***
Сон медленно тает, но Елисей не спешит открывать глаза. Сквозь веки просачивается свет — солнце встаёт с другой стороны дома, и он понимает, что сейчас уже, наверное, за полдень. Несмотря на поздний час, вставать Елу не хочется. Он пытается собрать обрывки сна воедино, но они рассыпаются, стоит лишь прикоснуться, и остаётся только ощущение — тягостное, томительное, немного пугающее, но очень приятное. Ел зарывается лицом в подушку, сосредотачивается на нём, пытаясь продлить… И ловит себя на том, что трётся вставшим членом о зажатое между ног одеяло. «Вот чёрт, — думает, потираясь разгорячённой кожей о шершавую наволочку, — это уже становится традицией». Одеяло спихивается в сторону. Ел переворачивается на спину, обхватывает член через ткань трусов и с силой сжимает. В однокомнатной квартире с матерью, а потом ещё и Олегом, это было для него непозволительной роскошью — лежать утром в тёплой постели и, не стыдясь, прикасаться к себе. Никуда не спешить, не бояться, что кто-нибудь застукает, медленно провести рукой… Елисей резко встаёт с кровати и трясёт головой, чувствуя, что если пролежит так ещё хотя бы минуту, то наверняка испачкает белье. Пол неприятно холодит босые ступни. Парень хватает чистую одежду, на цыпочках выходит из спальни и сразу же натыкается на Константина. — Доброе утро. — Мужчина улыбается уголком рта и откидывает со лба мокрые пряди. Ел пытается прикрыться скомканными джинсами. — А что вы здесь делаете?! — Что я делаю в своем доме? — Константин удивлённо поднимает бровь. — Я… я не это хотел сказать… — смущается парень, — просто… Я просто… — Елисей, не оправдывайся. — Мужчина усмехается, видя, как подросток замолкает на полуслове, и продолжает: — Я пошутил. Неужели я произвожу впечатление конченого садиста, способного наказать за одно неверное слово? — Вообще-то иногда производите, — бормочет парень, заставляя Константина улыбнуться. — Душевая внизу сломалась, а мастер сможет приехать лишь завтра, так что сегодня я буду пользоваться этой, — объясняет мужчина, — если ты мне, конечно, разрешишь, — добавляет он, и в глазах его пляшут черти. Елисей робко отвечает на улыбку. Пытается смотреть куда угодно, только не на мужчину, но получается плохо — на Константине одни джинсы, и всё, что выше, невольно притягивает взгляд. Парень впервые видит его настолько… Нет, не голым, этот аспект его мало интересует, в конце концов, они оба мужчины. Настолько не отгораживающимся от него. Вот это куда интереснее. — Ты, кажется, собирался принять душ. — А, эм… Да, точно, — спохватывается парень, и Константин уходит, посмеиваясь над его заспанным видом. В ванной Ел смотрит на своё худое бледное тело и закусывает губу от досады. В контрасте с телом Константина, который оказался несколько рельефнее, чем парень смутно угадывал под одеждой, оно выглядит особенно блеклым и жалким. Хочется стряхнуть с плеч ненавистные веснушки, и парень усмехается, ловя себя на том, что останавливает руку в сантиметре от кожи. «Как будто отсутствие веснушек сильно изменит ситуацию…» От жестокого зеркала Елисей закрывается в душевой. Воздух в ней ещё не успел остыть; едва уловимо пахнет гелем для душа — что-то цитрусовое и немного мяты. Парень включает воду, прислоняется спиной к стенке и опускает руку на член. Пары движений хватает, чтобы он снова встал. Елисей не привык сдерживаться, но сегодня медлит, пытаясь продлить удовольствие. Его смущает лишь то, что Константин может что-то заподозрить, если он будет подолгу пропадать в душе… «Хотя, — думает Ел, — для него, наверное, не секрет, что я делаю это и где я это делаю. Он ведь и сам был подростком, знает, как трудно сдерживаться…» По телу Елисея проходит дрожь. От мысли, что мужчина знает, чем он здесь занимается, ощущение такое, словно он