Противоречия (Contradictions)

В пасмурный четверг Кэссиди аккуратно вышел на улицу в середине дня. Он не знал тонкостей вампирских правил, но если прямые солнечные лучи не касались его кожи, то все было хорошо. Оставил пончо и жалкое сомбреро, правда не забыл про очки, что делало мир вокруг еще более темным местом. Ему нужно найти наркотики. Джесси, разумеется, с этим не поможет. Кэссиди прикусил нижнюю губу, которая уже была израненной, а времени должным образом залечить ее не хватало, потому что он постоянно превращал кожу в месиво. Откровенно говоря, последние пару дней Кэссиди избегал Джесси. Джесси же, казалось, чувствовал себя прекрасно и необъяснимо хорошо, словно то, что произошло между ними на днях, совсем не затронуло его и даже ни разу не выебало мозги. Это очень несправедливо, потому что лишь Кэссиди сердито и отчаянно ворочался, желая вновь ощутить губы Джесси. Надоедливая муха жужжала над ухом. Он словил ее с неестественной для человека скоростью и получил садистское удовольствие, сжимая насекомое в руке, пока оно не умерло. Кэссиди взглянул на бесконечные сгоревшие прерии. Момент с мухой был самым захватывающим за весь день. Ебаный Техас, сплюнув, подумал он, ебаный Энвиль. Это, должно быть, Ад, пронеслось в мыслях Кэссиди, пока его рука потянулась расчесать зуд под кожей. Нет, ты видел настоящий Ад . Он потряс головой, чтобы избавиться от бесполезных мыслей. Достал ключи от грузовика, которые ранее украл у какой-то там Эмили, и быстро устроился на водительском сидении. Правостороннее движение, напомнил себе, заводя машину. Ему не нужна еще одна авария. Первый час Кэссиди просто ездил без цели, ибо всегда наслаждался поездками и ветром, который проникал через открытое окно, чтобы врезаться в лицо и растрепать волосы; музыкой из радио, расплывавшейся по небольшому пространству машины. Он остановился размять ноги у одной из одинаковых рыночных площадей с десятком дешевых магазинчиков и дерьмовыми маникюрными салонами, полных не-англоговорящих женщин старше сорока лет. Кэссиди нашел проржавевшую алкогольную лавку и быстро просмотрел деньги, которые также украл – позаимствовал – у Эмили, пытаясь решить, хватит ли это на самое херовое из их ассортимента. Небо было полностью лишено цвета, тяжелые тучи висели так низко над землей, что можно протянуть руку и прикоснуться к ним, если встать где-нибудь повыше. Они окрашивали город в унылые и серьезные оттенки, что совсем не шло Энвилю, хотя ничто не смогло бы оживить это место. На улицах было пусто и тихо, Кэссиди воображал, что остался единственным выжившим, который прошел через лед и огонь, когда планета совсем опустела. Эта была неприятная мысль, слишком сильно напоминавшая ему о старом заклинившем кошмаре, в котором главенствовало вечное одиночество, пока не доводило до безумия или, сперва, до самосожжения под теплом солнца. Чувство сохраняло свою свежесть, даже после неудачного героинового трипа, и Кэссиди с трудом взял под контроль своенравную ладонь, которая царапала ключицы. Он сильно нуждался в тех дешевых помоях, называемых в здешних местах виски, и потянулся к карману, чтобы достать шуршащие смятые банкноты. Подсчитывая деньги, Кэссиди не заметил темноволосого мужчину, который, выходя из магазина, увидел его. – Кэсс! – раздался до боли знакомый голос, что заставило десна ныть. Джесси подошел ближе, его походка была уверенной и расслабленной. Кэссиди хотелось ударить ублюдка, который так сильно наебал его и при этом делал вид, будто ничего не случилось. На мгновение появилась мысль запрыгнуть обратно в машину, не проронив ни слова, но Джесси уже был в пределах