Мгновения

Желтые цветы сулят разлуку – об этом Кьюбей узнала от Таэ, которая как-то вскользь упоминала об этом. Хотя даже малозначащие фразы, сказанные Таэ, Кьюбей впитывает как губка. Это же Таэ, нельзя пропустить ни слова, что она говорит. Просто голос Таэ можно слушать часами, не задумываясь, порой, над значением. Тогда Кьюбей не особо волновалась о цветах. Цветы и цвета мало ее заботили, хоть она и знала, какие цветы больше всего любит Таэ, но все-таки слишком стеснялась ей подарить букетик. Но Кьюбей никогда не думала, что на своем футоне найдет желтый тюльпан, а потом отец сообщит ей не самые приятные вести. Тоджо покинул их, вернулся в родной город, чтобы помочь больной матери и отцу. Кьюбей тогда не слишком переживала, думала, что совсем скоро он вернется, потому что раньше не мог оставить ее даже на час одну. Ожидала каждую минутку, что вот-вот седзи распахнутся и Тоджо влетит к ней с распростертыми объятиями, переходя границу их обычных отношений госпожа-слуга. «Вы ведь скучали по мне, госпожа?» – почти пропоет Тоджо со слезами, надеясь на утвердительный ответ. Кьюбей качает головой – замечталась, переволновалась, призадумалась и забылась. Тоджо – ее верный слуга, и он обязательно вернется, устроив из своего возвращения какое-нибудь глупое шоу. Но проходит неделя. А потом еще, и еще, и еще. И Кьюбей даже сбивается со счета, теряется во времени, не понимая, сколько же он пробудет в какой-то деревушке – вроде бы далеко расположенной – от Эдо. И от нее самой. Кьюбей не волнуется, не переживает. Просто… просто. И все. Без лишних слов, объяснений, которые Кьюбей никому не должна. Она – юная прекрасная госпожа, способная потягаться в силе с самыми искусными воинами Эдо – да что там, всей Японии – и не нуждающаяся в оправданиях. Она сама себе хозяйка, и именно поэтому бросает все дела и едет в маленькую, всеми забытую деревеньку, о которой Тоджо как-то вскользь упоминал, а она – глупая – почему-то даже запомнила. Она никому ничего не должна объяснять, когда бродит по деревне в поисках дома Тоджо, когда находит и собирается вломиться туда. Но этому не позволяют случиться двое молодых людей, внезапно появившихся из-за угла и прогуливающихся вдоль высокого каменного забора. Кьюбей, словно воришка, спешит скрыться за стволом дерева, издалека наблюдая за парочкой. В одном из них Кьюбей узнает Тоджо, и что-то неприятно колет в груди, когда он так мило улыбается красивой девушке рядом с ним. «Так ты уехал заботиться о больной матери? Так ты уехал помогать отцу?» А она красивая. Женственная, притягательная и нежная – такая, какой Кьюбей не стать никогда. И от осознания этого в голову ударяет гнев, хочется выплеснуть его, изрубить этого подлеца Тоджо на куски, раскромсать и тогда… и тогда… А что тогда? Убитый горем отец, безутешная мать. И ненавидящая сама себя Кьюбей. А пара останавливается у ворот, и Кьюбей видит, как Тоджо берет маленькие девичьи ладошки в свои руки и улыбается. Она видит, как тонут тонкие женские руки – не такие ведь, как у Кьюбей, огрубевшие, все в мозолях – в больших ладонях Тоджо, и даже почему-то завидует. Кьюбей инстинктивно несильно бьет себя по груди – перестань это чувствовать, глупое сердце, – но ничего не проходит. Тоджо что-то говорит девушке, в порыве даже взмахивая рукой в сторону Кьюбей и… замечая ее. В Кьюбей что-то екает – от ужаса ли, от радости ли, что он заметил ее. А она ведь хотела его вернуть, глупая. Как бы Кьюбей его вернула, если просто из-за пересекшихся взглядов она спряталась за дерево? У Кьюбей паника. Сильнее, чем когда-либо. Ненавистнее, чем когда-либо. Провалиться бы сейчас сквозь землю, исчезнуть бы куда-нибудь – вот о чем думает Кьюбей, заслышав хруст веток и листвы под ногами у себя за спиной. Тоджо идет к ней – а чего еще она ждала? Что он сделает вид, что его госпожа, покинув Эдо и приехав сюда, ему показалась? Что он просто пройдет мимо, не узнав цели ее визита? – Госпожа, – необычайно тихо зовет Тоджо. Кьюбей набирает побольше воздуха в грудь и оборачивается, словно ничего не случилось. Она встречается глазами с грустным и взволнованным взглядом Тоджо и клянет себя в сотый, тысячный раз за то, что приехала, примчалась сюда. – Пройдемте в дом, – шелестит все таким же безжизненным голосом Тоджо и указывает рукой. Нет, это точно не ее Тоджо. В нем нет жизни и той неиссякаемой энергии, которая