Roar

Люблю вставать по утрам, когда в комнате никого нет. Девчонки уже ушли на завтрак, и я могу спокойно собраться и привести себя в порядок. Обычно я ложусь поздно, потому что нередко по ночам прохлаждаюсь на улице под звёздами, и встаю чуть позже других. А еще я не особо люблю есть по утрам, поэтому пропускаю завтраки. И спасибо Брук за то, что вечно приносит мне какую-нибудь плюшку или булочку. Мне этого обычно хватает, чтобы протянуть до обеда. Спокойно расчесывая волосы, я никуда не торопилась и думала о том, что меня сегодня ждёт. Вчера в мыслях принять решение рассказать свой секрет, было очень легко. Куда сложнее (да кажется невозможно) решиться сделать это сегодня. Меня пугала сама мысль о том, что я могу все рассказать. Свой страшный секрет, который знают человек пять от силы, и который я храню вот уже лет десять, если не больше. Внутри все переворачивается наизнанку, и ладони потеют так, что хоть сейчас из них кран можно сделать. Собрав волосы в пучок, я начинаю мазать крем на лицо, а после, подождав как он высохнет, аккуратно рисую стрелки. На это тратиться большая часть времени моего утреннего сбора. Потом я одеваюсь, пшикаюсь духами, и, собрав сумку, готовая иду на занятия… В нетерпении ожидая того часа, когда я струхну, и передумаю рассказывать свой секрет. Наверняка так и будет. Но я обязательно постараюсь сделать все, что в моих силах. После ужина я засела в гостиной. Близнецы весь день пытались выдернуть Анджелину на ночь куда-то (уж куда и для чего — не знаю), поэтому я нервно ждала их на диванчике. Ученики медленно расходились по комнатам, а я все сидела на месте, смотря на огонь в камине. Мои мысли поглощали меня, и даже ни одна книга не могла бы помочь мне отвлечься. Да и я должна была подготовиться. Должна была взять все силы в кулак, чтобы нутро перестало дрожать от страха. Вот только ничего не помогало. Я даже старалась правильно дышать и смотреть на это с другой стороны, но сама не замечала, как начинала кусать губы и хрустеть пальцами. Если бы кто-то видел меня в этот момент, то наверняка бы подумал, что ещё чуть-чуть и я расплачусь. А я чуть и вправду не разревелась. За весь день было просто нереальное количество раз, когда мы оставались только втроём. И столько же раз я пыталась признаться. Признаться в том, что со мной не так. Я правда старалась, но это было куда сильнее меня. Страх, что окутывал меня своими стальными объятиями, сковывал все тело и парализовал язык. Я большую часть своей жизни молчала из-за страха. Боялась, что надо мной будут смеяться, подшучивать по всякому, думала будут меня пародировать и я просто не вольюсь ни в какую компанию. Потому что я другая. Не в смысле особенная, а… просто другая, даже не знаю, как себя назвать, чтобы не звучало грубо. И поэтому легче было замолчать, выучить язык жестов и так общаться со всеми, притворяясь немой. Меня это устраивало. Так я нашла себе хорошую подругу, которой уже после смогла раскрыться. Помню, как она отчитывала меня. Но ей-то меня не понять. Не понять, что я испытываю, и какой все же это стресс — отличаться. Незаметно для себя, будто рефлекторно, я начинала пару раз грызть ногти, часто кидая свой взгляд на часы. Время текло очень медленно. А в гостиной было так тихо, что я могла услышать своё собственное сердцебиение. Оно билось так быстро, что, казалось, хотело вырваться из груди и попрощаться со мной. Я была бы просто в восторге, если бы такое произошло, но… Как всегда жизнь отвешивает мне оплеухи, возвращая в суровую реальность. Ещё больше приводит в себя — голоса близнецов и в след за ними смех Анджелины. Я тут же выпрямляюсь в спине, направив взгляд на проход в гостиную. Я могла бы уже давно сбежать. Засунуть голову в песок, как обычно это делала. Но новая Пола, так не будет делать. Если она за что-то взялась, то пойдёт до конца. Она станет той львицей, которой хотела быть. Храброй и сильной, имеющей свое мнение и не боящейся его высказать. Они втроём залетают в гостиную, и их голоса