У Вулкана нет Луны

      Представать перед дочерью в пьяном виде Леонард не хотел, потому восстанавливать душевное равновесие отправился в ближайший бар. Он не собирался напиваться: пропустить пару стаканчиков и вернуться домой. Джоанна даже не успеет заметить, что отца не было пару часов. Леонард пришел в бар не напиваться, просто успокоить нервы, которые ему сегодня потрепали и не раз. Будто все эти несчастья специально поджидали за углом, чтобы навалиться разом и придавить его к земле. Конечно, это не могло причинить серьезный вред самообладанию Леонарда, но заметно подпортило его настроение. А он-то наивно надеялся провести этот месяц тихо, без лишних людей, отдыхая от рабочей суеты и не думая ежечасно, что кому-то рядом срочно необходима его помощь. Сокрушаясь над неудачным началом увольнения, Леонард неторопливо цедил виски. На вкус он казался тем еще пойлом — МакКой был уверен, что бармен разбавляет алкоголь, продавая из-под полы списанные остатки, но ругаться из-за этого не хотелось. Жаль, что он не захватил с корабля подарок Скотти: настоящий шотландский виски восемнадцатилетней выдержки. Монтгомери говорил, что сварили этот виски как раз в день его поступления в Академию. Вот это был настоящий виски, с большой буквы «В». А от пойла в собственном стакане Леонарда перекашивало. Выбор очевиден: отправиться на поиски другого бара или давиться этим виски дальше. Ради собственного удовольствия лениться Леонард не стал. Оставив пару долларов официантке и уточнив, что это только для нее — бармен точно не заслужил своего процента — он вышел из заведения и побрел вдоль улицы. Где-то поблизости наверняка найдется еще одно открытое заведение.       Во время учебы в Академии они с Джеймсом любили гулять по этому району по ночам: Леонард преимущественно из-за баров, а Кирк любил цеплять здесь девиц, безошибочно угадывая по одному лишь их взгляду разбитое сердце и тоску по мужскому вниманию. Не всегда ради секса на одну ночь, просто Джеймс был из тех, кому женское внимание необходимо словно воздух. И Леонарду ничего не оставалось кроме как всегда быть рядом с Джеймсом, потому что кроме одиноких красавиц, тот прекрасно притягивал к себе неприятности. И помощь друга и врача ему порой была очень кстати. Леонард не любил влезать в неприятности, предпочитая придерживаться строго плана: прийти в бар исключительно, чтобы выпить. И сегодня он намеревался хотя бы раз в жизни исполнить свое желание. Ему это вполне могло удастся, ведь рядом не было Кирка, а настроение располагало к тихой ночи, вот только Леонард забыл, что кроме него в Сан-Франциско живет еще пара миллионов людей и сорвать планы может любой из них.       Когда из бара, к которому направлялся МакКой, вышел едва державшийся на ногах парень, врачебная интуиция уже начала нашептывать, что пора прощаться с планами на ночь. Следом из дверей появилась и спутница молодого пьянчуги, попытавшаяся придержать его, когда парень накренился вперед, рискуя упасть. Но что могла сделать одна хрупкая девушка, да к тому же наверняка такая же пьяная, против почти двухметрового шкафа, так безропотно принявшего свою судьбу, и почти ничком свалившегося на тротуар. В самый последний момент он неудачно повернулся боком: девушка успела схватить его за плечо. Леонард с тоской проводил взглядом парня, чей затылок повстречался с углом бордюра. Стоит ли позвонить в скорую?       С секунду Леонард сомневался, нужна ли его помощь этим молодым людям, но парень неожиданно для всех зрителей закатил глаза и забился в мелких конвульсиях.       — Боже, да откуда же ты на мою голову… — пробормотал Леонард, направившись к парочке.       Как любой уставший человек, не желающий лишних проблем, он, может быть, и проигнорировал эту ситуацию. Но как врач он был просто обязан прийти на помощь. Перевернув на спину и оттянув веко, чтобы убедиться в состоянии неожиданного пациента, Леонард повернулся к девушке:       — У него раньше были припадки?       — У него эпилепсия, — испуганно пробормотала та, даже не шелохнувшись.       — И вы пошли в бар? Серьезно, красавица, ты его убить хотела?       