У Вулкана нет Луны

      Как любому действующему офицеру, МакКою предоставлялись апартаменты на время увольнения. На станциях и других планетах, принадлежавших Федерации, экипаж расквартировывали в специальных казармах. На Земле же, в Сан-Франциско, пожелавшим остаться в городе офицерам любезно предложили жить на территории Академии. Не то, чтобы МакКой не испытывал приятной ностальгии, прогуливаясь по аллеям студгородка, но он порядком устал от пестрящей перед глазами формы Флота. Да и не подобало с его-то статусом ютиться в студенческих комнатах, которые Леонард едва терпел еще во время учебы. Благо теперь ему предложили занять комнату без соседа, но даже такое великодушное предложение МакКой решил отклонить и подыскать жилье в городе. Финансы позволяли жить даже в высококлассном гостиничном номере — жалование офицера Звездного Флота не отличалось скромностью, да и тратить эти деньги во время службы практически не приходилось. Но истинный аскетизм южанина сохранился в Леонарде и спустя столько лет работы за пределами Солнечной системы: он выбрал небольшую квартирку недалеко от Золотых ворот. Пейзаж Леонарда не особо беспокоил, скорее соблазнило обещание, что у него будут тихие соседи, а хозяин не станет беспокоить квартиранта своими визитами в ближайшие тридцать дней.       После пары дней запойных празднеств Леонард чувствовал себя скверно, зато на душе наконец стало спокойно. Все же он скучал по Земле. Никакая другая планета не сравнится с ней. С тем, как свободно дышится здесь, с тем, как проще становится думать о своих проблемах. Коллеги разъезжались по родным местам: кто-то на другие планеты, кто-то в другие страны. Все меньше Леонарду приходилось беспокоиться о том, что он обязательно встретит кого-то из членов экипажа «Энтерпрайз» недалеко от штаб-квартиры Звездного Флота. Но проблемы были только впереди.       Мириам позвонила Леонарду ранним утром, когда он еще спал. Взволнованная, она говорила с ним в совершенно не типичном для себя тоне. Разумеется, Джоанна не прислушалась к матери и отказалась разговаривать с отчимом, заявив, что серьезно намерена подавать документы в Академию. Мириам с превеликим удовольствием заперла бы дочь дома до ее совершеннолетия или хотя бы до того момента, когда она одумается, но делать это не стала. Ведь проблему бойкотом не решить. И теперь на Леонарда ложилась святая обязанность встретить дочь в Сан-Франциско и поговорить с ней до того, как Джоанна попадет в приемную комиссию. Хотя Леонард не горел желанием выбираться сегодня из дома, дело касалось родной дочери. Он не мог проигнорировать просьбу Мириам в угоду своим делам, к тому же они уже договорились, что Леонард предпримет что-нибудь против рвения дочери пойти в Звездный Флот.       — Хорошо же тебе жилось прежде, МакКой, — разглядывая свое помятое лицо в зеркале ванной комнаты, вздохнул Леонард. Вот уж прав тот человек, который сказал, что все познается в сравнении.       Еще неделю назад его главной проблемой была вакцинация экипажа от ваарганской лихорадки, которую на «Энтерпрайз» умудрился занести один из офицеров исследовательской группы. Постоянный зуд, распухший язык и синюшные пятна по всему телу теперь выглядели приятной перспективой по сравнению с тем, что предстояло Леонарду сегодня. Они не виделись с Джоанной уже много лет. Она выросла, стала девушкой, и Леонард совершенно не представлял, как с ней общаться. Если бы у него был сын, то было бы легче — размышлял он, заваривая кофе. Мужчине с мужчиной вести диалог гораздо легче. По крайней мере, Леонард мог бы понять, что именно творится в голове сына, потому что и сам когда-то был амбициозным подростком. А девочки? Как общаться с ними? Какой диалог вести с юной леди, только