Ipso jure. /лат. «В силу закона.»

«… нет… Он снова оказался на знакомом кладбище. Вокруг него фигуры, казавшиеся в темноте сильными и страшными, облаченные в мантии и в белые, грубые резные маски. Вячеслав снова, упрямо и пошатываясь, поднимается с колен, хотя те сильно болят. Горло саднит от собственного крика: так громко он сейчас орал от боли. Кисти рук и тело мелко-мелко дрожит — все это последствия заклятия Круциатус. Дышать трудно, словно бы на шее был затянут ремень. — Ну, Гарри Поттер, — хохот Пожирателей все равно не заглушает тихого голоса их хозяина — Темного Лорда, — ну, кто сильнее из нас? Рогозин молчит, сцепив зубы. — Отвечай! Империо! — приказ сопровождается взмахом палочки. Челюсть и мозг моментально стягивают словно бы огненным лассо, но Вячеслав все еще борется… Он все еще не сломлен… Но заклятие все еще не снимается… Наконец такого дикого напора он не выдерживает: — Не буду! — его крик эхом разнесся по кладбищу, и, казалось, прокатился по всем дальним углам и проулкам. Давление на него моментально ослабло. — Что? Я ослышался? Что значит — не буду? Гарри-Гарри, — покачал Волан-де-Морт головой, — твоя мать-магла не научила тебя слушаться и уважать старших? — Моя мать таких как ты сажает в тюрьму за решетку пачками… — Злоба и ненависть к убийце родной матери превысила даже страх и панику. — А некоторые не доживают даже до суда… Грязный и мерзкий убийца… — бросил он в лицо своему мучителю. Его мгновенно, едва он смог договорить, поразил и подкосил очередной фирменный Круциатус. Пока он извивался от боли, царапая ногтями землю, отчаянно пытаясь сдержать свой крик, Пожиратели смерти громко смеялись над его безрассудством. — Как долго ты держишься… — проговорил Лорд с интересом, наконец снимая заклятие, — многие не выдерживали даже первого раза… Рогозин с земли бросил на него взгляд полный ненависти. Но ситуация была такой: у него кроме ножа ничего нет, волшебная палочка в руках у Волан-де-Морта, а их, его „коллег“ слишком много для него одного, под постэффектами темных заклятий. — Я ненавижу тебя, — прорычал парень. — Что же… Докажи на деле, чего стоишь, — проговорил Волан-де-Морт, устремив ему в лицо свои красные, как у демона, глаза. Он бросил ему его волшебную палочку. Рогозин с усилием сжал дрожащие пальцы на рукояти, — сейчас мы развлечемся, господа. Гарри, мы даем тебе фору… немного времени, чтобы убежать. — Пожиратели смерти снова повеселели, — И через какое-то время мы пойдем тебя искать… И если найдем, то… Зеленые глаза скрестились с красными, которые не ведали жалости или пощады. — К твоей дрожащей маглокровной мамочке отправиться твой труп… Беги, — прошептали тонкие губы, — беги быстро и далеко, как только сможешь… Беги, Гарри Поттер…» — Нет! — с этим криком на губах Вячеслав моментально проснулся и подскочил в своей постели. В горле противно пересохло, а в глазах все еще стояли яркие образы охоты на кладбище. Сердце билось в груди сильно и часто. Он обессилено застонал и рухнул головой в подушку, ударив по ней кулаком. Пошарил рукой по тумбочке: стакан с водой был пуст. Графин тоже был пустым. Надо вставать. Вячеслав зажег ночник, и спустил ноги с кровати, попадая прямо в тапки. Несколько минут он просидел так, молча, запустив руки в волосы и пытаясь выровнять дыхание. Ночь, похоже, опять предстояла бессонная… *** Он зажег свет на кухне и уставился на циферблат больших кухонных часов: три сорок, еще так рано. Может, почитать? Или что-нибудь себе соорудить из продуктов в холодильнике, например бутерброд… Нет, тогда он расшумится, а мама спит очень чутко и проснется, а ей завтра, точнее уже сегодня, на работу… Он присел на стул за стол, отпивая из своей кружки прохладную воду. Потом аккуратно поставил свою кружку на место. Ночь за окном была темной и