Пребывая в шоке, девушка неуверенно пожала плечами. Помощи от нее ждать явно не стоило, но Леонард все-таки обратился к ней еще раз, попросив вызвать скорую. Припадок был вызван травмой и, кто знает, возможно, у парня было сотрясение. Под рукой не было ничего, к чему так успел привыкнуть Леонард: ни гипошприца с инъекциями, ни сканера, чтобы точно убедиться в состоянии парня; действовать приходилось по старинке. Сколько у Леонарда в приемном побывало пьяниц в «трясучке» и не сосчитать — он точно знал, что нужно делать. Придерживая голову парня, чтобы тот не травмировался еще больше, он спросил, вызвали ли скорую. Вся эта ситуация слишком раздражала Леонарда, чтобы он пытался успокоить еще и перепуганную девушку, которая лишь могла кивать и повторять «да-да» через каждую его фразу. Прошло не больше трех минут, прежде чем на улице появилась машина скорой. Медик в синей робе нехотя вылез из машины, за что получил от Леонарда громкую нецензурную оценку его расторопности: сам МакКой в этот момент придерживал пальцами поддетый язык задыхавшегося эпилептика, надеясь, что ему самому не придется ехать после в больницу и делать уколы от столбняка. Ровно в тот самый момент, когда медик тихо присвистнув и уперев руки в бока, спросил, давно ли все случилось, челюсти парня начало сводить.       — Да кто из нас медик на службе?! — рявкнул Леонард, непроизвольно выдергивая пальцы изо рта своего незапланированного пациента.       — Вы ему кто?       — Я просто хотел провести ночь нормально, пока эта парочка не свалилась на мою голову.       — Это мой жених. Мы вышли из бара, и он упал.       Медик кивнул и наконец приступил к осмотру лежавшего на тротуаре парня. Леонард явно не желал отходить, хотя и понимал, что его помощь уже не нужна. Наконец врач констатировал эпилептический припадок на фоне алкогольной интоксикации и вместе с помощником погрузил беднягу в карету скорой помощи. Уже было выдохнув с облегчением, Леонард направился к дверям бара (надежда умирает последней), но медик окликнул его.       — Вам придется поехать с нами в больницу.       — Зачем еще?       — У парня травма головы, и мы рядом с баром.       — Вы что, думаете, мне нечем было заняться в эту ночь, как напасть на эту парочку? Спросите у девушки, я тут не причем.       Врач лишь развел руками и сказал, что полиция уже ждет их в приемном покое. И если в самом начале поездки Леонард думал, что хуже эта ночь уже не станет, то к ее концу на брюках и ботинках МакКоя оказалось содержимое желудка парня, неожиданно очнувшегося прямо посреди пути. Леонард был зол, слишком трезв и от него несло алкоголем и кое-чем похуже настолько сильно, что в приемном покое на него недобро косились медсестры. Ко всему прочему дежурным офицером, приехавшим в больницу, оказалась женщина. Безуспешно Леонард добивался, чтобы она выслушала его показания первыми, чтобы он смог уехать домой. Прошел еще час, прежде чем ему позволили рассказать свою версию произошедшего.       — Дорогуша, я — врач, а не грабитель! — возмутился Леонард, когда офицер задала уточняющий вопрос, почему он решил прийти на помощь тому парню. — Боже, как много я пропустил, пока не был на Земле, что бюрократия скатилась до такого абсурдного уровня?       — О, Вы служите?       — Да, Звездный Флот. Лейтенант-коммандер, офицер медицинской службы корабля класса Конституция — Энтерпрайз ЮСС 1701, — отчеканил Леонард без единой запинки и тут же смутился: сейчас это прозвучало так, будто он бахвалится своим званием. — Вы должны были знать это. Вы же проверяли мои данные, офицер.       — Уточнить не мешало. Что ж, лейтенант. Извините, что побеспокоила Вас своими вопросами, но нужно было убедиться наверняка.       — Это ваша работа, — смягчился Леонард, когда женщина улыбнулась ему.       Неприятное приключение завершилось лишь к рассвету. Пить с самого утра было дурным тоном, потому Леонард сразу отправился домой в надежде, что Джоанна еще спит и не заметила отсутствия отца. Однако и эти надежды разрушились, едва он отрыл дверь съемной квартиры, встретившей его запахом поджаренных тостов. Джоанна выглянула из кухни и с легким недоумением посмотрела на отца: по его помятому виду можно было сказать, что ночка удалась, но вот лицо Леонарда говорило об обратном.       — Я думала, ты ушел в магазин или Академию.       — Что бы мне там делать так рано?       — Ничего, просто я так подумала, — Джоанна поспешила ретироваться в кухню, чтобы не развивать тему Академии Звездного Флота дальше, ведь тогда отец точно узнает, что она уже успела подать заявление на вступительные экзамены.       — Что это за запах? Ты жарила тосты?       — Зачем жарить, когда есть тостер?       — Он же сломан, — Леонард вошел в кухню и увидел на обеденном столе тарелку с идеально прожаренными ломтями хлеба. Ни один кусочек не оказался испорчен. — Был сломан.       — Я его починила.       — В самом деле?       — Майкл держит мастерскую по ремонту машин и старой техники. Ну, знаешь, это сейчас называют антиквариатом. И он меня кое-чему научил. На самом деле мне нравится возиться с техникой, даже старой.       — Весьма интересно, — тихо пробормотал Леонард, разглядывая тостер.       — Пап, я знаю, что ты не хочешь, чтобы я поступала в Академию.       — Ох, снова этот разговор.       — Ты же не думаешь, что я просто скажу, что поступлю, как ты хочешь, и вернусь домой? Я хочу учиться там и буду учиться. На инженерном.       — Куда угодно, только не на инженерное, — одно только упоминание отделения, выпускающего специалистов, вынужденных носить красную униформу, заставило Леонарда содрогнуться.       — Значит, «куда угодно»?       — Не пытайтесь манипулировать неправильно употребленными словами, юная леди. Просто я не понимаю: почему инженерное?       — А ты думал, что я пойду в медицинскую школу? И ты, и дедушка оба медики, но я не очень хочу лечить людей. Мне кажется, я в этом буду совершенно бестолковой.       — Все лучше, чем умереть первой при поломке корабля.       — Зария тоже говорит, что инженерное отделение не для меня, — рот Джоанны скривился, и она недовольно передернула плечами. — Похоже, все мужчины думают, что техника — не женское занятие.       Хотя она говорила серьезным тоном, Леонард не удержался от улыбки. Джоанна была упорной и действительно могла добиться желаемого. В таком юном возрасте она проявляла непокорность, достойную человека с колоссальными амбициями, и Леонард не мог сказать, что это ему не нравится. Уж такая девушка себя в обиду точно не даст. Быть может, зря он беспокоился о ее выборе будущей карьеры? Джоанна каждой своей фразой доказывала, что в отличие от него самого ее желание попасть в Звездный Флот — взвешенное решение, продиктованное велением разума и сердца. Сам-то Леонард выбрал этот путь от отчаяния, не видя иных перспектив: все что угодно, лишь бы не оставаться больше рядом с тем местом, которое он когда-то называл домом. Весьма экстравагантный способ самоубийства, в последствие ставший единственным разумным вариантом жить и помогать другим. Что если Джоанна была создана для чего-то гораздо большего? Но инженерия… Леонард не мог так быстро примириться с мыслью, что его дочь не захотела продолжать их фамильную традицию, сумеет она поступить в Академию или нет.       Испорченные после ночной прогулки вещи Леонард предусмотрительно выстирал, а сам принял душ. Завтрак к тому времени, как он вышел из ванной, уже остыл, но это нисколько не испортило впечатления от еды, приготовленной дочерью. Это был их первый совместный завтрак за долгое время, и первый завтрак, который Леонард не готовил сам. Так приятно хотя бы на короткое мгновение окунуться в обстановку семейного уюта и идиллии — думал Леонард, слушая рассказы дочери о ее последних летних каникулах. Никакой рабочей рутины, экстренных вызовов, когда не успеваешь даже глотнуть кофе, и никаких лишних людей — только он и Джоанна. Сейчас Леонард не задумываясь, променял бы свою карьеру в Звездном Флоте на обычную жизнь здесь, на Земле. К черту этот космос с его бесконечными опасностями и смертельными угрозами. К черту всю эту работу, успевшие примелькаться (ставшие родными) лица экипажа, к черту «Энтерпрайз», Кирка, Спока… Разум споткнулся об эту мысль, и Леонард быстро потерял нить своих рассуждений, неожиданно выныривая из эйфорического состояния. Сколько раз он успел повторить за эти годы ставшую заученной фразу «Ненавижу космос». Так много, что теперь она потеряла свой изначальный смысл. Было некомфортно от мысли, что он всегда остается слишком уязвим для этого холодного бесконечного пространства. Но