досягаемости, поэтому Кэссиди надел острую ухмылку, только внутри крылось подозрение, что она походила на гримасу. – Привет, Кэсс, – улыбаясь, произнес Джесси. Он держал что-то за спиной и, если присмотреться, можно заметить совсем неподозрительный предмет в форме бутылки, завернутый в бумажный пакет. – Святой Отец, – поприветствовал его Кэссиди, все еще выравнивая выражение лица. Странная улыбка будто вмерзла в губы. – Что у тебя там, Падре? Хм? Маленькая штучка, которой не хочешь делиться? Или ты подыскал нового собутыльника-ирландца? По необъяснимым причинам Джесси выглядел очень виноватым, словно новый друг на самом деле выпрыгнет из-за угла, провопив: «Сюрприз!». – Как обычно, Кэсс, пью в одиночестве, – внимательно смотря на него, сказал Джесси. Кэссиди ерзал под таким пристальным взглядом. – Кстати, где ты был? Не замечал тебя в последние пару дней. – О, как обычно, – мстительно произнес Кэссиди, скопировав слова. С растерянностью он понимал, что вел себя хуже глупой коровы из какого-нибудь романтического фильма в тот момент, когда она узнала, что парень изменил ей. При таком сценарии Кэссиди не хотел быть девушкой Джесси. – Пью, сплю, сру, обдолбываюсь наркотой или бухлом – и повторяю до бесконечности. В широких глазах Джесси мелькало извинение. Кэссиди считал его самым удивительным созданием за всю чертовски долгую жизнь. Мысль сразу же закрепилась в голове, он чувствовал себя идиотом, ему было страшно встретиться с напористым взглядом Джесси, особенно с таким количеством эмоций, которые невозможно спрятать. – Я скучал по тебе, Кэсс, – тихо признался Джесси, не спуская грустных глаз с Кэссиди. – Грешить без тебя не так весело. Блять, подумал Кэссиди, ебаный мешок с чертовым дерьмом. Только не опять, пожалуйста, тихо умолял он всех святых, которые могли слышать, если вообще были рядом. Четыре человека из прошлого Кэссиди разделили жизнь на «до и после», отрубили от него по куску и со своими уходом забрали каждую частичку. От раза в раз оставалось все меньше и меньше, и теперь не хватало очень огромного клочка, будто его вовсе не существовало. Но Джесси смотрел так, словно он был самым желанным и обожаемым, и Кэссиди знал, что это станет концом, что следующий срезанный кусок будет последним. С этой болью нельзя жить. – Да без меня ты сам не такой веселый, время от времени, – произнес Кэссиди, а Джесси закатил глаза. – Тогда присоединишься ко мне? – попросил его Джесси. – Воспользуешься своими старыми-хваленными ирландскими чарами… – Я – определение этих «старых ирландских чар», мой дорогой наивный Падре, – протянул Кэссиди, он не контролировал нежность, которая проскользнула в тоне. Это невероятно хорошо, его отношения с Джесси прошли через первый этап неловкостей с изучениями и направились к гребаному комфорту рядом друг с другом. – Ты еще ничего не знаешь, дорогуша, но не волнуйся! Я любезно обучу тебя тонкому искусству вытравливать внутреннего зануду с помощью святого алкоголя и молитв. Джесси запрокинул голову и от души посмеялся над этим, а, не в состоянии отвести взгляд, Кэссиди смотрел на его жилистую шею и резкие движения кадыка. Он хотел провести по ней своим языком, вцепиться зубами и расцеловать, но не двинулся с места, просто наблюдая. Кожа чесалась, а боль пробегала сразу по всему телу, кончики пальцев горели от желания протянуть руку и лишь слегка коснуться Джесси, чтобы почувствовать его тепло. – Значит, пошли, – позвал Джесси, в голосе до сих пор слышались нотки смеха. – Я только за ночной экзорцизм. + + В вечер дождливой пятницы Джесси почти без перерыва выпил слишком много алкоголя. Он заснул стоя, глаза были слишком