вставшей на путь взросления? Быть может, Леонарду стоило поговорить с кем-то из коллег. С Кристиной, например. Она была редкой женщиной с аналитическим складом ума и при этом никогда не раздражавшая самого Леонарда. Возможно, она бы смогла ответить на его вопрос: какого черта женщину может тянуть в космос. Или Ухура. У нее можно было спросить совета, обсудить проблему. Она смогла бы подсказать, как стоит говорить с Джоанной, чтобы не обидеть ее. У Нийоты имелся свой неповторимый шарм, она находила общий язык с любым человеком. Да что уж человеком, с любым развитым и способным к общению существом. Наверное, именно в ее удивительной способности находить подход к любому и заключалась тайна выбора ксенолингвистики, как основного профиля работы. В этом же, МакКой не сомневался, крылась разгадка и того, как Нийота оказалась способна тянуть на себе их со Споком отношения почти четыре года. Любому члену экипажа было очевидно, что они обречены, но Нийота держалась до последнего, и Леонард испытывал восхищение, думая, сколько один человек был способен выдержать испытаний ради любви. Но терпение Ухуры не имело никакого отношения к насущной проблеме. Леонард все еще находился в раздумьях по поводу предстоящего разговора с Джоанной.       Он мог так же обратиться к Кэрол, если бы их короткий роман не закончился еще более плачевно, чем отношения Ухуры и Спока. Покинувшая экипаж «Энтерпрайз» уже на следующий же день после уверенного решения разорвать отношения с главным врачом, Кэрол находилась где-то на другом конце галактики. Теперь она занималась альтернативной физикой в составе исследовательской колонии, заселившей три планеты в системе RS-220, и явно не горела желанием встретиться с МакКоем вновь. Он целиком и полностью признавал свою вину, хотя Кэрол, как и любая мудрая женщина, говорила ему об обратном. Леонард, хоть и был откровенным идиотом, когда дело касалось отношений, являлся в достаточной мере проницательным человеком. Конечно же виноват был исключительно он. Кэрол заслуживала большего — с такой мыслью Леонард впервые поцеловал ее, с той же мыслью он провожал ее молчаливым взглядом, когда их корабль встретился с обновленным Орлом, как раз отправлявшимся в систему RS-220. Кэрол была замечательным человеком, хорошим специалистом, и Джеймс даже предпринял попытку остановить ее. Но все было решено уже давно: Кэрол знала, что Леонарда не исправить, а Леонард не мог признаться, что давно разучился проявлять свои чувства правильным образом. Они продержались вместе не больше двух лет, и у Леонарда сохранились лишь самые теплые чувства к Кэрол, хотя ему все еще было стыдно перед ней.       Перебрав все варианты, он был вынужден признать, что спросить совета, как постороить общение с дочерью, было не у кого. МакКой был замечательным доктором, но вот отцом, увы, нет. Слишком многое он упустил за эти годы, чтобы считать себя хорошим примером, имеющим авторитет у дочери. Несмотря на все это, Леонард было необходимо встретить Джоанну сегодня на аэровокзале, чтобы успеть поговорить прежде, чем она приедет в Академию. А пока он пытался безуспешно приготовить себе завтрак и разобраться с допотопной кухонной техникой. Удивительно, как хозяин квартиры сумел сохранить в целости такой древний аппарат, как тостер. Этому техническому чуду было не меньше ста лет, а жужжание его разогреваемых спиралей, между которыми оказались зажаты ломти хлеба, напомнило Леонарду о спасательных вертолетах, в свое время принадлежавших штату больницы, где он когда-то работал. И его нисколько не удивило, когда из тостера выпрыгнули подгоревшие и ссохшиеся сухари вместо мягких и румяных тостов. Завтрак был испорчен, впрочем, Леонард не сомневался, что сегодняшний день