***
Я открыла глаза и увидела комнату в коричневых тонах и с приглушенным светом. Медленно поднялась и села, уперев ноющую голову в стену позади кровати. Последнее, что вспомнилось – парень в пальто. Джонхан. — Джонхан, — позвала я жалобно. «Джонхан умер», — всплыло у меня в голове. В комнату вошел парень, как раз которого я и помнила. Он поставил поднос с чаем на кровать и сел рядом со мной, а я подогнула под себя ноги и внимательно всмотрелась в него. Он подбирал слова, метаясь взглядом по одеялу. — Ты ведь пошутил? Ты меня разыгрываешь? Ты же знаешь, какая я чувствительная. — Знаю, — словно пристыженный ответил он. — Я знаю твой любимый цвет, имя твоего воображаемого пса из детства и обожаемый чай. Я знаю все. Потому что, начиная с пятого декабря, я пишу тебе каждый день. Мне казалось, что я все еще в самолете, а это просто сон. Потому что, будь проклята моя память, но я знала, что случилось перед пятым декабря: третьего и четвертого числа Джонхан не был онлайн – единственные два дня в году. И сейчас я жалею, что хотела знать причину его отсутствия. — У него был рак. Ты не знала, он считал это правильным решением, — начал Вону, вновь отводя взгляд. — Я нашел его у ноутбука в обед, посчитал, что в нем было что-то очень важное. Важное настолько, насколько оно может быть значимым для смертельно больного. Я прочел вашу переписку за октябрь и ноябрь, а потом просто не мог не ответить. Я думал пару дней, а затем решил, что... — Ты решил, что имеешь какое-то право писать мне от его лица? — Я сразу перешла на крик, потому что внутри меня все давно смирилось с полученной информацией, и я просто не могла позволить себе прелюдию. — Ты решил, что можешь поиграть со мной? А сейчас полностью разбить? Кто ты такой?! Вону вновь потянулся за моей рукой, но я отползла на противоположный от него край кровати. — Я друг Джонхана, и я понимал тогда, что не совсем правильно поступаю, но также я понимал, что его смерть убьет тебя в прямом смысле слова. — А сейчас мне гораздо лучше? — произнесла я, искренне, интересуясь. Я почувствовала горячие потоки слез на моем лице. Кроме этого я пока ничего не чувствовала. — Прости. Я просто не смог остановиться раньше. Прости, Мина. Я больше не слышала его и не видела тоже. Кажется, он ушел. Оставил меня одну. Как Джонхан. Я не виню его в смерти, я виню его в том, что я рассказывала ему все, а он врал, как счастлив. И сейчас я не уверена, знала ли я Джонхана, потому что весь год мне писал Вону. Но я не благодарна ему ни за один день вранья, я ненавижу его, хотя была благодарна Джонхану. Как я могла не заметить подмены? И как мог Джонхан оставить себе на замену этого парня? Я чувствовала, как грудина сжимается, и воздух прекращает поступать. Я чувствовала опухший нос и глаза, которые уже ничего не улавливали из вне. Я чувствовала, как дыра внутри меня, прикрытая подорожником, начинает вновь открываться и поглощать все снова. Все, что весь год взращивал Джонхан. Или Вону. И от этой неизвестности становилось еще хуже, темнее внутри. Перед глазами представилась могила друга, который еще вчера подпитывал мой аккумулятор жизни, и тогда я осознала, что все сто причин жить вдруг испарились. Их никогда и не существовало. Точнее, они перестали существовать третьего декабря, когда он ушел. Без него ничего в моем мире просто не могло держаться. Рухнуло.***
Когда я вновь открыла глаза, здесь по-прежнему была эта комната, на тумбочке – уже холодный чай. Я медленно встала и пошла к огромному окну за розовыми шторами. Открыла их и закрыла обратно. Нет смысла. На улице ни капли света. Сейчас утро, как можно предположить по семенящим толпам людей в деловых костюмах. Откуда-то донесся запах омлета, и я убедилась в своих догадках. Так и представляла первое полное смысла утро. Только не без Хана. Я повернула темную деревянную ручку двери и вышла в коридор. Следующая комната от этой – источник запаха. Босыми ногами я прошлась по паркету и остановилась у косяка. На кухне, стоя ко мне спиной творил он, Вону. Я задумалась, а он повернулся и заметил меня. Улыбнулся. — Иди, садись, — он подождал моей реакции, увидел, что я не двигалась и не собиралась. — И не говори, что в этом нет смысла. Даже у падающего горящего самолета есть смысл, хотя бы потому, что огонь это красиво, и кому-то это нравится. — Хватит говорить его словами, — приказала я, все же сделав шаг вперед. — Это мои слова, — с жалостью посмотрев на меня, сказал он, словно настоятельно рекомендовал не присваивать его слова другому человеку и смириться. Я сделала шаг назад. — Ты мерзкий. — Знаешь, не ради себя, но чтобы ты перестала тратить свою жизнь на ненависть ко мне... — Может, эта ненависть станет моим смыслом жизни, теперь, когда ты уничтожил все шансы на наличие Джонхан. Вону перестал смотреть на свою лопатку, что-то пробурчал себе под нос и подошел ко мне. Его крепкая рука обхватила мое запястье и потащила к столу. Он приказал сесть, и я почему-то так испугалась, что послушалась. — Полный смысла омлет и, не менее полный вышеупомянутого, столовый прибор. — Он поставил передо мной тарелку с желтой смесью и всучил в руку вилку.