Мгновения

Таэ выдыхает тяжело, но в то же время облегченно. Саката Гинтоки тяжело дышит рядом с Кагурой и ее братом, стоя там, где еще секунду назад находился Уцуро. Девушка слабо улыбается и вытирает маленькие соленые капельки у уголков глаз - она верила в них до самого конца и знала, что у них обязательно все получится. Враг повержен? Земля спасена? Таэ оглядывает беглым взглядом присутствующих, всех тех, кто смог дожить до рассвета, встретить новый день. Сердце бьется как ошалелое - она ищет конкретного человека и почему-то его не находит. Скользкий, липкий страх, расползается где-то там, внутри, и Таэ пытается его гнать прочь, потому что верит - знает, - что Исао Кондо так просто не умрет. Глаза цепляются за Тсукуе и ее Хьякка, Кьюбей и остальных Ягю, за Аяме с Зензо и их Онибаван, за брата Кагуры - Камуи - и ято, прибывших помочь. В разрухе, в пыли и грязи славного Эдо черные мундиры находятся не сразу. Хиджиката с Сого ранены сильно, но обязательно выживут назло друг другу. Таэ пытается взглядом зацепиться за темно-каштановые вихры, смуглую кожу, высокую широкоплечую фигуру, хочет услышать громкий раздражающий смех, разносящийся по всей округе. Но Исао Кондо среди вернувшихся Шинсенгуми нет. Он не мог погибнуть - Таэ слишком отчаянно хочется это доказать для девушки, которой должно быть все равно. Ей плевать на то, что станется с Гориллой, на свете полно замечательных мужчин, которых она могла бы заполучить, если бы постаралась. Но неприятный внутренний голос добавляет так некстати, что достойных мужчин на свете много, а Исао Кондо всего один. - Отаэ-сан, - зовет голос за ее спиной. И Таэ оборачивается, пытаясь унять подскакивающее прямо к горлу безумное сердце. Живживжив - отчаянная слившаяся мысль, толком еще не осознанная, насколько радостная. Исао Кондо побитый аки бродячий пес, питавшийся объедками с господского стола, а потом выброшенный за ненадобностью новым хозяином. Таэ только и может пытаться заставлять себя думать, что она не какая-то кисейная барышня, что она не бросится ему на шею, как только он скажет, что… - Я вернулся, Отаэ-сан, - говорит Кондо. - Выжил и вернулся. К Вам. Ради Вас. Он всегда это говорил: необдуманно разбрасывался нежными и страстными словами, признаниями в любви, слал громкие письма, на каждом углу и повороте звал замуж. Так почему сейчас всего несколько слов действуют на Таэ так, словно она ждала их всю свою жизнь? - Как Ваши раны, Кондо-сан? - только и спрашивает Таэ. - Был близок, но меня спешно подлатали, - Кондо пытается шутить, но Таэ уже давно не понимает этих шуток про смерть. - Вот как, - отвечает она. Она бросается к нему, лишь справившись о его здоровье. Выплескивая накопившуюся нежность, она топит в его объятиях свой страх никогда больше не услышать его голос, навсегда остаться при своих невысказанных словах. Кондо от неожиданности ахает и, наверное, кривится от боли, когда Таэ прижимается к его груди. Она не уверена, потому что сейчас боится взглянуть на его лице и увидеть удивление. Не хотелось бы кривить губы и говорить: “Только не говорите, что ничего не понимали до сих пор” в такой волнующий момент. - Я в грязи и… крови, Отаэ-сан, - произносит Кондо, но тем не менее обнимает ее своими большими теплыми руками. - У нас тут не совсем те обстоятельства, при которых заботит внешний вид, - фыркает Таэ. А потом все происходит спонтанно, наполовину обдумано, наполовину брошено на самотек. Таэ только помнит, как сама потянулась за поцелуем и как, стоя там среди развалин старого мира, отдавалась ласковым рукам мужчины, поглаживающего ее по спине. Сначала было полутихое празднование победы, шумное оплакивание погибших, подсчёт жертв и попытка организации