не задастся с самого его начала. Дальше было только хуже. Межсезонье для Сан-Франциско оказалось слишком не типичным: еще вчера в городе было солнечно и довольно тепло для осени, сегодня же Леонард стучал зубами и пытался не замерзнуть, пока шел по улице до станции метро. Во время пятилетней миссии он испытывали и не такие тяготы, но чувствовать промозглый холодных воздух здесь, на Земле, было как-то особенно обидно. В метро ему едва не отдавили ногу, когда спешившие на работу люди лавиной хлынули в вагоны подъехавшего поезда. На аэровокзале временно вышел из строя информационный экран, и Леонарду пришлось общаться с девушкой за стойкой администрации, несколько раз повторяя одну и ту же фразу. Внезапно его южный акцент, испортившийся к тому же постоянным общением с представителями неземных рас, перестал быть понятен обывателям, и девушка учтиво улыбалась, пока Леонард перебивался на тихие ругательства и пытался говорить как можно четче. Наконец он выяснил, к какому терминалу нужно идти, чтобы встретить Джоанну. Уже почти выдохнув с облегчением, Леонард вдруг понял, что не предупредил дочь о том, что собирается ее встречать. Что, если они разминутся? Что, если он или она друг друга не узнают? Конечно, Леонард получал от дочери фотографии на праздники, и иногда они разговаривали по видео-связи, если у него выдавалась свободная минутка. Но нынче дети так быстро растут… Последний раз они разговаривали больше полугода назад. И тогда Джоанна перекрасила свои чудесного медного оттенка волосы в какой-то дикий цвет.       С волнением Леонард всматривался в толпу, разыскивая глазами девочку, похожую на его Джоанну, но так и не смог увидеть ее. Зал терминала пустел, как и чаша самообладания МакКоя. Уже почти смирившись с собственной глупостью и решив позвонить Мириам, он услышал за спиной молодой женский голос.       — Папа? Что ты здесь делаешь? — Леонард быстро обернулся и оторопел, видя перед собой молодую девушку со светлыми распущенными волосами. Она была высокой, почти доставала до его плеча, и на вид ей было лет восемнадцать, но в аккуратно подведенных глазах с комочками туши на самых кончиках ресниц Леонард узнал глаза Мириам. Да, Джоанне достались глаза матери — карие с чуть опущенными внешними уголками, отчего выражение их всегда было немного усталым.       — Джо… — Леонард запнулся, теряясь в словах, которые хотел сказать. — Джоанна?       — Как ты узнал, что я приезжаю? Я хотела сделать тебе сюрприз.       — Откуда ты знаешь, что я прилетел на Землю?       — Ты ведь сам говорил мне, когда мы последний раз общались. Помнишь? Ты сказал, что осенью у тебя будет отпуск, и ты прилетишь на Землю.       — Да, но… Погоди. Ты приехала в Сан-Франциско, чтобы увидеть меня?       — Мама не пустила бы тебя на порог дома, а я хотела увидеться с тобой, — девушка улыбнулась, видя его замешательство. — Я соскучилась, пап.       Отпустив ручку чемодана, Джоанна подошла ближе и обняла Леонарда, утыкаясь в его плечо. Никакие годы разлуки, понял он, не смогут заставить их перестать тянуться друг к другу. Обнимая Джоанну, Леонард чувствовал вновь нахлынувшие чувства и эмоции. Вдали от Земли он редко вспоминал о дочери, о том, как любит ее и как когда-то переживал за все ее ссадины и синяки. Но сейчас он будто вернулся на несколько лет назад и теперь обнимал свою маленькую Джоанну со всей отеческой теплотой, на которую был способен. Заметив, как подрагивают плечи дочери, Леонард с шумом втянул в себя воздух и замер. На глазах сами собой навернулись слезы, но в отличие от сентиментальной девочки-подростка ему претило проявлять подобные эмоции на людях. Прошло некоторое время, прежде чем Джоанна наконец отпустила его и быстро вытерла оставшиеся слезы, при этом умудрившись сохранить макияж в целости. Женские тайны — промелькнуло в голове Леонарда, который никогда не мог понять, как все это работает, и, даже рыдая в три ручья, женщины умудряются сохранить весь свой макияж и не превратиться в побитого жизнью клоуна.       — Я хочу есть. Давай зайдем в какое-нибудь кафе? — от усталости Джоанны не осталось и следа, когда они оказались на улице.       — Сначала надо завезти твои вещи домой. Это не займет много времени.       — Ты думаешь, что я буду жить у тебя? Прости, пап, но я уже не маленькая, и это не круто.       — Не круто?       — Ну да. Я уже договорилась, останусь жить у подруги.       — У тебя есть друзья в Сан-Франциско?       — В каком веке ты живешь? — притворно возмутилась Джоанна. — У меня есть друзья даже за пределами Земли.       — Надеюсь, тебя никогда не потянет отправиться погостить у них.       — Может быть.       — Я думал, ты приехала ко мне.       — У меня есть еще дела в городе. Мне не так часто разрешают уезжать далеко от дома, поэтому я решила совместить все, — Джоанна говорила неторопливо, подбирая слова.       Леонард вдруг понял, что его обвели вокруг пальца, как какого-то мальчишку. Джоанна соврала, сказав, что приехала в город, чтобы повидаться с ним. Она явно не ожидала встретить родного отца здесь, но умело вышла из ситуации, на ходу придумав историю о разговоре полугодичной давности, зная, что Леонард не вспомнит об этом. Трудно было поверить, но он попался на самую банальную женскую уловку — сказать то, что мужчина ожидает услышать больше всего. Конечно же ему польстило, что дочь проделала такой путь ради встречи с ним, и Леонард тут же забыл об опасениях Мириам, совершенно точно знавшей, что Джоанна отправилась в Сан-Франциско только ради одного: поступить в Академию Звездного Флота.       — Ну, как там поживает мама?       — Нормально. Они с Майклом хотят на Рождество отправиться куда-нибудь на Гавайи.       — А тебя не возьмут? — Леонард не мог не отметить то, что она так и не привыкла называть Майкла отцом, хотя они с Мириам были женаты уже шесть лет.       — Я не люблю море.       — А с учебой как дела?       — Хорошо. Слушай, пап. У меня есть разговор к тебе. Я уже обсуждала с мамой, но она не согласилась.       — Не согласилась на что?       — Давай обсудим это, когда найдем где пообедать. Не хочу разговаривать об этом прямо здесь.       Догадываясь о предмете разговора, Леонард не стал спорить с желанием дочери поговорить в более располагающей обстановке. Он знал себя и знал, как быстро может выйти из себя. Будет лучше, если они найдут спокойное и уединенное место. Быть может, тогда Леонард не станет заводиться и кричать на родную дочь, а обстоятельно объяснит ей все опасности предстоящего выбора.       К моменту, когда они вышли из метро, погода испортилась окончательно, и заморосил дождь. В такой обстановке долго выбирать место для обеда не пришлось: Леонард зашел в первое попавшееся на их пути кафе, недовольно передергивая плечами. Ему определенно нужно было что-то делать с выбором гардероба для отпуска, не подходившего для осеннего Сан-Франциско. Зато Джоанне, кажется, такая погода только нравилась: девушка специально выбрала место у панорамного окна и с довольной улыбкой несколько минут разглядывала грозовые тучи на небе. Леонард не разделял ее радости, и все это время ему пришлось читать меню. И лишь когда на столе появился заказанный обед, они смогли начать разговор.       — Что именно не одобрила мать? — Леонарду не терпелось обсудить с дочерью волновавшую его тему, но она то и дело отвлекалась. — Джоанна?       — Ух ты! Эти вафли совсем как те, что ты готовил мне на завтрак перед школой, когда приходил с работы. Помнишь? — девушка пододвинула свою тарелку к Леонарду, но тот покачал головой, отказываясь пробовать вафли. — Мама ругалась, если ты добавлял к ним малиновый сироп.       — Не уходи от темы.       — Мы столько не виделись. Я просто говорю о наших общих воспоминаниях. Их и так не слишком много.       — Ты вправе на меня сердиться: я не уделял тебе достаточно времени после развода. И теперь, пожалуй, жалею об этом. Но все-таки ты уходишь от темы. О чем именно ты хотела со мной поговорить?       — Почему вы с мамой расстались?       — Иногда люди просто не сходятся характерами.       — Вы прожили столько лет вместе, и у вас родилась я, как можно было не сойтись характерами.       — Людям свойственно меняться. И не всегда они меняются вместе.       — Кто из вас поменялся?       — Мы оба, но не так, как нам хотелось бы.       — Ты злишься на нее?       — Нет. — «Уже нет».       — А мама на тебя очень злилась. Даже сейчас иногда говорит об этом.       В Леонарде поднялась волна праведного гнева. В конце концов именно Мириам настояла на разводе, и именно она начала первой обвинять его в изменах и в том, что Леонард стал уделять семье слишком мало времени. Последний год их совместной жизни выдался напряженным — тут Леонард соглашался с Мириам — работа отнимала слишком много сил, а повышение, о котором так долго говорили коллеги, все не происходило. Но Леонард ставил семью на первое место. По крайней мере, в этом он себя всегда убеждал.       — Джоанна, я не должен с тобой обсуждать подобное. Не сейчас. Быть может, пройдет еще лет пять или десять, и я смогу объяснить тебе то, что случилось. Но на данный момент лучше оставить эту тему.       — Ладно. Кстати, я собираюсь поступать в Академию Звездного Флота.       И хотя Леонард знал это, новость застала его врасплох. Джоанна умела увести разговор в совершенно другое русло, а после неожиданно ошарашить не относящейся к делу фразой. Возможно, в этом и состоял ее план: отвлечь отца разговорами о прошлом, а после рассказать о планах на будущее между делом. И это в какой-то степени напоминало Леонарду его самого.       — Повтори, пожалуйста.       — Я собираюсь стать кадетом Звездной Академии здесь, в Сан-Франциско. Вообще я именно для этого и приехала в город. Но решила, что ты обидишься, если я сразу скажу правду, — Джоанна виновато улыбнулась. — Прости. Я действительно хотела встретиться с тобой, но позже.       — Ты уверена в том, что хочешь поступать именно в это место?       — Конечно. Твой отец служил во Флоте, ты служишь. Я знаю, вы с мамой хотели, чтобы первым родился мальчик.       — Это она тебе так сказала?       Джоанна кивнула и продолжила:       — Я хочу пойти по твоим стопам, хочу изучать космос, открывать новые планеты. Я не хочу оставаться на Земле.       — Это серьезное решение. Академия находится ведь далеко от дома.       — Я знаю.       — Ты подумала о матери? Что она скажет, когда ты переедешь сюда? А когда закончишь Академию?       — Она будет только рада.       — Не говори так. Если бы она была рада, что ты уедешь учиться так далеко, то не звонила бы мне.       — Значит, это все-таки из-за нее, — Джоанна недовольно скривилась.       — Если бы она не сказала, что ты собираешься учиться в Звездной Академии, когда бы я узнал об этом? Ты ведь даже не думала говорить мне о своих планах.       — Я хотела сделать сюрприз тебе.       На секунду задумавшись, что бы с ним могло случиться, расскажи Джоанна об учебе в Академии, когда он будет далеко от Земли, Леонард внутренне содрогнулся.       — Но тебе всего пятнадцать, Джоанна. Подумай, у тебя вся жизнь впереди.       — Я подумала и уже давно решила: я хочу быть как ты.       Леонард неодобрительно покачал головой.       — Знаешь, дорогая, я не лучший пример для подражания.       — Но ты мой отец. Я думала, ты меня поддержишь!       — Я поддержу тебя в любом начинании, но только если это не желание поступить на службу в Звездный Флот. Космос — это болезни и опасности, скрытые в молчаливой темноте. Буквально на каждом шагу подстерегает смертельная угроза: холодная тьма, в которой таится совершенно разная хрень, — Леонард говорил с такой экспрессией, что совершенно перестал следить за речью, — которая способна тебя стереть в порошок. И, к сожалению, Флот действует именно в космосе.       Джоанна тихо засмеялась.       — Это вовсе не смешно.       — Но ты говоришь это с таким серьезным лицом. Ну ладно тебе, пап. Мне ведь уже не семь лет. Я взрослая и понимаю, что учеба в Академии вовсе не такая простая.       — Взрослая… — Леонард тяжело вздохнул.       Джоанна права, она была уже достаточно взрослой, чтобы иметь свое мнение. Но это совершенно не значило, что она достаточно выросла для принятия таких важных решений.       — Хорошо, а что насчет друзей? Тебе ведь придется учиться в Сан-Франциско. Сможешь ли ты успевать видеться с ними? А когда закончится учеба? В космосе приходится тяжело без близких людей.       — Заведу новых друзей, когда буду учиться, — буквально на каждую фразу отца у Джоанны находился контраргумент.       — Ну, а мальчики? Тебя ведь уже интересуют мальчики в таком возрасте. Наверняка даже кто-то есть, — Леонард говорил спокойно, но внутри сгорал от стыда за обсуждение столько щепетильной темы с дочерью.       — Разумеется, есть. Ты что же, думаешь, я какая-то греческая монашка?       — Что он сказал насчет твоей идеи?       — Вообще-то мы собираемся поступать вместе.       Возмущенно раздувая ноздри, Леонард изо всех сил пытался побороть заклокотавшую в нем ярость. Так вот в чем была причина! Его дочка, его маленькая Джоанна до беспамятства влюбилась в какого-то парня и просто хотела впечатлить его, следуя за пассией. Наверняка все эти идеи об Академии и космосе в голову Джоанне вбил этот прохвост, этот…       — А как его зовут?       — Зария.       — Зария?       — Именно так.       — А фамилия у этого паренька есть? — Леонард уже просчитывал, как быстро сможет найти этого юношу при помощи связей во Флоте, и что сделаем с ним.       — Есть, но я ее не запомнила. Поэтому просто Зария. Он наполовину вулканец.       — Вулканец?       — Наполовину. Мать прилетела сюда с Вулкана и осталась жить. Отец — землянин.       — Извини, я на секунду.       Стремительно поднявшись из-за стола, Леонард уверенной поступью направился к выходу и лишь в последнюю секунду резко повернул и все-таки зашел в уборную. Он был просто взбешен услышанным настолько, что был готов немедленно забрать Джоанну из кафе, сесть с ней на ближайший самолет до Атланты и лично передать дочь с рук на руки Мириам, чтобы та заперла ее дома и никуда не смела выпускать. Ужас поднимался в сознании Леонарда, когда он понимал, что дочь не просто выросла, а уже в том возрасте, когда случается первая любовь, кажущаяся одной единственной и на всю жизнь. Обычно такое ложное отношение к влюбленности приводит к проблемам — Леонард знал эту аксиому и не хотел допустить, чтобы с Джоанной случилось что-то плохое из-за всей этой чепухи. Позже она поменяет свое мнение, пройдет любовь, но разочарование сделанным выбором может остаться с ней навсегда. Но даже не это заставляло Леонарда с нервной поступью мерить комнату туалета шагами. Джоанна, сама того не подозревая, заставила его взглянуть на себя со стороны. Несмотря на то, что Леонард не участвовал в воспитании дочери, она выросла до неприличного похожей на отца. Это одновременно заставляло Леонарда испытывать необоснованную гордость за нее и в то же время очень пугало. И даже не возможностью повторения Джоанной его же ошибок, когда она вырастет, все-таки между ними оставалась существенная разница в поле и воспитании. Леонарда выбила из колеи их схожесть, благодаря которой он слишком четко увидел самого себя со стороны.       