Ipso jure. /лат. «В силу закона.»

То, что произошло вечером, утром казалось лишь страшным ночным полузабытым кошмаром. Рогозин долго сверлил взглядом полог, чувствуя, что заставить себя встать, именно сегодня, будет выглядеть так, как будто он совершил самый настоящий подвиг. С усилием, но все же он заставил себя успокоиться. Настроился. Встал. Одноклассники, как и всегда рано утром, спали, и видели свои безоблачные сны. Улыбался во сне Дин; ворочался в кровати Симус, перекладываясь то на один, то на другой бок, Рон, явно видя какой-то «сладкий сон», облизывался… Невилл, друг Вячеслава, спал очень тихо, чуть сопя в подушку. Забираясь в кроссовки, штаны и спортивную куртку, Вячеслав думал об одном: как ему пережить Турнир, куда его втянули насильно, без возможности выпутаться или выйти. Его соперники — уже настоящие взрослые маги, совершеннолетние. Он же — обычный четырнадцатилетний пацан, который изучил более половины, но все же недостаточно для того, чтобы составить им конкуренцию. Итак, за него возьмутся всерьез. Особенно Вячеслава обрадовало то, что за него «примется» Грюм. Быть может, он, за короткий промежуток времени, буквально «нагонит» старших. Надо, кстати, попросить у них учебники в долг, чтобы увидеть то, что они изучают. *** — Слав, ты сегодня не в своей тарелке, нервничаешь… Оттого и приемы не получаются… Рогозин уже трижды оказывался на земле — Полумна столько же раз его подлавливала на его же и ошибках. Вячеслав пытался сосредоточиться, но… — Давай присядем, — предложила блондинка. Предложение было принято, и они расположились на земле, отдавая некоторое время отдыху. — Луна… Я просто не могу… Не могу не видеть очевидного — я против реально взрослых волшебников, пусть пока и без диплома! Я знаю-то меньше, чем они… — Здесь я бы не стала такой уверенной. Ты опережаешь всех в школьной программе… Ну, кроме Гермионы. Да не волнуйся ты! Мы все вместе за тебя возьмемся! В одиночку ты перед опасностью не останешься, поверь… — Полумна обняла его, и Вячеславу полегчало. — Найти бы мне того, кто мне так удружил, — Рогозин кулаком стукнул по земле. — С таким бы восторгом допросил с пристрастием! *** Вячеслав подозревал, что не все смирятся с его «чемпионством». Слизеринцы дружно писали и говорили про него гадости — особенно Малфой, который даже сделал ради такого случая специальные значки, которые «показушно» таскали на мантиях и на сумках; пуффендуйцы, которых выбор Седрика Диггори наконец-то вывел на «арену», резко начали бойкотировать гриффиндорцев, хотя раньше дружили — они расценили это как предательство. И самое главное — никто не верил в то, что Вячеслав не кидал свое имя в Кубок Огня. Парня это достало, и он написал это маме. От матери Вячеславу вскоре пришло желанное письмо, в котором мать рассказала ему, как реагировать на все это. Он начал по полной выкладываться на всех тренировках, потом с головой погрузился в работу по артефакторике с Невиллом, затем на учебе с Грэйнджер, чтобы меньше зацикливаться на этом, И вскоре дышать стало легче, одноклассники уже не так остро реагировали на то, что он Четвертый чемпион, да и завистники поприутихли. Но все же благодаря друзьям, Вячеслав не оставался один на один. Невилл, когда Рон начал намеренно задирать Вячеслава, смог прекратить вот-вот было вспыхнувший бой между двумя парнями, и высмеять Уизли. Да и Грюм, поняв, что парень справляется с его «обычным темпом», утроил нагрузки, чему Рогозин-младший несказанно обрадовался. На одной такой тренировке и произошел разговор, который и дал Славе подсказку-ключ к первому туру… *** Грюм скупо кинул: «Пятиминутный перерыв», и Слава устало опустился на голую и холодную землю, на куртку, которую стянул с себя, так как ему было из-за нагрузки очень жарко. Он жадно припал к бутылке с прохладной водой и чуть не захлебнулся, застигнутый вопросом Аластора врасплох: — Ну, как продвигается учеба? — Вроде нормально, — Вячеслав с трудом поборол свой кашель, — изучаем раздел за разделом, по плану… — Я тут кое-что… — и Грюм многозначительно крутанул своим магическим глазом в глазнице. Говорил он по-русски. Рогозин моментально пришел в боевую готовность. Еще несколько недель назад они договорились, как именно