У Вулкана нет Луны

      Разговор двух вулканцев длился больше часа. Леонард даже начал беспокоиться: безопасно ли такое длительное слияние разумов? Хотя, речь шла о Споке. Самой рациональной и логичной персоне, когда-либо встречавшейся Леонарду. Происходившее за закрытыми дверями его мало беспокоило, и все же было любопытно: о чем именно говорили Спок и Зария. Ведь не могли же они обсуждать пестики и тычинки целых два часа. Хотя и сам Леонард не отличился лаконичностью и растерял все свое красноречие, когда потребовалось объяснить Джоанне, что именно беспокоит его в общении дочери с полувулканцем. Вероятность того, что после разговора Спока с парнишкой у Леонарда отпадет надобность беспокоиться об этом, была мала. Скорее всего, ему еще предстоял разговор Зарией в духе «как мужчина с мужчиной». МакКоя передернуло от собственных мыслей. Когда-то и у него самого был такой разговор. Незадолго до того, как они с Мириам решили обвенчаться, его будущая невеста решила познакомить Леонарда со своими родителями. Чудесные дни молодости, когда море по колено, а любые трудности, кажется, могут решиться по щелчку пальцев. Перспектива знакомства с родителями Мириам не напугала Леонарда — рано или поздно это должно было бы случиться. Но он и помыслить не мог, что разговор с Джорджем Купером окажется одним из самых неприятных эпизодов в его жизни. Мириам была любимицей своего отца: он хотел для нее только самое лучшее. И молодой врач, пусть и перспективный, не подходил под категорию «самое лучшее». Джордж был категоричен, как всякий видавший жизнь человек, а Леонард был упрям, как и всякий бунтарь-южанин, только и искавший повод, как бы пойти наперекор обстоятельствам. Семейство Куперов гордилось своей родословной, а Мириам причиталось хорошее наследство, если она выйдет замуж за достойного мужчину. Под достойным мужчиной Джордж подразумевал человека, подходящего для того, чтобы продолжить их семейный бизнес. На старшего брата Мириам — Марти Купер-старший не рассчитывал, считал своего сына слишком расточительным и неспособным постичь тонкую науку ведения дел их компании. Разумеется, молодой хирург никоим разом не подходил на роль будущего главы компании, да и род МакКоев по разумению Джорджа не отличился ничем особенным. Дед — врач, отец и вовсе потерялся где-то в космосе. Бестолковая трата ресурсов: зачем лететь в космос, когда и на Земле у людей полно забот. Потому потенциальный зять был встречен холодно. Джордж даже подозревал Леонарда в меркантильном интересе к Мириам. Обаяние прямолинейности приправленное молодостью смогло смягчить супругу Джорджа, и потому прогонять Леонарда и запрещать ему общаться с Мириам сразу не стали. Но холодный тон отношений Леонарда и четы Куперов установился сразу и не менялся вплоть до развода Мириам, а после им уже не было нужды общаться друг с другом. Памятуя о своих натянутых отношениях с дедом Джоанны, Леонард не хотел повторять его ошибок и говорить с Зарией в надменной манере.       Когда Леонард вновь увидел Спока, вулканец выглядел немного уставшим. Профессиональная привычка мигом отодвинула на второй план другие эмоции и чувства, и Леонард тут же повел Спока в медпункт. Он не стал слушать убедительные речи вулканца в своем прекрасном самочувствии, заявив, что Кирк совершенно не обрадуется, если благодаря его стараниям на «Энтерпрайз» Спок вернется «немного спятившим».       — Твои вулканские друзья мне точно не выпишут благодарственную грамоту, если к ним вместо тебя вернется овощ, мямлящий что-то невнятное.       — Извините, Леонард, но должен возразить. Овощи не разговаривают, даже не мямлят, как Вы выразились. К тому же я не понимаю, зачем кому-то посылать на Новый Вулкан вместо меня растение.       — Когда же ты научишься читать между строк.       — Хочу заметить, что…       — Нет, молчи.       