тихой. Казалось, все и все в мире спали, все, кроме него одного. Он, сложив руки на столе, положил на них голову, и утомлено прикрыл глаза. Сон не шел, да и не так уж хотелось обратно на кладбище к Пожирателям с Волан-де-Мортом… — Слава? — коснулась его плеча аккуратно чья-то рука. Он судорожно вздрогнул, и поднял голову. Мать в ночной сорочке и наброшенном на плечи халате, все-таки пришла выяснить, откуда на кухне свет. — Прости, не хотела тебя напугать… — Ладно, — хрипло проговорил парень. — Не так уж и сильно напугала меня… Все равно не спал… — Опять? — Опять… — Может, валерьянки выпьешь? Или, давай к психологу свожу, хорошему… Это не первую ночь уже повторяется… У меня… — Мама! Ну какой, к Мерлину, мне психолог! — Проговорил Рогозин-младший с раздражением. — Что я ему плести буду — то, что я — маг, и за мной устроили охоту темные маги? Или, еще лучше, какими заклинаниями меня пытали? Да меня моментально в психушку отправят на принудительное лечение… Или мне, если об этом прознает Министерство Магии, будет еще лучше — предстоит месяц-другой повести в КПЗ: из-за раскрытия своей личности перед немагическим человеком и из-за нарушения Международного Статуса секретности… Валерьянку я на дух не переношу, и так уже много ее выхлебал, навряд ли теперь она поможет. — Да, — Рогозина выдвинула стул и уселась напротив него, — прости… как жаль, что в магическом мире не существует такой профессии как психолог… Многие проблемы так просто не решить… Но ты в замке спал крепко! — В замке со мной безотзывно сидела Полумна, а потом помогал Невилл. Я, чувствуя рядом тепло родного тела, сплю спокойнее… И кошмары не мучают… Я пробовал спать здесь и с любимой игрушкой и даже с псом — это не помогло… Слушал успокаивающую музыку, читал до слепоты в глазах, загружал сам себя работой, физическим трудом… — Ничего? — Ничего. Кошмар приходит ко мне каждую ночь, и я снова и снова читаю в пронзительных огненно-красных глазах свою участь… Мне так это надоело! — Слав, — коснулась его вытянутой руки Рогозина, — может… тогда переселишься ко мне? — Ма, я же уже далеко не маленький… Это во-первых. Во-вторых, у нас различия по… половому признаку и по возрасту. Это как-то… будет странно. В-третьих, ты не всегда дома вовремя, и ты тоже должна отдыхать, хотя бы пару часов. А со мной — ты запаришься меня будить… Всем будет просто плохо… — развел он руками и уткнулся взглядом в стол. — Ты прав, — признала правоту слов Вячеслава Галина Николаевна, — но я беспокоюсь за тебя… ты какую уже по счету ночь не спишь? Тебе нужен нормальный сон и отдых… — Моя психика, очевидно, с этим не согласна, — грустно заметил Слава. — Не знаю, что и предпринять… Не на транквилизаторах или на зельях же вечно сидеть? — Это слишком опасно… Хотя, — подумала женщина, потерев рукой висок, — мы можем пойти на компромисс… Рогозин удивленно поднял глаза на мать: — Какой? — Я приглашу сюда в гости Полумну, и под твое честное слово предложу оставаться на ночлег. Кажется, ей на работу сюда в дневную смену ездить удобнее… — Удобнее, — согласился Вячеслав, — но… — Закажу вам двойную кровать, и пусть у нас ночует… Только… — Рогозина чуть наклонила голову и сощурилась, внимательно глядя на сына. — Мы друг к другу не прикоснемся, обещаю! — сразу же пообещал быстро Вячеслав. — Я не в том смысле. — Ухмыльнулась женщина. — Старайтесь, по мере, избежать «того самого»… Если уж «порывами страсти» вам обоим снесет головы и хорошо зная ваши характеры… То я не знаю, какие уж бывают у вас «магические» методы контрацепции, то знайте — презервативы там, где аптечка… — Эээ, спасибо, — чуть покраснел парень. — Пожалуйста. Учти: я иду на это, видя твое печальное состояние, и из-за своих нервов, которым и так с лихвой хватает моей работы. *** Улыбающаяся Полумна Лавгуд с