ненависть? Леонард уже давно не думал, что ненавидит космос. Хотя бы потому что именно космос стал причиной для знакомства со всеми теми людьми, которых Леонард называл «экипажем», а Джеймс с улыбкой поправлял «семья». И разве не космос позволил Леонарду найти что-то новое в его профессии и позволил ему сделать столько новых открытий. Поразительно, но именно это безжизненное и неприветливое пространство заставило его вновь ощутить себя живым. Где бы был сейчас Леонард без космоса? Наверное, спивался в одинокой холостяцкой квартирке где-нибудь на севере континента в захолустном городишке; вставал бы каждое утро, чтобы идти на опостылевшую работу и иногда слушал от коллег сочувственные фразы «Вы зарываете свой талант в землю, доктор МакКой, Вам бы в столицу». Не довелось бы ему познакомиться и с Джеймсом Кирком, с чьей легкой подачи он получил свое «второе» имя — Боунс. А сам бы Джим наверняка уже давно был бы мертв благодаря безудержной тяге к сомнительным приключениям. И не свела бы его судьба с другими членами экипажа «Энтерпрайз». Леонард дорожил каждым из них в той или иной степени, хотя мало кому говорил об этом. «И даже Споком?» — однажды спросил у него Джеймс. «И даже этим зеленокровым гоблином», — нехотя подтвердил Леонард. Кажется, именно в тот раз он впервые задумался: а что, собственно, для него на самом деле значил Спок? Про отношения капитана, коммандера и главы медслужбы «Энтерпрайз» можно было слагать легенды. Всех вместе и по отдельности. И если о «вместе» у Леонарда уже давно сложилось определенное впечатление, то «по отдельности» для него оставалось слишком размытым понятием. Он знал, какие отношения связывают его с Джеймсом: много тем, которые они могли обсудить только друг с другом за закрытыми дверями, вдали от посторонних глаз; нерушимая уверенность друг в друге, почти слепая преданность идеалам друг друга, какими бы разными не были их взгляды на жизнь. И о том, что объединяло Джеймса и Спока, Леонард знал не меньше, потому что только слепому не была видна их сильная внутренняя связь. Но ведь и его со Споком что-то объединяло.       Раньше Леонард считал что это «что-то» — кто-то. Лишь из-за Кирка они проводили друг с другом столько времени. Не будь Джеймса, Леонард никогда бы не поверил, что у них со Споком могут появиться общие темы для разговора. Противоположности. Склонный к поэтичности в моменты откровений, Джеймс однажды очень точно описал их всех, сравнив с Солнцем и Луной. Роль главного небесного светила он, разумеется, отвел себе, и Леонард не мог не согласиться с этим, хотя и прибавил с долей скептицизма, что раздутое эго Джеймса в этот момент могло бы поспорить с размерами Солнца. Что же касалось Луны…       «Ни ты, ни Спок не Луна. Вы — две стороны Луны. Вы думаете, что вы оба слишком разные и постоянно пытаетесь спрятаться друг от друга за логикой и эмоциями, потому что считаете себя непохожими. Боунс, вам просто пора смириться, потому что Солнце здесь я».       Леонард до сих пор не мог понять: шутил ли в тот момент Джеймс. Да и это было не важно, потому что больше всего Леонарду был непонятен он сам. Когда именно Спок так надежно вошел в его жизнь и стал ее неотъемлемой частью, что они стали обратными сторонами друг друга? И все же их взаимоотношения давно вышли за рамки извечных спутников Джеймса, обзаведясь индивидуальной неповторимостью, которую можно было назвать взаимной симпатией, если бы Спок не был настолько безэмоционален, а Леонард вспыльчив. Что и говорить, он до сих пор не мог признаться самому себе, что его симпатия к Споку давно вышла за рамки дружеской. Нет, никакого романтического бреда вроде желания всегда быть рядом, касаться его и улыбаться только Споку. Леонард давно перерос эти эмоции, растратив их на Мириам, которая умело изничтожила в нем всю ту нежность, на которую мог бы быть способен МакКой. Нет. Но лишь рядом со Споком Леонард чувствовал себя по-настоящему спокойно и цельно. Словно ему возвращали ту часть его души, без которой невозможно было чувствовать себя живым. Наверное, поэтому он так легко попал под влияние слов Джеймса и связался со Споком, попросив прилететь на Землю. С первого дня увольнения Леонард ощущал какое-то беспокойство, не мог найти себе место.       