Подумать только! Миллиарды Галактик, миллионы планет, на которых возможна жизнь, но невероятным стечением обстоятельств одна вулканка когда-то выбрала для переселения Землю. И когда-то этой самой вулканке повстречался террианец, решивший, что хочет иметь от нее ребенка. И когда-то лет пятнадцать назад или около того у них родился сын — наполовину вулканец, наполовину человек, и они решили назвать его Зарией. И когда-то, уже гораздо позже, очередным самым невероятным стечением обстоятельств этот полукровка повстречался с другой земной девочкой и теперь, совершенно точно, между ними что-то было. Леонард с кислой миной смотрел на свое отражение в зеркале. Аналитик из него был не важный, как и философ. Но он хоть как-то сумел разложить эту ситуацию по полочкам и теперь мог подумать, что с этим делать. Жаль, он не Спок. У этого зеленокрового засранца сейчас наверняка нашлась пара-тройка до невозможного логичных идей, как повлиять на Джоанну. Леонард Споком не был, даже на одну тысячную процента, хотя, если говорить о них с технической точки зрения, то это Спок был скорее наполовину Леонардом. Как и это паренек — Зария, о котором Леонард пока толком ничего не знал, но уже сумел проникнуться к нему колоссальным недоверием. Возможно, ему стоило посмотреть на ситуацию с иной стороны, не пытаясь увидеть в истории Джоанны отражение своих собственных проблем. Уже не первый раз Леонард замечал, что становится совершенно невыносим, стоит кому-то или чему-то заставить его вновь сомневаться в своем здравомыслии касательно их со Споком взаимоотношений.       Лишь полностью успокоившись и вернув себе самообладание, Леонард смог вновь предстать перед дочерью. У него шло на это порядка пятнадцати минут, но никакая самодисциплина не могла сдержать отеческого возмущения, когда он стал слушать рассказ Джоанны о Зарие. Как оказалось, этот мальчишка-вулканец учился в обычной школе, в одном классе с Джоанной. Никаких специальных курсов, дополнительных занятий и отдельной программы обучения. Какая трата ценных ресурсов — про себя вздохнул Леонард. Даже ему было совершенно ясно, что такая жизнь для вулканца, пусть и полукровки, сродни попытке заставить современного человека жить в каменном веке. Однако сейчас они обсуждали не проблемы жизни Зарии в человеческом обществе, а желание Джоанны поступить в Академию.       — Ты не можешь учиться в Академии. Я против.       — Я не спрашиваю твоего разрешения, — Джоанна теряла терпение и отвечала отцу уже гораздо более громко: посетители кафе тои дело поворачивались к их столику и качали головой.       — Я твой отец.       — Тебя не было рядом девять лет. Ты не можешь диктовать мне, что делать. Это моя жизнь и мой выбор.       — Джоанна, это не твой выбор, а выбор этого вулканца — Зарии. Если бы не он, скажи, ты бы хотела поступить в Академию?       — Теперь ты обвиняешь во всем его? Я думала, что ты-то меня поймешь, в отличие от мамы.       — Дело не в понимании, а том, что после ты можешь пожалеть о выборе, который делаешь сейчас. Джоанна, учеба в Академии — не то же самое, что сходить на свидание с самым популярным парнем в школе. Это постоянные тренировки, нагруженное расписание, ни единого дня нормального отдыха и бессонные ночи. А если ты еще и захочешь выбрать Управление основной дисциплиной, то тебе придется столкнуться с Кобаяши Мару, и поверь, этот тест придумал сущий дьявол.       — Но ведь этот тест проходили, я знаю. Если я буду упорно учиться, то мне не страшен Кобаяши Мару.       — Я был там и знаю, как этот тест прошли однажды. Как и знаю, какой занозой в уязвленном самолюбии создателя теста оказался этот кадет.       Леонард намеренно умалчивал о том, что суть теста заключалась вовсе не в его прохождении. Да, Кирк действительно оказался тем, кто сумел пройти тест, но прошел он его не самым честным образом. Вот только Джеймсу было не пятнадцать, и он был рожден, чтобы служить в Звездном Флоте. Леонард боялся за свою дочь: какие трудности ждут ее в Академии, а какие опасности поджидают после заверения учебы? Он даже не хотел представлять этого.       — Я разрешаю остаться тебе на время моего отпуска в Сан-Франциско, но после ты поедешь домой и найдешь место лучше. Ты можешь поступить в любой университет страны. Если захочешь, ты можешь уехать учиться за границу, но даже думать не смей об Академии.       — Ты не можешь так со мной поступить! — Джоанна вскочила с места, со злобой смотря на отца. — Ни ты, ни мама совершено не хотите меня понять. Зария был прав, когда говорил, что мне не стоит слушать вас.       — О, так он еще и давал тебе советы, как любезно с его стороны. Может, он еще что-то сказал? Поделись, я с радостью прислушаюсь к мнению пятнадцатилетнего умника.       — Ему семнадцать, к твоему сведению. И да, он гораздо умнее тебя.       Схватив ручку чемодана, стоявшего у стола, Джоанна быстрым шагом направилась к выходу из кафе. Разговор был завершен, и она не желала более оставаться рядом с отцом, успевшим за столь короткое время обидеть не только ее саму, но и ее друга. На глазах наворачивались слезы, но Джоанна держалась с достоинством. Поджав губы, она со злобой взглянула на Леонарда, когда тот преградил ей пути.       — Ты никуда не пойдешь.       — Еще как пойду. Ты не имеешь права меня останавливать. То, что ты мой биологический отец, не дает тебе права командовать мною. Мы живем в свободном мире.       — Святая Америка… — Леонард прикрыл глаза ладонью, борясь с желанием наорать на Джоанну и силой уволочь обратно к столику. — Я не хочу с тобой ругаться, но если ты и дальше будешь говорить, что…       — Да, я поступлю в Академию. Поступлю назло тебе, а не потому что хотела, чтобы ты мною гордился.       — Зачем это тебе?       — А зачем тебе этот Флот, если ты так ненавидишь его и космос?!       Явно не ожидая такого вопроса, Леонард в растерянности стал шевелить губами, но не смог выдавить из себя ни слова.       — Ты считал, что на Земле у тебя не осталось никого дорого, вот почему ты пошел туда, — Джоанна почувствовала, как по щеке скатилась слеза, и со злобой провела ладонью, стирая ее. — Пусть мы с мамой для тебя не были любимыми и дорогими людьми, ради которых можно было остаться здесь. Я не буду такой, как ты, слышишь? Я иду в Академию ради тех, кого люблю.       Слова ее звучали высокопарно, даже со скидкой на ее юный возраст и бескомпромиссный характер («Где только нахваталась?» — недоумевал Леонард). Но именно эта фраза заставила МакКоя понять наконец, что он завел разговор совершенно не с той стороны. Вот только очнулся он поздновато: Джоанна быстро юркнула за его спину и выбежала на улицу, оставляя растерянного отца наедине с возмущенно качающими головой посетителями кафе. Видя их осуждение, он попытался сказать что-то в свою защиту, но понял, что лишь теряет время. Леонард выскочил на улицу в надежде уговорить Джоанну вернуться и обсудить все более спокойно, но той и след простыл. Совершенно лишенная смысла ссора, которую они оба могли бы избежать, если бы не были такими вспыльчивыми, лишь усугубила настроение Леонарда. Случайно кинутая напоследок Джоанной фраза заставила его задуматься, что он вообще делает со своей жизнью.