Bring me to life

Когда Себастьян позвонил в домофон, Джеймс был еще в спальне. Калитку Морану открыла горничная, которой было велено пропустить пришедшего, около семи часов, мужчину. Сам Мориарти был в замешательстве, сидя в кресле-каталке перед шкафом. Он не знал, что ему надеть. Полковник дружелюбно кивает отзывчивой женщине-горничной, открывшей ему. Он следует за ней в особняк, ненавязчиво оглядываясь по сторонам и едва сдерживаясь, чтобы не подогнать неторопливую горничную, ибо желание Морана увидеть Джима так велико, что кажется, будто это их последняя встреча, каждой минутой которой надо насладиться сполна. Когда они заходят в просторный холл, женщина кивает головой - видимо, дальнейших указаний по расположению гостя ей не было дано - и удаляется так быстро, что мужчина не успевает заметить, в какую из дверей или арок. Оглядываясь по сторонам, он прокашливается и достаточно громко зовёт: - Джеймс..? Мориарти нервно сглатывает, когда слышит уверенные и тяжелые шаги полковника внизу в холле. Эти шаги стали такими знакомыми всего за три дня. Может просто цепляется за Себастьяна, потому, что этот человек практически ничего не знает о нем? Просто потому, что ему нужен друг и поддержка? Но нет. Так истерично, как Джеймс нуждается в этом отставном военном, в друзьях не нуждаются. Это что-то большее. Любовью назвать нельзя, но симпатией уж точно можно. Мориарти выезжает из комнаты и доезжает до лестницы, но не показывается из-за поворота. Он не уверен. Сейчас он не в своем кабинете и не одет в костюм, в котором похож на истинного денди. На нем простые джинсы, просторная футболка и сидит он в инвалидном кресле. - Будь готов к тому, что увидишь, - достаточно громко, но крайне неуверенно произносит Мориарти. Себастьян, слыша голос брюнета, машет головой в поиске, где же он находится. Кажется, откуда-то сверху. Полковник не сразу понимает произнесенную ему фразу, он замирает и склоняет голову к плечу, уверенно смотря вверх. - Джим? Не томи, Джим. Его немного пугает этот тон Мориарти, его слова и действия, то, как он замер в нерешительности, судя по голосу. Будто они первый раз видятся. Джеймс крепко хватается руками за обручи на колесах своего инвалидного кресла и делает толчок. Коляска выезжает из-за угла, а сам гений просто сжимается в ней в маленький неуверенный комок, который трясется и боится того, что ему скажут. Он напуган мыслью о том, что Себастьян откажется от него, еще даже не успев принять. Джеймс опустил глаза в пол и остановился около платформы для спуска на первый этаж. Полковник замирает на мгновение. В эти секунды он понимает большее из того, что в поведении Мориарти вызывало непонимание. Помолчав какое-то мгновение, которое, вероятно, для Джима было целой вечностью, полковник ставит бутылку виски и конфеты на невысокий столик, нерешительно поднимается по лестнице и садится на самую верхнюю ступеньку, берет в свои руки ладони брюнета и мягко улыбается, стараясь заглянуть в опущенные тёмные глаза. Он не знает, что сказать в такой ситуации, тут не подойдет ни "не нервничай", ни "всё будет хорошо". Это совершенно иной случай. Сейчас снайпер ошарашен, но он всячески хочет донести до босса, что, во что бы то ни стало, он останется рядом и готов всячески помочь. Джим смотрит на полковника затравленным взглядом, когда тот отставляет принесенные вкусности. Почему-то гению кажется, что он просто развернется и уйдет, оставив Мориарти медленно разлагаться, умирая изнутри. Но нет. Он ошибается. Себастьян поднимается к нему и берет за руку. У Джеймса внутри всё переворачивается с ног на голову, и он просто-напросто готов разрыдаться, словно маленькая девочка, которой впервые признались в любви. - Ты не обязан, полковник, - хрипло прошептал гений, не зная как отреагирует киллер на эти слова. - Я знаю, - коротко говорит снайпер. Он кивает, он понимает. Он никому ничего не должен, ничего не обязан. - Но я хочу. Это моё решение. Тонкие пальцы в его руках такие холодные, он хочет их согреть, но боится, что Мориарти, словно изо льда, растает, испарится, пропадет. Он как прекрасный сон, от которого не хочется просыпаться. За три дня жизнь полковника Себастьяна Морана круто изменилась, он стал любить её, эту жизнь, бессмысленную ранее, и стал бояться смерти. Своей - потому что не сможет защищать Джима; смерти Джима, потому что не сможет больше заглянуть