Ipso jure. /лат. «В силу закона.»

Гораций Слизнорт, ожидая учащихся, вальяжно прохаживался по всему кабинету. Вячеслав внимательно следил за новым преподавателем: ему надо после пары было с ним поговорить — он хотел получить первую ученую степень, и официальный диплом, который позволял бы ему варить зелья без оглядки и не тайно. Класс немного изменился — были убраны колбы с расчлененными тварями, жуткие картины со стен, и вместо них стояли колбочки, пробирки, вазы и флаконы разных калибров и с разным «наполнением» всех цветов радуги. — Ну, — ласково обратился он ко всем, — все наконец-то все собрались! Поехали! Итак, меня зовут Гораций Слизнорт, и я являюсь преподавателем по зельям и ядам. Я приготовил вам некоторые зелья, которые вы будете варить сегодня… и в этом семестре. Итак… Кто узнает первое зелье? — преподаватель указал на крайний котел справа. Там шла пузырьками воздуха золотисто-серебристого цвета жидкость. Рогозин и Грэйнджер одновременно подняли руки. — Ну-с, — профессор взглянул на них обоих, — давайте, мистер… — Рогозин, сэр… — О, — профессор очень живо отреагировал на фамилию (наверное, узнал о нем из рассказов и от других магов) и окинул молодого человека с ног до головы, — тогда понятно. Говорите… — Настой невменяемости. Лишает рассудка, тех кто его употребляет, но на короткий срок — одна чайная ложка на час. Больший прием зелья чреват провалами в памяти и расстройствами психики… Грэйнджер опустила руку. — Пять баллов Гриффиндору. Да, верно, мне нечего добавить. Действительно, это настой невменяемости. А это? — спросил он, указывая на следующий по счету котел. Урок прошел неплохо. Все выглядели гораздо веселее, чем на уроках Снейпа, и сама атмосфера располагала к приготовлению зелий. Слизнорт, обходя котлы, иногда принюхивался к содержимому. Иногда брал из рук студентов черпаки или находил ингредиенты, и соответственно помешивал, либо добавлял, комментируя вслух свои действия. Рогозину это понравилось. Их котел с Полумной оказался последним; Профессор Слизнорт подошел к ним, чтобы поверить зелье. Взял было черпак, но тут же опустил. — Мне нечего вам сказать, зелье приготовлено идеально… Оцениваю еще в десять баллов. Прозвенел звонок. Все моментально покидали свои вещи в сумки и рюкзаки, и убежали на другие пары. Вячеслав, предупредив Полумну, чтобы она его не ждала, направился к преподавательскому столу. — А, мистер Рогозин, — Гораций Слизнорт поднял голову и улыбнулся пареньку, — чего вы хотите? — Профессор, а как мне можно сдать экзамен экзаменационной комиссии на первый уровень мастерства? — Знал, что вы об этом спросите… Хорошо, доставайте перо и пергамент и записывайте… — благодушно ответил мужчина. *** На историю магии Вячеслав опоздал минут на пятнадцать. Но зато обговорил во всех деталях и аспектах сдачу квалификационного экзамена; книги, знания из которых ему понадобятся, и перечень основных, задаваемых вопросов на экзамене. Пару методичек профессор дал ему из своих личных запасов — пока никто, кроме Вячеслава, не подходил к нему с подобным вопросом. — Ну что? — спросила Гермиона, наклонившись к нему, и отбрасывая перо. Лекция была очень скучной, как и обычно, и мало кто слушал и записывал. Многие обессилено лежали на своих столах и спали. Луна читала в открытую том «Магической анатомии», и ее ничего в этом мире больше не интересовало. — Узнал? Невилл слушал Славу с интересом — у него на столе лежал диктофон, который записывал бормотание призрака. И теперь лекции можно было записать в удобное для них время. Пока Вячеслав негромко говорил о зельях, к разговору прислушалась Лаванда Браун. Она прямо-таки с воздыханием слушала речь Славы. От нее шел стойкий аромат духов, довольно неприятных для обоняния — слишком они были сладковатые. — Ты сдаешь на степень? — спросила она громче, чем был голос Вячеслава, и этим пробудила почти всех. Парень поморщился: ну зачем, зачем она «греет» свои