Анита Блейк. Зов крови

Время потеряло свою значимость. Словно перестало существовать вовсе. Сколько прошло уже дней? Недель? Светит ли еще солнце или его уже поглотила входящая в свои права ночь? Ничего нет. Я вне времени и пространства. И я сама — время. Может, это мой мозг отгородился от реальности, чтобы окончательно не сойти с ума? А может это и есть безумие? Кто знает. Меня уносит в упоительную тьму. Здесь нет боли, нет страданий. Здесь, отпадает такая банальность, как кислород и сердцебиение, которое уже устало нестись в панике от реальности всех тягостей жизни. Здесь тишина и покой. Здесь нет сожалений. Все понятно и подчиняется мне. Пожалуй, стоит остаться здесь навсегда. Но также я знаю, что среди всего этого покоя и мрака я не одна. Они молчаливы и неподвижны, словно застывшие статуи в ожидании моего приказа. Но стоит мне лишь захотеть, и я останусь одна. И откуда-то я знаю, что именно так и будет если я пожелаю. Да. Пожалуй, я так и сделаю. Я освобожу их. Я хочу остаться здесь в забвенном блаженстве. Одна. Я уже не та личность, какой была раньше. Перед моим взором разворачиваются клубящимися тенями просторы. Я отпускаю эту силу на волю. Они безмолвно подчиняются мне. Наконец все свободны. Я свободна… Что это? Шум? Откуда он здесь? Нет. Я же осталась одна. Мне нужен только покой. Здесь я другая. Но, несмотря на мои протесты, звук только усилился. Меня что-то дернуло и потянуло в неизвестном направлении. Нет. Я не хочу с ними. Хочу остаться. Но меня безудержно продолжает тянуть к этому шуму. Я в западне. В голове дико запульсировала боль. Отдаленный шум, вдруг стал казаться нереально близко, вырисовываясь в голоса. — Постой. Кажется она, приходит в себя. Слава Богу, — ударил в меня взволнованный такой вроде бы родной голос. — Анита, ты слышишь меня? Господи, Анита. Ну же! Давай mon cher. Очнись! Я медленно разлепляю глаза и понимаю, что лежу на полу в своей камере, не имея ни малейшего понятия, как тут оказалась. Надо мной склонились два смертельно перепуганных лица Жан-Клода — и без того бледное — сейчас его кожа отливала голубоватым оттенком — и Клодии, которой тоже в пору было бы посоревноваться с вампирским «лунным загаром». — Слава Богу, Анита. Я так перепугался. Когда я примчался к тебе, ты уже не дышала, была бледнее мела и очень холодной. Я так за тебя волновался, — быстро проговорил Жан-Клод и сжал меня в стальных объятиях. Когда он начинал называть меня по имени, это значило, что шутки закончились, и он действительно чем-то напуган. Через минуту крепких, молчаливых объятий, его видимо привлек какой-то звук со стороны двери, который я еще не могла расслышать, и обернулся, выпуская меня из кольца своих рук. — Основную волну мы предотвратили, — донесся из открывшейся двери голос Истины, появившейся на пороге следом за голосом. Стоило ему пересечь порог камеры, как Клодия тут же закрыла за ним дверь. — Некоторые сопротивлялись до последнего… — Он перевел взгляд на меня и встретившись с моим, тут же отвернулся. Но я успела уловить в его глазах промелькнувшую вспышку страха. — Сколько? — устало спросил Жан-Клод, стоя на одном колене на полу рядом со мной, не прекращая меня касаться, словно пытаясь убедиться, что я еще здесь, рядом с ним. — Остановить удалось почти всех, но самые слабые повставали раньше других. — Сколько? — безжизненным голосом повторил Жан-Клод. — Те, кто из числа самых сильных, сумевших противостоять зову, насчитали чуть более десятка вампиров. Я ничего не поняла, о чем идет речь, поэтому этот разговор, если и не начал меня озадачивать, так напрягать уж точно. — Эй, парни, — выдавила я из себя первые слова, с тех пор как очнулась, — что собственно происходит, и почему я, черт возьми, разлеглась на полу, да еще и в неглиже? — съязвила я. Хотя их стесняться мне уже было нечего, но до жути осточертело приходить в себя в таком виде. Одно дело, когда ты ложишься спать голой в обнимку с любовниками, и просыпаться с ними поутру, и совсем другое, когда ты то и дело приходишь в себя не пойми где, и совсем без одежды. — Анита, ты совсем ничего не помнишь, из того, что только что сделала? — проигнорировав мою колкость, спросил Жан-Клод. — Нет. А что я сделала, кроме того что отлежала и отморозила себе всю задницу? Жан-Клод, Истина и Клодия обменялись весьма странными взглядами, а я нахмурилась, окончательно придя в себя, заодно отмечая, что опять эта навалившаяся апатия и безразличие покидают меня. Еще не лихорадит в дикой жажде, но температура тела приходит в норму. — Ты только что подняла всех вампиров в Цирке Проклятых и не просто подняла, а попыталась вывести их прогуляться на свежий воздух под палящее солнце и скажу тебе, что не безрезультатно. И удержаться было чертовки сложно даже вампирам класса Мастера, — ответил Истина. Я побледнела и с трудом сглотнула, возрадовавшись тому факту, что у меня пустой желудок. — Нет. Только не это — ужаснулась я и почувствовала, как у меня застучало в висках. — Господи…я опасна. — Боюсь mа petite, что мне придется тебя перевезти в другое место. Здесь теперь для всех небезопасно. Нечестивая Истина присмотрели для тебя одно заброшенное, вполне подходящее место, используемое когда-то церковью «Вторая жизнь». Там есть катакомбы, уходящие глубоко под землю, сохранившиеся еще со времен сухого закона. Нечестивец и Истина поедут с тобой. Но больше мы никого отправить с тобой не можем. Нам с Микой здесь предстоит немало дел… Он продолжал выкладывать план моего «отъезда с конвоем», но я уже не слушала его. Просто не могла. Я с трудом сдерживала норовившие брызнуть из глаз слезы и пыталась понять, с чего вдруг вся моя жизнь полетела в тартарары. За какие такие заслуги? Хотя, наверное, так мне и надо. Я стала безжалостным убийцей, спокойно спящей по ночам без кошмаров. Господи. Я даже теперь для всех своих любимых и близких стала смертельно опасна. — Ты прав, — перебила я Жан-Клода. — Мне и в правду лучше уехать. — Мой голос звучал глухо от едва сдерживаемых эмоций. Жан-Клод прекрасно чувствовал мое состояние, потому что, с тех пор как я очнулась лежа на полу, он приподнял свои щиты и подпитывал меня, вливая потихоньку силу для моего восстановления. Он наклонился ко мне и крепко поцеловал в губы. — Je t'aime, mа petite, — нежно проговорил мне Жан-Клод и провел рукой по моим волосам. — Я тоже люблю тебя, — придушено ответила я и все-таки предательская слезинка скользнула по моей щеке. Где-то глубоко внутри меня начинала поднимать свою мерзкую голову — словно просыпавшийся от длительной спячки дремавший вулкан — гребанная лихорадка. Нужно торопиться. И причем пошустрее. Жан-Клод с Истиной отправились организовывать мой отъезд, в кратчайшие сроки, как только он почувствовал, что у меня начинается очередная волна приступа. Он тут же опустил все свои щиты и быстро удалился, попросив за все прощение.