Ipso jure. /лат. «В силу закона.»

После нескольких тревожных недель, прошедших после самого страшного в магическом мире события, у Вячеслава была уже четкая картина всего произошедшего. Он знал, когда и кто пришел к месту трагедии, кто и как именно заблокировал все двери на первых этажах, каким заклинанием и растворами черные маги опрыскали двери, чтобы вызвать практически мгновенный пожар и задымление. У него на стене висел список фамилий и имен, который были причастны к гибли невинных людей, были в определенной папке и фотографии с личными их делами… Следственные действия продолжались. Маги и мракоборцы продолжали извлекать из сгоревшего здания все новые и новые останки человеческих тел; Луна и еще парочка патологоанатомов работали без продыха — продолжали брать анализы на ДНК и искать родственников умерших такой жуткой смертью. Дело еще осложнялось тем, что множество целителей сгинуло там… Магическому миру грозило то, что множество волшебников могут свалиться от многочисленных магических болезней… Рогозин, наконец поднимаясь из-за стола, взглянул на наручные часы — время его работы в Министерстве кончилось. Хватит. Сегодня уже как вторые сутки он на ногах, организм безжалостно требовал хотя бы пару часов сна. *** — Слава, — с этими словами очень тихо в их общую комнату вошла усталая Полумна, — это я… Вячеслав, только-только положивший голову на подушку, и готовящийся вздремнуть, приоткрыл воспаленные от компьютера глаза. — Что? — голосом с оттенком хрипотцы, спросил он. — Я капли глазные тебе принесла… А еще меня тревожит Невилл… Блондинка присела на постель. Пружины на кровати негодующе скрипнули, но выдержали ее вес. — Меня он тоже тревожит… Рогозин-младший лег на спину, и уставился в белый потолок. — Он… в общем, все еще не может смириться с потерей своих родителей… — проговорил он, вытирая рукавом пижамы лоб. — Мне его безумно жаль… Никому такого не пожелаю… Я поговорю с ним. — Он ночами не спит. А еще — пить начал… — Лавгуд отвела глаза. -… а вы втихоря варите ему антипохмельное… чтобы он мне на глаза не попался под градусом. Понимаю. — Слав, мы не хотели тебя обманывать… — начала было говорить Луна, но Вячеслав ее прервал: — Все! Хватит! — Рогозин лег набок, и стукнул кулаком по кровати. — Я с ним сегодня же поговорю… Знаешь, сделаю это даже сейчас… — Нет!.. Но Луна не успела что-либо предпринять — Слава уже выскользнул из постели, и прямо в пижаме направился в комнату своего программиста. Она же встретилась лбом с закрытой дверью… Вздохнув, она залезла под нагретое теплом юношеского тела одеяло… *** Невилл в это время сидел, покачиваясь, за компьютером, и строчил, пытаясь удержать перед глазами бегающую строку. Открытая бутылка водки стояла рядом, и он изредка делал глоток спиртовой жидкости прямо из горла. Строчки с символами «поплыли» мимо, и он, напрягаясь изо всех сил, пытался их разглядеть… Рука сама собой потянулась за очередной порцией «огненной воды». Но не нашла ее на привычном месте. Невилл удивлено обернулся — зрение чуть его подводило, из-за алкоголя в крови. Сфокусировался — на него глядел явно злой Рогозин, сжимая его бутылку водки в руках. — Дай… — Нет. Идем, Невилл. Разговор есть… — коротко проговорил Слава, перехватывая заповедную бутылку покрепче, отодвигая дальше от пьяного друга. — Ладно, — пьяно и глупо захихикал друг, и встал. Его сильно шатало — набрался он прилично. — Куда? — За мной… Следуя за Вячеславом, парень едва не падал на каждом шаге. Каждая стена так и норовила встретиться с ним. Ноги и язык заплетались. Они так и вошли в совмещенную ванную, где был и туалет, и дверь позади Долгопупса захлопнулась, повинуясь взмаху рогозинской волшебной палочки, оставляя парней наедине. Рогозин подошел к унитазу, открыл крышку ногой. И, глядя парню прямо в глаза, повернул бутылку вверх дном, и ее содержимое начало выливаться вовнутрь. Невилл бросился к нему, но налетел