уши? — Да, я в этом году хочу попытаться сдать квалификационный экзамен по зельеварению. Хочу, если что, легально сварить то или иное зелье… А не так, как ты варишь свои — в последней колонке женского туалета на восьмом этаже… Четверка захихикала, как и все, кто слышал последнюю реплику Вячеслава. Сплетница залилась краской и замолчала. *** Зайдя в класс, Рогозин оценил новую «спартанскую» обстановку: там, где были книги (как у Люпина), были всякого рода магические устройства, которые выявляли магические воздействия, врагов и опасные, темномагические артефакты и амулеты. На стене не было никаких картин и портретов, как не было и цветов в кадках и горшках. Безучастно в углу стоял скелет. Только лишь… Заднюю стенку занимало оружие: всякого рода кинжалы и ножи в кожаных ножнах, арбалеты и, в плотных магических коконах (сияние мощных охранных заклятий было видно отовсюду) располагались самые настоящие пистолеты и винтовки. Особенно выделялся один из пистолетов, явно наградной: вся его рукоять была расписана. Если бы Рогозин встал с ногам на заднюю парту, то различил бы надпись, что была на оружии. Некоторые виды оружия Рогозин узнал сразу, некоторые — нет: Грюм, по-видимому, более предпочитал европейские винтовки взамен русским, но автомат Калашникова был самым «потертым» и исцарапанным из всех. Значит, он был самым любимым из всех. Они с Невиллом торопливо расселись прямо перед преподавательским столом, достали свои экземпляры учебников «Темные Искусства. Руководство по самозащите» и стали ждать в непривычной тишине. Вскоре из коридора донеслись клацающие шаги Грюма, и он вошел в класс — такой же странный и пугающий, как и всегда. Им даже была видна его шипастая деревянная нога, высунувшаяся из-под мантии. — Можете убрать их, — хрипло прорычал он, проковылял к своему столу и сел. — Эти книги. Они вам сегодня не понадобятся… Грюм вытащил классный журнал, тряхнул длинной пегой гривой, убирая волосы с покореженного и усеянного шрамами лица и стал называть имена, причем его обычный глаз не отрывался от списка, в то время как магический вращался по сторонам, устремляясь на студента, когда он или она отзывались… — Хорошо, — сказал он, когда последний заявил о своем присутствии в кабинете. — Профессор Люпин написал мне письмо о вашем классе. Похоже, вы достаточно основательно овладели противодействием Темным Созданиям — прошли боггартов, Красных Колпаков, болотных фонарников, гриндилоу, ползучих водяных и оборотней — я правильно понял? Класс согласно зашумел, и все покивали. — Но вы отстали — и очень отстали — в отношении заклятий… Поэтому я здесь для того, чтобы подтянуть вас в области того, что сами волшебники могут причинить друг другу… Итак, наша первая тема, и я предупреждаю, что она будет жестокой, это тема Непростительных заклинаний. Кто скажет или расскажет мне о них? В воздух поднялось сразу множество рук. Грюм, неспешно оглядев аудиторию, кивнул Гермионе, а та затараторила: — Эти заклятия наиболее тяжело караются волшебным законодательством. Их применение чревато заключением в Азкабан… — Верно. Садитесь, мисс Грэйнджер. Сколько их? Да, мисс Лавгуд? — Их три. — Верно. Так, кто нам расскажет о первом… Да, мистер Уизли? — Отец говорил мне об одном… Империус… кажется, или как-то так? — О да… Это, так называемое, заклинание контроля. Империус. Маг, на которого накладывают эти чары, и у которого слабая воля, не способная побороть их, находится под полным контролем «наложителя». На Первой Магической это заклятие было весьма актуально… Ведь доказать влияние этого заклинания очень трудно… Сейчас, и будьте, пожалуйста, готовы, я продемонстрирую вам его… На пауках. Перед глазами Вячеслава предстала обычная банка, под крышкой которой сейчас было три небольших паука. Грюм с трудом ухитрился схватить одного покалеченными пальцами, увеличил вдвое — чтобы всем было видно, и нацелил на него свою волшебную палочку… — Империо! Паук спрыгнул