Мгновения

Их с Кагурой отношение это ни на что не похожее противостояние, пропитанное желанием оказаться сильнее, смелее и подчинить одного другому. Их редкие разговоры – сплошь едкие замечания, колкости и совсем немного красиво завуалированной лжи для того, чтобы ударить побольнее. Если кого-то задело, то он сразу же проигрывает этот раунд. И Сого нравились такие отношения: дикие, хищные и страстные. Яростные голубые глаза Кагуры для него были ни с чем несравнимым волшебством, заставляющим адреналин в крови Сого зашкаливать – злить ято так опасно для жизни. Ее тонкие руки с такими длинными изящными пальцами и сбитыми костяшками стали его любимейшим предметом наблюдения. У Сого даже начинало входить в привычку брать ее за руку – хватать, пытаясь удержать – и пытаться их переплести пальцы вместе, сравнивая белую фарфоровую кожу девушки и его едва загорелую. Он, черт возьми, был опьянен их поцелуями – страстными, жадными, всепоглощающими. У них не было простых слов «Я люблю тебя», потому что они в принципе были не нужны им. Сого считал, что не будь он небезразличен Кагуре, она бы не стала тратить на него свое время. По крайней мере, свою позицию он оценивал именно так. Сого был готов зарываться носом в ее волосы, пока она делала вид, что спит, и чувствовать ее пальцы у своего горла – предостерегающее прикосновение. Их связывали не романтические общие воспоминания и не банальная потребность в человеке, способном выдержать ято и садиста. Это была просто невозможность существовать вдали и без него/нее. Это были их общие потребности: в грубых страстных поцелуях, в жестоких прикосновениях и злых словах. Иногда душа требовала спокойствия, сна после тяжелой работы, и тогда Сого просто без сил валился в постель, примостившись под бок к напряженно читающей что-то Кагуре. И тогда он несильно тянул ее за длинные-длинные рыжие волосы – просто чтобы подразнить, разжечь в ней огонь – и целовал резко и неожиданно ласково в висок, чтобы успокоить вспылившую девушку. И тогда она, остывая, отпускает его длинные светлые волосы, хотя и без особого желания. Это была его идиллия. Его жизнь. Его личная зона комфорта, которая включала высокую девушку с длинными рыжими волосами. Сого любит бродяжничать, потому что это приносит его душе покой и – это его любимая причина – это безумно бесит Кагуру, доставляет ей наибольшую боль. Она пока не придумала ничего лучше, как ночевать где-нибудь в другом месте, а не в их маленьком уютном доме. И даже в этот раз, возвращаясь в Эдо, Сого с победоносной улыбкой представляет, как Кагура надломленным голосом произнесет: «Это было больно, садист». Потому что в этот раз Сого превосходит себя, отсутствуя в это больше трех месяцев. И Сого даже не знает, что для него будет лучшим зрелищем: Кагура, сдерживающая слезы и злость или распластанная под ним и требующая его прикосновений. Вот только нет ничего из этого. Нет ни тени улыбки на лице девушки, ни злости, ни печали, как нет и самой Кагуры. Сого заходит в пустой дом, покрывшийся за месяцы его отсутствия толстым слоем пыли, и зло осматривает давно оставленное жилье. Кагуры здесь нет давно. Как и ее вещей, впрочем. Сого стискивает зубы и ругается себе под нос, исследуя комнаты, пытаясь найти подсказку, где искать ее. Ответ кроется совсем близко – на запыленном столе Сого находит записку, извещающую его о том, что Кагура ушла. Ушла к самому ненавистному для него человеку. Она ушла переночевать, найти себе компанию – так утешает себя Сого, пробираясь сквозь заваленные разломанным бетоном, железом и прочим улицы. Она обязательно вернется к нему, в их маленький дом, в этот их маленький своеобразный рай, где им нужно только общество друг друга. Кагура пытается выиграть в этой игре в боль, а потом, когда покажет, что умеет делать больно, все станет на свои места. Они снова будут своеобразно нуждаться друг в друге, забываться в грубых прикосновениях и горьких поцелуях с привкусом крови. И когда Кагура открывает дверь – такую чужую, такую ненавистную для него, – Сого видит то самое безразличие, которое и представлял. Хороша чертовка, прекрасно играет! Он шел с твердым намерением увидеть ее, забрать ее, но с чего начать разговор даже не подумал. Минута затягивается и это неловкое молчание, повисшее между ними, начинает напрягать. Но ведь входная дверь все еще открыта, а это значит, что Кагура ждет его слов. – Я вернулся, – не начало его речи, просто констатация факта. – М, а я за эти месяцы не ослепла, представляешь? – отвечает Кагура язвительно, и Сого понимает, что чертовски скучал по этому. – Готов признать, что было неприятно узнать, что ты нашла приют у него, – Сого лжет, прекрасно зная, что ему ненавистна сама мысль, что она ночевала у него. – И не только, – отвечает Кагура. – А еще тут ласка, забота и кое-что очень важное… м… я забыла, как же это называется… ах да. Он находился рядом со мной всегда, а ты все время уходил. – Глаза Кагуры холодные, а усмешка на губах жестокая. – Игра закончилась, Сого. Я выиграла. – Что ты… – начинает говорить Сого, но в этот момент сзади Кагуры появляется Хиджиката Тоширо и его рука находит тонкую талию девушки, что бесит Окиту в несколько раз сильнее. Багрянец глазах Сого загорается неподдельной яростью – этот ублюдок посмел прикоснуться к его женщине. Этот человек забирает у него сердце любимой сестры, теперь крадет желанную женщину. И Сого кажется, будто это не неудавшаяся шутка, а какой-то злой рок, заставляющий Хиджикату вытравливать из жизни Сого все самое лучшее, что случалось с ним. – Проблемы, Кагура? – спрашивает Хиджиката, смотря при этом Сого прямо в глаза, чтобы тот знал, чувствовал, понимал, что здесь именно он, Тоширо, ставит жирную точку. – Нет, Тоширо-сан, – отвечает девушка, – все в полном порядке. И в этот самый момент она, словно бы в естественном жесте, откидывает с плеча рыжий локон, приоткрывая на секунду оголенную шею с яркими лиловыми отметинами. А Сого бесится, сам не понимая, что здесь происходит: то ли неудавшийся спектакль слишком затянулся, то ли его роль бродячего самурая. – Тогда идем в дом, – произносит Хиджиката и ловко целует в висок его, Сого, женщину. Хиджиката кивком прощается с Сого и закрывает дверь прямо перед носом у него. – А вот сейчас действительно больно, – говорит Сого, кипя от злости не столько к ней, сколько к себе. Похоже, что он, выигрывая битву за битвой, так и не смог одержать победу в их маленькой игре в боль.