на коврик для ванной, и растянулся на полу. Он неспешно, с трудом поднялся — но содержимое уже все вылилось… — Зачем?! — взревел он, — мне от нее легче!!! — Не легче, Невилл. Мы тебя теряем… — Рогозин швырнул бутылку, та встретилась со стеной и треснула, разбившись на множество осколков, что разлетелись по всему полу. — Ты никак больше не сможешь ни вернуть их, ни поговорить, ни увидеть… Оставь им их забвение… Они заслужили, чтобы покоиться в мире… — Они не заслужили такой сме-рти… — зарыдал он. — Да. Никто из них не заслуживает смерти. Особенно такой. Я думаю, — и он скрестил руки на груди, — что они бы не были сейчас тобой довольны… Они дали тебе появиться и увидеть этот свет не для того, чтобы ты так прожигал и пропивал свою жизнь! Ты посмотри, посмотри в зеркало, в кого ты превратился! Ты — развалина, которая теперь не знает и элементарных вещей! Хватит пить! Рогозин схватил его за воротник, и с силой подвел к большому зеркалу, которое тоже было в ванной. Невилл, чуть протрезвевший, взглянул на себя уже чуть другими глазами. Он очень осунулся; подбородок был не брит; под глазами — огромные круги, как у наркомана-героинщика со стажем; кожа была неестественно бледной; волосы были грязны и не мыты, и напоминали сальные колтуны. Одежда вся тоже была грязной, в жирных следах и пятнах водки и чего-то еще… Прежде чем тот смог что-либо предпринять, Рогозин сделал ему укол шприцем в плечо. Дальше зрение парня заволокло дымкой, все очертания предметов распылись, а пол ушел из-под ног. Тело стало ватным… перестало слушаться. Тошнота подкатила к горлу не сразу, но так неожиданно, что он не смог сдержать рвотный позыв. Его кто-то держал за голову, наклоняя того вперед, а юношу безжалостно выворачивало наизнанку… *** Он не знал, сколько его так тошнило, но последний хмель вышел тяжело, да так, что он застонал от облегчения. Послышался шум спускаемого слива. Через секунду его с силой поволокли по холодному кафельному полу и кинули куда-то под ледяную струю (или струи?) воды. Он заорал не своим голосом, начал бултыхаться и отплевываться от воды, попадающей в лоб и заливающей ему глаза. Вода лилась не переставая. Одежда давно намокла, и юношу тут охватила дрожь от холода. Спустя пару минут кто-то выключил кран (или душ?). И деловито спросил: — Ну, что, протрезвел? Юноша начал вытирать глаза кулаками. Четкость постепенно возвращалась, и он поднял голову вверх. Сначала ослеп от яркого света маленьких лапочек на потолке, но потом глаза привыкли. На него, вниз, смотрел Вячеслав. Сам он оказался лежащим в большой ванне, в мокрой одежде и ему было довольно холодно, аж зубы стучать начали. — Н-да-да-да… — Тебе везет, — с какой-то иронией проговорил Рогозин, садясь на край и вцепляясь в него руками — чтобы не соскользнуть, — ты хотя бы лакать водку можешь… А какого нам, мне, Луне, Гермионе… Всем смотревшим на это?! Ты не думал? На лице юноши было не написано ни одной эмоции. Вращаясь и, по сути, кипя в одном котле с министрами, важными генералами и другими людьми, начинаешь играть и скрываться под маской. Малейшее проявление эмоции — шах и мат. И то, что тебя помимо сбрасывания с доски могут еще при этом ликвидировать, решив, что ты бесполезен и больше не нужен… Сейчас Невилл, зная своего друга уже много лет и как облупленного, сказал бы — Вячеслав Вячеславович Рогозин устал. Просто устал. От всего. От попыток на него надавить, от угроз и постоянного требования от него результатов, от бесед и «подковерных» интриг. От просчета каждого своего шага и дальнейшего развития событий… Устал… — Слав… Прости… Я не подумал… — Невилл. Ты не идиот, и прекрасно умеешь думать сам. Просто… Понимаешь… Видеть как ты, наш друг, вот так просто спиваешься… Невыносимо… — Рогозин закурил, щелкнув своей зажигалкой. Хотя он всегда, сколько помнил Невилл, курил исключительно на балконе или на улице. — Нам, ко всем неприятностям, не хватало