переполняла его двадцать четыре часа в сутки. Кьюбей кивает ему и про себя отмечает, что Тоджо один, а у ворот никого нет. И отмечает не без удовольствия. Возможно, это просто знакомая. Возможно, просто соседка. Хотя какая ей разница? Дом у Тоджо небольшой – для Кьюбей непривычно маленький. На пороге их встречает высокий мужчина в годах и серебром в волосах, и девушка угадывает в нем черты Тоджо – прямой нос, большой лоб и острый подбородок. Тоджо наспех представляет отцу Кьюбей и велит ему идти отдохнуть. Его отец улыбается уголками губ и говорит, что мать просто попросила сделать чаю. И Тоджо сдается, когда отец говорит, что у него сейчас такая красивая гостья и он просто не может тратить время на своих стариков. Когда они остаются наедине, Тоджо с молчанием не тянет. Только усевшись на татами, Кьюбей слышит от него – роковые? – слова: – Я женюсь, госпожа. А Кьюбей, глядя на него, понимает, что это совершенно точно другой человек. Это не ее счастливый радостный Тоджо, вечно скачущий около нее, словно верная собачонка. Это не ее Тоджо. Хотя о чем это она? Он ведь никогда и не был ее, не принадлежал ей. – И, наверное, не смогу вернуться в Эдо, – продолжает Тоджо. – Матушка хочет внуков, говорит, что я должен хотя бы жениться, пока она жива. Где земля? Кьюбей не знает точно – у девушка она ушла из-под ног. Она никогда и не предполагала, что Тоджо может ее покинуть, что однажды наступит день, когда он скажет что-то подобное. Это ведь шутка? Если да, то она очень плохая. – Не вижу связи, – говорит Кьюбей, а так хочется сказать «Возвращайся, просто возвращайся». Наверняка он женится на той девушке, которую видела Кьюбей у ворот. Значит, вот такие ему нравятся в конце концов, да? Утонченные, женственные и мягкие. А Кьюбей не такая и уж точно никогда такой не станет. Она угловатая, худощавая и сильная – мало кому вообще нравятся такие женщины. Кьюбей хочется рвать и метать – то немногое, что было ей дорого, теперь забирает другая женщина. – Ты можешь жить со своей женой и в Эдо, – а Кьюбей точно знает, что наверняка пожалеет об этих словах. – Вы уверены, госпожа? – спрашивает Тоджо, и Кьюбей снова встречается с ним взглядом. – Да, – она точно об этом пожалеет. Кьюбей поднимается и отворачивается к нему спиной, чтобы Тоджо не видел, как перекосило от злости, гнева и боли ее лицо. – Возвращайся сразу же после свадьбы, – говорит она, пытаясь сохранять ровный голос. Она бы хотела сказать: «Возвращайся. Я жду. Мне одиноко и не хватает тебя». Она знает, что никогда бы этого не сказала, но ей просто хотелось этого. Она бы хотела сказать: «Просто возвращайся. Просто будь рядом», но вместо этого она должна сказать «Возвращайся ко мне вместе с женой». Тоджо, который никогда не был ее, теперь никогда им не будет. Теперь он будет принадлежать другой женщине – красивой и наверняка умной. Дурочку бы он не выбрал в жены, Кьюбей так, по крайней мере, кажется. – Ты хотя бы ее любишь? – и все-таки в голосе проскальзывает предательская дрожь. – В детстве мы вместе играли, – уклончиво говорит Тоджо, смотря в спину своей госпоже. Кьюбей выдыхает, пытаясь расслабиться, пытаясь не выглядеть натянутой, словно струна из-за этого разговора. Ей, наверное, было бы намного проще, если бы он ответил, что любит свою невесту. А так он просто оставил вопрос полузакрытым. – Не провожай меня, – говорит она и выходит, задвигая седзи. Где найти утешения, кому рассказать, что из-за ее опрометчивого поступка она теперь день изо дня вынуждена наблюдать Тоджо в компании своей жены? Его большие руки – принадлежащие не Кьюбей – обнимают за плечи «Тсубоми-сан», его длинные пальцы путаются в ее черных волосах. Кьюбей не ревнует, не сходит с ума – она просто сама не своя оттого, что не может понять природу этих глупых отвратительных чувств, возникающих при мыслях о Тоджо и его молодой жене. Кому излить душу? Кому поведать свои чаяния? А Таэ грустно улыбается, гладит ее по волосам, утешая и обнимая. – Ты влюбилась, Кью-чан, – ласково и грустно шепчет Таэ. – Ты просто влюбилась. Кьюбей падает вниз, понимая, что это конец. Из этой пропасти она не выберется, здесь она погибнет. Тоджо – мужчина, к нему прикоснуться она не может. Тоджо – женатый мужчина, к нему прикоснуться теперь еще и не дозволено. Это никогда не было реальным. Это всегда было невозможным. Просто только сейчас это стало понятным.