его за этим застукал. Стыд опаляет щёки, но возбуждение становится лишь сильнее. «Интересно, он думал о том, что я делаю в этой душевой, когда был здесь сегодня?» Мысль заставляет Елисея судорожно сжать зубы. Он пытается отделаться от неё, но невольно представляет Константина в душевой. Вдвоём с ним, невидимым, но ощущаемым, они еле помещаются в тесной кабинке, и парню приходится вжаться в запотевшую стенку. Он запрокидывает голову, чтобы заглянуть в лицо Константину, а тот опирается рукой над его плечом, наклоняется и смотрит прямо в глаза, но парень ничего не понимает в его взгляде. Константин так близко, что Ел выгибается, пытаясь уйти от неизбежных прикосновений, но как убежать от того, кто в твоей голове? Да и не хочется никуда бежать — ему так хорошо, он не один… Парень сжимает руку сильнее и кончает, глухо простонав в судорожно сжатые губы. В голове мгновенно поясняется, и Елисею становится не по себе. Вода с хлёстким грохотом смывает сперму со стенки душевой и его безвольно повисшей вдоль тела руки, но её шум не может заглушить тревожные мысли.***
Все выходные Елисей не находит себе места. Обычно будничные дела разграничивали дни, делали их словно надетыми на прочный непоколебимый каркас, а сейчас дни разваливались. Парень бежал от этого хаоса, забивая голову подготовкой к экзаменам, но к вечеру второго дня буквы перестали складываться в слова, и он сдался. Что ж, он никогда не стремился к одиночеству, это оно преследовало его, став в итоге почти обыденностью. И сегодня оно вцепилось в парня особенно крепко. Ел отчаянно желал если не общения, то хотя бы общества. Поэтому он сидит в гостиной. Пытается читать, но взгляд раз за разом соскальзывает со страниц учебника и упирается в Константина. Мужчина сидит в кресле по другую сторону длинного стола — можно наблюдать, не поворачивая головы. Лишь сейчас, присмотревшись внимательно, парень отмечает, что волосы у Константина не чёрные, а, скорее, тёмно-каштановые, что у него тонкий шрам на ребре правой ладони, что он касается пальцами губ, когда задумывается, и что он гораздо моложе, чем ему поначалу казалось. На самом деле мужчине вряд ли давно перевалило за третий десяток, просто привычка хмуриться старит его. Непрочитанные страницы шелестят в пальцах Елисея, сменяют друг друга каждый раз, как он досчитывает до двадцати. Парень не знает, для кого это представление — наверное, для него самого, потому что Константин вовсе не обращает на него внимания. Мужчина хмурится. Трёт висок. Откидывается на спинку кресла и сцепляет пальцы в замок, не отрывая глаз от экрана ноутбука. Ел знает, что он не работает. Он выглядит иначе, когда работает — собран, спокоен, пальцы почти невесомо касаются клавиатуры… Сейчас же он что-то читает, и это что-то ему не особо нравится. Одно радует парня — он Константина вроде бы не нервирует. За эту неделю мужчина вообще стал гораздо терпимее к нему относиться. Елисей перелистывает очередную страницу. Графики, функции… «Вот бы люди были так же логичны и понятны», — усмехается парень и снова поднимает взгляд на Константина. Мужчина смотрит на него. Зрачки потемнели, став почти чёрными, и парень понимает, что попался. — Эмм… Да? — Как твой ожог? — спрашивает Константин, и губы Ела невольно растягиваются в улыбке, а в груди начинает разливаться тепло — «он волнуется за меня!», — но парень тут же одёргивает себя: «Глупость какая, сдался я ему…» — В порядке. Заживает понемногу, — отвечает он. Мужчина кивает каким-то своим мыслям и вдруг резко переводит тему: — Этот Олег. Он… — Константин запинается, и парень, поняв, что продолжение ему явно не понравится, зажмуривается: — …что именно он с тобой делал? К лицу Елисея приливает кровь. Он моргает и переводит взгляд за окно, но там стемнело и нечего