с его ладони и завис на тонкой шелковой нити, раскачиваясь взад и вперед словно на трапеции. Затем он напряженно вытянул ноги и сделал нечто вроде заднего сальто, перекувырнулся, затем перекусил нить и приземлился на стол, где принялся беспорядочно кувыркаться из стороны в сторону. Грюм еще раз шевельнул палочкой, и паук, встав на две задние ноги, вне всяких сомнений, отбил чечетку. Кто-то издал короткий смешок. А потом раздался дружный смех, а Рогозин с Невиллом, наоборот, помертвели и не смеялись. — Вы думаете — это смешно, да? — рявкнул неожиданно Аластор Грюм. — А если это все проделают с вами? Ели вы попадете под его действие? — он кивнул на все еще танцующего паука. Смех умолк мгновенно. — Полная управляемость… — учитель опустил палочку, и паук упал на стол и не делал ни малейшей попытки подняться. Невилл нервно дернулся. — Я могу приказать ему… Все. Прыгнуть в камин, в огонь… Утопиться… Запрыгнуть в горло кому-нибудь из вас, кто отвлекается и плохо меня слушает… Заклятие Империус можно побороть, и я научу вас как, но это требует настоящей твердости характера и далеко не всякому под силу… Рон, сидящий сбоку от стола Рогозина, судорожно сглотнул. — Итак… Следующее! Невилл и Вячеслав подняли руки. Грюм вызвал Долгопупса. — Есть такое… — негромко начал говорить Невилл, — Круциатус… Рогозин сразу же понял, что сейчас будет… — Нев, ты уверен, что выдержишь его демонстрацию? — спросил он шепотом в ухо другу, пока Грюм говорил вкрадце о заклятии боли, ловил и увеличивал второго паука из банки. — Уверен, — Невилл говорил это твердо. — Да, я уверен… Мне нужно знать… как… Тут Грюм снова поднял палочку и проговорил: — Круцио! В ту же секунду ноги паука прижались к туловищу, он перевернулся на спину и начал ужасно судорожно дергаться, качаясь из стороны в сторону. От него, разумеется, не доносилось ни звука, но Вячеслав был уверен — будь у паука голос, он визжал бы изо всех сил. Грюм не убирал палочки, и паук затрясся и задергался еще неистовей… — Профессор, прошу вас, — прерывающимся голосом проговорил Вячеслав, которому от этого зрелища стало нехорошо, — прекратите… Руки его друга стиснуты на столе, костяшки пальцев побелели, а широко открытые глаза были полны ужаса. Его едва видно трясло. Грюм отнял палочку от паука. Ноги паука расслабились, но он продолжал подергиваться. Пост-эффект… — Боль, — заметил преподаватель тихо, — вам не нужны другие предметы, чтобы сделать человеку больно, если у вас есть волшебная палочка… И вы знаете это заклятие… После десяти-пятнадцати минут непрерывного Круциатуса, психике и здоровью мага или человека наносится непоправимый вред… Итак… Он положил деморализованного второго паука в банку. -…Рогозин, вы наверняка знаете третье заклятие. Оно является самым жестоким из всех… Скажите нам. Третий паук отчаянно заметался по дну банки… Но Аластор Грюм все равно поймал его. Увеличил… Тот бросился, ища спасения, наутек… — Авада Кедавра… Заклятие Смерти… Он не хотел на это смотреть, но что-то внутри не дало ему ответи взгляд от кончика волшебной палочки и от паука… — Верно. Авада Кедавра! Полыхнула вспышка слепящего зеленого света, раздался свистящий звук, будто что-то невидимое и громадное пронеслось по воздуху, и паук мгновенно опрокинулся на спину — без единого повреждения, но безусловно — мертвый… Дыхание в груди кончилось… Пол ушел из-под ног. темнота стояла перед глазами… Рогозин пытался было вздохнуть, но паника этому мешала. Он побелел сильнее и задыхался, положив руку к груди. Он в оцепенении глядел на мертвого паука и не мог думать ни о чем другом… Вот как умерла его биологическая мама… На теле — ни раны, ни отметины… Просто слова… затем свист налетающей Смерти… Потом зеленая вспышка… И безжизненное тело падает на пол. Невилл и — позади, Гермиона с Полумной, погладили паренька по спине. Успокаивали. Грюм встал на ноги (явно заметил, что парню плохо), и прошел вперед, загородив собой