your name on my skin

Слава богу, худшая неделя их жизней подошла к концу. Хан был снова заморожен вместе с членами своего корабля, Джима реанимировали и он старательно шёл на поправку, а Энтерпрайз отправили на ремонт. Единственная вещь, которая стояла между МакКоем и неделей отдыха — церемония награждения. Доктор уже мог почувствовать свежий ветер и горячее солнце Джорджии. Он собирался отправиться на семейную ферму МакКоев — небольшой домик с двумя спальнями на участке в половину акра, который сейчас уже зарос сорняками. Это место — единственное, что осталось у него после развода. Ему удалось сохранить его потому, что это наследие его семьи, а не нажитое во время брака. Но, если честно, то это скорее из-за того, что Джослин ненавидит деревни и все, что с ними связано. Леонард собирался отправить своё старое тело в этот довольно старый дом, захватив ещё несколько более старых бутылок бурбона и пить до тех пор, пока все заботы его не покинут. Но, сперва, ему предстояло пережить одно последнее официальное мероприятие. Он стоял в комнате вместе с несколькими членами экипажа, хотя, по сути, здесь собралась добрая половина корабля. Он был благодарен Скотти, когда тот оторвался от крепления Кинсеру значка Звездного Флота ровно настолько, чтобы вручить доктору флягу с виски. — Ты выглядишь как смерть. — Сказал Кинсер. — Мы все выглядим так. — Ответил доктор, делая очередной глоток. — Не так сильно, как я! — Крикнул Кирк от дверей. — А сейчас, погнали. Чем быстрее мы начнем, тем быстрее мы закончим. МакКой стоял на сцене, вежливо хлопая и наблюдая за тем, как Кирка награждают медалями. За отвагу, за чувство долга, за риск своей жизнью. Все, кто сделал хоть что-нибудь в машинном отделении, пытаясь остановить бесконечные взрывы; кто обеспечивал безопасность от Хана; все те работники медотсека, которые помогали МакКою — все они получили медали. Особенно громко Леонард хлопал Скотти и Кинсеру, которых восстановили на Звездном Флоте. Он хлопал Паше, не волнуясь, что все смотрят на него, когда тот получал две медали и звание лейтенанта младшего ранга. Чехов выглядел настолько взрослым в парадном мундире, что МакКой почти забыл, что ему только восемнадцать. Вся церемония заняла около двух часов, включая вручение всех наград, речь Кирка и торжественную приемку Энтерпрайза. Наконец, аплодисменты стали стихать, а зрители - расходиться, когда экипаж отпустили назад в раздевалки. Все переоделись обратно в повседневную одежду: Боунс сложил мундир в рюкзак, надев пару старых джинсов и футболку, а сверху накинув фланелевую рубашку. Даже спустя время, зная, что его татуировки не видно полностью, кто-то мог увидеть часть имени его соулмейта, если бы он был лишь в футболке. Может, когда он будет один дома, ему удастся расслабиться чуть больше. Большинство членов экипажа быстро разбежались. Кирк продолжал наворачивать круги по комнате и ближайшим коридорам, пытаясь найти кого-нибудь, с кем провести неделю. Спок сначала сказал да, но потом Ухура просто взглянула на него, и он быстро сменил ответ на «нет». Скотти сказал, что он будет рад захватить его с собой и Кинсером, но они не будут видеть друг друга часто, потому что они не планируют выходить из запоя вообще. — Ты всегда можешь присоединиться к нам в Калифорнии, — сказал Сулу. — Я буду учить Чехова серфить. — Снова учить? Вы когда-нибудь прекратите? — Удивление Джима так и сквозило из его интонации. — Ну, ты в любом случае можешь приехать. Просто следуй за Чеховым. Мне нужно идти, увидимся через пару часов, Паш. — Конечно, Хикару. — Ответил Чехов, продолжая запихивать в рюкзак вещи. — Бо-о-оунс, — протянул Кирк. — Забудь об этом, Джим. Этот отдых только для меня и бутылки бурбона вдали от этого мира. — Но Бо-о-о-оунс!.. — Нет, Джим. Это не считается как перерыв в работе, если ты отдыхаешь с капитаном твоего корабля. — Проворчал МакКой. — Навести свою мать, в конце же концов. — Но ее новый муж ужасен, он руководит мной, как ребенком! — Может тебе стоит перестать вести себя как ребенок? — Предложил Боунс. — Мне нужно идти. И не ходи за мной. МакКой прошел уже половину холла, направляясь в сторону лестницы, когда его вдруг дернули за ногу. — Папочка! — Джоанна! — МакКой обернулся, услышав голос своей дочери, которую сразу же подхватил на руки и нежно обнял. — Я не знал, что ты придешь сегодня. — Я хотела увидеть тебя, поэтому уговорила маму и папу прийти сюда. — Леонард поцеловал свою дочь в щечку и поставил на пол, чтобы ему удалось поговорить с мужчиной, стоящим около него. — Митчелл. — МакКой кивнул мужу своей бывшей жены. — Леонард. — Мужчина кивнул в ответ. — Хорошая работа. — Спасибо. — Он снова поднял дочь на руки, прижав ее сильнее, замечая, что Джослин идет к ним со взглядом некоторой злости, как и обычно. — У меня есть тема или, даже, две, о которой я хочу поговорить с тобой. — Сказала женщина, тыкая пальцем в грудь МакКоя. — Что нового? — Спросил Леонард, опуская Джоанну. — Когда ты собирался мне сказать о нем? Или ты надеялся, что я никогда не узнаю? — О ком? — Вздохнул МакКой. — Павел Чехов, ну, ты знаешь, мальчишка, с которым ты связан. — Джослин, пожалуйста… — Доктор поднял голос, даже не замечая этого. — Нет, я хочу услышать, как ты это объяснишь. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — Леонард поднял руки в воздух одновременно с восклицанием. — Как насчет того, что ты расскажешь о том, чем думал, когда начал спать с ребенком, и даже не сказал об этом матери своего собственного ребенка? Как я могу доверять тебе Джоанну? — Как ты смеешь хотя бы предполагать такое! И ты все равно не доверяешь мне Джоанну! — Не кричи на мою жену! — Вскрикнул рядом Митчелл. В этот момент Кирк вышел из раздевалки и собирался уходить, когда заметил, что происходит. Он прошел позади Джослин, в поддержку Боунсу махнув рукой, и постарался исчезнуть как можно быстрее. — Я буду кричать на того, кого захочу. Я не обязан рассказывать о своей жизни всем, а тебе, в общем-то, не о чем волноваться. И ты все равно не веришь мне, так что в чем смысл? Когда Чехов покидал раздевалку с рюкзаком на плечах, в шортах и облегающей футболке, он выглядел моложе, чем в мундире. Он уставился в землю и постарался пройти незамеченным, но у него не удалось. — Ты Павел Чехов, не так ли? — Спросил Митчелл, уставившись на парня. — Да. — Ответил Паша с сильным русским акцентом, пытаясь пройти мимо без остановки, но Джослин дернула его за сумку, привлекая его к разговору. — О чем, черт побери, ты думаешь, он же просто ребенок. — Сказала женщина, продолжая говорить с Леонардом. — Мне восемнадцать. — Попробовал возразить парень. МакКой и Джослин повернулись к нему так, словно не поняли, что он тут делает. — Так ему восемнадцать сейчас, но как долго вы уже знакомы? — Спросил Митчелл. — Что происходит? — Решил уточнить Паша, пытаясь выдернуть свой рюкзак из руки женщины. — Чехов, это моя бывшая жена Джослин и ее муж, Митчелл. Теперь все знакомы, давайте все разойдемся. — Я все еще хочу ответов, Леонард. Как ты мог не сказать мне, что нашел свой соулмейт? И что он просто ребенок? — Это не твое чертово дело, вот как! — Это касается нашей дочери! Ты думаешь, что неважно, что ты спишь с парнем, который не сильно старше твоего ребенка? — Погодите секунду, — снова обратил на себя внимание Чехов, повышая голос, — кто сказал, что мы вместе? Мы нет, и определенно не спим вместе? — Я не тупая, мальчик. Я была замужем за Леонардом несколько лет, помнишь? — Во-первых, перестаньте называть меня мальчишкой и ребенком, я Павел Чехов или младший лейтенант! — Теперь Чехов начал кричать. — И что с того, что мое имя на нем? Это не значит, что мы вместе. Это не против закона — не встречаться со своим соулмейтом! Мы даже не друзья. Мы говорим только на работе и то едва ли раз в неделю, поскольку работаем на противоположных сторонах корабля. И если я в медотсеке, то предпочитаю говорить с доктором МʼБенга, а если и с вашим бывшем мужем, то только тогда, когда мы в очередной чертовой переделке! Мы, может быть, родственные души, но это не имеет никакого проклятого значения! В коридоре наступила тишина, но всего на одно мгновение, пока Джослин поворачивалась к МакКою. — Что значит «едва говорите»? Как ты можешь игнорировать свой соулмейт? — Всего минуту назад ты кричала на меня за то, что я встречаюсь с ним, а сейчас за то, что это не так? Что с тобой не так? — Я не говорю, что тебе нужно спать с мальчишкой, но, по крайней мере… Чехов вздохнул и попытался уйти, медленно попятившись назад. Он не был уверен, стоит ему уходить или нет, но, наверное, МакКой так или иначе собирался накричать на него потом. Он зашел за угол в коридоре и прислонился к стене. — Ты соулмейт папочки, да? — Чехов посмотрел на маленькую девочку, не старше десяти, присевшую напротив него. — Оу, да. Я Павел Чехов, а ты, стало быть, Джоанна. — Девочка вытерла нос о рукав. — Я только хотела увидеть, как папочка получает свою награду. Почему они всегда ругаются из-за меня? — Если тебе станет легче, то сейчас они ругаются из-за меня. — Я бы хотела, чтобы они перестали. Между ними наступила тишина, пока Джоанна потирала свой носик и пыталась не плакать. Павел замер около нее, чувствуя