будут передавать друг другу сведения о первом туре и об испытании. — И? — Огромные, летающие динозавры. Которые плюются огнем. Один. — Драконы?! — с ужасом выдавил Рогозин, зная, как они смертельно опасны, — у нас будут драконы? Вот я влип-то!!! Грюм моргнул один раз. — И что же мне делать? — растеряно спросил Вячеслав. — Какое самое слабое место у твоего противника? — спросил профессор ЗОТи. — Смотря какой дракон… — отвел глаза в сторону Вячеслав. — Нет… ты не понял… общее их слабое место? То, что они защищают всеми силами… — подсказал профессор Грюм. — Зрение. — Молодец. — Кивнул профессор. — Ты же сам себе и подсказал… — Но заклятие нужно сказать на максимальной близости с драконом! — вырвалось у Рогозина. — И его хватает ненадолго… — У тебя есть сильные стороны, парень. Подумай тщательно. — Грюм усмехался. — Ты далеко не слабый… Теперь… Что самка защищает сильнее всего на этом свете? — Потомство… молодых драконов… Гнезда с яйцами! — воскликнул в озарении Вячеслав. — Так нам надо подобраться к… И вытащить… вещь? Грюм заулыбался шире. — А теперь, — сказал он, не подтверждая, но и не опровергая сказанные вслух слова, — вставай и отрабатывай дальше. Отдохнул ты и так больше положенного… — Спасибо вам, сэр. — С благодарностью проговорил Вячеслав, уже частично зная свой план на первый тур. Только тут ему нужна была помощь Невилла… — Большое… — Побежал! Быстро! — прикрикнул на него Грюм и поднял свою волшебную палочку в воздух, давая пареньку фору. И следом, сразу после того как Вячеслав дал деру, из нее хлынули потоки воды. Фишка упражнения была в том, чтобы не замочиться под «водяными бомбами», быстро убегая, прогибаясь и подпрыгивая над и под ними. А меткость Грюма сомнений не вызывала, так как при первом же разе, все были мокрые с ног до головы. Если так будут бить «живые» чары и заклятия, то это значительно увеличит твои шансы на выживание. В этот раз Вячеславу удалось продержаться аж целых четыре минуты. Мощная, как из брандспойта, струя все-таки ударила его в спину, сбив его с ног. — На минуту больше, Рогозин, — Грюм одобрительно помахал секундомером, — прогресс налицо. — Если продержусь все пять, — тяжело задышал Вячеслав, — то мне можно будет поставить памятник… Бывший мракоборец залился лающим смехом… *** — Ну как? — спросила Гермиона. — Тренировка закончилась? — Да, — подколол ее Вячеслав, — в живых остался, и очень ждет очередной экзекуции… — Ну-ну, ты мне будешь крупно должен, — заметила отличница. — Итак, ускоренная трансфигурация это… — Стой, Герм, у нас на первом туре будут драконы… Мы должны прокрасться мимо самок, достичь гнезд и что-то у них взять… У Грэйнджер выпало из рук все, что она держала. Последний выпала чернильница и щедро залила черными учебник по уходу за магическими существами, который задергался и заголосил не своим голосом — видимо, ему больно от них. Та бросила его под стол. Тот жалобно заскулил. Гриффиндорка уставилась на Вячеслава абсолютно круглыми от шока глазами. — Не беспокойся, у меня уже есть план, — и Рогозин наклонился к ее уху, и стал его ей рассказывать. По мере рассказа, лицо Грэйнджер приобретало все более и более белый цвет… *** — Ты ПСИХ!!! ПОЛНЕЙШИЙ ПСИХ! — вскочила она на ноги, когда Рогозин-младший изложил свой план. На них в гостиной уже начали оглядываться. — Как, ну как ты… Ну… — она тут потеряла дар речи. — Гермиона, сядь, — спокойно отозвался Вячеслав. — Всех не пугай. Это, кстати, еще тайна… Грэйнджер сделала жест «рука-лицо». — Да что ты говоришь?! — пробормотала она, отнимая руку. — Так, а от нас-то что требуется? — Если не будешь возникать, то, так уж и быть, шепну тебе на ушко… Шатенка тяжко вздохнула: — Делись. Больше не буду… *** — Простите, сэр, но Вячеслава Рогозина вызывают наверх. Эти слова оторвали Вячеслава от его собственного котла — на зельеварении они сейчас варили обезболивающие, и ему остался уже самый последний этап… — Мистер Рогозин, — благодушно привлек его жестом Слизнорт, — идите следом за мистером Криви… — Но сэр… — Не беспокойтесь, оно у вас готово. Идите, и сумку свою возьмите… — Куда нам? — спросил Вячеслав, не скрывая скучного выражения лица. — В аудиторию на первом этаже… Все чемпионы должны идти. Будут