***
Хирума, одетый в обычные свои брюки и рубашку, спустился в город. Ему необходим был перерыв, передышка, что-то, что помогло бы ему отвлечься. Смеркалось, воздух был напитан влагой. Дождя не было, просто на землю оседала микроскопическая водяная пыль, делая вечер промозглым и зябким. Йоичи толкнул дверь питейной и мгновенно почувствовал себя лучше — в «Летучей Мыши» было тепло и сухо. Посетителей тоже было немного — в основном люди предпочитали проводить время в более ярких и веселых заведениях ближе к берегу, где и выпивка была дешевле, и подавальщицы приятнее. В «Летучей Мыши» собирались люди постарше и посерьезнее. Кто-то заключал там сделки, кто-то просто сидел в темном углу и внимательно слушал новости, приносимые с самых разных уголков мира. Хирума прошел сразу к барной стойке. Хозяин питейной, местный, был немного жаден, но, когда надо, не болтлив, и выгоду чуял хребтом. Правда, и внимательностью особенной не отличался. Вот и сейчас, даже не глянув на посетителя, подтолкнул ему стакан палёного самогона. Йоичи хотел было уже возмутиться, мол, а не оборзел ли милейший своего правителя всяким дерьмом поить, а потом подумал и махнул рукой — напиваться не хотелось, с одной стороны, а с другой — развеяться надо было. И Хирума решительно опрокинул в себя стопку, занюхивая рукавом: жгло горло пойло нещадно и в голову шибануло знатно. — Я, значит, говорю, как на казни дело было, ну, друзья-то уже разнесли, конечно. Да все же знают, что там было! А она как повернет ко мне голову, как скривиться! «Не так было!» — говорит. А я ей — а ты, мол, откуда знаешь? Ну она смолчала. Брешет она всё. Кто там был — по ямам сидят, да носа не кажут. Лютует дозор. Хирума невольно прислушался, но оборачиваться не спешил. Ему пришло в голову, что «она» вполне могла быть той самой Элизабет, если девочка зашла в бар перед визитом к нему лично. Но с чего бы ей возражать против и правда бредовых во многом слухов с казни, если только она не хотела специально засветиться? Дурой, девочка, очевидно, не была. Не могла же просто сдуру ляпнуть? — Это да, лютует. Как бы и досюда не добрались! — подхватил какой-то невысокий крепенький человек. — Говорят, одна особенно зверствует — Юкимитсу Акари. У нее сын в пираты убёг, так она места себе не находит, осиные гнезда одно за другим ворошит. Пойманных пиратов пытает жутко, даже рассказывать страшно, всё хочет чадушко вернуть. Да только к такой матери ни один дурак не вернется! Пираты захохотали. Йоичи прикрыл глаза, сложил руки в замок и положил на них подбородок. Какая-то мысль не давала покоя, постоянно ускользала, стоило только немного зацепить её. Встряхнув головой, чтобы отогнать наваждение, Хирума вернул пиратов к интересующей его теме: — И что эта девушка? Как выглядела хоть? Хорошенькая? Прием сработал безотказно: — Да в каком месте хорошенькая-то? Ни кожи, ни рожи. Слепая, с палкой, бледная до голубизны. А гонору-то сколько! Не самоубивалась она! Тронулась, видать, рассудком, возомнила себя Великой Миледи, вот и распиналась здесь… Йоичи замер, с трудом осознавая только что сказанное. Элизабет говорила так, словно она была на казни. Словно она — это Уолке. А Тиэнжел была мертва, но чудесным образом воскресла. И у Элизабет был очень болезненный вид. — Не бывает бесплатных чудес… — прошептал Хирума, растягивая рот в дьявольскую ухмылку. — Это она, кекеке! Посетители вздрагивали от немного безумного смеха, а Йоичи уже вылетел на улицу, хлопнув входной дверью. Трактирщик уже хотел броситься вдогонку, чтобы стрясти с посетителя деньги, как какой-то блондин, до этого сосредоточенно подпиливающий ногти, вскочил, ослепительно улыбнувшись, молниеносно повернулся вокруг своей оси и рассмеялся: — Ага-га! Это же был Хирума Йоичи! Он-то мне и нужен! — и выскочил за дверь следом за Дьявольским информатором. Некоторое время в баре висела тишина, а потом трактирщик запоздало побледнел и сделал рукой отвращающий зло знак. Какому придурку мог понадобиться Широяша?***
