Кипящее зелье

      Загляни ненароком в замочную скважину Захлебнись от восторга в преддверии вечности Возрадуйся сердце - искомое найдено К чёрту все формулы и закономерности!.. Пьяная бабочка бьётся в стекло... Flёur - Высшая Математика Самоуничтожения       Невилл Лонгботтом не понимал, что ему нужно чувствовать. В душе поселились пустота и умиротворение, как будто ничего плохого не случилось, как будто бабушка все еще была рядом — жива и здорова. У него было смутное ощущение, что все это неправильно, что его безумные родители не были бы рады такому развитию событий, но все эти мысли быстро отпадали, когда он смотрел на Вальбургу Блэк и понимал, что как раньше уже не будет.       Неделя — именно столько ему дали времени, чтобы почтить память по своей бабушке. Дальше времени думать и плакать просто не осталось — семейство Блэк оказалось крайне ответственным, и если кому-то из них поручили воспитать последнего наследника рода Лонгботтомов — они это сделают.       Дальше — больше. Все завертелось, закрутилось, все стало так быстро и странно-неправильно, все стало совсем не так, как он думал раньше. Невилла никто никогда не настраивал против "темных" семей, однако, когда твоих родителей сводят с сума непростительными заклинаниями, некая предвзятость имеет место быть. Мальчик никогда не подумал бы, что его будут воспитывать Блэки, ведь он всей душой ненавидел одну из них— Беллатрис. Он сказал об этом в первый же день, когда попал на площадь Гриммо, вызвав у Вальбурги Блэк приступ полубезумного смеха.       Семья Блэк была странной, она казалась ему единым целым, но при этом каждый Блэк был сам по себе. Все решения, касающиеся семьи напрямую, они принимали вместе, все остальное пускали на самотек. Они были безумны, умны и опасны. Каждый мог убить и без палочки, все вместе могли выдержать недолгую осаду, например, Блэк-менора. Недолгую, потому что противники удивительно быстро умирали как бы сами по себе, но Невилл знал, что чуть ли не в каждом поколении Блэков есть милифики, некроманты и ведьмы с ведьмаками. В злости они были поистине страшны, когда спокойны — это невольно напрягало.       Невилл Лонгботтом был необычным представителем своей семьи, и он это знал с самого начала. В семье, где ее большинство — маги жизни и природы, обладание элементом огня было почти преступно. Неудивительно, что все родственники отказали принять его, да и в завещании бабушка довольно прямо написала, куда его отдать в таком случае. Невилл, как бы это странно ни звучало, понял и был почти благодарен, вот только менее страшно ему от этого не становилось.       Блэки были приверженцами чистой крови, это знали все, но крайне малое число магов, по крайней мере, догадывались, что это на самом деле просто маска. У них, конечно, было некое превосходство, как потенциально более сильный подвид*, вот только маги уже несколько сотен лет не сдвинулись с мертвой точки, когда люди и без магии начали отстраивать свои мегаполисы. Блэки не любили чистокровных, которые не понимали, что произошли от обычных людей, они не любили маглорожденых, которые пытаются привить магловские законы в их мир, не разобравшись с уже существующими. У Блэков было очень удобное положение, ведь если что — они просто запрутся у себя в меноре и пошлют всех по известному адресу, и никто не станет давить дальше, ибо это Блэки и от них ничего другого не ожидали (разве что массовое убийство со свидетелями, но это тоже ожидаемо).       Со временем, проведенным на площади Гриммо, Невилл все больше перенимал их идеологию. Он был все таким же неаккуратным, медленным и рассеянным, но постепенно количество разбитых ваз уменьшалось (или вазы кончались, Невилл не был уверен) , он все меньше падал с лестницы, которую, впрочем, тихо ненавидел, и все больше попадал ножами в цель, когда ему приказывали их кидать. Магией с ним не занимались, из-за чего поджогов стало гораздо больше, чем было с бабушкой.       Через год после того, как он попал в Блэк-менор, Невилла Лонгботтома было не узнать. Он сам не особо это замечал и не придавал значения, но когда Вальбурга Блэк на него смотрела, во взгляде читалась легкая гордость и теплота.       Был уже вечер, когда в окно библиотеки постучалась серая сова. В одной из лап она держала пухлый конверт с красный восковой печатью и гербом на ней. Невилл Лонгботтом тихо встал и подошел к птице.       —Леди Вальбурга, мне тут пришло письмо...