слабы, чтобы остаться открытыми, и по пути на чердак Кэссиди закинул его руку на свои плечи, чужое дыхание воняло дерьмовым спиртом. Сегодня они пили водку, ибо виски, вино и все приемлемое кончилось, поэтому неудивительно, что проповедник, крепко прижатый к нему, не смог справиться со своей дозой. Кэссиди ненавидел водку – он бывал в России, где эта херня была самой опасной, но в отчаянные моменты хотел себя наказать, а нет лучше места, чем страна людей, специализирующихся на мазохизме. С другой стороны, благодаря веку в этом мире, у Кэссиди были крепкая печень и непоколебимый иммунитет к алкоголю. Сто лет употребления спирта кого угодно сделает терпимым, но он пользовался своими умениями, чтобы лучше и удачнее притворяться пьяным. Иногда, если особенно хорошо постараться, Кэссиди мог убедить самого себя, чувствуя прилив крови к голове, и со счастливым сбивчивым плацебо расслаблялся. Джесси совсем не выглядел расслабленным, и Кэссиди ему посочувствовал. В памяти также всплывали похмелья, – самые худшие, когда внутренности выворачивались наружу и хотелось просто умереть – и он не позавидовал бы Джесси утром, пока тащил своего друга по извилистой церковной лестнице. Кэссиди чувствовал себя слегка легкомысленно от их близости и тепла тела, которое просачивалось сквозь холодную кожу, от запаха водки и чего-то неразличимого. В какой-то момент голова Джесси наклонилась в сторону, так, что его нос и губы касались точки пульса Кэссиди, заставляя кровь вскипеть, а джинсы, которые он позаимствовал из коробки «для бедных», стать слишком узкими. Дорога до чердака показалась вечностью, Кэссиди выдохнул с облегчением, когда они наконец достигли гнезда из простыней и одеял, и положил туда Джесси. Проповедник лежал, как мешок с картошкой, а Кэссиди стоял, осматривая его и проверяя, было ли тому тепло и комфортно, прежде чем оставить в покое. Он бросил сверху одеяло, Джесси довольно выдохнул во сне, крохотная улыбка теплилась на его лице. – Кэсс, – послышалось снизу. Черты лица Джесси смягчились, давление реальности пропало с плеч, он выглядел моложе и более небрежно, но счастливее. Кэссиди с трудом удержался, чтобы не прижаться к нему и не заснуть в объятиях, поэтому размышлял, заслуживает ли подрочить, чтобы ослабить давление на член. Он решил, что не способен на такое кощунство со святым отцом внутри церкви, поэтому Кэссиди воздержался, особенно учитывая возможность, что Джесси мог проснуться от своей забвенной алкогольной комы и поймать его с поличным. Вместо этого он поправил свои джинсы и вышел на улицу, дабы подышать относительно свежим ночным воздухом и постараться игнорировать бедный пульсирующий член. И тогда Кэссиди увидел тех блядских уебищ с проклятой бензопилой, и застыл на месте. Он убивал их снова и снова, даже дал понять, что пытаться открыть его друга, словно банку супа Кэмпбелл, было не очень хорошей идеей. Тем не менее, они вернулись, подбираясь тихо и осторожно, с оружием наготове, а Кэссиди полыхал от ярости. – Эй! Да, вы, ебаные тупые припиздыши! – позвал он, и те комично замерли. Кэссиди бы от души похохотал, если бы не был настроен на убийство. – Кажись-ка, я говорил вам, идиотским ублюдкам, что припретесь сюда -- и пожалеете о дне, когда родились, – или, блять, переродились, черт знает, что два пидорских клона из правительства делают обычно – ибо я снизойду до того, чтобы освежевать ваши трупы просто для удовольствия. Придурок поменьше смотрел на него с разинутым ртом. Бензопила в его руках слегка задрожала. – А мне казалось, что ты не убиваешь людей, Кэссиди, – произнес тот со странным и жутким акцентом, что поджигало желание пробить