Хирума несся по улицам, сшибая прохожих, к причалам, где почти все свободное время проводил Такекура Ген. Озарение, настигшее парня в баре, стало, в каком-то смысле, последней каплей. Край настал — Йоичи еще никогда не чувствовал себя таким уверенным в своих действиях. Он мог перевернуть мир, воду всех морей поднять в огромную волну, обрушить небо, но начинать стоило с людей, которые, несмотря ни на что, пошли за ним. подумать только, что совсем недавно он видел перед собой живую почти легенду — воспитанную Золотым Роджером Миледи, мертвую и воскресшую. Что только не происходит в водах Гранд Лайн? — Ген! — рявкнул Хирума, распахивая дверь его мастерской, где парень обычно ночевал, чтобы не докучать своему капитану. Такекура сидел за столом и просматривал газету. Напротив него Курита перечитывал сводки журнала прибытий — кто, когда и по какой причине приплыл в Диминьютив. — Ген! — повторил Йоичи уже намного тише. Его сокомандники, будущие накама, еще не подозревая о своем счастье, оторвались от своих дел и хмуро посмотрели на Хируму. Тот в ответ ощерился в хищной улыбке. — Это была Тиэнжел — Элизабет. Плотники переглянулись, а потом Такекура, порывшись в карманах, выудил оттуда золотой белли и подтолкнул по столу Курите: — А ты был прав, здоровяк, — усмехнулся Ген. — Еще что-нибудь? — обратился он к Йоичи. — Так ты знал? — не поверил своим ушам Хирума, выпученными глазами глядя на Рёкана. — Чёртов поросенок, ты знал и не ничего мне не сказал? — Увидел край татуировки над ключицами, — потупился Курита. — А ты… разве поверил бы? — Надо было использовать фрукт! — зарычал демон, с трудом разжимая кулаки. — И что? Порешила бы нас всех Миледи, как котят, — прервал Йоичи Ген. — Плевать, что она на ногах не стояла, в конце концов, говорят, она в совершенстве владеет Королевской Хаки! Она только Агону поддала — и слава четырем морям. За то, как ты к ней обратился, и убить могла. И хрен бы мы что сделали. Хирума с силой сделал несколько глубоких вдохов, чтобы не пострелять всех к чертям на месте, а потом с трудом выдавил из себя: — Так что же вы, совсем в меня не верили? С малолеткой, думали, не справлюсь? — Мы в тебя верим в той же степени, что и ты в нас, — отрезал Такекура. — Ни больше, ни меньше. Хирума схватил ртом воздух и замолчал. Это был удар под дых — не доверял, так получи свое недоверие обратно. Надо было срочно что-то делать, но Хирума даже отдаленно не мог понять, что именно. Разве что… нет, это было выше его демонических сил. Йоичи уже совсем собрался развернуться и уйти, когда Курита едва заметно сгорбился, скривив губы. Осознание того, что не ему одному тяжело, придало Хируме сил. — Я… простите меня, — голос Йоичи прервался и он сухо сглотнул — в горле пересохло от волнения. Искренне извинялся Яша впервые. Такекура откинулся на спинку стула и развернулся к Хируме лицом, с тем же холодным равнодушием глядя на него. А вот Курита позволил себе проявить намного больше эмоций — на его лице была смесь облегчения, восторга и безграничного детского счастья, такого беззащитно-трогательного, что даже у циничного Хирумы защипало глаза. — Я был не в себе… и много наворотил. Чуть было совсем все не потерял. — Говорить было очень тяжело, тем более, что Ген по-прежнему был безучастным. — Вы пойдете за мной дальше? Признаете своим капитаном? — спросил Йоичи, понимая, что от ответа на эти вопросы зависит если не все, то многое. Рёкан умоляюще взглянул на Гена, но тот и бровью не повел, только продолжил изучающе рассматривать лицо Хирумы, словно искал в нем фальшь. Йоичи уже совсем перестал надеяться на ответ и вконец разозлился на весь мир за свое собственное смущение, когда Такекура, наконец, насмешливо протянул: — Куда же ты без нас? Кто будет отрывать тебя от бумаг и требовать, чтобы ты поел? Хирума хотел