фотографировать. — О, нет! — простонал Вячеслав по-русски, — только мне этого еще не хватало! Но переться в аудиторию все же пришлось. *** Он очутился в небольшой аудитории. Большинство столов сдвинуты в конец, образуя в центре пустое пространство. Три составлены вместе перед доской и накрыты длинной бархатной скатертью. За ними пять кресел. В одном сидит Людо, беседуя с незнакомой ведьмой в алой мантии. Виктор Крам, по обыкновению, задумчиво стоит в стороне от всех. Седрик и Флер беседуют. Вид у нее довольный, не то что в день приезда. Она то и дело откидывает голову, и длинные белокурые волосы на свету красиво переливаются. Пузатый коротышка с большой черной камерой, слегка дымившейся, краем глаза любуется ею. Увидев Рогозина, Бэгмен вскочил и радостно запрыгал к нему. — А вот и четвертый чемпион! Входи, Вячеслав, входи! Не волнуйся, это просто церемония проверки волшебных палочек. Сейчас подойдут члены судейской бригады. — Проверка волшебных палочек? — озадаченно переспросил Рогозин-младший. — Необходимо проверить, в каком они состоянии, нет ли поломок. Это ваш главный инструмент в соревнованиях. Специалист в этой области сейчас наверху с директором. После церемонии вас будут фотографировать. Познакомься, Рита Скитер. — Бэгмен жестом указал на женщину в алой мантии. — Она делает небольшой материал о Турнире для «Пророка». — Не такой уж и небольшой, Людо, — поправила Рита, впившись взглядом в Вячеслава. Волосы у нее уложены в причудливое сооружение из тугих локонов, нелепо сочетающееся с массивным подбородком; очки отделаны драгоценностями, толстые пальцы, сжимающие крокодиловой кожи сумочку завершаются длиннейшими ногтями, покрытыми пунцовым лаком. — Нельзя ли до начала церемонии взять у Вячеслава коротенькое интервью? — обратилась она к Бэгмену не отрывая от парня глаз. — Самый юный чемпион, несомненно, прибавит статье живости… — Нельзя, — раздался голос позади Славы, и тот очень обрадовался, потому что он узнал голос Амелии Боунс. Журналистка не внушала ему доверия, только лишь сильнейшее омерзение. — Без наступления нужного возраста, он не имеет право давать интервью… Только в присутствии опекунов или родителей. — Рогозин! — раздался голос Виктора, и Вячеслав с готовностью пожал руку «звезде квиддича». — Видел, как тебя тренирует Грюм… Это очень. Круто. — Нашел юноша нужное слово. — То, что ты умеешь. — Спасибо, Виктор, — и Рогозин с Крамом начали мирно беседовать. Пару раз их фотографировали, но двух парней целиком и полностью захватил разговор. Но вскоре их пригласили присесть. Чемпионы присели на стульях у двери, и он занял место рядом с Седриком. За накрытым бархатной скатертью столом уже восседали четверо судей: профессор Каркаров, мадам Максим, миссис Боунс и Людо Бэгмен. Рита расположилась в углу, вынула из сумки начатую статью, разгладила ее на колене и, пососав кончик Прытко Пишущего Пера, водрузила его стоймя на пергамент. Она жаждала сенсации. — Позвольте представить вам мистера Олливандера, — обратился к чемпионам Дамблдор, тоже заняв место за столом судей. — Он проверит ваши палочки, дабы убедиться в их готовности к турнирным сражениям… Рогозин моментально узнал старика-мастера волшебных палочек. Именно у него он и купил свою волшебную палочку, которой очень дорожил. — Мадемуазель Делакур, начнем с вас, если вы не возражаете. — Мистер Олливандер вышел на середину класса. Шармбатонка легкой походкой подошла к нему и легким жестом протянула свою волшебную палочку. — Хм-м, — протянул Олливандер, задумчиво, повертел ее в длинных пальцах как будто бы дирижерскую палочку. Из волшебной палочки посыпался сноп розовых и золотых искр вперемешку. Мастер поднес ее к глазам и внимательно рассмотрел. Казалось, от его взгляда серых глаз не скроется ничто — ни одна царапинка, ни одна потертость или неровность. — Ясно, — сказал он спокойно вертя ее так и этак. — Двадцать сантиметров, не гнется, розовое дерево. Боже милостивый! — вырвалось у него. — Содержит… — Волос с головы вейлы, моей гран-маман. Вот почему она так похожа на вейлу! Вот и разгадка. Да, многие свойства и это передаются через гены и через поколение… — Да… да, — сказал Олливандер быстро. — Я никогда не использовал для палочек