прерываются на полуслове, когда замечают меня. Не львицу, а побитого бродячего котёнка, просящего хотя бы прокисшего молока. Анджелина тут же растерялась: замешательство в её глазах быстро сменилось искренним сочувствием ко мне, хотя она не догадывалась даже, что случилось. Близнецы же несколько напряглись, и сейчас они мне больше напоминали моих старших братьев, готовые разобраться с моим обидчиком. — Пола? — спрашивает Джонсон, уже собираясь подойти ко мне. Я вся всполошилась, и криво улыбнувшись, замахала руками, как бы говоря, что все нормально. И с мольбой смотрю за её спину на парней. Они, хоть и были серьезными (думала никогда не дождусь этого на своём веку), но Анджелине улыбнулись. — Кажется, это чисто мужской разговор, Энжи, — они закатывают рукава для комичности, и расправив плечи, идут ко мне. Анджелина неуверенно мечется на месте, и я посылаю ей лёгкую улыбку. Слегка киваю головой, и она, пару секунд потоптавшись на месте, нехотя направилась в свою комнату. При этом злостно смотрела на близнецов, будто пыталась их предупредить, что в случае чего им не поздоровиться. Близнецы же сели не рядом со мной, как обычно это бывает — по обе стороны от меня, а напротив. Я оказываюсь перед их глазами, отчего мне становится просто невероятно сильно не по себе. Я прокашлялась и смочила горло. Опускаю голову вниз и поджимаю коленки. Они не видят, как я крепко жмурюсь, и ногтями врезаюсь в свои потные ладони. Сердце отбивает чечётку, и мне становится ещё и неловко от того, что они его могут услышать. — Помолчим, — произносит на выдохе, разрушая тишину, но я не поднимаю голову. — Это так… — В твоём стиле, — словно хочет добить меня другой близнец. И я глубоко вздыхаю. Начинаю обмахивать себя руками, потому что становится очень жарко, и моё лицо наверняка покраснело. И я говорю себе: «давай, Пола. Ты должна сделать это сейчас. Вот сейчас». Но слова не вылетают наружу. — Я… — выдыхаю совсем резко, чтобы я не передумала и не остановилась. Они притихли, хотя и не уверена, что они разобрали моё невнятное «я». Меня резко бросает в жар, а внутри наоборот все похолодело и земля ушла из-под ног. Воздуха не хватает, но он нужен мне, чтобы сказать два сраных слова. И я глубоко вздыхаю и выдыхаю, так три раза с закрытыми глазами. Поднимаю на них свою тяжёлую голову, а трясущие руки прижимаю к груди. — П-п-пола… П-п-палммер, — на это уходит около половины минуты. И в немом ужасе, с мокрыми глазами, смотрю на их лица с непонятным мне выражении лица. Вот я и раскрыла свой ужасный секрет. Пола Палмер — заика. Можно теперь я выпью яда? К моему удивлению, ни через секунду, ни через пять они так и не засмеялись надо мной. А я ни жива, ни мертва сидела на месте, утирая пару слезинок, что вырвались из глаз. — Фред, — положив руку на грудь. — Джордж, — представляется в след за ним. — Приятно познакомится, — говорят в один голос, и следующие слезы я уже никак не могу сдержать. Закрываю рот все ещё дрожащими руками, и просто начинаю плакать. — Разве это было так сложно? — лукаво спрашивает Фред, улыбаясь. И я сто раз киваю. Джордж расслабившись, откидывается на спинку кресла, и шумно вздыхает. — Ну все хорош, — не умеючи пытается успокоить, и подзывает к себе рукой. — Иди ко мне. Дядя Фред приласкает тебя на своей груди. — Да нужен он тебе, — фыркает Джордж. — Вот я — свободный парень, и смогу утешить тебя в своих объятиях. — Фу, извращенец, — бьет брата в плечо, скривившись. — Ей вообще не до этого, а тебе лишь полапать кого-нибудь! И я смеюсь. — П-п-при… П-при-д-дур…ки, — всегда мечтала это сказать. Пусть и так тупо. — Эй! — наигранно обижено в один голос. — Да как у тебя язык повернулся! Я закрываю лицо руками, смеясь и плача одновременно. — О Мерлин, — вздыхают они, а после садятся рядом со мной. Они молчат с минуту. Джордж даже пытался гладить меня по спине, чтобы успокоить. — Признаюсь, я думал у тебя мерзкий писклявый голос, от которого у всех кровь течёт из ушей, — я пихаю Фреда локтем, и тихо смеюсь утирая слезы.