стихи по хоумстаку

кажется её звали роуз — ободок в волосах, пепельно-белых, бумажных, игриво заправленных вбок. помадою чёрной она обводила контуры губ, что изгибаясь в улыбке, прятали тяжесть мук, прятали синяки под глазами и этот страшный, вечно пугающий гул — в голове у неё никогда не бывало пусто. В глазах, блестящих от непролитых слёз (она рассмеётся на это — «хаха! — что за глупости это вдруг вы говорите?» у самой как бы взгляд потух, и отводится в сторону), у неё океаны сиреневых, острых, холодных пут, что пронзают её насквозь тенями, шёпотом, что не потух — с годами слышен становится лишь всё отчётливее. и уже приходится мысли проговаривать вслух, просто чтобы остаться у себя в голове, себе на уме, и на всякий случай вырезая ножом во сне на стенах самой себе движением размашистым рук послание. Ей могли бы помочь, как думается, но кто и когда смог бы сказать ей об этом, о том, что она нуждается, тоже нуждается в тепле и поддержке человеческих рук. Кто мог бы сказать ей об этом — друзья, что заперты расстоянием, клеткой экранов мобильных устройств, её обшитого розовой пряжей переносного компьютера. Кажется, их слова никогда не дойдут до Роуз — слишком уж велико разделяющее их расстояние. Она улыбается — улыбаются так смертельно-больные и обречённые. Хотелось бы ей сказать, что это не так, Но опять в темноте колышатся тени, в то время как она более чем уверена — нечему колыхаться тенями вкруг её маленькой крепости — личной комнаты. И когда она запускает игру, вздыхает протяжно и с облегчением — наконец-то начинается то, что так её долго корёжило, мучило гнилыми предчувствиями. Полутёмное марево в комнате и за окном окружает роуз лалонд, словно дым сигаретных трав, словно копоть печальных страниц давно сгоревших оков, полыхают зарницы в провалах тёмных узлов, и зловеще тенями играют ветви лесных богов, треском своим одевая саван мёртвых грехов. роуз конечно всё так же помадою чёрной обводит контуры губ, вековые деревья трещат — ей всё нипочём. продолжает писать, несмотря ни на что, не смотря вокруг, и из последних сил не слушает то, что шепчется там, во тьме, приближаясь к истине, скрытой в земле, аллегорично укрытой в склепа могильной тишине. И пройдя сквозь сомны сомнений, узрев мириады исходов в солнечной тьме, вздыхая свободно, проживая жизни убитых роуз в игре, оставаясь единственной, той, что живёт извне, в альфа-линии времени, роуз принимает решение. всё летит по пизде, когда разбивается — почему-то бутылка — и роуз растворяется в этой тьме. кажется, её звали роуз (имя потеряно в хрониках старых, погибших лет, миллионах прошедших с тех пор, как разрушен был её маленький свет). теперь её называют Той-Что-Видит-Во-Тьме — Света Провидицей.