волосы владельцев. Слишком уж они получаются темпераментные. Но каждому — свое, и если она вам подходит… Мистер Олливандер пробежал пальцами по палочке, проверяя, нет ли царапин или каких других неровностей. — Орхидеус! — воскликнул он, из палочки вылетел букет орхидей, и он протянул их Флер. — Мистер Диггори, ваша очередь. Флер полетела на свое место, по пути одарив Седрика самой нежной улыбкой. — А-а, узнаю свое изделие, — заметно оживился мистер Олливандер, беря палочку из рук Седрика. — Прекрасно ее помню, прекрасно… Содержит один волос из хвоста уникального экземпляра жеребца-единорога — около двух метров в холке! Правда… Чуть не проткнул меня рогом, когда я дернул его за хвост. — Он хохотнул. — Тридцать пять сантиметров, ясень, хорошая упругость. Регулярно ее чистите? — Вчера вечером полировал, — улыбнулся Седрик. Рогозин перевел взгляд на свою — та тоже пребывала в идеальном состоянии, так как если она — оружие, то оружие не должно было давать никаких осечек. Соответственно, он ухаживал за ней. Мистер Олливандер выпустил из палочки Седрика серебристую спираль дыма на весь класс (Боунс закашлялась до хрипоты) и остался ею вполне доволен и пригласил на середину комнаты Виктора Крама. Виктор Крам встал, повел плечами, ссутулился и вразвалку подошел к мастеру. Протянул ему волшебную палочку и, сунув руки в карманы, нахмурился. По-видимому, не особо доверял заграничному мастеру. — Хм-м. Если не ошибаюсь, это творение Грегоровича? Прекрасный мастер, хотя стиль не совсем тот… Ну, это ладно… У каждого — свой стиль… Он поднес палочку к глазам и тщательно рассматривал ее, вертя из стороны в сторону. — Да… — определился Олливандер с «составом», — саксаул и сухожилие дракона? — метнул он вопросительный взгляд на Крама. Крам согласно кивнул. — Толстовата, довольно жесткая, двадцать семь сантиметров… Авис! Палочка из саксаула выстрелила как ружье, из дула выпорхнула стайка щебечущих птичек и вылетела в окно навстречу солнцу. — Отлично, — сказал Олливандер, возвращая Краму его палочку. — Кто у нас еще остался?.. Рогозин! Вячеслав поднялся с места, прошел мимо Крама и протянул свою палочку. Отточенным движением выдернул ее из кобуры. — О-о! — расцвел мистер Олливандер, глаза его вдруг вспыхнули. — Я очень хорошо ее помню… Рогозин только улыбнулся, подтверждая слова мастера. Долго, ох долго мастер проверял ее! Казалось, что он прощупал и проверил каждый ее миллиметр. Перо Риты Скитер от коротких комментариев мастера волшебных палочек, казалось расплывчатым пятном — так быстро оно летало по пергаменту. — Она пребывает в превосходном состоянии, — возвестил Олливандер, возвращая ее хозяину. Заклятие, которое исторгло у нее небольшой фонтан вина, проверило ее окончательно. — Благодарю всех, — сказал стоящий за судейским столом Дамблдор. — Возвращайтесь на свои занятия, — обратился он в частности к Вячеславу и Седрику. — Хотя, пожалуй, можете идти обедать, урок вот-вот кончится… Ура! — мысленно начал ликовать Рогозин. Но рано он обрадовался… Слава уже собрался уходить, но толстяк с камерой вскочил и прокашлялся. — А снимки, Дамблдор, снимки! — заволновался Бэгмен. — Всех судей и участников! Что вы скажете, Рита? — Да, конечно. Сначала всех вместе, — она опять впилась взглядом в Вячеслава, а тот ощутил себя прожаренным бифштексом перед оголодавшим путником, — а потом по отдельности. Фотографу пришлось-таки изрядно потрудиться. Мадам Максим заслоняла всех, какой ракурс ни возьми, а ему отойти некуда, чтобы великанша попала в кадр. В конце концов ей пришлось сесть, а все остальные встали вокруг. Каркаров наматывал на палец козлиную бородку, чтобы получился еще один завиток. Крам, привыкший фотографироваться, занял место позади, не хотел выпячиваться. Рогозин быстро нырнул туда же. А когда общий снимок был готов, журналистка настояла, чтобы участников Турнира сняли еще и по отдельности… Вячеслав был готов завыть: то, что его фото появится еще и в газете, против желания его матери, вызывало гнетущее ощущение — она наверняка выскажет ему все, что о нем думает. Скажет, что он не должен быть публичным лицом, особенно в ее свете… Он надеялся лишь на одно — то, что миссис Боунс все грамотно объяснит, и мама ей поверит…