***
Лисанна уже не понимала, какая это по счёту за сегодня, вчера, позавчера… и за какой вообще день подряд была пытка. Велиар изощрялся, превосходя с каждым новым разом самого себя. Герцог словно сорвался с цепи. Не здоровый, лихорадочный, маниакальный блеск глаз на изнеможенное вдоль и поперек покрытое порезами, глубокими ранами, ожогами, волдырями, гематомами и прочим уродством тело вводило его в духовный экстаз. Как же долго демон воздерживался… Как же долго он желал насладиться её физическими муками… Как же долго ждал он этого взгляда, что буквально кричал о безысходности, о принятии ситуации, о том, что ещё немного и она сломается. Сломается и больше никогда… НИКОГДА… — Мой милый ангел, — Велиар провел острым когтем по губам ангела, рассекая те поперек. Из почти зажившей раны с новой силой полилась золотистая кровь. — Мой милый, маленький ангел… — тихо-тихо шепчет он ей на ушко, — готова ли ты познать всю прелесть любви тирана Фалариса к его дорогому медному быку*? — под сжимающими челюсть пальцами слышно, как трещит челюстная кость, готовая в любой момент сломаться. Велиар рывком поднимает Самуэль на ноги, и только недавно поджаренные ступни на испанском кресле** касаются пола, как в них тут же впивается раскалённый уголь. Лисанна зажмуривает глаза, плотно смыкая губы. Хочется закричать, заорать что есть мочи, завопить, но она стоически терпит и молчит. Контролировать непрошеные слёзы невозможно. Адская боль. Ступни превратились в кровавое месиво, нет ни одного хоть немного не травмированного участка. Сплошная плоть да мышцы, что соприкасаются с раскалённым углём. Ей кажется, ещё немного и от плоти не останется и следа. — Что же ты стоишь, моя Самуэль? — томно шепчет Велиар. — Иди же вперёд, — ангел чувствует его лапу меж лопаток. Приятным теплом демоническая энергия скользит вдоль позвоночника. Ангел на секунду прикрывает глаза, а напряжённые плечи расслабляются и сознанию позволяют отдохнуть. — Иди, — более настойчиво твердит Герцог. Но Самуэль не хочет. Ей обманчиво хорошо. Мгновение спокойствия и лживого облегчения прерывается так же внезапно, как и началось. Незримой волной из лёгких вышибается весь воздух, а горло сдавливается в тисках человеческих по виду, но нечеловеческих по силе рук. Разодранными, ослабленными руками Лисанна пытается разжать тиски, но без толку. — Иди же! — злобный, пропитанный желчью, сотрясающий стены пыточной камеры басистый рык эхом разносится по всему самому нижнему ярусу крепости. Демоны, несущие дежурство, да и не только они, невольно содрогаются. Никто не захотел бы сейчас оказаться на месте Самуэль. Не разжимая стальной хватки, демон отшвыривает ангела в сторону и попадает точно в цель. Медный бык, стоящий на дыбах, издаёт протяжное «Му-у-у», и медная дверца на его спине захлопывается. Адское пламя пляшет под брюхом, пытаясь со всех сторон захватить того в свои смертоносные объятья. Температура металла постепенно становится выше, и такая притягательная холодная поверхность внутри превращается в новую пыточную. Пыточную, из которой за все времена ни один человек не вышел живым. Пыточную, в которой тебя зажаривают как праздничного барана. Лисанна готова была проклясть свою регенерацию. Лучше бы было умереть, чтобы не чувствовать все это с каждым разом по новому кругу. Она извивалась внутри как ужаленная змея. Извивалась так, словно и не было у той костей. Прогибалась, переворачивалась и снова приходила к той исходной позиции, в которой находилась. Одна часть тела регенерирует, другая поджаривается. Обуглившееся тело неприятно смердело в замкнутом пространстве вкупе с угарным газом. Жутчайшая вонь от палёных волос вызывала рвотный рефлекс. Но это ещё не конец. Температура пламени поднималась всё выше. Велиар не желала останавливаться на пяти тысячах градусах. Ему нужно было больше боли, ему нужно было больше криков. Ему нужны были её страдания. Ему нужна была она. Глаза демона прекрасно видят всё, что происходит в брюхе медного быка. В очередной раз Лисанна перевернулась полубоком. Заживающая левая часть всего тела вплотную прилегала к раскаленному до невероятного предела металла. Только-только восстанавливающаяся кожа вновь покрывалась болезненными волдырями. Грозовая синева глаз демона недобро блеснула. Ему хочется видеть, как её мышцы покрываются обуглившейся корочкой быстрее. Огонь под брюхом воспылал пуще прежнего, повышая свою температуру ещё выше. Слои эпидермиса уничтожались, добираясь до подкожно-жировой клетчатки человеческого сосуда. Ещё чуть-чуть и он видит, как обугливаются её мышцы. Обожженное лицо искажено гримасой боли, но ангел всё ещё стоически молчит. Он хочет слышать её. Изнеможённой Лисанне кажется, что пространства внутри становится всё меньше и меньше. Перевернуться с одного бока на другой практически невозможно. Брюхо быка сдавливает её со всех сторон, заключая в свои поражающие «объятья». Раскалённый металл касается тела полностью. Нет больше возможности подставить