Пока ему удавалось замещать недостающую часть своей жизни волнением за дочь. Но попытки беспокоиться за Джоанну выглядели слишком отчаянно, Леонард понимал это. Ведь по сути от него лишь требовалось поговорить с дочерью, чтобы понять, чего она на самом деле хочет. Делать выбор за нее он не имел права. Чертов гоблин портил ему жизнь даже сейчас, когда находился в десятках световых лет от Леонарда.       — Ты не слушаешь, — с укором произнесла Джоанна, наблюдая за задумчивым лицом Леонарда уже несколько минут.       — Прости. О чем ты говорила?       — Зария. Он хотел с тобой встретиться еще раз, чтобы поговорить.       — О, — Леонард на секунду смутился. — Что ж, это хорошая мысль.       — Правда?       — Мне кажется, я обошелся с ним вчера довольно грубо. Надеюсь, он не обижен?       — Спросишь у него сам. Он хотел встретиться сегодня.       У Леонарда были иные планы. Он хотел выспаться после неудачной ночи и совершенно не рассчитывал на то, что ему придется сегодня снова куда-то выходить. Честно признавшись Джоанне, что лучше будет перенести встречу на другой день, Леонард предложил ей провести день в обществе друзей. В конце концов подростки любят проводить время со сверстниками, чем с родителями. И по воодушевленному лицу дочери Леонард понял, что не прогадал с предложением. Так он убивал сразу двух зайцев: выигрывал пару часов тишины, чтобы отдохнуть, и хотя бы немного реабилитировался в глазах Джоанны. Купить любовь за деньги, конечно же, нельзя, но Леонард вовсе не думал об этом. Скорее это была компенсация за его поведение.       Если Леонарду и доводилось спать когда-то так крепко, то это было очень давно. Никаких срочных вызовов, будильников, лишь тишина пустой квартиры, мягкий диван гостиной и целый день сна. Если бы не входящий вызов коммуникатора, он мог проспать так до поздней ночи. Привычным движением Леонард откинул крышку коммуникатора, при этом так и не открыв глаз.       — Питаю надежду, что я не побеспокоил Вас, доктор.       — Спок?       — Вы верно поняли. Я сейчас нахожусь на Земле. Я обдумал Вашу просьбу и пришел к выводу, что могу потратить некоторое время, чтобы помочь Вам.       — Звучит, будто ты делаешь мне одолжение, — Леонард сел и огляделся по сторонам, чтобы понять, как долго спал.       — Я делаю это безвозмездно, доктор. В некоторой мере я заинтересован в Вашем предложении поговорить с тем юношей. Вы ведь сейчас не заняты.       — Нет.       — Прекрасно. Я бы хотел нанести Вам визит через полчаса.       — Откуда ты знаешь, что я дома?       — Судя по Вашему голосу, Вы только что проснулись. Полагаю, что Вы предпочитаете не спать в незнакомых местах.       — Я не спал.       — Не стоит беспокоиться, доктор, я не собираюсь осуждать Ваше пристрастие к дневному сну. Сейчас Вы в официальном увольнении и вправе проводить свободное время, как пожелаете. Мне еще предстоит один разговор, поэтому вынужден попрощаться с Вами. Полагаю, лучше будет сказать: до встречи?       — Подожди, Спок, а как ты, — Леонард заметил, как индикатор подключения на коммуникаторе погас, и закончил фразу уже гораздо тише, — узнаешь, где я живу… Вечно он не дослушивает.       Рухнув обратно на диван, Леонард тяжело выдохнул. У неожиданного пробуждения имелись свои минусы, такие как дезориентация и неспособность действовать рационально. Пришлось потратить несколько минут на то, чтобы прийти в себя. Вызов Спока все еще казался Леонарду частью сна, но, когда сознание полностью вернуло себе способность анализировать происходящее, он понял, что разговор вовсе не был плодом воображения. Спок здесь — на Земле, и менее чем через полчаса он будет в квартире Леонарда, чтобы… А что собственно Спок хотел от него сейчас? Если он преодолел такое расстояние лишь ради общения с тем мальчишкой-полувулканцем, разве не логичнее было попросить Леонарда устроить им встречу? Возможно, он желал так же пообщаться и с Джоанной, собрать все данные и максимально непредвзято оценить ситуацию. Но ведь он даже не спросил, в квартире ли Леонарда сейчас она. Либо Спок умел выстраивать логические цепочки настолько виртуозно, либо ему нужно было что-то другое. От невозможности понять его мотивы Леонарду становилось неуютно.