было возмущенно огрызнуться, но оказался задавлен в объятиях огромного Куриты: — Ура! Ура! Хирума-сан согласился плавать с нами! Надо срочно это отметить! Дезориентированного Йоичи посадили за стол и мгновенно перед ним появилось блюдце с огромным куском тортика и чашка чая. — Я не ем сладкого, Чёртов Поросёнок! — возмутился Хирума, но его проигнорировали, засунув кусок торта прямо в открытый рот. Йоичи подавился, но его заботливо постучали по спине… За окнами шелестело море. Йоичи давился тортиком и думал, что еще долго в отместку будет гонять этих двоих автоматными очередями по пляжу.***
С той ночи мозг Широяши уж точно стал работать на полную катушку, а «Черная Книжка», которая давно стала Черным шкафом с книжками, пухла от новой информации. Демон постепенно переставал сжигать себя изнутри и теперь зажигал окружающее пространство и двух своих людей неуемной энергией. А Агон как раз начинал свою карьеру косплеера. И первым образом парень выбрал чайник — горячий, свистящий и вскипающий. Началось всё на самом деле давно. Ещё до казни Короля Пиратов — Золотого Роджера. Хирума стал сдавать. На недалёких лохов, которые приплывали на архипелаг, дьявольского арсенала хватало с лихвой. Незачем было придумывать новые способы шантажа, искать новую информацию или вообще двигаться вперёд. Зачем? Всё и так замечательно. Нет причин палить по мухам из зениток. Хирума действовал всё менее и менее масштабно. Агон разочаровывался всё сильнее и сильнее. Его одолевал его сильнейший враг, непобедимый и неотвратимый — скука. Когда Агон уже твёрдо решил, что свалит к чертям из королевства Диминьютив и займётся чем-то более интересным и достойным его персоны, привычную муть будней разорвал визит Элизабет. Она была в достаточной степени интересной, но слишком быстро исчезла с концами. А Хирума, Яша, который всегда всё знает, не знал, кто она. Это было последней каплей. Йоичи после появления и скоропостижного исчезновения Элизабет много бегал и много думал. Агон то и дело ловил Хируму с каким-то ненормально-серьёзным выражением лица. И Йоичи перестал появляться в казино. Демону было некогда — он принялся восстанавливать старую сеть информаторов — тех, кто работал с ним ещё до сдвига капитана по фазе. Конечно, Агон был не против — он уже малёк засиделся и не прочь был махнуться с кем-нибудь сильным. Да пусть бы и с той девчонкой. Если бы она не сбежала, бой с ней мог бы стать неплохой разминкой. Но какого морского дьявола Хирума решил, что общение с Куритой и Такекурой — это хорошая идея?! Сказать, что Агон был зол, значит, сильно приуменьшить. Конго был в ярости. Мало того что этот хренов эльф скинул на него все заботы связанные с их общим бизнесом. Не то чтобы гению было сложно… Хирума тратил всё время на слабака, плаксу, нытика, бесхребетного жирдяя. И на Гена, за компанию. Это, чёрт побери, злило, приводило в бешенство. Хирума будто предпочёл ему, гению, миллиардеру, плэйбою, филантропу и просто красавчику этот мусор. Это даже звучало, как бред — Йоичи отвернулся от него. Словно забыл, кому обязан захватом этого дрянного королевства, словно забыл, кто остался с ним после того шторма. Теперь это будто бы ничего для Широяши не значило. Без Хирумы Агону стало ещё скучнее. Гению нужен был равный. И осознание того, что ему нужен Хирума, а он демону — нет, и что сам Демон слился, стал таким же мусором, как и все, бесило до сжатых кулаков и стертых о камень стены костяшек. С этой злостью надо было что-то делать. Ничего лучше, чем выплеснуть её на Хируму, Агон не придумал.***
