Время выйти на солнце

      Константин сидит в машине, откинувшись на спинку кресла, курит и из-под прикрытых век безучастно наблюдает, как какой-то нетрезвый тип пристает к девушке. Больше всего ему хочется, чтобы ситуация, невольным свидетелем которой он стал, разрешилась без его вмешательства, однако события развиваются по наихудшему сценарию: девушка оказывается прижата к стене, а намерения явно перепившего, судя по амплитуде колебаний, мужика становятся всё более прозаичными. Когда тот начинает задирать своей на удивление покорной жертве куртку, Константин тушит сигарету и, смирившись с неизбежностью вовлечения в происходящее, выходит из машины.       — Эй, ты! Давай… прекращай это и проваливай, — кричит он, подходя ближе к узкому тёмному проёму между двумя трансформаторными будками, будто специально созданному для того, чтобы маньякам проще жилось. Его голос звучит устало, но что-то в интонации заставляет мужика отпустить девушку и обернуться.       Константин останавливается в паре метров от них, и даже здесь чувствуются витающие в воздухе резкие запахи мочи и перегара.       — Послушай, — говорит он, брезгливо морщась. — Даже в таком состоянии ты должен понимать, что ничего тебе уже не обломится.       Вопрос улетает в пустоту — несостоявшийся маньяк открывает рот, но ответ, видимо, так и не приходит ему в голову. Несколько секунд мужик молча рассматривает Константина, а потом, всё так же не проронив ни слова, делает шаг в его сторону. «Ну конечно, неужели мне хватило глупости надеяться, что всё будет так просто», — со вздохом думает Костя, жалея о том, что не снял часы перед выходом из машины…       И о том, что не может как следует тряхнуть словно прилипшую к стене девчонку.       — Эй! — кричит он замершему у стены тощему силуэту. — Ты что, уснула? Давай уходи оттуда!       Ноль реакции. Девчонка стоит, пряча лицо за длинными, сосульками свисающими прядями волос, и только неуверенно пытается опустить задранный мужиком край куртки. Константин тихо матерится сквозь зубы, проклиная это беспомощное создание и свой чёртов альтруизм, и уже готовится к явно недолгой, но от этого не менее нежелательной драке, когда пьяный тип вдруг резко сворачивает в сторону и, пошатываясь, уходит. Константин неотрывно следит за ним, пытаясь разжать одеревеневшие пальцы, а когда тот скрывается за углом, переводит взгляд на его несостоявшуюся жертву.       — Ты в порядке? — спрашивает он, подходя к щуплой фигурке, вжавшейся в стену. — Эй, девочка! Ты меня слышишь?       — Да, — севшим голосом отвечает она и, помедлив секунду, добавляет уже громче: — И я не девочка.       Константин недовольно хмурится — пол этого подростка его волнует мало, а вот отсутствующий тон, которым тот отвечает, заставляет забеспокоиться.       — Пойдём-ка со мной. Туда, на свет, — зовёт он и идёт к подъезду. Подросток плетётся следом, как сомнамбула.       В жёлтом свете тусклой лампочки волосы парня, поначалу показавшиеся Косте невнятно русыми, отдают рыжиной — остановившись у крыльца, он начинает накручивать прядь на палец, глядя себе под ноги. Константин смотрит на него, замершего в какой-то неестественной угловатой позе, с вытянутой вдоль тела рукой и опущенной головой, и беспокойство охватывает его всё сильнее.       — Что ты делаешь на улице в такое время? — спрашивает он, вздрагивая от продувающего тонкую ткань джемпера ледяного ветра. — Где ты живёшь?       Снова начинает моросить дождь. Парень задирает голову, морщится, взбегает на крыльцо и ныряет под козырёк, не обратив на вопросы никакого внимания.       «Да что с ним такое?!»       — Ты меня вообще слышишь? — Константин идёт следом, с интересом разглядывая парня — тот выглядит так, словно не до конца понимает, где он и что вообще происходит. Только когда между ними остаётся каких-нибудь полметра, он наконец оживает.       — Эмм… я… — бормочет, неуверенно оглядываясь и пятясь к стене, — вон в том доме живу, — и подрагивающей, спрятанной в рукаве рукой указывает на ближайшую пятиэтажку.       Константин даже не смотрит в её сторону.       — Ты уверен? — настороженно спрашивает он. Не выпуская подростка из виду, тянется в карман. — Ну-ка, подойди сюда…       Увидев в руках Константина телефон, парень вдруг пригибает голову, становясь похожим на готовящегося к драке кота, и втягивает ноздрями воздух. Глаза его сужаются, долю секунды он смотрит на телефон, а потом вдруг перепрыгивает через погнутые перила и бросается прочь, поскальзываясь на мокром плешивом газоне. Константин на автомате дёргается было за ним…       И на середине движения, придя в себя, отбрасывает эту идею. Какая-то его часть, очевидно, самая совестливая, но не самая благоразумная, требует немедленно окликнуть мальчишку, догнать его, поймать и образумить, но он быстро заставляет её заткнуться.       