Everything, Everything

— Если ты настолько все это ненавидишь, тебе стоит только сказать, и, когда мы вернемся домой, я внушу тебе все забыть, — прошипел он. — Как будто ничего и не произошло. Она понимала, что он сорвался, потому что она причинила ему боль, но живот Кэролайн все равно сжался от ужаса. Мысль о том, чтобы вновь оказаться под внушением заставила, ее всю покрыться холодным потом. — Нет! — Выкрикнула она. — Нет, не смей, никогда не внушай мне, никогда, слышишь? — Ее голос взлетел до визга, хотя Кэролайн изо всех сил пыталась сдержать себя. Несмотря на мягкий свет ламп, Клаус по-прежнему казался угрожающим: — Кэролайн, я сказал, что сделаю это, если ты захочешь. — Я не хочу! — Выдохнула она и наконец смогла сбавить тон. — Я не хочу, чтобы ты мне внушал. Я не имела в виду, что ненавижу это, я имела в виду, что мне ненавистно то, как все будет сложно, когда мы вернемся домой. Взгляд Клауса наполнился острым любопытством, прежний гнев был позабыт: — Тебе внушали раньше. Кэролайн промолчала, не желая давать ему ни капли информации — а еще не желая ему больше врать. Впрочем, Клаусу и не нужны были ее слова, он привык получать нужную информацию из куда более даровитых молчунов: — Тебе внушали раньше, и ты не знала об этом, пока не стала вампиром. Никому не нравится внушение, но твоя реакция была слишком острой. Расскажи, что случилось. — Нет, — ответила Кэролайн. — Забудь, Клаус, это было давно, к тому же, я устала. Клаус фыркнул: — Ты запаниковала из-за глупого комментария твоей матери насчет других нас, но когда я правда хочу узнать что-то о тебе, ты замыкаешься. — Дело не во мне! — Запротестовала Кэролайн, и Клаус усмехнулся: — Хорошо, не говори мне. Я люблю загадки, — сказал он, и Кэролайн уставилась на него, как будто вместо мужчины в ее постели вдруг обнаружилась акула. — Я сам догадаюсь. Итак, тебе кто-то внушил, и раз уж ты никогда не покидала Мистик-Фоллс, смею предположить, что это случилось именно там. Популяция вампиров в городе скакнула с прибытием братьев Сальваторе, так что ставлю руку на отсечение, это было связано с Еленой. Кэролайн прошипела: — Хватит, Клаус. Он нахмурился: — Тебя слишком напрягает эта тема, а значит, это не мог быть просто случайный, незнакомый вампир, потому что иначе тебя бы не волновало, открою ли я на него охоту и затем сожгу заживо. Кэролайн еще могла сбежать, и все равно чувствовала себя в ловушке. Она еще никогда не видела Клауса таким уязвимым — в пижаме, в их постели, совершенно смертным. Она знала, что рано или поздно он поймет, в конце концов, он всегда понимал, и потребует всю историю целиком, и как только она сдастся — а она сдастся — и расскажет, он загонит Деймона на край земли. Он распахнул глаза: — Я бы сказал, что это была Катерина, внушение в ее стиле, но ты бы не стала защищать ее от меня. У меня и так порядочно причин ее убить. И это не может быть Стефан, ведь я знаю, что вы друзья, а ты, хоть и чересчур всепрощающа, такого бы не простила. Кэролайн зажмурилась: — Клаус, пожалуйста… — Она теперь даже не знала, о чем просила. Клаус выдохнул: — Тебе внушал Деймон? — Ты не можешь его убить, — с закрытыми глазами взмолилась она. — Не можешь. Рука Клауса схватила ее за запястье, сжав его почти до боли: — Расскажи, что он сделал. Расскажи, зачем он тебе внушал. Кэролайн знала, что не могла солгать, но и рассказать, рассказать все тоже не могла. Он сожжет дотла дом Деймона, и ему будет наплевать, что Елена внутри. Она глубоко вдохнула и решила, что может ужать правду так, чтобы он остался довольным, а Деймон — живым. — Ему нужно было подобраться к Елене. Нужен был повод, и я его обеспечила, — сказала ему Кэролайн. — К тому же я была удобным вампирским буфетом на ножках. И все. Мне не нравится внушение, потому что это означает потерю контроля, и ты знаешь, как я отношусь к контролю. Хватка Клауса стала болезненной, но он отпустил ее прежде, чем она смогла возмутиться. Он передвинулся так, что теперь вторгся в ее пространство, и Кэролайн больше не могла вспомнить, почему хотела ощутить его ближе, ведь сейчас он пугал. Она чувствовала, как его глаза впились в ее лицо, ища правду, и Кэролайн отчаянно хотела ему эту правду дать. — Скажи про остальное, — потребовал он, — скажи, Кэролайн. — Не могу, — ее голос сорвался в всхлип, — ты убьешь его, и Елена любит его. Клаус рыкнул: — Елена — не твоя забота. У двойника достаточно защитников, а ты слишком давно была этого лишена. — Но она моя лучшая подруга, — выдохнула Кэролайн, открыв глаза. — Пожалуйста, Ник, пожалуйста. Ты не можешь его убить. Глаза Клауса горели, и Кэролайн… Кэролайн хотела рассказать ему обо всем, раскрыть все секреты, позволить ему поддержать себя. Она хотела, чтобы он пошел и выпотрошил Деймона, потому что тогда Кэролайн была слишком слаба, чтобы сделать это самой, а сейчас было слишком поздно, потому что… Потому что Елена любила его, и Кэролайн не могла так поступить со своей лучшей подругой. Худшее