С твёрдым намерением набить ушастую рожу, Конго открыл дверь в их дом, — двухэтажный каменный коттедж на отшибе, огороженный колючей проволокой от особо любопытных. Агон не появлялся здесь несколько дней после того, как Хирума косвенно послал его к чёрту — следить за бизнесом и не отсвечивать. Они здесь в общем-то и не жили. По очереди, а иногда вместе отдыхали от ярких вывесок казино, алкоголя, чужого отчаяния и азарта. Теперь же блондинистый чёрт переехал сюда и уже долгое время носу не казал. Агон вестником смерти промчался прямо по коридору и замер перед дверью в кабинет Хирумы. Он чувствовал себя странно. Злость, не желающая утихать последние дни, словно выжгла Конго изнутри. Ей на смену пришла бездонная, засасывающая апатия. Проявлять эмоции было лень. Делать что-то — тоже лень. Но, как кто-то сказал совсем недавно — шоу должно продолжаться. А значит и Агону следует удержать свою очередную маску и доиграть роль до конца. К тому же это отличный способ развлечься. Конго с ноги распахнул дверь. Ген рассказывал историю о том, как красил Мадженту, и его блевало с приторно-розового цвета, которого было слишком много, и краска была везде — на полу в доме, на одежде, на лице, кажется, даже в сердце. Хирума разбирающий бумаги, беззастенчиво ржал, признавая чёртового старикашку мастером троллинга — Ген выражал искреннее сочувствие Росинанту, который скривился уже тогда, когда Донкихот только сказал, что хочет розовый корабль. — Чего тебе, Чёртова Швабра? — лениво протянул Йоичи, прекратив смеяться, но утыкаясь обратно в бумаги. — Того! — выдохнул сквозь зубы Агон, высокомерно задирая подбородок. — Какого ты свалил на меня всю свою работу, а, блондинистый мусор? Я похож на секретаршу? На мальчика на побегушках?! — от последнего рыка знатно звякнули оконные стёкла, а Курита виновато сжался, пытаясь стать меньше. Такекура нахмурился, нутром чуя звериный гнев, бушующий в Конго. Но глаза плотника всё равно насмехались (или так казалось Агону?). — Ты же Чёртов гений, а значит, проблем возникнуть не должно было, — невозмутимо пожал плечами Хирума, глядя Конго прямо в глаза. — К тому же мне надо было кое с чем разобраться, а больше бизнес поручить некому, да и лучше тебя всё равно никто бы не справился, — Йоичи снова уткнулся в договора на продажу партии некоего металла. — Чёртов Старикашка был занят в порту, да и не смог бы он общаться ни с кем, кроме своих досок, в отличии от тебя, лицемер чертов. Это ты у нас эксперт в коммуникациях. А Поросёнок конечно силен, но пусть уж лучше печёт свои любимые тортики и Гену помогает. — Ты издеваешься? — тихо, почти по слогам спросил Агон. — А ты поистерить пришёл? — Хирума тоже завелся вполоборота. — Вместо ксо-принцессы? — Что сказал? — каждая мышца Конго напряглась. Глаза, широко открытые, блестели безумием. Это была финишная прямая. Ген ощутимо напрягся и приготовился, если что, защищать Йоичи. — Что слышал, — процедил Хирума, опасно прищурившись и наставляя на Агона автомат, впрочем, всё еще гипнотизируя свои бумажки. — Или успокойся, или катись отсюда, остынь. — Мусор… — в голосе Конго не было и намека на ярость, которая, казалось, захватила всё его сознание ещё секунду назад, и Хирума вздрогнул и поднял на Агона ярко-зеленые глаза, наконец окончательно отрываясь от бумаг. Парень смотрел спокойно, словно изучающе. И был абсолютно расслаблен. — Мусор, ты вообще в курсе, что мне все это надоело до чёртиков. Мне осточертело здесь зависать. Тем более в компании такого мусора, как вы. Мусора, недостойного гения, — Агон повел подбородком в сторону Гена и Куриты. — Скучно. Конго развернулся, сунул руки в карманы и пошел к выходу. — Швабра, ты на входе что, мозги посеял? — крикнул ему вдогонку Хирума. — Как найдешь, возвращайся. Нам еще работать надо. И заодно сгоняй вместе с Куритой и Геном, корабль приготовьте. Агон, так ничего и не ответив, захлопнул дверь в кабинет. — И что это было? — с тихим бешенством в голосе спросил Йоичи. Ген философски пожал плечами: — Перебесится, — предположил он, вставая. — Эй, Курита. — А? — тот, кажется, всё ещё пребывал под впечатления от сцены, которую закатил Агон. — Корабль, — напомнил Такекура и тоже вышел за дверь. — Да, корабль. Хирума-кун, мы всё сделаем, — заверил Йоичи Рёкан, и, споткнувшись пару раз на ровном месте, а потом почти снеся многострадальную дверь, он поспешил за Геном.***