Дождь набирает силу, и в машину Константин возвращается уже изрядно промокшим. Раздражённым: лежащая на соседнем сиденье пачка сигарет словно сама запрыгивает к нему в руку. Дым быстро заполняет салон, и Костя опускает стекло. Произошедшее неприятно скребётся в памяти, но не более того. «С этим мальчишкой явно что-то не в порядке, — безразлично думает Константин, делая глубокую затяжку, — но не бегать же за ним по всему городу…»       Погода тем временем окончательно сходит с ума. От резких порывов ветра срабатывают сигнализации припаркованных вдоль дороги машин, на улице — ни души. Дождь заливает лобовое стекло. Константин едет медленно, напряжённо всматриваясь в ложащиеся по обе стороны от машины длинные тени. Он пытается решить, стоит ли позвонить куда-нибудь и сообщить, что по улице шляется обдолбанный ребёнок и пьяный потенциальный педофил, и если стоит, то куда, когда телефон начинает вибрировать. Константин переводит взгляд на экран, вздыхает и касается значка вызова.       — Костя, а куда это ты пропал? — кричит из трубки грубый пьяный голос, пытающийся переорать гремящую на заднем плане музыку. Константин недовольно морщится и убавляет громкость динамиков.       — Сбежал я от вас самым наглым образом.       — Нет, ну даже не попрощался!..       — Вы бы меня не отпустили, — перебивает Костя своего собеседника. — А у меня сил никаких нет сегодня пить. Да и за руль потом не сядешь.       — Оставил бы машину на стоянке, а домой на такси. В певры… в превр… тьфу ты!       Константин терпеливо ждёт.       — В первый раз, что ли? Во!       — Не в первый, — отвечает он, когда коллега наконец справляется со своим языком. — И не в последний. Одна пропущенная корпоративная пьянка — не велика потеря.       — Больше месяца носился с этой сделкой, а теперь даже отметить не хочешь… — не унимается собеседник.       — Вот именно, что больше месяца. — Костя выбрасывает окурок, поднимает стекло и прикладывает ко лбу замёрзшую руку, надеясь унять разгорающуюся в голове боль. — Задолбала она меня, Коль. Ещё хоть слово услышу об этой выставке и придушу говорившего голыми руками.       — Всё, понял, молчу. — Коллега Константина пытается изобразить испуг, но не выдерживает и начинает смеяться: — Ладно, пойду почивать на твоих лаврах.       — Давай. До понедельника.       Телефон издаёт противный писк и выключается. Костя облегчённо вздыхает — с самого утра он не выпускал его из рук и теперь рад, что есть законный повод не принимать звонки.       Он и правда очень, очень устал.       …Константин медленно едет по слабоосвещённой дороге, пытаясь выбраться из лабиринта узких улиц старого спального района и ругая себя за решение объехать пробку по дворам. Влажные волосы падают ему на глаза, и он то и дело проводит по ним рукой, зачёсывая назад. Свет фар, изрезанный редкими косыми струями дождя, выхватывает из темноты гнущиеся к земле деревья и разбитую дорогу. Объезжая очередную лужу, Константин краем глаза замечает какое-то движение справа. Он берёт левее, чтобы не обрызгать случайного прохожего, но невольно задерживает на нём взгляд — и резко жмёт на тормоз.       Потому что прохожим оказывается его недавний рыжий знакомый. Перебегает дорогу, не обратив на остановившуюся машину внимания, прячется под навесом палатки, стоящей рядом с круглосуточным магазином. Константин провожает его взглядом, словно прилипшим к тощей фигурке, которую даже одежда не может сделать внушительнее, а потом отворачивается и едет дальше, заставляя себя выбросить мысли о подростке из головы. И ни в коем случае не представлять, каково это — шляться по улице в такую погоду…       Но фокус не удаётся. На первом же перекрестке Константин разворачивается, проклиная свою совесть и втайне от неё надеясь, что мальчишка уже ушёл, но тот сидит на пластмассовых ящиках. Съёжился, опустив голову на сложенные на коленях руки, точно уснул, и по всему видно, что чувствует он себя явно не хорошо.       Костя останавливается напротив магазина, накидывает куртку и выходит из машины.       — Эй! Ты, рыжий!       Мальчишка поднимает голову. Доля секунды требуется ему, чтобы узнать окликнувшего его мужчину, и он вскакивает на ноги, но сразу же вскрикивает и падает обратно, поджимая правую ступню.       — Да не убегай ты, — говорит Константин, осторожно подходя ближе. — Я тебе ничего плохого не сделаю.       