фигуру Вячеслава и почти всю первую парту. Луна достала из сумки воду, и Невилл помог дрожащему Вячеславу сделать глоток. — Пей, — по-русски раздалось в ушах, — пей, Слава… Вода словно открыла доступ кислорода в легкие. Вячеславу все еще было трудно дышать, но воздух уже «пошел». Чуть полегчало. Рональд Уизли искоса поглядывал на Невилла и Вячеслава — было интересно, что там происходит, но из-за того, что Грюм загородил их собой, ему не было ничего видно. -… никакого противодействия. Невозможно отразить. За всю историю известен лишь один человек, сумевший выдержать это. Дальше говорить не требовалось… Усилием воли Рогозин-младший вернулся в реальность, и начал вслушиваться в слова преподавателя, мягко отказавшись от помощи друзей, просто пока глотая воду из бутылки. —… Авада Кедавра — заклятие, требующее для выполнения серьезной магической мощи… Человек, применивший его, оставляет в глубине своей души темный след… Возникает вопрос — если все равно нет противодействующего контр-заклятия, то зачем я вам это демонстрирую? Затем, что вы обязательно должны это знать. Вы должны ясно представлять себе, как выглядит самое худшее! Недопустимо, чтобы вы вдруг оказались в ситуации, где столкнетесь с этим нос к носу! БУДЬТЕ ВСЕГДА НАЧЕКУ, БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ! — взревел он, и весь класс дружно подскочил. — Итак — эти три заклятия — Авада Кедавра, Империус и Круциатус — известны как Преступные заклятия. — Подвел итоги профессор Грюм. — Использования любого из них по отношению к человеческому существу достаточно, чтобы заработать себе пожизненный срок (!) в Азкабане. Это то, чему вы должны противостоять. Это то, с чем я должен научить вас бороться! Вам нужна подготовка! Вам нужно быть всегда во всеоружии! Но, самое главное, вам нужно приучить себя к постоянной, неусыпной бдительности. Достаньте ваши перья… И запишите это… Остаток урока они просто читали в учебниках о Непростительных заклинаниях. Всех явно просто разрывало от впечатлений — то и дело слышались в разных углах класса шепотки… Но только звонок с урока помог Вячеславу настроиться на более-менее рабочий лад. Все быстро выбежали, лишь их четверка осталась на местах, так как Грюм попросил их всех остаться. — Мистер Грюм, — начала говорить Гермиона, — это слишком… слишком жестоко. То, что вы сегодня нам показали… — Жизнь, мисс Грэйнджер, за пределами, далеко не такая легкая как здесь, в стенах школы. Это то, что происходит едва ли не каждый день. Пытки, насилие и убийства. Мы пытаемся закрыть на это глаза, но не можем… Не имеем на это никакого права. — Грюм как будто бы впервые смотрел сейчас на девушку тяжелым, пронизывающим взглядом. — Мистер Рогозин, мистер Долгопупс, с вами все в порядке? Могу дать успокаивающее… — Да, — проговорил Рогозин. — Спасибо, не нужно… Вы целиком и полностью правы… в свей речи. Я у мамы в морге бывал неоднократно… О некоторых уголовных делах знаю не понаслышке… Знаю, на какие… зверства способен человек… Невилл отказался от помощи отрицательным жестом. — Ваша… мать, Рогозин, работает в Органах? — спросил профессор, садясь напротив них, на стол. — Да, она глава Федеральной Экспертной Службы… — Слышал, — кивнул мужчина, — уважаю таких волевых женщин, как она… Фактически, мы — коллеги… Пусть и по разные стороны разных государств… Как я понимаю, это твои друзья? — Да, — заметила Луна, впервые разомкнув губы, — мы все дружим с Вячеславом. — Наверняка он передал вам мое приглашение… — уголки рта профессора чуть дрогнули. — Передал, — подтвердила Гермиона. — Мы придем, но только когда? — В семь часов. Сегодня. На квиддичном поле, идет? Только переоденьтесь в спортивную форму… — Нам пора на урок, — спохватился Вячеслав, вставая, — знаете что, сэр… — Остановился он у самой двери — друзья уже вышли. — Спасибо за демонстрацию… профессор. — И паренек вышел за дверь. Грюм, на это, только спокойно кивнул, прикрывая глаза.