Яко только проснулась, и, не обнаружив Рэна рядом, напряглась. Тот видимо проснулся уже давно и ушёл по своим делам. Девушка потянулась и вылезла из вороха одеял, про себя умиляясь чужой неловкой и грубой заботе. Оказавшись на палубе, Кацураги принялась глазами искать Кобаякаву. — Чертова имоото, я здесь, — парень обнаружился в нескольких метрах от «Оскала». Он развел на песке костер, собрав по берегу плавники*, и на длинных гибких прутьях жарил выпотрошенных форелей. Пахло специями и рыбьими поджарками, так что Яко нетерпеливо передернула плечами. Хотелось есть. — Сейчас поедим и наведаемся к моему старому знакомому, — словно прочитал её мысли Рэн. Яко передернула плечами еще раз, но уже от липкого предчувствия неприятностей. Ей показалось, что старый знакомый самому Ванильному не просто не нравиться. Рэн его явно презирает. И одновременно опасается. Интересно, почему? — Иду, Рэн-сан! — Яко развернулась и пошла за шарфом — солнце уже взошло, но его не было видно за низкими облаками, а с моря дул сильный холодный ветер. — Чёртова Кареглазка, зови уж просто Рэн, а то задолбала этим своим выканьем, — фыркнул Рэн, шлепая готовые рыбины на импровизированное блюдо из плотного листа картона. Яко робко улыбнулась и спрыгнула на перемешанный с крупной галькой, веточками и водорослями песок. Прошла к костру и с сомнением посмотрела на ящик, поставленный вместо стула. — Садись, Кацураги, что таращишься? Или твоей заднице требуется трон? — ехидно спросил Рэн, скалясь. — Нет, можно без трона, — вздохнула девушка. — И можно просто Яко. А то что это ты по фамилии, Рэн? — вернула шпильку начинающая журналистка. — Ты уверен, что я могу сесть на ящик с таким трудом добытых документов? — поддела она. Настроение пошло вверх — мало ли, кого там надо увидеть. Она уже воробей стреляный. — Ты же не прямо на бумаги садишься, Чёртова Блондинка! Так что давай уже! — рявкнул Ванильный Убийца под смех девушки. — Дошутишься — заставлю мишенью подрабатывать. Девушка, всё ещё посмеиваясь, села и принялась за еду. Рэнарт времени не терял и поел быстрее, так что когда девушка доела, ему осталось убрать на «Оскал» только ящик, на котором сидела Яко. Потушив костер и закопав его, Рэн помог Кацураги подняться на борт. Можно было выходить. Отвязав швартовые, Рэн, подтолкнув «Оскал», запрыгнул на корму и встал к штурвалу, ловко выруливая на нужную ему траекторию. Фарватер был сложным, но знакомым — Кобаякава хорошо помнил, как примерно здесь они лавировали на Дэвил Бэте, уходя от погони Дозорных. И здесь они подобрали Мамори — упрямую принцессу, умеющую стоять на своем, как никто.***
Марина**, расположенная с наветренной (в данную конкретную секунду) стороны Экзига, выглядела мрачной. Корабли, больше похожие на черные зловещие скелеты, теряли свои мачты в серой дымке. С палуб раздавались пьяные выкрики и иногда — грохот. По трапам туда-обратно сновали моряки, обычно добегая до одной из портовых таверн, чтобы докупить выпивки или закусок. Или снять шлюху. На специальной вышке мигало пламя не то маяка, не то просто опорного пункта. Там толпились, переругиваясь и обмениваясь тычками, трезвые, а потому злые надзиратели, одетые в аляповатую красную форму Летучих Мышей — Бэтов. В воздухе плыл запах подтухшей рыбы и курева. Казалось, смог здесь был даже гуще, чем в любом другом месте над архипелагом. Немного в стороне от «Оскала» два пирата, не поделив женщину, сцепились. Быстро в дело пошли ножи, вокруг собралась толпа, подбадривая то одного, то второго драчуна пьяными воплями. Яко из-за края шарфа видела, как женщина, из-за которой разгорелась драка, мутными глазами смотрит на пиратов, которые уже успели обменяться не одним десятком ударов. Один из них, рыжий, как бес, коренастый беззубый