Roar

Последние учебные дни в Хогварсте проходят в постоянном смятение, граничащем с отчаянием. Я научилась различать близнецов, но вот не задача — через каких-то жалких полтора месяца мне придётся с ними проститься. И самое ужасное, что я так и не набралась смелости сказать им об этом в лицо. Под конец своей учебы в Хогвартсе я так и не стала той львицей, которой я хотела быть. Наверное, я просто не достойна этого факультета, а Распределяющая шляпа впервые ошиблась на своём веку. Конечно, я не могла скрыть это от Брук. Но она отреагировала слишком холодно на это. Будто то, что мы не увидимся, в лучшем случае, год — это пустяки. А когда я начала плакать, она обняла меня и сказала, что любит. «Телячьи нежности», как она любит это называть, вовсе не в её характере, и я была приятно удивлена от её порыва чувств. Мне было приятно знать, что она и вправду будет скучать по мне. Я даже представить не могу, как мы будем жить порознь. Я — её единственная подруга, а она — моя. Я не знаю, как справлюсь без неё. Близнецы явно начали что-то подозревать. И они вечно появляются в самый ненужный момент, а потом докапываются до меня, почему я грущу. Мне пришлось соврать, что я не хочу расставаться с ними. А они так весело засмеялись! Не представляя даже, что я имею виду расставание на более продолжительный период, чем просто летние каникулы. Они весело улыбались мне в лицо, когда я пыталась не зареветь в очередной раз, и говорили, что непременно будут писать мне письма. А когда мы встретимся вновь, уверяли меня, что я сама же захочу ещё столько же не видеть их. Они не знали всей правды. Они не знали, можно сказать, совсем ничего. Правду о том, кем Аарон мне приходится пришлось раскрыть, и они отреагировали на это вполне сносно. Так как я уже однажды раскрылась близнецам, я решила довериться им ещё раз. Это была моя последняя правда, сказанная им. А сказать такое было совсем непросто. Я всегда стеснялась этого… Потому что люди злые, и они не понимают таких вещей. А моя семья довольно специфичная… Все дело в том, что у меня два отца. Моя мать умерла при родах, и надо мной взял опекунство её брат — Геральт, который и заменил мне отца. И когда мне было лет восемь, в нашу семью вступил Аарон. И после моего рассказа мне вновь пришлось им наврать, что Аарон приходил якобы устроиться на работу в Хогвартсе. Так я и жила во вранье чуть ли не до самого отъезда. 24 июня — последнее соревнование Турнира Трёх Вобшебников, день, когда умер Седрик Диггори. Я сидела в тот день вместе с близнецами на трибуне, как всегда — между ними. У нас были достаточно неплохие места, чтобы увидеть его, а после его отца, содрогающегося в слезах над его телом. Мы молчали. И если я нашла в себе силы отвернуться, то близнецы вперились в это тупым взглядом, и каждый думал о своём. Они вечно подшучивали над ним по-всякому. И видеть его… таким, явно было невыносимо тяжело. И когда они опустили головы, продолжая думать, я протянула им свои руки. Этакий простой способ поддержки, в которой они наверняка и не нуждались. Думаю они просто осмысливали все, а мне хватило на это всего лишь пары секунд. Мне достаточно было увидеть бьющегося в истерике мистера Диггори. Я никогда не общалась с Седриком, я не знала его. Но я знаю одно точно — все мы когда-нибудь умрем. Это все печально, но это правда жизни. — Закончился ещё один учебный год, — как обычно начал свою речь Дамблдор накануне вечером перед отъездом учеников. Прощальный пир был не таким праздничным, как остальные до этого — оно и понятно, и голос директора тоже был не весел, как обычно. В Зале царила тяжёлая атмосфера, пропитанная