Keep calling

      Рок Ли был таким человеком, которого не заметить очень хотелось, но почему-то не выходило. Мешало всё: поведение, одежда, чертовски густые брови и эта раздражающая улыбка, на чуть кругловатом лице смотревшаяся просто нелепо. Гаару он начал злить, едва они пересеклись взглядом на подаче заявлений к экзамену чунина. Вернее, Ли равнодушно мазнул по нему взглядом и вновь вернулся к разговору с командой. Гаару это почему-то задело.       Он почти не проявлял эмоций. Обычно был тих, довольно задумчив, но при этом наблюдателен — привычка, выработанная годами покушений и постоянной угрозы жизни. Даже при общении с родственниками Гаара не забывал следить за происходящим вокруг и внутренне радовался, когда замечал за другими то же. Рок Ли чувствовал слежку и всё пытался определить её источник, но стоило ему обернуться, маленький песчаный глаз тут же исчезал, а сам Гаара делал вид, что ничуть в нём не заинтересован. Но это было не так.       — Моя душа пылает! — Он не слушал, о чём они говорили. Не мог даже предположить, что за тема, но сознание ухватилось за фразу, многократно повторило и заставило поморщиться от обилия эмоций в ней. Рок Ли вряд ли понимал, о чём говорил, но делал это искренне и уверенно, из-за чего бесил вдвойне. — Мы обязательно сразимся в финале, Неджи! А пока я поищу других соперников! Вполне возможно, что битвы с ними будут почти также интересны, как с тобой!       Фраза задела, но не так сильно, как могла бы. Потому что душа Гаары тоже пылала. Болью, ненавистью и предвкушением предстоящего убийства. Он не позволит этому мальчишке дожить до финала. Ни в коем случае.       Но как-то так вышло, что после первого тура он потерял Рока Ли из виду. Тот бойко вскочил на руки и в таком положении ушагал за пределы экзаменационного корпуса, оставив после себя столбы пыли, людских насмешек и недоумения иностранных шиноби. Гаару бесили все три компонента, потому что… потому что он не мог никому позволить насмехаться над своей целью. Жажда крови всё росла и заставляла душу и сердце натурально пылать, но рядом был Баки и уверенным шёпотом напоминал о цели, с которой они прибыли на экзамен. О желаниях деревни, приказах казекаге и его собственном долге. Гаара с удовольствием бы убил и его, и каждого, кто сейчас находился в радиусе двадцати метров, но приходилось терпеть. В следующем раунде его ждал мальчишка с чересчур круглыми глазами. Ради его крови на собственных руках стоило не дать разрушениям волю.       Гаара скучающе прошёл этот лес, по недоразумению получивший название, как-то связанное со смертью. Убил пару идиотов, заполучил свиток и не спеша направился вглубь, с навязчивой жаждой встретить там своих соперников и будущих целей. Было желание остановиться и выследить Рока Ли и ещё нескольких на подходе к башне, но он передумал. Это будет проверка, достоин ли Рок Ли пасть в объятиях Песчаной Гробницы. Если он слишком слаб даже для того, чтобы пройти пару километров, то он не стоит того, чтобы тратить на него время. Но почему-то Гаара был уверен, что не разочаруется. Должно быть потому, что их души пылали в унисон.       Когда на таблицах под его именем высветилось «Рок Ли», он едва сумел сохранить маску равнодушия. Пристально проследил за движениями оппонента, проанализировал ту лёгкость и грацию, с которой он спрыгнул с трибун, и приготовился переломать каждую кость в дурацком зелёном костюме. Заставить лицо исказиться муками и болью, наполнить лёгкие песком, и стиснуть грудную клетку так сильно, что сердце буквально выпадет из груди. Окрасит алыми песок и, раздавленное, упадёт вниз, тут же утянутое песком в своё хранилище. Сердце Рока Ли Гаара планировал хранить в качестве трофея до тех пор, пока песок не иссушит его окончательно. Маленькое мёртвое сердце, внутри которого так пылала душа.       Он верил. Не сомневался, что сгоряча сказанная фраза — чистая правда, потому что тот отдавался поединку со всей своей недюжей силой. Что-то кричал, воинственно поджимал губы и наносил удар за ударом, так и не в силах прорвать защиту песка. Гааре даже было почти что жаль его. В голове мелькнула слабая мысль на мгновение снять защиту песка и позволить Ли нанести удар и почувствовать шанс на победу, но она была погребена под насмешкой демона. Это было физически невозможно. Что бы ни хотел сам Гаара, как бы ни желал себя убить, песок всегда оберегал его. Даже против воли.       