толстяк, удачно пырнул ножом своего оппонента в живот, а потом повторил это еще несколько раз — для верности. Подоспевшие Бэты, которые вообще никуда особо и не спешили, стали спорить, решая, что делать с трупом: отнести подальше и скинуть с обрыва на скалы или выкинуть тело в воду прямо на месте; от того, с какой непосредственностью и простотой говорили о смерти человека, из чьего тела еще текла тёплая кровь, Яко затошнило. Она была привычна к убийствам, к самым разным убийствам. Но чтобы вот так — среди бела дня, при свидетелях, на улице. И это совсем, совсем ничего ни для кого не значит. — Эй, — крикнул с берега один из Бэтов, подойдя к «Оскалу». — Трап давай, красотка! Кацураги неловко переступила с ноги на ногу, но не двинулась с места. Рэн рыкнул себе под нос и, закончив возиться с якорем, бросил на кое-как замощённую набережную деревянную доску. Труп уволокли прямо по земле. Убийцу надсмотрщики ударили по голове, в наказание, так что он безвольным мешком осел на землю, и тоже унесли. Женщину уже целовал взасос какой-то пират, стискивая её бока грязными, черными ладонями. Кацураги отвернулась, кривя губы и сводя брови к переносице. В её голову закралась неприятная мысль, что с ней могло быть и так. И спас ее от этого кромешного ужаса Рэнарт — длинный, сухощавый, язвительный и даже злой. Но ведь спас же? Зачем? «Оскал» обыскали от киля до кончика мачты. Проверяющий, полноватый шатен с неприятным лицом, сунул нос в каждую щель. Рэн терпел, пока Бэт не сунулся к его любимым ящикам. — Полегче, дегенерат, — в голосе Ванильного Убийцы был вызов. — Посмотрел — и хватит. В цирк я не нанимался. —У меня приказ, — с претензией заявил парень, ещё молодой, с только начавшей пробиваться над верхней губой щетиной. — А у меня винтовка, — оскалился Рэн. Бэт поднял руки, всё еще мерзко ухмыляясь. — Девчонка. Пусть снимет шарф, — потребовал он. Яко побледнела и сильнее обхватила себя руками. Взгляд незнакомца наводил на самые безрадостные мысли. Что, если Рэн не… — Зачем? — вкрадчиво поинтересовался Кобаякава, передергивая затвор и вставая прямо перед девушкой, заслоняя её собой. — За надом, — огрызнулся парень, чувствуя, что пахнет палёным. — В розыске одна есть. Надо проверить, не эта ли. Рэн захихикал. — Тебя как зовут, чёртов выродок? — почти ласково спросил он. — Мияке Увада, — с претензией заявил этот прыщ, словно его имя должно было что-то сказать Рэну. — Ммм, — покивал Кобаякава, словно имя парня действительно сказало ему о многом. — Так вот, Мияке-кун, я тебя, может, удивлю, но на этом острове каждый первый объявлен в розыск. — Да нет же! — не выдержал Бэт. — Шиояша-сама ищет конкретную шваль. Немощная, слепая, рост — полтора метра, может, с копейкой. Ходит с посохом, одежду носит неброскую и глухую, её зовут Элизабет. Рэнарт посмотрел на Мияке с ярко выраженным сарказмом: — И что, похожа? Яко, — обратился Рэн к девушке. — Ты видишь перед собой абсолютного кретина? — Вижу, Рэн-сан, — тихо и робко кивнула Кацураги. — Ну вот, как минимум, она не слепая. И её зовут не Элизабет. И я не знаю лично ни одной Элизабет, а я еще сегодня утром был Ванильным Убийцей. Мияке сильно побледнел, пробормотал себе под нос что-то испуганное про Ванильного Убийцу, попятился к трапу и с громким вскриком упал в воду, споткнувшись о борт. Мутные брызги упали Яко на щёку, и она кончиками пальцев брезгливо вытерла воду. Рэнарт хихикнул и убрал винтовку. После этого непреклонно, но аккуратно сгрёб Яко за плечи и по деревянным доскам прошел на пирс, толкая девушку перед собой. — Человек тонет! — рявкнул он и невозмутимо пошёл вперёд. Яко слышала, как у неё за спиной с какими-то нечеловеческими хрипами и всхлипами пытается выбраться из мутной грязной воды Мияке. Ей было плохо. Она чувствовала почти физическую потребность вернуться и помочь этому парню, но Рэн непреклонно пихал её вперёд, дальше от берега, пока они не