горем и слезами. Бледнолицые хаффлпаффцы, прежде веселые и радостные, сидели ниже травы, тише воды. Дамблдор попросил всех встать и поднять свои кубки в честь Диггори. И после того, как все сели, он произнёс ошеломляющую новость: Седрика убил Тот-Кого-Нельзя-Называть. Далее не обошлось без его длинных речей. А на следующий день все продолжили жить как раньше. Ну почти все. Мы втроём точно. Близнецы смеялись, улыбались и шутили над всеми, над кем вздумается. И когда настало время прощаться с нашими гостями из других школ, я под шумок решила сбежать на своё излюбленное место. Мне тоже хотелось попрощаться. Как-никак, я сюда больше не вернусь. На Астрономической башне, как и ожидалось, никого не было. И высовываясь на встречу ветру, я глубоко вздохнула, закрыв глаза. В носу щипало и мне хотелось просто кричать в голос. Но даже будь я одна на всей территории Хогвартса, я бы вряд ли это сделала. На душе было невероятно сильно тяжело, будто внутри меня был самый огромный булыжник в мире. И он тянул меня вниз, не давал дышать полной грудью. — Эй, — неожиданно раздается позади, и я, вздрогнув от страха, резко обернулась. Передо мной стоял Фред, и я облегченно выдохнула, схватившись за сердце. Он с этого прыснул, и подошёл ближе ко мне. — Ты опять закрываешься, — констатирует, но вовсе не осуждает, и тычет пальцем мне в лоб. Я неуверенно улыбаюсь, отмахнувшись от его руки, как от мухи. Делает ещё один шаг ко мне, и ставит руки по обе стороны от меня, прерывая путь к отступлению. Мы стоим почти в притык, и я чувствую его дыхание на своём лице. А он поднимает голову к небу, как делаю это обычно я, и просто смотрит. — Скажешь мне что-нибудь напоследок? — легко усмехается, и создаётся впечатление, будто он знает, что мы больше не увидимся. Либо увидимся, но очень не скоро. Думаю, вот он настоящий Фред — все понимающий, и видящий куда больше, чем говорит. — Потом, — выпаливаю я, покраснев, и не сводя с него своего взгляда. И он улыбается, взглянув на меня. — Пола, — шепчет, уперевшись в мой лоб своим. Я от его голоса неуютно зажимаюсь. И от того, что он смотрит в мои глаза, он словно чарует меня, и я не могу пошевелиться. А мне бы только закрыть свои очи, чтобы представить себе, что я сейчас нахожусь совсем не здесь. Или хотя бы то, что передо мной совсем не Фред Уизли. — Давай будем вместе, — произносит на выдохе, и криво улыбается, будто сказанное им это глупая, неуместная шутка. — Н-но, — еле выдаю я, а он тут же перебивает меня. — Я знаю, что не могу тебя просить об этом, — облизывает губы, с пару секунд молчит, обдумывая каждое своё слово. — Но здесь и сейчас, и вообще когда ты рядом, я ни о чем другом думать не могу. Кто бы мог подумать, что Фред Уизли такой романтик… Хотя в каком это месте, когда его девушка сейчас находится внизу со всеми? Я горько усмехаюсь на свои мысли. — Ты ведьма, Пи, — почти смеётся мне в губы. — Самая настоящая ведьма. — Т-ты, — хочу высказаться и я, но опять он не даёт мне этого сделать. — Дурак? Идиот? Придурок? Знаю, — говорит на полном серьезе. Наши губы разделяет какой-то жалкий миллиметр, а я и не отворачиваюсь потому, что сама хочу этого. — И когда-нибудь я свяжу тебя и украду, поняла? — прыскаю и киваю, а у самой предательские слезы на глаза наворачиваются. — Будем колесить по миру, объедем каждый уголок. Только ты и я. Ну и Джордж, да. Тихо смеюсь, забыв обо всем на свете. И мы сходимся в нежном, романтичном поцелуе. Наше дыхание сбивается, а сердца начинают биться как одно. Можешь украсть меня хоть прямо сейчас. Связывать совсем необязательно — я и без этого пойду с тобой хоть на край света.