было в том, что Кэролайн знала, что Елена никогда не ответила бы ей тем же. Не важно, что она любила Клауса, они никогда не прекратят свои попытки убить его. — Расскажи, что он сделал, — Клаус уже умолял, — и если затем ты скажешь не убивать его, я послушаю. Обещаю, просто расскажи. Кэролайн не могла удержаться от слез, но постаралась держать голос максимально ровным: — Я не лгала. Он использовал меня, чтобы подобраться к Елене, изучить ее и помучить Стефана. Он делал вид, что встречается со мной. Я была всего лишь… Мешком с кровью и теплым телом. Клауса потряхивало, его лицо окаменело: — Ты должна была убить его при первой же возможности. — Это Елена все поняла, — призналась Кэролайн. — Она увидела следы от укусов, поняла, что это был Деймон. Он собирался убить меня… Он сказал, что убьет меня в ту же минуту, как я перестану быть ему полезной, и она… Она спасла меня. Самое ужасное, что я даже ничего не помнила, пока Кэтрин не убила меня, а потом мне пришлось стиснуть зубы и терпеть, потому что все сделали вид, что ничего не было, ведь Деймон был на нашей стороне. Клаус схватил ее руки, прижав их к его груди: — Я хочу его убить, Кэролайн. Я хочу убить его за то, что он посмел тебя коснуться. Она улыбнулась сквозь слезы: — Знаешь, для меня это очень много значит. Еще никто не хотел убивать за меня. — Только скажи. Кэролайн освободила руку из его хватки и положила ее на его щеку: — Ты не можешь его убить, Ник. Я знаю, ты хочешь, знаю, что маленькая часть меня хочет тебе это позволить, но ты не можешь. Я люблю Елену, и она спасла меня от Деймона, а теперь она любит его, и его смерть уничтожит ее. Клаус жадно посмотрел на нее, а затем выдохнул: — Я напомню тебе об этом, когда они, едва у них появится шанс, не станут колебаться, убивать меня или нет. Кэролайн попыталась улыбнуться: — Если это тебя утешит, я постараюсь, чтобы у них не появилось этого шанса. Клаус наклонился, чтобы поцеловать ее, и когда он отодвинулся, их разделяли лишь дюймы: — Я не убью его, любимая, но, когда мы вернемся домой, я оставляю за собой право ему врезать. Кэролайн засмеялась: — О, да пожалуйста. Он этого давно заслуживает, — Клаус обнял ее, и Кэролайн ощутила, словно у нее с плеч упала гора. Слова ее мамы не перестали крутиться в ее голове, она прекрасно понимала, что эти отношения были обречены, но было так хорошо прижиматься к груди Клауса. Ее сердцебиение было таким смертным, и она хотела защитить его так же, как он защищал ее. — В пятницу Деймон будет на барбекю, — сказал Клаус. Кэролайн пожала плечом: — Мне все равно. Это даже не тот Деймон. К тому же, дома он все время рядом, я привыкла. — Меня от одной мысли об этом тошнит, — пробормотал Клаус. Кэролайн со смешком шлепнула его: — Ну хватит. Серьезно. Никаких убийств. Клаус чмокнул ее в висок: — Пока что. — Не пока что, Ник, ты не можешь убить его позже! — Прошипела Кэролайн. Клаус пожал плечами и ухмыльнулся: — Вечность это долго даже для вампира, любимая, и я не думаю, что Елена и Деймон столько продержатся, а значит, я смогу убить его уже через какую-то сотню лет, и ты даже не будешь на меня злиться. Кэролайн улыбнулась, в основном потому, что Клаус думал, что все еще будет рядом через сотню лет, а еще потому, что он щедрой рукой отмерил Деймону и Елене целый век. — Я раньше думала, что они не протянут и десять лет, — призналась Кэролайн, — но кое-что, что сказала мне Елена в этой реальности заставило меня передумать. У них и правда может получиться. Клаус закатил глаза: — Когда тебя ждет максимум сто лет жизни, любить просто. Век пролетает быстро, и хотя чувства вампиров преувеличены, люди острее чувствуют свою хрупкость. Как ты и сказала, когда ты смертный, прощать проще, а когда вампир — хранить обиду. Кэролайн перегнулась через него, чтобы выключить лампу, и вновь упала в его объятия: — Наверно. И все же, они могут нас удивить. — Давай надеяться, что этого не случится, — пробормотал Клаус ей на ухо. — Терпеть не могу откладывать хорошее убийство. Кэролайн хихикнула в темноте, изумляясь тому, что случилось с светловолосой вампиршей, боявшейся Клауса и его мстительных порывов. Смертность сделала ее кровожадной. — Никаких убийств в теле другого Клауса. Насколько мы знаем, его руки чисты. В смысле, за исключением включившего проклятье убийства, — пробормотала Кэролайн, — и мы теперь официально ответственные взрослые. — Говори за себя, — прошептал Клаус в ответ. Кэролайн засмеялась: — Я и говорю о себе! Завтра Ханна на нас, и ты опять будешь дуться, когда мы будем смотреть кино. Клаус зарычал: — Кэролайн Форбс, ты обвиняешь меня в том, что я плохая нянька? — Кэролайн Майклсон, вообще-то, — поправила его Кэролайн, наслаждаясь тем, как у него упала челюсть, — и я возьму свои слова обратно, если ее заберешь ты, чтобы я могла с работы сразу поехать домой. Клаус помолчал с секунду, а затем медленно улыбнулся, и, к ее шоку, засмеялся: — Договорились, миссис Майклсон. Она заснула, улыбаясь.