Но Рок Ли всё же смог пробиться сквозь первый рубеж. Он двигался так быстро, словно внутри него горела угольная печь, энергия от которой шла миллионам пропеллеров в теле, заставляющих его почти что парить. Он бил без страха или ярости, скорее с азартом и желанием проверить собственную силу, с тем самым внутренним огнём, который не давал спать песчанику почти что неделю. Заставлял следить за ним во все глаза и внутренне досадовать от того, что не поспевает. Будь у Гаары душа, он бы без сомнения отдал её, чтобы иметь возможность видеть все движения, слышать стук сердца, разрываемого чакрой, и наблюдать за мечущейся душой. Но это было невозможно до того момента, пока мальчишка не окажется в объятиях его песка. Гаара безумно улыбался и предвкушающе щурился, почти чувствуя запах крови. Пусть бьёт так сильно, как может, пусть использует самые сильные свои техники! Но как бы не пылала его душа, исход будет один: Гаара убьёт мальчишку, чего бы ему это не стоило. Вернее, ничего не стоило. Как и обычно.       Но почему-то что-то сделать всё же хотелось чуть-чуть по-другому.       Он не сумел. Року Ли предсказуемо не хватило силы, сноровки и способностей, чтобы победить песчаного демона. Гаара был почти счастлив, почувствовав обжигающее дыхание, бешеное сердцебиение и намерение довести этот поединок до конца, но их было мало. Лотоса оказалось недостаточно, чтобы его убить. Мальчишка упал, почти замертво, но всё ещё оставаясь в сознании. Верно, чувствовал близкое дыхание смерти и стремился её избежать. Как-то отползти, покинуть поле боя… Гаара слышал чьи-то голоса, кажется, говорил экзаменатор, но ему было плевать. Песок, повинуясь даже не мыслям — желанию, мягко собирался в одном месте и огромной волной стремился к Ли. Он не удержался, не поглотил его полностью, схватив в объятия лишь руку и ногу, но этого было достаточно. Ли в панике обернулся, словно безмолвно прося его не делать того, что Гаара давно уже собирался, но было бесполезно.       Он произнёс одними только губами, но был уверен, что Ли его услышал: — Ну как, твоя душа всё ещё пылает?       Рок Ли закричал от боли и потерял сознание, безмолвной куклой упав в его песок. Он не ответил. Но его брови были яростно сомкнуты, и в самые последние секунды Гаара успел заметить. Она всё ещё пылала. Причём так ярко, как прежде никогда. И демон пожелал его убить ещё сильнее. Но ему не дали.       Он весь день смотрел в одну точку, игнорируя Канкуро, Темари и Баки, что-то там говоривших про миссию и третий этап экзамена. Перед глазами всё ещё вставало чужое лицо, кожа, скулы, губы и глаза, непропорционально большие и по-дурацки круглые. Выкинуть его из головы можно было, но Рок Ли настолько чётко отпечатался на закорках сознания, что сделать это было физически больно. Как будто вырезать из груди кусок сердца, как если бы это действительно было возможно. Хотелось увидеть его снова. Снова сразиться, коснуться тела и заставить его обливаться кровью. И снова, и снова. Гаара испытывал двойственные чувства: Рока Ли хотелось и убивать, и видеть регулярно одновременно. Напоминало не то сумасшествие, не то помешательство. Гааре было трудно решить. Но хотелось безумно. Он в кои-то веке не понимал собственных чувств.       И потому, когда ноги сами понесли его к больнице, не сопротивлялся.       Найти палату этого мальчишки оказалось совсем нетрудно. Трудно было решить, что же делать, стоя у белоснежной кровати и десятка пищащих приборов. Он не был похож на себя, почти что не был собой. Бледный, тихий, сожжённый заживо собственной душой. Гааре на секунду даже показалось, что он всё же убил его тогда, а это — жалкая подделка. Оболочка, оставшаяся от некогда интересного человека. Живого и чертовски запоминающегося. Гаару он злил. Эта та его улыбка, тот взгляд… они упрямо возникали перед лицом, невольно заставляя сравнивать «оригинал» и «оболочку», и наводя на мысль: почему же ему так хотелось сражаться? Не убивать, не доказывать что-то себе или окружающим, а просто сражаться с сильным противником? Почему это заставляло дрожать не от страха, а от предвкушения? Гаара с силой проводил пальцами по груди, почти царапая кожу, и всё никак не мог понять, но адски хотел этого. Хотел, чтобы душа пылала, кровь текла по венам с удвоенной силой, а сам он чувствовал себя живым. Впервые убийства казалось недостаточно.       