нырнули в одну из поднимающихся вверх улочек. На ней словно разом стало тихо: вопли, доносящиеся из кабаков, были глухими, словно через многие слои ваты. К портовой вони добавились более приятные запахи: диких колючих роз, огромными зарослями раскинувшихся в глухих закрытых двориках, хлеба, кислого и забродившего, и свежей мятой кожи. Рэн отпустил девушку и пошёл рядом, засунув руки в карманы, касаясь её плеча своим. — Нельзя так, — глухо сказала Кацураги, опустив глаза в землю и аккуратно переставляя ноги, стараясь не завязнуть в грязи. — Как? — язвительно спросил Рэн. — Так, — Яко беспомощно взмахнула рукой. — Он ведь захлебнётся. — Мне надо было захлебнуться вместе с этим выродком? — спросил Рэн, подняв брови. — Нет конечно! — поспешно ответила Кацураги. — Просто… Рэн хрипло рассмеялся. Его голос карканьем разлетелся по улице, а парень почти весело посмотрел на Яко: — Привыкай, имоото. Не мы такие — жизнь такая. Жестокая и ублюдочная. Я этого Мияке в воду не пихал. Лезть в свои вещи не заставлял. И уж тем более не я почти раздел на месте одну глупую справедливую девчонку. — Что… он не… — Не раздевал? Да брось. Здесь людям вообще плевать, с кем. И где. И ты это прекрасно видела. Так что смирись, что рядом с тобой всегда будут умирать такие вот отбросы. Как говорит один человек, мусор на то и мусор, чтобы убрать его и не чувствовать угрызений совести. До конца улицы они шли молча, а из темного сырого прохода вышли на широкую ярмарочную площадь, по периметру застроенную разными заведениями под пёстрыми вывесками. Из-за дымки пробивались редкие солнечные лучи, добавляя праздничности обстановке. Яко уже хотела спросить, что это за место, как на них с Рэном упала широкая тень, загораживая изрядный кусок неба, а после переполненный высокомерием и раздражением голос протянул: — Что, Ванильный Мусор, выперли тебя из команды? Агон выглядел внушительно и мрачно. Даже зло. Вены на массивных руках вздулись, желваки под кожей непрестанно двигались. Дышал он ровно, но тяжело, словно сдерживался. Рэн почувствовал, как закаменели от страха плечи девушки. Он бы тоже испугался, если бы знал Конго хуже. И, конечно, если бы не был знаком с Дьявольскими. — Чёртова Швабра, чем обязан? — лучшая защита — это нападение. Так что Рэн предупреждающе сжал плечо Яко, чтобы не лезла, и широко ощерился. — А ты, я погляжу, всякий стыд потерял, мусор, — Агон, кажется, был настроен на разговор. То есть на развлечься. — Всё ещё думаешь, что настолько крут, чтобы пародировать эту Летучую мышь? Рэн обнял Яко за талию, потому что Агон не сдерживался и вовсю давил своей устрашающей аурой — лицо его исказилось, очки — глупая маска — сползли на самый кончик носа, не скрывая лихорадочно блестящих глаз. — Что-то нет в твоих словах пиетета к капитану, — заметил Кабаякава, склоняя голову на бок. — Он мне не капитан, — огрызнулся Конго и стремительно шагнул вперед, так что Яко, если бы Рэн не держал её, отшатнулась бы на добрых метра два назад. А так только пискнула, испуганно зажмурившись. — К Платиновым можешь не возвращаться. В любом случае, я подойду им больше, чем ты. Мусор. Агон, обойдя замершего Рэна и Яко, на которую от так за весь разговор и не бросил ни одного взгляда, направился дальше, к одному из кораблей. Когда Конго уже отвязал швартовые, Кобаякава звонко расхохотался, запрокинув голову и хлопнул Яко по плечу. — Пошли, имоото. Я прямо представляю лицо Тиэнжел, когда этот весь такой завалится к ней своей гениальной персоной и начнет качать права. Яко несмело улыбнулась. Молодой человек с дредами показался ей смутно знакомым, но что-то мешало ей вспомнить, кого же именно пират ей напоминал. — Кстати, Яко. Ты уже знакома с братом этого гениального выродка, — словно подслушав её мысли, хмыкнул Рэн. — Представь его без очков и бритого. Кацураги на мгновение задумалась, а потом ошарашенно хлопнула ресницами: — Конго-сан?!