помощи пострадавшим. Дел становится невпроворот, но все, о чем помнит Таэ -это нестерпимое ожидание вечера. Ее дом уцелел каким-то чудом в большей своей части. И Кондо запоминает тот день, когда впервые пользуется приглашением Таэ пользуется парадным входом. Она плохая хозяйка, потому что не наливает гостю чай и даже не предлагает его. Таэ, не слишком долго думая, тянет - неужели это ты, Таэ? - мужчину в свою комнату. Теплые и нежные руки, ловкие пальцы и горячие губы - Кондо производит впечатление грозного мужчины, но не всегда таковым является. Таэ отдается его рукам охотно, подставляет свое тело под распаляющие поцелуи и жмется обнаженным телом к сильной мужской груди. Таэ тихо-тихо шепчет его имя, цепляясь пальцами за густые волосы на затылке, утыкаясь губами в его шею и оставляя маленькое пятнышко-метку, чтобы другие женщины знали, что этот герой давно занят. Кондо выцеловывает каждый сантиметр её алебастровой кожи, оглаживает ее мягкое гибкое тело, пока Таэ - осторожно, пытаясь не причинить неудобств - кончиками пальцев исследует его многочисленные старые шрамы. Она целует его остервенело, жадно, словно бы давая понять, что все это время ждала его, думала о нем и надеялась на скорое возвращение. И когда все заканчивается, Таэ засыпает на груди у Кондо, сжимающего ее руку в своей ладони. А просыпается, когда чувствует шорох простыней, ощущает, как прогибается кровать, и едва заметно улыбается, когда Кондо целует ее в лоб. Он оставляет ее наедине со своим оставленным на постели теплом - это Таэ понимает, когда слышит, как шуршит одежда. Она приподнимается на постели, прикрывая наготу тонким одеялом, и смотрит, как Кондо набрасывает на плечи белую рубашку. У Кондо шея короткая, а плечи широкие, спина крепкая и мускулистая. И Таэ просто не может снова не залюбоваться его поджарым телом, смуглой кожей и не насторожиться поникшим плечам. У нее екает сердце - он снова делает это, снова оставляет её одну. Таэ от обиды поджимает губы - все же было прекрасно, разве нет? - и спрашивает: - Что Вы делаете, Кондо-сан? Кондо, удивленный тем, что Таэ проснулась, едва заметно вздрагивает при звуке её голоса, но все равно не оборачивается. - Пытаюсь оставить Вас до того, как Вы осознаете, что между нами произошло, - отвечает он. - О чем это Вы? - Хочу запомнить Ваше лицо таким, каким оно было сегодня, а не таким, каким оно будет утром, когда вы будете обвинять меня в том, что я воспользовался Вашей слабостью и минутным помутнением рассудка Отаэ-сан. Таэ практически сразу же подрывается с места, забывая и об одеяле и о своей наготе, и прижимается к спине Кондо. Она ласково целует его в плечо, поглаживает пальчиками предплечье. - Я хочу, чтобы Вы остались, Кондо-сан, - шепчет Таэ, обнимая его. - Я не считаю это помутнением или ошибкой, или ещё чем-нибудь в этом роде. Она приподнимается и целует его - застывшего, жадно впитывающего ее слова - в висок, разворачивает его лицо к себе и нежно целует в губы, почти сразу же отстраняясь. Он смотрит ей прямо в глаза, словно бы пытаясь найти там подсказку, что ему делать дальше. Но, так и не найдя ее, просто обнимает Таэ, прижимая к своей груди. - Я люблю Вас, Отаэ-сан, - говорит Кондо, зарываясь носом в её волосы. - Я знаю, - отвечает Таэ с улыбкой. - Я знаю, что Вы знаете, - усмехается он. - Просто показалось, что с того момента, как я это говорил в последний раз, прошла целая вечность. Они ненадолго замолкают и молчат ровно до тех пор, пока Таэ не просит мужчину наклониться к ней. Она тихо-тихо шепчет, глядя прямо в глаза: “Я тоже Вас” и снова целует его. - И что теперь будет? - спрашивает Кондо после поцелуя. - Будем строить новое будущее, - отвечает Таэ, сжимая его руку.