себя неловко. Он не знал, как вести себя с детьми, тем более плачущими, но он не мог уйти, не тогда, когда все три ее родителя ругаются в соседнем холле и она плачет из-за них. — И еще одна вещь… — Голос МакКоя было слышно даже через шум, и Паша сел около Джоанны, покопавшись в своем рюкзаке. — Ты знаешь, когда я был ребенком и мои родители ругались, я играл в карты. — Он достал колоду из сумки. — Конечно, я был только ребенком, так что это был пасьянс. Хочешь сыграть? — Джоанна немного улыбнулась. — Я знаю только как играть в войну. — Ту, где игрок с самой большой картой забирает всю колоду, да? — Да, а если карты одинаковы, то вы устраиваете войну. — Хорошо. — Паша сдвинулся, чтобы было удобнее сесть, скрестив ноги, и начал сдавать карты. — Твои родители тоже ругались? — Постоянно. — Они не были соулмейтами, твои мама и папа? — Нет, они были соулмейтами, они просто не любили друг друга так сильно. Или им нравилось ругаться больше, я даже не знаю. — Чехов разложил карты, передавая Джоанне ее стопку. Их карты совпали, и девочка улыбнулась. — Война! — Horosho, раз, два, три, начали! — Чехов и Джоанна кинули по карте. — О, ты выиграла, значит, забираешь все. — Откуда твой акцент? — Я из России. — Они продолжили играть, пока Леонард, Джослин и Митчелл перешли от споров насчет Чехова к решению о том, останется ли Джоанна с МакКоем на выходные. Девочка положила шестерку и взяла тройку Чехова. — Как мне тебя называть? — Меня зовут Павел, но друзья называют меня Паша. — Я зову маминого соулмейта папой. — Чехов вздохнул и снова положил карту. — Смотри, я и твой отец не встречаемся. Мы не собираемся пожениться или что-то типа этого. — Мама и папа долго не могли стать настоящей семьей, после того, как папочка ушел. — Наступила недолгая тишина, пока Чехов закусил нижнюю губу и взял выигранные карты. — Ты нравишься мне. Ты не ругаешь меня, как маленькую, в отличие от других. Паша глянул на девочку через кудри, которые свисали на его лицо. Она скромно смотрела в пол, выглядя раздавленной этой ситуацией. Чем-то Джоанна напомнила ему его самого в детстве, когда родители так же ругались. Джоанна улыбнулась и дотронулась пальцем до своего подбородка. — Я не могу называть тебя папой или папочкой. Как ты называл отца у себя, в России? — Рара*. — Тогда я буду называть тебя Рара. Пару минут спустя спор в холле затих. Чехов собрал карты и вручил их девочке. — Увидимся, Джоанна. — Сказал он, убирая руки в карманы. — А что с твоими картами? — Сохрани их на будущее. — Ответил Чехов, взъерошив волосы девочки и возвращаясь в коридор. — Иди сюда, Джоанна. — Сказала Джослин, видя, как парень идет по коридору. — Завтра мы отвезем тебя папочке и ты проведешь с ним выходные. — Хорошо. — Она быстро закинула колоду карт в карман и подбежала к МакКою, чтобы обнять его и поцеловать в щеку. Потом она посмотрела на удаляющегося по коридору Чехова. — Пока, Рара. Паша остановился и повернулся, чтобы улыбнуться и помахать девочке рукой, пытаясь скрыть неловкость на лице. Потом он накинул рюкзак на оба плеча, когда услышал, что за ним кто-то громко идет. — Ты не хочешь объяснить мне, что за чертовщина происходит? — Спросил МакКой. — Почему моя дочь называет тебя Рара? — Я сказал, что она может называть меня так, как ей хочется. Вокруг достаточно людей, которые говорят ей, что делать. — МакКой замер, сложив рук на груди. — Если ты хочешь мне что-то сказать, то вперед. — Замерев, Паша развернулся к доктору. — Не позволяйте вашим дерьмовым отношениям с бывшей женой разрушить ваши отношения с дочерью. Не давайте ей повода думать, что ссора мамы и папы — ее вина или что вы ненавидите ее. — Ты думаешь, что такой умный, проведя пятнадцать минут с моей дочерью? Ты ни черта не знаешь об этом! — Чехов вздохнул и почесал переносицу. — Я устал кричать и спорить. Все, что я советую — сделай с ней что-нибудь веселое, покажи, что заботишься о ней. Дети принимают все близко к сердцу. Если ты не приложишь усилия, чтобы иметь с ней хорошие отношения сейчас, то их у вас никогда не будет. — Что ты знаешь о том, как быть родителем, Павел, у тебя нет детей! — По твоему мнению, я сам еще ребенок. — Чехов говорил спокойно, но гнев был слышен в его интонации, а его глаза блестели. Он отвернулся от МакКоя, который продолжал молча стоять, и снова пошел в сторону лестницы. — Стой! — Крикнул Леонард. — Куда ты собираешься? — Калифорния! — Крикнул Чехов, не останавливаясь. Он оставил МакКоя стоять в коридоре, удивляясь, кто еще выставил себя сейчас ребенком. *Рара — в оригинале было написано «Папа», так что пришлось приспосабливаться.