рассматривать. — Не надо мне тут мучительно краснеть, — нарушает тишину мужчина. — Отвечай. Константин выглядит недовольным. Внутри у Ела всё сжимается от его взгляда. — Он никогда не делал ничего… такого, — тихо говорит он. — Мог дёрнуть за волосы, ударить, вывернуть руку, сигарету вот об меня затушил, но… — Ты меня не обманываешь? — Мужчина рассматривает парня, слегка наклонив голову, говорит спокойно и равнодушно, будто они обсуждают погоду. — Просто твои травмы — особенно тот синяк на бедре — характерны для определённого рода насилия. Елисей мотает головой: — Я не вру. Я не стал бы от вас ничего скрывать. Константин несколько секунд сверлит подростка взглядом, а потом снова кивает. — Ясно, — говорит он, и плечи Елисея расслабленно опускаются, но мужчина продолжает: — А что насчёт того парня в школе? Он делал что-либо против твоей воли? Парень нервно облизывает губы. В горле растёт ком; руки начинают зудеть. Ел не понимает, зачем им с Константином вообще говорить на такие темы, но считает, что не имеет права не отвечать. — Всё, что он делал, было против моей воли, — осторожно произносит он, — но он недалеко зашёл. Я путаюсь в воспоминаниях, и иногда мне кажется, что я вообще половину придумал или додумал, но… но в этом я уверен — он со мной ничего такого не сделал. Он как будто и сам не понимал, что ему нужно, поэтому был не особо-то активен. Честно говоря, в первый раз я подумал, что это какая-то шутка… — Начав говорить, Ел уже не может остановиться, хоть и смущается, стыдится рассказывать об этом. — …только никак не мог понять, в чём эта шутка заключается. Егор нёс какую-то чушь про то, что ему там что-то кто-то сказал, и если это так, то я должен делать то, что он говорит, или он всем расскажет, и надо мной все будут смеяться… Я тогда вообще не понял, чего он от меня хочет. Просто посмеялся ему в лицо и попробовал уйти, но он схватил меня и… — Ел запинается и всё же позволяет себе уйти от прямого ответа. — Когда я вспоминаю остальное, мне хочется думать, что это происходило не со мной. Или вообще не происходило. Но теперь я боюсь играть в такие игры со своим разумом. — Понятно. — Константин устало трёт глаза. — Произошедшее повлияло на тебя? Может, появился страх перед мужчинами или прикосновениями? — Раньше я вроде как отключался, когда мне угрожала опасность, но сейчас… — Ел вспоминает, как Константин тряс его за плечи, заставляя проговаривать всё то, что парень пытался забыть, и качает головой. Мужчина слушает его с непроницаемым выражением лица, и, с одной стороны, за это Елисей ему благодарен — промелькни в его взгляде жалость, и парень почувствует себя ничтожеством, а он и так от себя не в восторге. Но с другой стороны, так и свихнуться недолго — подросток что угодно отдал бы, лишь бы узнать, что у этого мужчины на уме. — Ты уверен, что всё в порядке? — на всякий случай уточняет Константин. — Если хоть что-то беспокоит тебя, лучше сразу с этим разобраться. Можно сходить к психологу… — Всё нормально. — Елисей перебивает его и понимает, что поспешность сказанного напрочь перечёркивает его смысл. Приходится продолжать: — Олег — урод. И Егор тоже. Но это не повод считать уродами всех остальных мужчин. — Я тебя понял, — говорит Константин, и Елу кажется, что в его голосе звучит одобрение. — Если вдруг почувствуешь, что тебе нужна помощь — не молчи. Я тут нашёл кое-какую литературу по теме, если хочешь, дам почитать. — Один разговор с вами лучше кучи всякой литературы, — не раздумывая, говорит Ел и поджимает губы, когда слышит, как странно это звучит. — Вот как? — Константин смотрит, прищурившись, но парень с лёгкостью выдерживает его взгляд и лишь пожимает плечами, улыбаясь мужчине. Ему действительно нравится говорить с Константином, так почему бы не сказать ему об этом?