Мгновения

Шинсенгуми возвращаются в Эдо поздно. Так поздно, что Кагура успевает вырасти и измениться до неузнаваемости. Густые рыжие волосы теперь ниспадают ей на спину огненным водопадом, некая подростковая угловатость фигуры сменяется мягкими женскими формами, но в глазах – этих синих омутах – словно застывает напускная холодность. В ее движениях, стиле боя появляется что-то вроде изящества, но никто не обманется этой красотой, потому что сбитые костяшки пальцев напоминают о том, что Кагура отнюдь не обычная девушка. Шинсенгуми возвращаются в Эдо поздно и ночью. Так поздно, что даже Сого меняется. И дело совсем не в отросших светлых волосах, не в новых шрамах, появившихся на окрепшем – уже не юношеском, а мужском – теле. И совсем не в появившейся в голове мысли, что в этом мире все не так уж и просто, не в том, что пост полицейского так быстро сменился на клеймо изгнанника. И совсем не… А может дело как раз в этом. Во всем и сразу. Наверное, именно это «все» заставляет Сого встретить Кагуру на мосту не с ухмылкой, не с улыбкой и даже не с усмешкой. Он встречает ее с серьезным взглядом на лице, в котором нет ни намека на его хищную ухмылку. Она, впрочем, тоже не улыбается. Просто стоит под своим старым фиолетовым зонтом, хотя солнца нет и ее кожу ласкает лишь лунный свет. – Неужели ждала меня, китайка? – говорит Сого, натягивая на свое лицо прежнюю ухмылку или ее подобие. – Хотела первой тебе навалять, – отвечает Кагура, – прежде, чем остальные узнают, что вы снова в Эдо. – Да ну? Преодолеть расстояние в несколько метров, сорваться с ней почти секунда в секунду, чтобы… не ударить, а просто схватить за руки и прижать к перилам деревянного моста всем телом. Сого и сам не знает, как это получается. Просто получается. Словно бы эта повзрослевшая Кагура совсем не против оказаться прижатой, схваченной, словно эта девчонка – хотя нет, уже девушка – дает ему какую-то фору. Неприятно, черт возьми. Зонт, выпавший у нее из рук, лежит у его ног, и только сейчас Сого понимает, как чертовски скучал по ее дерзости. В свете луны она кажется необычно красивой. А может это не луна творит с ней такое, а время. Да, скорее всего время заставило посмотреть Кагуру на него так, не сопротивляться ему и молчать. А она стала очень мягкой, словно утратила вместе с частью своей язвительности костлявость. И фигура у нее появилась. И от парней отбоя наверняка нет, которые конечно же просто заваливают ее цветами и подарками. Но вот почему-то он уверен, что только ему она позволяет так хватать за тонкие и обманчиво хрупкие запястья, прижимать себя. И уж вряд ли Кагура кому-то позволит почти уткнуться лицом в изгиб ее тонкой шеи. – От тебя пахнет какими-то цветами, – говорит Сого с уже неподдельной ухмылкой, находясь к ней непозволительно близко, – неужели готовилась к нашему возвращению? – А что, нравится? – усмехается Кагура, немного прищуривая синие глаза. – Нет, – отвечает Сого, – отвратительный запах. Тогда Кагура – без особого труда – рукой, которую все еще держит Сого, прижимает его голову к своей шее и тихо говорит: – Тогда задохнись, чертов садист. – Да пожалуйста, китайка, – парирует Сого, хватая Кагуру за длинные волосы и оттягивая ее голову назад, – только сначала признай, что скучала. Его рука сама собой опускается на ее талию, крепко прижимает изящное женское тело к крепкому мужскому. Губы Сого как-то слишком осторожно касаются оголенной шеи Кагуры, вырывая из ее груди удивленный вздох. Прикусывая нежную кожу на ее бледной шейке, Сого даже не думает о том, чтобы причинить боль. Скорее, он немного издевается. Но Кагура с легкостью отталкивает его, и Сого падает на мост. Девушка сразу же нависает сверху и с грозным видом произносит: – Не зарывайся. – А то что, китайка? – усмехается Сого. – Станешь сильнее скучать? Он смотрит на нее снизу вверх, но при этом все равно чувствует свое превосходство. Даже когда Кагура хватает его за шарф, притягивая его к себе, он все еще усмехается, понимая, что был слишком глуп, когда думал, что забыл, как это делается. Почему-то глупая и дерзкая китайка одним своим присутствием напомнила ему о том, как нужно ухмыляться и усмехаться. – Ну давай, – говорит Сого, – иди сюда и я пожалею тебя. Ки-тай-ка. Сого наклоняется к ней, и их лица оказываются слишком близко. Настолько близко, что Сого может рассмотреть пушистые реснички, немного влажную кожу лица и маленькие морщинки на хмуром лбу. Кагура фыркает, отпуская шарф и ногой отталкивая Сого от себя. – Кого это здесь жалеть нужно? – говорит Кагура. – Не ты ли одним своим видом показываешь, как тебе одиноко было? Сого поднимается, становясь напротив нее настолько близко, что нельзя не заметить, что Кагура за эти годы вытянулась, стала ужасно высокой. Почти такой же высокой, как и Сого. И Сого не до конца уверен, что эта девушка та самая надоедливая девчонка из прошлого, с которой он вечно был на ножах. Сого смотрит ей в глаза, не отрываясь, пытаясь отыскать на глубине этой синевы ту самую девчонку, которую он оставлял в Эдо, которая всегда находила повод его позлить. Но этой девочки нет. Она теперь другой человек, другая Кагура. Он сжимает руку в кулак и резко наносит удар, но Кагура, даже не изменившись в лице, блокирует его удар одной рукой. Сого ухмыляется, переводя взгляд на свою руку, а Кагура снова толкает его, заставляя упасть. Он слишком расслабился, потерял бдительность. – Эй, что ты… – начинает Сого, приподнимаясь на локтях. Но Кагура падает рядом с ним на колени и прижимается к его губам каким-то странно сладким поцелуем. Ее руки упираются в его грудь, а волосы, падающие через плечо, немного щекочут лицо Сого. Но Кагура целует так чувственно и страстно, что все это отходит на второй план. Нет, он не может позволить ей перехватить всю инициативу на себя. Он кладет свою руку на затылок Кагуры, прижимая ее к своим губам крепче и не давая отстраниться. Сого немного прикусывает ее губу, пытаясь удивить, замешкаться, чтобы воспользоваться секундным замешательством. И Кагуру это немного удивляет. Удивляется она и тогда, когда горячий язык Сого нагло проникает в ее рот, жарко сплетаясь с ее языком, проходится по ряду ее зубов. И когда они отрываются друг от друга, потому что легкие начинает обжигать от недостатка кислорода, они не спешат отстраниться. Кагура, склонившаяся над лежащим на мосту Сого, смотрит ему прямо в глаза и даже не улыбается. Она немного хмурится – кто бы мог подумать, он действительно перехватил инициативу! – и совсем чуть-чуть смущена. И им совсем не нужны слова. Все и так понятно даже со всеми этими язвительностью и колкостью. Шинсенгуми возвращаются в Эдо поздно. Настолько поздно, что они устают просто скучать друг по другу.