вещами стояла на пороге рогозинский квартиры ровно через два дня. Вячеслав, чье состояние из-за постоянного недосыпа, перешло из «безвольного» в «зомби», который не мог ничего сделать, горячо обрадовался своей девушке. И возможности выспаться. Рогозина все эти дни боролась сама с собой — уж больно зудело ее в одно место: так сильно хотелось установить скрытую камеру, чтобы иметь возможность проконтролировать двух пышущих гормонами и страстью друг к другу подростков. С трудом подавив это желание, и твердо проговорив себе, что они уже взрослые и имею право решать за себя сами и отвечать за свои поступки, она пропустила девушку в квартиру. — Здравствуйте, Галина Николаевна. — Здравствуй, Луна. Проходи… Рогозина закрыла за девицей входную дверь и внимательно посмотрела на нее. Девушка, так же, как и Вячеслав, неуловимо взрослела. Ее черты приобрели более женственные очертания, фигура теперь перестала окончательно быть угловатой… Даже голос стал спокойнее, плавнее. Сейчас на ней было весьма прикольное, летнее платье — само белое, а принт — яркие и разнообразные компьютерные смайлики. Они казались живыми… — Вау, классное платье, Невилл бы оценил, — заметил Вячеслав, входя в прихожую с кружкой кофе — ему очень хотелось взбодриться. — Привет, кстати. — Это и есть разработка Невилла. После выполнения твоей просьбы, он, ради прикола, наклепал нам с Джинни и Герми по куску такой вот необычной ткани. Я отнесла швее — и вот результат. — Луна аккуратно провела по ткани, — правда я еще не пробовала его стирать, гладить и прочее, но… — Действительно необычно, — заметила Рогозина, — руки тянутся погладить… — Не беспокойтесь, у нас на всех хватит, — заметила Полумна, ставя сумку на пуфик, и доставая объемный пакет, — Невилл хотел, чтобы это было оттестировано не только нами, но и другими… Я думаю, тут на всех хватит… Этот пакет, кстати, мужчинам… Рогозиной достался шарф с наикрасивейшим узором из переливающихся серо-синих цветов. — Невилл такой классный изобретатель, — заметил Вячеслав. Ему досталась летняя белая футболка — на спине переливался черный феникс и, казалось, двигался и даже летел. — Его разработки — это нечто… Он моментально примерил ее. — И с размером не ошибся… Да, — заметил Вячеслав пакет, а в нем — летнюю сумочку, — я думаю, тетя Оксана вот от этой сумочки будет в крайнем восторге… *** Вскоре трое пили чай за столом. Луна рассказала, что Невилл и Гермиона заняты по уши — учебой, и соответственно, изобретательством. И про свою работу — санитаркой в морге. Красочно описывая «клиентуру», она «прогнала» Рогозину из-за стола, так как та не особо желала слушать рассказ о патологии, внутренностях и прочих… особенностях ее работы. Но глядя на сына, как тот слушает с громадным интересом ее довольно страшноватые истории, Рогозина осознавала, что это и есть любовь. Добровольно (да еще и с интересом в глазах!) никто не будет слушать о вскрытии женщины-пенсионерки, и о ее приобретенных болячках, весело заедая чай печенюшкой… — Я теперь дежурю по будням… Но не по всем дням, — заметила Полумна, — сменила график… Ночью сплю… Да и с друзьями погулять хочется… Я о Невилле и Джинни, Слав, не делай, пожалуйста, такие глаза. Я знаю, что ты ревнив как дракон, но… — Я понял, сбавляю обороты, — и тут парень открыто зевнул, и Полумна моментально отметила это. — Иди спать уже… Я же вижу, что ты — почти зомби… приду к тебе после… Рогозин кивнул, встал, быстро поцеловал девушку в щеку — Рогозина демонстративно сильнее уткнулась в свою книгу, якобы вчитываясь в строки, и вышел из кухни. Они с Галиной Николаевной остались вдвоем. — Как Дмитрий Юрьевич? — спросила женщина, положив в книгу закладку. — Я давно что-то с ним не связывалась… — Он сейчас где-то в Германии, — заметила девушка, завязывая распущенные