под удар лишь одну сторону. И нет больше сил терпеть эту муку, Лисанне кажется, что она теряет рассудок. Лицо ангела так удачно повернуто в сторону Велиара. И он наконец-таки видит то, что так хотел увидеть. Гримаса истинной боли искажает некогда прекрасное личико. Кристально голубые глаза заволочены занавесом дыма, однако даже сквозь него он видит, как они лихорадочно светятся распахнутые настолько, что ещё немного и выпадут из глазниц. Неконтролируемое хозяйкой тело бьётся о металлическую поверхность. Обуглившиеся мышцы трескаются, разрывая буквально её на части. Дышать становится совершенно нечем. Ещё чуть-чуть и вырвет от запаха собственного поджаристого тела. Нет больше сил терпеть. Рот раскрывается сам собой, и душераздирающий крик пронзает чувствительные уши демона. Ангел в агонии плачет, кричит, больше не сдерживая себя. Пространство сдавливается всё сильнее. Регенерирующая плоть сгорает быстрее, но это не отменяет факта всё того же круговорота. Регенерирует — сгорает, сгорает — регенерирует. Вечная пытка, вечная агония, вечная боль. Услада для демона. Герцог наслаждается. Герцог блаженствует. Он получил своё. Последний, самый пропитанный болью уже даже не крик, а вопль доносится из пасти медного зверя, словно бычий рёв, а затем наступает тишина. Более измученный пытками ангел не в силах издать какой-либо звук. Сломал. Сломал не навсегда, но на сегодня точно. Непроглядная тьма охватила разум измученной Лисанны, и она впервые за долгое время чувствует долгожданную лёгкость и покой. Сознание покинуло ее, погружая в глубокую пучину бессознательности. Насытившийся эйфорией демон освобождает черное, обуглившееся тело несчастного ангела от металлических оков, что пеплом осыпаются вокруг. Внутри бушующие чувства беспорядочно сменяют друг друга от глубокой эйфории до невероятной печали, от маниакально светящихся при виде данной картины глаз, до поджатых от напряжения в тонкую линию губ. Вечно уверенный в себе Герцог ада ведёт внутри себя борьбу, борясь с противоречивыми чувствами. Бесам на потеху то, что может он противостоять хоть демонам, хоть ангелам, но не может он противостоять сам себе лишь стоит только вспомнить вкус её благодати и взгляд голубых глаз. — Яд не твоя погибель, — синева его глаз снова приобретает ясность, а губы расплываются в ухмылке. — Моя, — легким рывком Велиар поднимает изуродованное, безвольное тело. Борьба и внутренние противоречия желаний и действий всегда будут с ним, если Она будет рядом. «А будет ли Она всегда рядом?» — эхом отдаётся в сознании вопрос. — Будет! — безапелляционно заявляет сам себе, отбрасывая в сторону колебания. Он специфичен, ужасен и кровожаден. Он желает её боли и страданий, он желает её потерь и разочарований, он желает её падения и краха. А желает ли? Вопрос колко резанул по сознанию.***
Отозвавшееся болью воспоминание заставило непроизвольно передёрнуть плечом. Самуэль давно не понимает Велиара. Самуэль давно уже расхотела его понимать. Ранит, калечит, морально доводит и убивает. А потом самолично лечит. Позволяет заглянуть в крупицы оставшейся души, увидеть совсем маленький, почти незаметный огонёк. Прикоснуться к нему и робко улыбнуться. Он не монстр. Он лишь продукт их времени времен переворотов сознания и устоев, когда всё делилось на «добро» и «зло». А кем осталась же она в этот период? Балансом, что находится на грани. Она хрупкий баланс времени, что удерживает эту грань, не позволяя всему миру окраситься либо исключительно белым, либо исключительно чёрным. Противостоять, принимать и прощать. Всех. Но больше всего Его. И только от этого Самуэль становится для Велиара ценнее всего того, что он имеет. И снова он залечивает всё то, что сам сотворил. Лёгкие, почти невесомые прикосновения отдают обволакивающим теплом. Чуть пошатнувшись, она потянулась назад и удобно устроилась на плече демона. Умелые демонические руки скользят вдоль груди к животу ускоряя темп собственной регенерации. Трещины на костях срастаются, мышцы наращиваются, а фарфоровая кожа сияет изнутри. Лисанна более не чувствует боли в ногах, да и во всем теле в общем-то тоже. Нагота изуродованного тела и нагота здорового не идут ни в какое сравнение друг с другом, но каждое из них прекрасно по-своему. Рука невесомо проводит вдоль шеи, очерчивая подбородок, слегка касаясь губ. — В следующий раз мы попробуем то, что было изобретено в трёхсотом году до эры человеческой, — томный шепот в самое ухо, и дыхание перехватывает где-то в районе сердца. — Дыба***, — демонические руки обхватывают тонкую талию, заковывая в объятия. Голая спина теснее прижимается к оголенному торсу. Табун непрошеных мурашек проходит от макушки и до пят. Глаза прикрываются в так некстати появившейся истоме. — Чтобы ты никогда не смогла от меня сбежать, — лёгкими поцелуями от плеча демон переходит к шее, оставляя яркий, насыщенный, тёмно-фиолетовый засос. Томный вздох слетает с ангельских губ, а Герцог расплывается в довольной дьявольской ухмылке.