насквозь его блядское лицо. Кэссиди пытался вспомнить, когда называл им свое имя, но безуспешно. Подумает над этим позже. – Тут я не помощник. Но вам, кажется, по-ебанутому нравится приходить из раза в раз, чтобы креативно сдохнуть. Давайте не будет нарушать традиции! – Мы обязаны вернуть это на законное место, – быстро проговорил долговязый, его таинственный тон слегка убавил настрой Кэссиди на мясорубку. Акцент тоже был не лучше, заставляя съежиться. – Ты понятия не имеешь, на что оно способно! – Ох, оно на многое способно, не так ли? – с кивком вырвалось у Кэссиди. – Но это не оправдывает то, что вы ползаете посреди ночи, как двое стремных дрочил, и пытаетесь поставить тупой кусок металла на того человека. Кэссиди закончил говорить и показал на маленькое окно чердака. – Ты не понимаешь! – настоял мелкий, луна отражалась на его лысой голове. – Оно опасно, с этой силой оно может сотворит вещи, которые невозможно вообразить! – Представляю, но, кажись, забыли, что я определенно опаснее вас двоих, – сытый по горло, пригрозил Кэссиди. Он невероятно четко слышал их биения сердец и чувствовал голод. – Ну, в смысле, не хочу хвастаться, но я убил вас дважды, верно? Видимо, этого было недостаточно, и вы решили прийти снова, особенно после того, как вас откровенно послали нахуй. Но Бог любит троицу, поэтому сойдемся на этом. Они не собирались уходить или оставить Кэссиди и Джесси, черт возьми, в покое. Долговязый открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел произнести ни слова. Одним молниеносным движением Кэссиди вскочил на длинного и вцепился в горло зубами. К огромной печали, у него не было настоящих клыков, а именно их он хотел, посмотрев дурацкие фильмы про вампиров. Воображал, что выглядел бы просто охуительно, если бы они торчали изо рта. Но, оставшись с двадцати девятью собственными зубами, Кэссиди даже не попытался воздержаться от кровавой бани. Он кусал и рвал, пока горький привкус крови не заполнил рот и горло, а куски ткани не застряли между зубами. Безумные крики ужаса, смешанного с болью, были музыкой для ушей. Затылок отдался болью из-за резкого удара, поэтому Кэссиди внезапно вспомнил о мелком. Ухмыльнулся, думая, как это было до ужаса легко. В этот раз он не мог винить даже себя, ибо они сунулись к нему на серебренных тарелочках с бантиками на шеях. Даже не возражал, что идиоты явились снова – получился неплохой ужин. Спустя полминуты Кэссиди сжимал свои зубы вокруг шеи лысого. Совершенно осушил его и растерянно понял, что одежда снова порвалась. – Что -- Позади раздался задыхающийся звук. Все тело Кэссиди замерло так резко, что практически вызвало боль. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, повторял он про себя в абсолютном ужасе, потому что этот момент слишком сильно напоминал одну из далеких ночей, когда от души оторвался осколок. Пожалуйста, умолял Кэссиди в пустоту, пусть это не станет концом. Он не переживет боль, если Джесси откажется от него; страх сковал каждый мускул, а зубы до сих пор сжимали горло мертвеца. Кэссиди не хотел, чтобы все так закончилось. Но самое главное – он не верил, что снова совершил ту же самую позорную ошибку, будто жизнь совсем его не проучила. Поэтому Кэссиди был самым отвратительным, лживым и эгоистичным уебком, который когда-либо ступал по земле. А взамен ущербного существования он получал агонию, та всегда следовала по пятам. С этой болью нельзя жить. – Что за херня, Кэссиди? – резко раздался голос за спиной, наполненный холодом и опаской, без намека на алкоголь. Но это понятно – застать лучшего друга за пожиранием трупа любого слегка протрезвит. Он осторожно