В палату нагрянули посторонние слишком быстро. Их лица, перекошенные страхом и напускной бравадой, выглядели донельзя забавно, но Гаара не хотел их видеть. Они мешали думать и разбираться в себе. Что-то кричали, угрожали и доказывали. Гаара почти по привычке пообещал их убить и покинул палату. Ему нужно было немного подумать.       Однако это «немного» растянулось на целый месяц. Потому что Гаара регулярно приходил в палату к Року Ли и всё никак не мог решиться его убить. Это было странно.       Он долгое время не приходил в себя. Потом пришёл, но всё ещё был болезненно бледен, хотя глаза уже вновь горели огнём, губы выпаливали какие-то решительные речи, а единственная целая рука активно жестикулировала, что-то доказывая. Гаара любил за ним наблюдать, но никогда не слушал. Слова, сказанные другим, почему-то казались не значимыми.       Не выдать своего присутствия было трудно. Когда Рок Ли был всё ещё без сознания, можно было приходить в любое время суток и просто наблюдать. Помимо Гаары посетителей у него было немного. После пробуждения же он мог посещать палату лишь когда мальчишка спал или выходил во двор больницы тренироваться. Медсёстры доблестно выполняли свою работу, всё пытаясь вернуть ретивого шиноби обратно в палату, но тот упирался, из-за чего представление растягивалось на часы. Гаара в такие моменты слегка усмехался, стоя у окна палаты, и почему-то был уверен, что так происходило всегда и во всём, что касалось мальчишки с большими глазами. Ли не спешил его разочаровывать.       Пожалуй, было действительно жаль, что они не смогут сразиться в финале, и Гааре не выпадет такая прекрасная возможность его убить. Но почему-то это же немного радовало.       Нападение на Коноху произошло как-то спонтанно и немного в тумане, оставив после себя лишь ощущение разбитости и уничтоженного внутреннего мира. Они пока вынуждены были остаться в деревне, потому что Канкуро требовалась серьёзная медицинская помощь, а без брата Гаара покидать Коноху наотрез отказался. Хотя, не столько в нём было дело… Этот Узумаки Наруто был силён и чёрт возьми опасен. Опасен в своей убедительности, потому что его слова смели все внутренние принципы, постулаты и ориентиры. Гаара теперь знал, что его старые мысли и решения были неправильными, но пока не мог сформировать новые. Демон внутри всё также требовал крови и жаждал ненависти, но человек хотел попробовать снова познать любовь и привязанность и наладить отношения с семьёй, хотя это и казалось невозможным. Гаара разрывался между двумя желаниями и от этого больше не злился, но голова болела. Хотелось лечь и нормально выспаться, хоть раз за всю жизнь. Но тот факт, что при последнем подобном сне пострадало полдеревни, заставлял одуматься.       Гаара старался реже выходить на улицу и попадаться на глаза местным жителям, потому что многие из них не были идиотами и видели, что именно заточено в красноволосом мальчишке. Да и встретить Узумаки Наруто не хотелось. Гаара был признателен ему за всё, но не хотел его видеть, пока не разберётся в себе. Но, кажется, того и не было в деревне.       Ли же активно тренировался. Гаара часто замечал, как он упорно хромает по мостам, настукивает одному ему ведомый мотив по бульварам и что-то доказывает сокомандникам, с убитым выражением идущим следом. Он не изменился. Ему сломали руку и ногу в дребезги и сильно повредили позвоночник, но он совершенно не изменился, словно это было сущей ерундой. И тогда Гаара задумался: может, на самом деле значение имеют только те изменения, которые приняло сердце? Потому что иначе объяснить его веру в людей и себя было невозможно.       Ровно до того момента, когда появилась некая Цунаде. Гааре было глубоко плевать, кто и как станет править Конохой, хотя бы потому, что он даже не являлся её частью, но невольно он тоже был вовлечён в этот прединаугурационный мандраж. Вот только весело было всем, кроме Ли.       