волосы резинкой в хвост, — вроде бы при консульстве… Говорит, что работы хватает… Галина Николаевна, у меня в особняке прорвало трубу, и я мечтаю о нормальной, текущей из крана горячей воде… А то достало греть чайник, а всем моим скелетам — следить за большими чанами с водой… — Это обеспечу, — заметила полковник, — иди в душ… Я думала, что у тебя стоят водогреи… — Помните — магия и техника не очень сочетаются, — заметила Полумна, — Невилл это исправит, но не скоро. Тем более, если вспомните, у меня там нет ни телевизора, ни даже телефона, кроме подарка Невилла. Чудо, что электричество есть… Хоть и не постоянно. У меня генераторы, — объяснила она женщине. — Ладно, я в душ… *** Рогозина понаблюдала за молодежью из-за приоткрытой двери: Вячеслав, как только Полумна улеглась на другую сторону двуспальной кровати, вытянул свою руку, и она, улыбнувшись, взяла его за ладонь. Почти одновременно оба закрыли глаза, и вскоре Вячеслав явно крепко заснул. На его лице больше не было ни муки, ни напряженности. Тот впервые за лето спал с улыбкой на устах. Рогозина на цыпочках покинула их, но все же успела увидеть, как открывшая глаза Полумна любовно кончиками пальцев провела ему по волосам. То, что первая ночь за это лето прошла спокойно, без страшных вскриков Вячеслава, Рогозина ощутила на себе — она полностью выспалась и в нормальном настроении, а не в встревоженном и нервном, как в прошедшие дни. Ее, как и обычно, наконец ожидал готовый обед от Вячеслава в ланч-боксе, и записка от Полумны — не забыть пакет с подарками. Улыбнувшись, она взяла ключи от машины и дома, пакет, и заперла дверь. Молодежь еще спала. Нажав кнопку лифта, он поняла, что, похоже, придется заказать еще один комплект — для Полумны (не вечно же ей через домофон связываться и просить открыть дверь)… Машина стартанула со своего места, и вскоре Рогозина выехала на МКАД. *** Как всегда она застала в буфете за стойкой Ивана Тихонова, медитирующего над чашкой чая и очередной открытой коробкой с шоколадными конфетами. Впрочем, он смотрел на дисплей мобильника. Увидев входящего начальника, он моментально спрятал телефон в карман. — Здравствуйте, Галина Николаевна. Как Слава? Из всех сотрудников, только двое знали о случившемся — это Николай Петрович и Иван. — Спал спокойно вот первую ночь. Я к нему его девушку пустила… — Ого, значит… — Иван, он так мучился… Говорит, как глаза закроет — и все как будто бы повторяется заново… Я просто не могла больше на это смотреть — он и так был почти как привидение… — Значит, постоянное присутствие Полумны пошло Вячеславу на пользу… — Взаимная любовь и добрые слова лечат, порой, лучше, чем самые мощные лекарства… — Рогозина налила себе кофе. — Так что я верю в целительную силу молодой и красивой девушки… — И вы уже смирились с ее пребыванием в своей квартире? — Я чую, Тихонов, что мне надо не просто смириться, а привыкнуть. Ибо мне предстоит еще минимум лет сорок-пятьдесят взаимного диалога с ней… — и женщина спокойно глотнула свой кофе из фирменной кружки ФЭС… *** — Я бы хотел всегда так просыпаться, — прошептал Вячеслав в ухо девушке; та чуть приоткрыла глаза, еще сонная, и поймала его лукавый взгляд. — Знаешь, я тоже, — улыбнулась блондинка и потянулась в кровати, — как спалось? — Чудесно. Я впервые спал спокойно… — Рогозин тоже вытянулся в постели как большой кот. — Очень хочу поскорее заключить с тобой брак… Я так тебя люблю… — Я тоже мечтаю о золотом ободке на пальце… Но сильно сомневаюсь, что твоя мама разрешит нам сочетаться узами брака в семнадцать лет… И я тебя тоже… — она улыбнулась, и они слились губами в долгом поцелуе. — Можем подождать… — Рогозин прижал девушку к себе, и начал накручивать светлые волосы себе на пальцы. — Чуть-чуть осталось, всего несколько лет… Немного ждать осталось…