Леонарду слишком сильно хотелось в этот момент использовать свой немного садистский метод лечения с внезапным уколом гипошприца, но Спок не находился в таком уж ужасном состоянии, чтобы использовать это. Обычное переутомление и снижение давления. Если бы они сейчас были на «Энтерпрайз», Леонард ограничился бы стандартным напутствием о хорошем десятичасовом сне, отдыхе и приеме тонизирующих препаратов. Но они не на корабле, и Спок не станет слушать Леонарда, какими бы разумными доводами тот не руководствовался, к тому же вулканец упорно пытался поведать ему о своем общении с Зарией. Спок был убежден, что Леонард неоправданно беспокоится о дочери: ни с кем другим Джоанна не будет в такой безопасности, как с Зарией. Да, молодой вулканец был неопытен и эмоционален явно по своему террианскому происхождению, но рассудительность и дальновидность Зарии показалась Споку заслуживающей их доверия.       — Вы знали, что Ваша дочь подвергалась так называемой травле? — Споку впервые показалось, что его вулканская прямолинейность далеко не всегда уместна, когда Леонард, явно не справившись с эмоциями, излишне сильно сжал его плечо, пока сканировал общее состояние коммандера.       — Джоанна ничего об этом не говорила.       — Причиной служило ее взросление с отчимом и некоторые черты характера, которые, я полагаю, рассматривались другими, как прямая угроза авторитарности лидера их социальной ячейки.       — Как будто слушаю научную статью о каких-то животных.       — Ваша дочь имела дисциплинарные взыскания за драку с одноклассниками.       — Если затеял родео, будь готов упасть с быка.       — Ваша склонность сравнивать дочь с представителями земной фауны весьма необычна.       — Лучше не отвлекайся от темы, а то и тебе найду подходящее сравнение.       — Исходя из данных, полученных мною от Зарии, могу Вас заверить, что этот юноша не причинит вреда Вашей дочери.       — Я должен сейчас радостно скакать с помпонами, как девчонка из группы поддержки? — Леонард недовольно хмыкнул, убирая сканер в сторону.       Рассказ Спока его совершенно не успокоил. Объяснения вулканца, явно пытавшегося выгородить своего родственника по крови, не умаляли отеческого волнения. Но манера повествования Спока все же нашла отклик в сердце Леонарда, теперь не столь категорично настроенного по отношению к Зарии. Как оказалось, Джоанна действительно имела проблемы со сверстниками, часто задиравшими ее. Причина казалась до смешного простой: однажды не поделила что-то с одним одноклассником, вступилась за подругу, которую пытались травить, слово за слово и конфликт между подростками превратился в бойкот. Джоанна покорно принимать участь проигравшего не захотела, вслед за этим произошло несколько незначительных драк. Хотя Леонард был праведно возмущен поведением ее сверстников, считая, что мальчикам непростительно применять физическую силу по отношению к более слабым девочкам, гордость за свою дочь взяла верх. Кто бы мог подумать, что его Джоанна может оказаться такой бойкой и даже сломать руку одному из обидчиков. Когда конфликт грозил перерасти в серьезные проблемы, а перед школьным руководством встал вопрос об отчислении Джоанны из школы, появился Зария. Он был уже в выпускном классе, и имел схожие проблемы: полукровка часто становился предметом насмешек одноклассников, и регулярно подвергался проверке на вшивость. То и дело кто-то из одноклассников пытался задирать его, вызывая на конфликт, но, следуя завету матери поступать по логике и не подвергать ситуацию эмоциональной оценке, Зария долгое время пытался игнорировать нападки. Слушая лаконичный рассказ Спока, Леонард проникся уважением к подростку, терпевшему такую долгую травлю. Но в очередной попытке вывести полувулканца из себя задиры перестарались, и Зария едва не оказался на больничной койке: выпал из окна со второго этажа. Джоанна, проходившая в этот момент рядом, сразу же кинулась помогать парню. Очевидная причина их дружбы — травля одноклассников, сразу же сплотила их. Джоанна чувствовала ответственность за парня, которому помогла, Зария же ощущал в ней родственную душу. Именно благодаря единению перед схожими проблемами привело к быстрому росту доверительных отношений между ними.       — Я вижу логичную причину того, почему Зария принял решение использовать мелдинг, чтобы общаться с Вашей дочерью, — заключил Спок, когда они возвращались обратно. — Это позволило Зарие откинуть посторонние эмоции и приблизиться к вулканскому способу решения проблем.       — То есть он ее использовал?       — Это взаимовыгодные отношения.       — Брехня. Какая же выгода у Джоанны?       — Такая же, как и у Вас, Леонард, при общении со мной.       Леонард скептично дернул бровью.       — Вы становитесь более рациональным и собранным, когда мы с Вами решаем поставленные задачи сообща.       — Вот только давай без оскорблений, иначе мой южный шарм будет невозможно остановить, — Леонард попытался скрыть за неуместной колкостью неловкость. — Я тебя просил поговорить с Зарией, чтобы этот парень больше не пудрил мозги моей дочери, а вместо этого получил душещипательный рассказ о его жизни.       — Вы сами попросили меня объяснить мою позицию по отношению к Зарии. Без этого рассказа Вы не смогли бы в достаточной мере понять меня.       Леонард явно не был настроен сдавать свои позиции и менять мнение, и Споку пришлось подойти к решению ситуации с другой стороны.       — Мой отец был настроен категорично, когда я изъявил желание проходить дальнейшее обучение в Академии Звездного Флота. Тем не менее он не посягал на свободу выбора своего сына. Я вижу схожесть в своих отношениях с отцом и Вашей истории.       — Хочешь сказать, я зря беспокоюсь о Джоанне? Тебе было не пятнадцать, когда ты решил пойти в Академию. К тому же ты… вулканец!       — Поясните, Леонард. Ваша интонация заставляет думать, что факт моего происхождения вызывает у Вас негативные эмоции.       — Негативные эмоции у меня вызывает факт того, что моя дочь может служить в Звездном Флоте.       — Ваши чувства эгоистичны.       Лаконичная фраза, сказанная совершенно спокойным тоном, неожиданно отрезвила Леонарда. Словно звонкая пощечина находящемуся в забытье человеку. Удивительно, но Спок, никогда не отличавшийся тонким пониманием человеческой души, сумел найти лазейку в глухой обороне Леонарда и донести до него простую истину: его дочь не была чьей-то собственностью. Развод сильно сказался на Леонарде и его восприятии отношений между людьми, но лишь сейчас он понял, насколько сильно эта история испортила его на самом деле. Перед лицом закона в суде все имущество, начиная от личных вещей и заканчивая домом, было обезличено и оценивалось лишь одним вопросом: кому? Кому суд должен оставить недвижимость, кому достанется мебель и техника, кому следует по закону дать право распоряжаться совместным счетом в банке. Даже Джоанна была превращена в межличностный вопрос: кому достанется право воспитывать дочь. После неприятного бракоразводного опыта отношение Леонарда к дочери, кажется, так и осталось на уровне этого вопроса. Даже встретившись с Мириам в первый день своего отпуска, Леонард был вынужден решать: кому из них достанется роль надзирателя, имеющего право выбирать за Джоанну ее будущее. Неприятно оказалось встретиться лицом к лицу со своими ошибками, семя которых посеяли много лет назад. Неприятнее, чем признавать правоту Спока, заставившего Леонарда понять это. Стоило поблагодарить вулканца, волею случая сумевшего разрешить чужую семейную проблему, но Леонард был сейчас не в том настроении. Некстати, но очень ожидаемо, на сцену вновь вернулась Мириам, решившая узнать, как идут дела у бывшего мужа, которому она поручила приглядеть за дочерью. Избавившись от общества Спока, Леонард был вынужден провести обеденное время за разговором с Мириам. Пока она была щедра и не торопилась ехать в Сан-Франциско, мешая бывшему мужу и дочери общаться. Но по раздраженному тону, не менявшемуся весь их разговор, Леонард четко ощущал: скоро терпение Мириам закончится, и тогда на его голову свалится еще больше проблем. МакКой понимал, почему она злится. Он любил дочь, беспокоился за нее, но не так сильно, как может беспокоиться мать. Против этого невозможно спорить. Пятнадцать лет Джоанна жила под крылом Мириам, не покидая ее и всегда находясь рядом. Перспектива неожиданно расстаться с дочерью, отпуская во взрослую жизнь, воспринималась Мириам болезненно. Хотя Леонард понимал, что здесь не обошлось без негласного соперничества за место в жизни дочери: Мириам знала, как сильно Джоанна любит отца, даже несмотря на то, что он последние несколько лет практически не участвовал в ее воспитании. Разумеется, Леонард баловал ее своим вниманием и вседозволенностью, пока матери не было рядом — Мириам понимала, что может потерять свой авторитет и тогда вернуть Джоанну домой станет еще сложнее. Именно поэтому она попросила своего бывшего мужа стать тем, кто отговорит Джоанну от учебы в Академии Звездного Флота. Подло, но весьма эффективно, ведь Леонард всегда был «хорошим полицейским». С матерью Джоанна еще могла поспорить, с отцом — нет. По крайней мере, именно так считала Мириам, не подозревая, что Джоанна сумела дать отпор даже Леонарду, желая настоять на своем.       