Он хотел бы прослушать, что именно она ему сказала, но не вышло. Слова «брось путь шиноби» на самом деле ничего не значили хотя бы потому, что Гаара никогда не считал всего лишь работу чем-то вроде смысла жизни. Но это для него. Потому что Ли угасал на глазах, перестал улыбаться, когда думал, что никто не видел, и продолжал лгать, что скоро поправится. Его глаза казались пустыми и от того немного пугающими, а улыбка выглядела так, словно её вырезали из журнала и приклеили к лицу, но как назло казалось, что кроме Гаары этого никто не замечает.       Светловолосая женщина убила большеглазого мальчишку, буквально выжгла изнутри. И за это Гаара её ненавидел.       — Зачем ты ходишь за мной? — Устав стоять, Ли медленно приблизился к дереву, наиболее близко стоящему у пруда в парке, и аккуратно сполз по нему на землю, положив справа от себя костыли. Гаара стоял в тени деревьев. Его не было видно и при желании он мог в любой момент использовать технику песчаного исчезновения, но не стал. Просто вышел из тени и впервые приблизился. Он часто был рядом, много думал, но сказать ему было нечего. За конечности он извиняться не собирался, а на душе не было ничего, чем хотелось бы поделиться. Она не пылала.       — Не знаю. — И это было правдой. Гаара давно перестал отдавать отчёт своим действиям, подчиняясь больше инстинктам и сиюминутным желаниям. — Перестать?       — Нет. Ну, как хочешь. — Ли вздохнул, здоровой рукой почесав затылок и переведя взгляд на Гаару. — Я, честно говоря, понятия не имею, как на это реагировать. Ты снова хочешь сразиться?       — Не думаю.       — Вот как. Жаль. — Гаара с удивлением посмотрел на расплывшееся в улыбке лицо. С чего бы? — Я был бы рад с тобой сразиться, но не как враг, а как друг. Это же круто, не думаешь? Пока мы молоды, нужно использовать свою силу на полную! Моя душа пылает при одной мысли об этом!       Гаара вздрогнул, услышав знакомую фразу, и с немым изумлением посмотрел на большеглазого мальчишку. Действительно пылала. Не так ярко, как перед экзаменом, а размеренно, с лёгким привкусом горечи. Ли хорошо знал, что его ждёт. Но всё равно пытался жить полной жизнью.       — Почему?       — Что «почему»? — Удивился шиноби, чуть склонив голову набок. Можно подумать, он действительно не понимал.       — Почему ты хочешь сразиться со мной как с другом?       — Ну, это бы окончательно подтвердило, что мы друзья.       — Окончательно? — Гаара был сбит с толку.       Ли немного смутился: — Ну да, а то я сейчас немного не уверен. Просто обычно друзья общаются там, разговаривают… а не молча преследуют друг друга. — Гаара мысленно хмыкнул. — Как встану на ноги, так обязательно сразимся! А потом отпразднуем мою победу — и не смотри так, на этот раз я точно стану победителем, а иначе сделаю тысячу кругов вокруг Конохи на руках! — в барбекю недалеко отсюда! Я там ни разу не был, но Чоджи говорит, что там очень вкусно готовят. Вот поставят меня на ноги и…       — Так ты всё-таки решился на операцию? — Ли замер и мгновенно осунулся, убирая с лица уже отпечатавшуюся на нём улыбку. Возможно, Гааре не следовало этого говорить.       — Так ты знаешь… Давно за мной по пятам ходишь?       — С первого этапа.       — … серьёзно?       — Да.       Повисло неловкое молчание, но его тут же прервал почему-то радостный Ли. Гаара смотрел в его лицо и никак не мог понять: почему? Как он может радоваться, когда его жизнь висит на волоске? Умирать всегда страшно, даже когда умирает только душа. Ли же мог погибнуть окончательно.       — О! В таком случае мы точно друзья! Ты действительно крутой шиноби, раз уж я тебя не заметил сразу, но это не значит, что я позволю тебе второй раз победить! Вот сделают мне операцию и…       — Ты скорее всего погибнешь, — Гаара перебил его не потому, что хотел оскорбить или что-то в этом роде. Скорее из-за того, что действительно понял, что не хотел бы, чтобы этот большеглазый мальчишка умер. Что вместо этого предпочёл бы видеть его фигуру каждый день, даже в бинтах и многочисленных ранениях, но живым.       Ли, кажется, понял это: — Не погибну. Потому что моя душа пылает! А люди, с пылающей душой, никогда не умирают!       