только тебя… Струйка сизого дыма ушла прямиком в вытяжку ванной, чтобы пожарная сигнализация не сработала прямо сейчас. Долгопупс знал — направление дыма изменило легкое заклинание ветра, изучаемое еще на самом первом курсе ими у Флитвика… — Прости… — прошептал он. — Я не хотел… — Знаешь… Мертвым — оставь мертвое, а живым — живое. Пусть упокоятся в мире, когда мы найдем их прах или кости… — Но я хотел… — Я знаю, чего ты хотел для них. Эвтаназии. — А теперь я даже не знаю… Смог ли я? — Невилл закрыл ладонями лицо и горько разрыдался. Он, сквозь свой плач, услышал, как Рогозин-младший спрыгнул на пол, потом его шаги и его спокойный, даже ледяной голос прервал его рыдания: — Больше ни капли. Ты бы не смог… *** За стеклянной перегородкой, только с одной стороны видимой, сидело сразу несколько человек. Вячеслав Рогозин сел на стул за крепкий дубовый черный лакированный стол, предназначенный им для допросов тет-а-тет. Он был в закрытой комнате с двумя дверьми. Его день начался. Перед ним был ноутбук в открытом виде; еще был графин, наполненный водой и два пустых стакана. На коленях привычно лежала черная кожаная папка с бумагами и прочим материалом. Также перед ним был, прямо напротив, поставлен с другой стороны стола, еще один стул. Только тот был как бы влит, вдавлен, прикручен к полу намертво. Настояли. Для безопасности. — Кто у нас сегодня? — небрежно поинтересовался Грюм у Боунс. Они оба находились не в своеобразной допросной, а по ту сторону стекла. Та полистала пергаменты, затем нашла в куче ранее принесенных дел нужное, и прочитала: — Антонин Долохов. Пойманный при облаве, в пивной… — Ха! Тут дверь перед Рогозиным открылась и двое мракоборцев втащили скованного цепями мужчину в рваной и грязной мантии, «положили» на стул. — Свободны, — коротко проговорил им с кивком Слава, — оставьте нас с гражданином Долоховым наедине… — Он опасен… — Я знаю, идите… *** Три часа допроса. Сотни, если не тысячи завуалированных оскорблений, угроз… Вячеслав спокойно закрывает папку, а обвиняемого, чья вина в ходе всех исследований представленного материала была доказана, уводят далее в камеру. Тот шипит, но вырваться не может. Осушает залпом стакан воды. Только сейчас в этот момент чуть расслабляется, и глядит через стекло на миссис Боунс и на Аластора Грюма. Грюм берет свою палку и стучит по стеклу три раза. Юноша кивает, и берет черную папку. И выходит из своеобразной допросной. — Как? — Этот поганец должен получить свое… — прорычал Грюм. — Но ты знаешь, что с тюрьмой и содержанием таких заключенных у нас проблемы… — Я остаюсь при своем мнении. Пусть содержатся в камерах и колониях общего режима… — Рогозин отвел глаза. — Я все понимаю, но в связи с происходящем нам всем пришлось отложить в долгий ящик статус секретности… Иначе мы попросту не выживем… Но кое-что нам этот Пожиратель все же сообщил полезное… — Что же? — Что в ближайшее время ожидается нападение на Министерство и в частности — на министра магии… *** — Сла-а-ав… — Полумна распустила завязанные в тугой пучок светлые волосы. — И что ты думаешь обо всем этом? — Это будет финальный аккорд… Как он думает… — Но у тебя же есть план? Слав, скажи… — требовательно проговорила девушка, ложась рядом. — Есть. Но тебе лучше его не знать… Как проходят опознания? — повернул он голову к ней. — Тяжело… — Лавгуд отвела глаза. — Этим занимаются уже молодые девчонки… — Сколько… — Опознали? Около трехсот. Восстановление личности идет трудно… Еще помимо магии мы применяем и аппарат Невилла, да еще и наша собака наравне с другими служебными трудится… — Да, это все и в совокупности… дает результат… — Луна сонно зевнула. — Спи, моя лунная, спи… Путь в этот день хотя бы кому-то из нас приснятся добрые сны… Девушка заснула очень быстро — умаялась за день. Рогозин позволил себе в е отношении немного: коснулся ее губами (она сквозь сон довольно улыбнулась) и погладил ее по волосам…