Парень недоверчиво щурится:       — И что вам от меня нужно?       «Да сдался ты мне!..» — думает Константин, чувствуя, как внутри закипает раздражение. Ему совсем не хочется уговаривать неадекватного ребёнка не ломать себе жизнь — в конце концов, это не его работа. Ему хочется просто взять его за шкирку и оттащить в ближайший полицейский участок, на радость своей чёртовой совести, но при мысли о том, чтобы дотронуться до этого оборванца, его передёргивает.       — Просто хочу быть уверен, что не зря спасал твою задницу четвертью часа ранее, — устало выдыхает он. — Могу отвезти тебя домой. Или в участок. Выбирай.       Константин замечает, как подросток напрягается, и останавливается, боясь снова спугнуть его. Несколько секунд парень молча рассматривает его, а потом отодвигается и встаёт, цепляясь за железный каркас палатки.       — Эм… Знаете. Правда, не стоит. Я уже и сам собирался домой идти, — бормочет он, делая шаг в сторону подворотни. Константин смотрит в её непроницаемо тёмный провал, думая, что может сейчас немного слукавить с самим собой и позволить мальчишке «уйти домой», но подворотня выглядит так, что даже ему, взрослому мужчине, инстинкт самосохранения не советует туда соваться.       Поборов брезгливость, Константин хватает не успевающего среагировать парня за руку.       — Это мы уже проходили, — устало вздыхает он, потянув его к машине.       — Отпустите! Я буду кричать!       — Кричать ты, как показали недавние события, не умеешь, — цедит сквозь зубы Костя. Парень злобно сверкает на него глазами и продолжает молча выворачивать запястье из захвата.       — Эй, ты куда его тащишь? — раздаётся окрик за их спинами. Продавщица из круглосуточного магазина вытягивает шею, заглядывая за угол палатки. Из её густо накрашенного рта торчит не зажжённая сигарета.       Парень прекращает вырываться и замирает под внезапно обрушившимся на него вниманием. Константин разворачивается и примирительно поднимает одну руку, второй продолжая удерживать его, притихшего, за рукав.       — Я просто хочу отвезти его… — начинает он, но женщина не слушает:       — Куда это ты его везти собрался? А ну отпусти ребёнка!       Константин недовольно сжимает губы и переводит взгляд на мальчишку, ожидая, что тот сейчас воспользуется ситуацией и снова сбежит — и скатертью ему дорожка, — но тот стоит, широко распахнутыми глазами пялясь на надрывно кричащую женщину, оцепенев, как попавший в свет фар кролик. Даже, кажется, дышит через раз, и уж точно и не думает о побеге. «М-да, в таком состоянии ты точно никуда от меня не денешься», — недоуменно хмурится Константин и снова поворачивается к продавщице.       — Послушайте, — говорит он спокойно, но по голосу слышно, как нелегко ему это даётся. — Вы меня видели. Так что совершать с этим ребёнком что-либо противозаконное будет крайне глупо с моей стороны, согласны? К тому же, посмотрите, какой он рыжий. Да его труп ни в каких кустах не спрячешь, сразу найдут! Если бы я был маньяком, я бы выбрал кого-нибудь понеприметнее… — пытается он отшутиться от продавщицы.       Вот только чувство юмора явно никогда не было сильной стороной этой женщины.       — А ну отстань от него! Я сейчас полицию вызову! — ещё громче кричит она, но с места не двигается и продолжает жадно разглядывать развернувшеюся перед ней, наталкивающую на неприятные размышления картину: холёный мужчина и совершенно не подходящий ему по статусу подросток на фоне явно недешёвой машины.       — Да бога ради! Вызывайте, — говорит Константин, пытаясь дружелюбно улыбнуться. — Отличная идея, я бы и сам вызвал, но мой телефон…       — Нет! — вдруг вскрикивает парень, прижимается к нему и свободной рукой вцепляется в рукав его куртки. — Не надо никуда звонить. Я с ним поеду.       Воцаряется тишина. Константин растерянно смотрит на парня, борясь с желанием выдернуть рукав из его грязных пальцев. Взгляд продавщицы бегает от мужчины к подростку.       — Ты уверен? — осторожно спрашивает женщина. Сигарета прилипла к её нижней губе и висит, как надломленный бивень.       — Да, всё в порядке. — Парень кивает и неожиданно растягивает губы в широкой улыбке. — Я его знаю. Это друг моих родителей. Он отвезёт меня домой, — на одном дыхании выпаливает он и уже сам тянет мужчину к машине.       — А чё ж ты тогда вырывался? — удивленно бормочет парню вслед продавщица, но тот лишь прибавляет шагу, увлекая мужчину за собой. Несколько секунд женщина испытующе смотрит на удаляющуюся странную парочку, а потом наконец закуривает, мгновенно потеряв к ним интерес.