в эти глаза. - Ты знаешь меня третий день, - прошептал Джеймс и закрыл глаза, - ты можешь ошибиться и потом, нам обоим будет плохо... Джеймс осознает, что теплые, даже горячие руки, держат его ладони, пытаясь отогреть. Но так тяжело принять, что ты кому-то нужен. Особенно после того, что всем вокруг либо на тебя плевать, либо они жалеют тебя... - Не испытывай жалости ко мне, - прошептал, - я не хочу, чтобы ты жалел меня. - Эти три дня были наполнены столькими событиями и эмоциями, сколько не было за все тридцать два года моей жизни, - уверенно проговаривает Моран. Всё так, всё действительно так. Ему не нужно лгать или преувеличивать, ничего не нужно - он лишь говорит то, что чувствует. - Как это произошло, Джеймс? Ты с детства не можешь ходить или..? - Или... - Мориарти повел плечами и высвободил руку из ладоней киллера. - Я позвал тебя не для этого, Бастиан. Я хочу отдыхать. Я устал и просто хочу выпить с человеком, чья компания мне приятна и желанна. Вот и всё... Мориарти заехал на платформу и нажал кнопку. Механизм заработал, и гений стал медленно опускаться на первый этаж. Полковник кивает и спускается следом, пряча ладони в карманы брюк. Да, Джим не может ходить, но это ничего не меняет - симпатия Морана к нему не угасает, не уменьшается под гнётом этого недуга, не меняет свою направленность. - Я купил шоколад, не знал, что выбрать. В тортах я не разбираюсь, право слово, поэтому решил взять классический вариант. Джеймс старался не смотреть ему в глаза, постоянно опускал взгляд в пол и немного покусывал внутреннюю сторону губы. Он всё равно боялся, что Моран станет к нему пренебрежительно относиться. Гений долго работал над своей репутацией до покушения, поэтому после него не пришлось поднимать себя с низа лестницы, которая называлась «Уважение». - Хорошо... - робко улыбнулся. - Спасибо, что вообще пришел... - Я же обещал, - Моран поводит плечом и несколько теряется - он не допускал и возможности своего НЕ прихода. С чего бы отказаться от такого желанного приглашения, зайти в гости к Джиму, пообщаться с ним в неформальной обстановке, узнать его поближе и, может, получить еще один поцелуй, такой желанный сейчас. - Пойдем в гостиную, Тигр... - Джим взял бутылку виски и покатил коляску в сторону большой двустворчатой двери, из красного дерева. - Там уютней, чем в коридоре, правда? Горничная, пустившая Себастьяна в дом, наблюдала за ними из арки и тихо улыбалась, радуясь, что к Джеймсу пришел друг, ну или хотя бы кто-то живой извне. Впервые за три месяца его паралича. - У тебя даже коридор уютный, - без намека на лесть присвистывает полковник и качает головой. - Тигр, кхм. Его позабавило это обращение, сегодня он получал уже которую "кличку", каждая из них нравилась ему по своему. Хотя, к чёрту, как бы ни назвал его Джим - ему это понравится. Беря коробку шоколада, полковник следует за Мориарти и откровенно оглядывается, осматривается. Его вряд ли обвинят в излишнем любопытстве, тут грех не поглазеть по сторонам. Мориарти мягко и кротко улыбнулся, что ему совершенно не свойственно. Но ему нравилось слушать комплименты от полковника. Пусть он даже хвалит не его, а его дом. Всё равно ведь приятно. Потому что этот дом - его работа. От и до. - Спасибо, Басти, - Джеймс нажал на ручки двери и открыл их. - Проходи... Садись туда, где тебе больше нравится. Гостиная была поистине шикарна. Винтажные обои, мебель, камин, дубовый паркет и мягкое, приглушенное освещение. Себастьян входит в гостиную и вновь присвистывает. Слов не хватает, чтобы выразить своё восхищение. Эти апартаменты, было заметно, сделаны с усидчивой руки человека, имеющего недурной вкус, отличались от остальных домов абсолютной собранностью общей композиции и расположения мебели. - Впечатляет, - наконец, говорит полковник и садится в самое крайнее кресло, тут же комфортабельно повторяющее изгибы его тела, обволакивающее уютом и теплом. Напротив всем привычным устоям, богатство этого дома было уютным и приятным глазу, здесь не чувствуешь себя, словно в музее, где ни тронь, ни дыхни на экспонат, здесь всё живо и достаточно тепло, мягко. - Я рад, что тебе тут нравится, - мягко улыбнулся Джим и покачал головой, пересаживаясь из инвалидной коляски в кресло, поднимаясь на руках. Бутылка с виски была предусмотрительно отставлена на резной столик. Джеймс сел в кресло напротив Себастьяна и выдохнул.