повернулся, чтобы посмотреть на Джесси. Наверняка был не прекрасен, особенно с кусками плоти в зубах, поэтому быстро вытер рот рукавом. Медленно, пересиливая трусость, Кэссиди встретился взглядом с проповедником. – Падре, клянусь, эти двое собирались разрезать тебя пополам, чтобы достать ту штуку, они снова купили бензопилу, в смысле, чтобы распилить, так или иначе – есть тонна более интересных способов убить кого-то, не то, что я эксперт, ну, честно говоря -- – Заткнись, – прервав жалкий ропот, приказал Джесси. Кэссиди не уверен, сам ли он это сказал или штука внутри него, но все равно послушно замолчал. Джесси осмотрел сцену, по-прежнему стоя неподвижно, как статуя, во взгляде были сомнения и разочарование. Кэссиди чувствовал, что дальше будет только хуже. – Кем они были? – наконец заговорил Джесси морозным тоном, разорвав тишину, которая длилась, как казалось, часы. – Я уже говорил тебе, – быстро объяснил Кэссиди, его голос звучал хрипло, словно он молчал неделями. – Они, наверное, какие-то долбанутые клоны из правительства, сто пудов, я ж их уже два раза убил. Могу показать, где закапал трупы, но они из раза в раз возвращаются со своей чертовой бензопилой. Он безумно махнул на вышеописанный инструмент, чтобы точно заметили. – Тогда зачем они вернулись? – снова послышалось от Джесси, который был слишком спокоен для нормального человека. Затишье перед штормом. – За тобой, Падре, – слабо произнес Кэссиди. – Думал, что им нужен был я, будь прокляты эти охотники на вампиров, но они гоняются за фиговиной внутри тебя. Джесси снова замолк, его взгляд прошелся по кровавым ошметкам, пока не остановился на изуродованной шее лысого. Он выглядел так, будто его сейчас стошнит. А Кэссиди чувствовал подбирающуюся тошноту, но такой безобразный поступок выведет из него всю кровь, которая не успела перевариться, что сделает все труды, блять, бесполезными. И заставит потерять Джесси из-за ничего. Затем проповедник уставился на него темными глазами, полными опасности и неукротимости. Как правило, Кэссиди делал все возможное, чтобы потеряться в толпе, одежда всегда была тусклых оттенков, а солнцезащитные очки закрывали половину лица. Не нужно привлекать много внимания, особенно с кучкой ебанутых фанатиков, которые слетались на вампиров, как пчелы на мед. Но, в отличие от него, это была работа Джесси – привлекать внимание, будучи дьявольски красивым и обаятельным, и собирать прихожан, – Кэссиди готов поставить все свои скудные пожитки на это – чтобы они влюбленными глазами смотрели на проповедника. Но не собирался забирать у Джесси интерес окружающих, устроившись в самых темных и дальних углах. Прямо сейчас Кэссиди чувствовал на себе полный объем внимания, которое будто прожигало душу насквозь, если бы она, конечно, была, а волоски на шее встали дыбом из-за электричества и в воздухе. Он хотел свернуться в клубок или убежать, но также в нем была частичка, желавшая напасть на Джесси и сделать ему больно за все страдания, которые пережил Кэссиди. Но другая половина хотела остаться и узнать вердикт, даже если после него будет мучительно. Кэссиди собирался принять все и запомнить последний момент с Джесси, пока его не выгонят за порог. Внезапно Джесси тяжело вздохнул, пальцами протер свои глаза, и все его тело расслабилось, напряжение испарилось. Он выглядел невероятно уставшим, измученным и раздавленным из-за новых непрошенных знаний. – Как ты стал вампиром, Кэссиди? Кэссиди моргнул. – Как я стал вампиром? Серьезно? – в ответ Джесси кинул ему испепеляющий взгляд, который мог сравниться с силой солнца. – Ну, меня укусили, Падре, а ты чего ждал? Не видел ни