И Гаара ему поверил.       Ходил сам не свой весь следующий день и собирался посетить больницу, чтобы сразу же узнать, что с Ли, но не хотел попадаться на глаза никому из его команды. Наконец, когда операция уже наверняка была закончена, а небо окрасили яркие краски заката, Гаара бесшумно покинул гостиную, не оставив сестре и записки. Впрочем, она уже привыкла к таким отлучкам. Ноги были как ватные и почему-то плохо слушались. В горле стоял ком, и Гаара даже не сразу понял, что это за чувство. Волнение. Страх. Нервозность. Он никогда ни за что не волновался, будучи всегда уверенным в собственном уме, силе и идеальной защите. Волнение же за других было ему в новинку. Острыми когтями проходилось по душе, но не ранило. Навязчивое чувство, мерзкое чувство. С силой стиснув зубы, Гаара поспешил в госпиталь. Скорее всего Ли положат в ту же палату, где он и лежал, так что найти его будет несложно, но… та палата оказалась пустой. Раздражённо стиснув зубы, Гаара отправился на рецепцию и довольно настойчиво выпытывал, где именно лежит его друг. Едва услышав указания, Гаара поспешил к указанному месту, игнорируя последующие окрики. К чёрту. Пусть! Пусть все знают, что он подружился с Роком Ли! Размяк до невозможности, привязался к вражескому шиноби и едва знакомому мальчишке, пусть! Пусть думают, что хотят! Потому что в действительности ничьё мнение не имело значение.       Он замер перед палатой, с силой сжав кулаки, но так и не почувствовав боли. Кажется, она отрезвляла. Это качество действительно бы не помешало, потому что буквы перед глазами расплывались и образовывали причудливое слово «реанимация». Слишком долго. Операция не могла идти столько времени. Игнорируя здравый смысл, Гаара вошёл.       — Кто пустил сюда ребёнка? Это место не для детей! Выведите его отсюда, в реанимации требуется стерильность… — Вспылила какая-то брюнетка, но Гаара её проигнорировал, глядя на тело, почему-то накрытое белым саваном. Разве так всё должно было быть?       — Шизуне, успокойся. Какой толк в стерильности, если он всё равно умер? — Гаара отступил на шаг назад, с каким-то болезненным выражением лица уставившись на Цунаде. Она и так всё понимала и потому смотрела куда угодно, но не на него. Понять было легко, но принять — почти невозможно. Её руки были в крови Рока Ли. В крови человека, которого он желал убить больше, чем кого бы то ни было на свете. Кого почти что убил и который никогда не должен был умереть. Но он умер, и сейчас лежал на кушетке медленно остывающий и уже бездыханный. Он мог бы сделать с телом всё, что посчитал бы нужным, но остался стоять на месте. В горле пересохло, а голову сдавило невидимым обручем. У Гаары был большой словарный запас, но в этот момент чертовски не хватало слов. Потому что все, что он знал, внезапно утратило смысл.       Не умирают? Действительно? Как он, человек, который стольких убил, мог в это поверить?!       Гаара снял ткань, скрывающее лицо Ли, и медленно перевёл на него глаза. Совсем как живой. Кожа ещё хранила тепло, вокруг не было того удушающего запаха крови и можно было подумать, что он просто спит. Как обычно чуть хмурил брови и плотно сжимал губы, выглядя так, будто вот-вот проснётся. Но если коснуться пальцами груди, то пульса не услышать. Гаара с растущим ужасом понимал, что это всё. Конец. Он должен был потерять друга, первого человека, который так его назвал, но в сердце было так пусто и больно, словно он лишился по меньшей мере части себя. Рок Ли — человек, который раздражал с первого взгляда и которого он всем сердцем жаждал убить. У него по сути получилось, но счастья это не принесло.       Гаара бы умер, если бы всё можно было переиграть обратно.       Чтобы можно было вернуться в тот день и, во время сражения, не перегнуть палку. Прийти в больницу не тайно, а так, чтобы его все видели. Улыбнуться и предложить стать друзьями, раз уж соперничать у них больше нет смысла. И вместо того, чтобы два с половиной месяца тратить время чёрт знает на что, наполнить свою жизнь чем-то по-настоящему живым и важным. Перестать уже, чёрт возьми, просто наблюдать издали и начать жить самому.       Но время было безвозвратно потеряно. Самый яркий в его жизни человек сгорел.