Мгновения

Серебра в волосах Ямазаки почти столько же, сколько и у Гинтоки. Вот только Саката был награжден серебряным цветом волос с рождения, а Ямазаки не пощадило время. Руки его ослабли, изрезались, избороздились глубокими морщинами, словно бы высохли. Лицо его побледнело, исхудало, сделалось морщинистым и немного грустным. Время согнуло мягкого юношу, скрючив его, сложив почти напополам. Но в глазах его – таких же ясных, как и сорок лет назад – все еще горят решительность и любовь. А Тама, влюбленная в эти глаза, гладит серебряные волосы, целует морщинистые руки и прижимается щекой к уже не такой сильной груди. Для нее Ямазаки Сагару остался тем же мужчиной, в которого она была влюблена. И которого все еще любит. Для нее нет понятия «слишком старый», потому что сама Тама – просто машина, не ведающая о старости почти ничего. А все сетуют, мол, он дряхлый старик, а она прекрасная молодая дева. Ямазаки этого не слышит – слух уже совсем не тот, – а если бы и слышал, то вряд ли мог что-то сделать. Отслужил свое, наохранял Эдо, перестал представлять из себя что-то. Сил в нем нет, чтобы дать отпор обидчикам. А вот в Таме есть. И она всегда запоминает лица смеющихся. «Постыдился бы с молодой девкой крутить», – Тама этого тоже не слышит. Точнее, предпочитает не слышать. Она даже не спрашивает Ямазаки, почему людей так волнуют их отношения, почему изо дня в день они становятся все более горячо обсуждаемой темой. Она не спрашивает потому, что знает, как это огорчит его. Он ведь и сам прекрасно знал, что не сможет оставаться вечно молодым, прекрасным, под стать юной Таме, не меняющейся с годами. Тама просто ласково гладит его по серебряным волосам, пока его голова лежит у нее на коленях, и тихо что-то напевает, зная, что Ямазаки нравится звук ее голоса и это единственное, к чему он так усиленно прислушивается. А где-то на западе – это есть в базе данных Тамы – когда-то очень давно существовал миф о скульпторе, влюбившимся в свое творение. И именно эта история заставляет Таму чувствовать любопытство: чем кончилась история? Что стало с юношей? Что стало с ожившей статуей? Чувствовали ли они что-то, хотя бы отдаленно похожее на то, что чувствуют она и Ямазаки? Глаза у Ямазаки уже не те, но грусть на лице Тамы он может заприметить в любом случае. И тогда его бедное сердце страдает с удвоенной силой, словно бы он повинен в том, что время бежит вперед, отсчитывая его жизнь поминутно. Сколько ему осталось? Вздох? Два? Он смотрит на такую печальную Таму, которую нельзя оставлять одну. Он закрывает глаза, прислушиваясь к ее мягкому голосу, и сон накатывается на него. В мыслях у него только Тама, а во сне он снова молод и может даже держать ее на руках. Ямазаки улыбается во сне, и Тама целует его в висок. Она осторожно берет его за руку, чтобы не разбудить, и надеется, что время остановится, оставив Ямазаки вместе с ней. Роботы плакать не умеют, и Тама не плачет. Это просто накладка, просто протекшая крыша, и не важно, что потолок цел, а дождя нет. Тама не плачет от осознания, что если не время заберет у нее Ямазаки, то это сделает болезнь. Сильный кашель Ямазаки давно ее волнует, но врачи Эдо разводят руками, не зная, что делать. Тама так мало думала о времени, что, когда его осталось совсем чуть-чуть, не ожидала, что оно кончится так скоро. Но пока Ямазаки умиротворенно спит, положив голову на ее колени, а Тама гладит его – по таким серебряным – волосам и пытается не считать время. Потому что времени, что у них осталось, совсем немного.