одного фильма про вампиров? Даже на этой навозной куче ты услышал бы о тех дерьмовых Сумерках, но раз и навсегда скажу – я не свечусь. Это, конечно, не самая его лучшая шутка, но Кэссиди все равно нервно посмеялся. – Значит, эти двое… кем бы они ни являются -- являлись, – Джесси показал на два тела между ними, – они тоже станут вампирами? – Не, дружище, не умею обращать, я простой кровосос, пей кровь и сохраняй спокойствие, – Кэссиди звучал как реклама, что, стоило лишь представить, вызывало слабый хохот. – Ты превращаешься в летучую мышь? – спросил Джесси, а Кэссиди потряс головой. – Тебе правда сто девятнадцать лет? – До сих пор молодо выгляжу, да? – ответил он зубастой поддельной ухмылкой. Джесси это не убедило. – Поверить не могу, что позволил настоящему вампиру жить в церкви, – пораженно сказал Джесси. – Это так… так… – Неправильно? – помог Кэссиди. Нужно лишь одно слово, чтобы в долю секунды сбежать отсюда. Хотя он не был таким мазохистом, но старался. Джесси странно на него посмотрел. – Я хотел сказать иронично. С тобой все нормально, Кэссиди. Я виноват, что к моей заднице притягиваются неприятности, и что не поверил, когда ты прямо рассказал мне о себе. Кэссиди ждал, ибо не мог поверить, что так легко сорвался с крючка. Наверняка сюрпризы еще не кончились, поэтому нельзя позволить надежде жить. – Прости, что не поверил тебе, Кэсс, – сказал Джесси, и каким-то образом теперь речь шла о проповеднике, что в его наивном невозможном уме только он мог быть виноватым. – Благодарю за спасение моей жизни. Дважды. – Что, эм, мы будем делать с… с этим, – медленно проговорил Кэссиди, словно полоумный. Он кивнул в сторону тел. – Что же, ты развел беспорядок – ты за собой и убирай, Кэсс, – приподняв бровь, ответил Джесси. – Завтрашним утром будет проповедь, поэтому лучше начать, блять, сейчас, пока весь город не увидел, что я позволил тебе творить у моей церкви. И с едва слышимым «мне нужно выпить», Джесси исчез за уродливыми белыми дверями, которые на какой-то момент показались Кэссиди не такими уж и страшными. – А ты не собираешься мне помогать, кусок дерьма? – прокричал Кэссиди ему вслед. – Подсобить, например, своему другу-вампиру с закапыванием трупов, когда твой фантастический приятель убил их, чтобы уберечь твою же неблагодарную чертову задницу! В ответ он получил «заткнись», приглушенный церковью. Кэссиди вдруг понял, что всю неприятную беседу просидел на корточках, поэтому встал, растянув свое старое уставшее тело. Суставы прохрустели, а сердце бешено билось в груди и ушах, и он был так близок к гипервентиляции, насколько вампир вообще мог. Дальше получил сердечный приступ или нечто подобное; не дай Бог, чтобы это случилось снова. «Пока весь город не увидел, что я позволил тебе творить у моей церкви». Кэссиди раздумывал над тем, что услышал минуту назад. Позволил ему. Значило ли это, что Джесси все равно на ебаную мерзость, которой он был? Значило ли это, что впервые в жизни Кэссиди приняли, несмотря на кровососущую и убийственную природу? Даже Джесси не мог смириться с такими вещам, думал он, но внутри теплилась нежелательная надежда, которая была слишком сильной, чтобы оттолкнуть. Вместо этого смаковал ее, наслаждаясь приятным чувством, пока оно не успело исчезнуть, потому что даже Джесси не был настолько безумен, чтобы позволить вампиру жить рядом с ним. Это всего лишь вопрос времени, прежде чем тот поймет, с каким жутким существом связал свою судьбу, и все будет кончено. Джесси так не сделает, говорил назойливый голос в голове, который раздражающе похоже звучал как проповедник. Он фыркнул. Даже Джесси не мог быть таким всепрощающим.