Мгновения

– Почему он не приходит? – это единственное, что хочет знать Камуи. – Почему самурай-сан не приходит за тобой? А Тсукуе будет молчать в ответ. И не только потому, что во рту у нее маленькие кровоточащие ранки, а на распухших щеках ссадинки, царапины, от которых просто тяжело перебирать языком во рту. Не только потому, что все синяки и кровоподтеки на ее лице, теле, разбитая губа и надломленное чувство собственного достоинства Тсукуе – дело рук Камуи. И не только потому, что одежда ее истрепана, изорвана и испачкана. И не только потому, что истерзанные грубыми поцелуями девичьи губы горят, а тело все еще помнит прикосновения грубых, властных рук. А руки самой Тсукуе спутаны, скручены тяжелой железной цепью, да так крепко, что она едва-едва чувствует пальцы. Ее кандалы натирают ее запястья до крови, до маленьких противных ранок, которые жгутся при любом соприкосновением с металлом. Она заточена здесь – а где, она даже не знает – самим Камуи. Посажена на цепь, прикована к стене, оставлена на ледяном полу – Тсукуе совсем как зверушка. Она стала его пленницей просто по его прихоти, из-за помешательства ято на Гинтоки – это Тсукуе поняла гораздо позже. – Ответь мне, – говорит Камуи, подходя к ней, – почему самурай-сан не приходит за своей женщиной? Пальцы Камуи холодные-холодные, и когда они касаются щеки Тсукуе, она не может не отодвинуться. Но тогда Камуи грубо хватает ее за подбородок, заставляя смотреть на его горящие в темноте глаза и вспоминать все те унижения, через которые она прошла. Губы у Камуи властные, поцелуи жесткие. И когда он грубым поцелуем впивается в распухшие губы Тсукуе, она уже не пытается отстраниться – все напрасно, все бесполезно. Юноша целует ее так, как, наверное, хотел бы поцеловать Гинтоки. Именно здесь, рядом с ним, Тсукуе поняла, что у Камуи это не просто интерес к Сакате. Это что-то вроде помешательства, что-то вроде одержимости. И Камуи целует ее, потому что ее целовал Гинтоки. Он считает это чем-то вроде непрямого поцелуя. Он приравнивает прикосновение к губам Тсукуе к глотку из одной бутылки с Гинтоки. Словно так он может прочувствовать его, понять, что у самурая внутри, кроме стандартного набора органов и неподдающихся объяснению воли к жизни и всему невозможному. Это помешательство. Это безумие. Это животное желание обладать тем, что недоступно. Не любовь. Не симпатия. Не привязанность. Просто желание поглотить и стать еще сильнее. Камуи даже сам не понимает, отчего он так одержим Сакатой Гинтоки, почему заходит так далеко, похищая женщину, к которой самурай относится чуточку теплее, чем к другим женщинам из его окружения. Может, оттого, что время, которое можно было потратить на схватку, он тратит на эту женщину. Может, оттого, что Камуи просто выворачивает от мысли, что кто-то может смотреть на другого человека с такой теплотой, которой сам Камуи никогда не ощутит и сам не сможет быть таким. Опять появляются неприятные мысли о непохожести, о слабости и силе. Источник силы Камуи – гнев, злость, саморазъедающая боль и обида на мир. А Саката Гинтоки не такой. Его сила в тех, кто его окружает, в тех, кого он хочет защитить. И больше всего бесило то, что сам Камуи не мог понять этого. Он пытался, пытался и пытался, но все равно не находил ответа, как слабые люди, ничего не значащие, ничего не умеющие, могут быть источником силы. Он смотрит на Тсукуе – избитую, но не разбитую. Сила Сакаты Гинтоки в людях, которые ему дороги, сила Камуи в его крови ято, а сила этой девушки в ее глазах – горящих, фиалковых и ненавидящих. Камуи ужасно любопытный. И именно поэтому он так поступает с Тсукуе. Что сделает Саката Гинтоки, если узнает, что дорогой ему человек в опасности? Сломается ли он, увидев ее в таком состоянии? Подорвет ли это его самообладание? И самое главное: можно ли будет победить его в таком состоянии, насладиться битвой? А Тсукуе больше отвращения испытывает к себе, чем к своему похитителю. Как она могла такое допустить? Как могла не заметить, что за ней кто-то крадется? Как могла так легко поддаться и быстро проиграть? Тсукуе ненавидела себя за эту слабость, хоть и понимала, что ей не победить ято при любых обстоятельствах. Она вновь и вновь давала себе обещание, что станет осмотрительней, что будет пытаться стать сильнее – уже не ради кого-то, а хотя бы ради себя. Она пыталась быть сильной, но так хотела, чтобы ее кто-нибудь спас. И больше всего боялась, что за ней придет именно Гинтоки, которого так ждал этот безумный ято. Больше всего на свете Тсукуе не хотела, чтобы Гинтоки видел ее такой – изможденной, покалеченной и жалкой. Пусть несломленная, пусть все такая же гордая, но слабая и беспомощная – нет, не такой она хотела быть в глазах любимого мужчины. Если она станет слабой, если откажется от всей той силы, которой хотела добиться ради защиты Йошивары, то предаст саму себя, свои идеалы. Так, по крайней мере, казалось самой Тсукуе. Но желание быть спасенной Гинтоки так до невозможности глупо сочетается со страхом увидеть его и понять, что он разочарован в ней. В дополнение к этому примешивается безумное беспокойство по поводу самого ято. Все ли будет в порядке с Гинтоки, если он вступит с ним в схватку? Все эти рассуждения и вопросы приводят Тсукуе к началу. А Камуи – к потере терпения. – Так почему же он не приходит за своей женщиной? – недовольно бормочет Камуи. И Тсукуе понимает, что все-таки больше беспокоится о Гинтоки, чем о самой себе. Она выдержит любой удар – синяки, переломы, раны сделают ее сильнее, заставят подняться. Они будут видимым доказательством того, что Тсукуе боролась и не проиграла своим принципам. Она будет сильной, чтобы не закричать и не позвать Гинтоки, потому что не хочет, чтобы он из-за нее подвергался опа… – А вот и ты, – произносит Камуи. – Мы заждались. Тсукуе закрывает глаза. Страх накатывает с новой силой, потому что у Камуи сносит крышу. А в голове только одна мысль:

«Пожалуйста, не делай глупостей и просто выживи».