Чтобы прийти к окончательному решению, Леонарду необходимо было время. Отбросить личные мотивы и перестать руководствоваться эмоциями не так-то просто, когда речь идет о родной дочери, но он схитрил, воспользовавшись словами Спока. Если рядом с коммандером он становился более рациональным (Леонард считал, что логики ему хватает и без Спока), то стоило поговорить с ним. Не так и плоха была услуга Джеймса, настоявшего на том, чтобы их вулканский друг уделил внимание чужой проблеме. Конечно, на слова благодарности Джеймсу не стоило рассчитывать — Леонард еще не настолько выжил из ума, но он мог получить от главного врача «Энтерпрайз» сувенирный бренди. Без Джеймса ему приходилось туго. Спустя столько лет работы бок о бок, Леонард привык к тому, что всегда мог положиться на Джеймса, в свою очередь всегда предлагая взамен компанию для долгих разговоров по душам за бокалом чего-нибудь горячительного. Кирк, пожалуй, стал для Леонарда самым близким человеком. И теперь его отсутствие рядом ощущалось особенно остро, когда единственный, к кому МакКой мог бы пойти со своими проблемами был Спок. Первый помощник капитана не мог заменить Леонарду друга по ряду причин. И основная заключалась, конечно же, в их взаимоотношениях. Леонард мог рассказать Споку о проблемах с дочерью, но вот о проблемах со Споком ему рассказывать было некому.       Мириам дала ему срок — неделю наедине с дочерью. После, сумеет ли он договориться с Джоанной или нет, та вернется в родной дом, в Атланту. И неизбежность этого давила на Леонарда с той же силой, с которой на него давило присутствие Спока. Самое ужасное в ситуации с ним было то, что Леонард не мог отказаться от общения с вулканцем, потому что нуждался сейчас хоть в ком-то, кто мог разделить его проблемы. Спок был хорошим слушателем, и МакКою хотелось верить, что этого будет достаточно, чтобы не ошибиться с выбором. А тем временем Джоанна с присущим подросткам бесстрашием обманывала отца и под предлогом встреч с друзьями, посещала Академию. Ей предстояло пройти два экзамена и те лишь в ноябре, чтобы попасть в зимний набор кадетов. Но уже сейчас будущие наставники и преподаватели вели открытые лекции, позволяя абитуриентам точнее выбрать дисциплины, которые определят их будущее учебное направление. Джоанна с лихорадочным рвением ухватилась за эту возможность, даже не думая о том, что все эти посещения Академии могут ей вовсе не пригодиться.       Леонард знал, что Джоанна врет ему, но не имел ничего против, думая, что она встречалась с Зарией. Он почти успел смириться с их дружбой. В конце концов, он и сам не безгрешен. Хотя обсуждать с дочерью свои недомолвки со Споком, он конечно же не собирался.Еще не хватало, чтобы Джоанна узнала о подобном от отца.       Заподозрил Леонард, что Джоанна встречается вовсе не с Зарией и даже не со своими друзьями, когда проснулся рано утром от шума на кухне. Джоанна в спешке готовила завтрак. Конечно, запрещать ей свободно перемещаться по городу Леонард не собирался, но ему было интересно: куда все-таки Джоанна уходит. Даже не успев толком проснуться, он пошел в кухню и сел за стол.       — Куда ты так рано собираешься? — Леонард едва успел скрыть зевок ладонью. — Снова друзья?       — Ага.       — Когда я был в твоем возрасте, так рано меня мог поднять только пушечный залп. Кто же в такую рань назначает встречи?       — У меня дела.       — Когда в следующий раз решишь врать мне, придумай какую-нибудь другую причину. Я же знаю, что ты не с друзьями встречаешься, Джо. Куда на самом деле ты ходишь?       — В Академию, — девушка со вздохом опустилась на стул. — Прости, просто я думала, что ты будешь не очень рад узнать это.       — По крайней мере, мне теперь точно не нужно волноваться, что ты можешь ввязаться в неприятности. И что ты там делаешь? Я же еще не согласился на твою затею учиться в Звездной Академии.       — Но и не сказал, что я не могу поступить. Пока ты думаешь, я решила ходить на лекции.       Предприимчивости Джоанны оставалось лишь позавидовать. Леонард хоть и плохо помнил свою подростковую жизнь, но был точно уверен: в то время учеба его не увлекала настолько сильно, чтобы поднять самодисциплину на такой уровень. Стоило задуматься над этим. Джоанна точно была уверена в том, чего хочет, иначе бы не старалась так сильно. Решение оказалось принято, и Леонард понимал, что сделано оно был еще до того, как он сказал это вслух. Подбирать слова, наиболее подходящие случаю, он не умел, потому важность момента оказалась подпорчена, хотя Джоанну это, кажется, нисколько не смутило. От радости она даже забыла про завтрак. Заверив отца, что не успеет проголодаться до возвращения домой, Джоанна быстро покинула квартиру. Ей не терпелось поделиться хорошей новостью с Зарией.       А Леонард тем временем стал думать, как рассказать об этом Мириам. Реакция бывшей жены должна стать диаметрально противоположной той радости, с которой Джоанна выслушала его. Но, как любил говорить Леонард в подобных моментах: глупо бояться неизбежного. Лучше потратить время на разработку тактики, чем снедать себя бессмысленными опасениями.       Придумать подходящий план, как убедить Мириам в правильности своего решения, Леонард не успел. Едва он привел себя в порядок после сна и убрал со стола за Джоанной, в дверь позвонили. В голове лишь на секунду мелькнула мысль, что это мог быть Спок, но он отогнал ее. Что этому зеленокровому здесь делать в такой ранний час, да еще и без приглашения? Наверняка Джоанна забыла что-то и вернулась. С этой мыслью Леонард открыл дверь и замер на месте, понимая, что если это и его дочь, то она стала подозрительно похожа на одного знакомого вулканца. Он отказывался верить в то, что абсурдная надежда сейчас не оставаться одному оправдалась.       — Доброе утро, Леонард. Вижу, Вы уже встали.       — С каких пор ты приходишь ко мне без приглашения, напомни?       — Я взял на себя смелость посетить Вас сегодня без Вашего ведома. Вы позволите войти?       Впустил Спока в квартиру Леонард нехотя. Он ожидал какого-то подвоха от этой ситуации, потому вел себя насторожено. Вулканец пришел не с пустыми руками, и Леонард оказался весьма удивлен этому.       — Что это?       — Это то, что Вы обычно предпочитаете на завтрак, если я верно помню, — Спок вошел в кухню и выложил на стол контейнеры с едой. — Вы ведь не против этого? — в руках вулканца оказалась упаковка сырого мяса, что вызвало удивленный взгляд Леонарда, знавшего, что Спок, как и другие представители его расы — вегетарианец.       — Тебе что-то нужно от меня?       — В культуре Вулкана есть некоторые обычаи, схожие с земными. То, что называется гостеприимством и уважением к хозяину. Вулканец, если он посещает кого-то, не придет с пустыми руками. Это неуважительно и даже оскорбительно для принимающего гостей. Так же если визит затягивается более чем на один вечер, гость занимается завтраком.       — В смысле именно гость готовит его?       — Верно, Леонард.       — Слава богу, ты ко мне пришел только сейчас.       — Что Вы имеете в виду?       — Ты же ведь не собираешься мне сейчас готовить?       — Я здесь именно для этого, Леонард.       Возникла неловкая пауза, пока МакКой пытался придумать хоть один вразумительный аргумент, почему он против идеи Спока. Увы, найти подходящего объяснения, чтобы не выглядеть при этом идиотом, Леонард не смог, потому очень быстро ему пришлось сесть за стол и исполнять роль прилежного по меркам вулканцев хозяина. Задача перед ним встала довольно легкая: не мешать Споку и ожидать, когда перед ним предстанет готовый завтрак. За это время они едва ли обменялись хотя бы парой фраз. Большую часть времени Спок был занят готовкой, для него процесс приготовления пищи классическим способом имел особую важность. И в некоторой степени Леонарду польстило, что Спок был готов уделить ему столько времени, хотя был уверен: сейчас у вулканца нет особых забот, и так он борется со скукой. Ведь должны же вулканцы иногда скучать без важных дел. Мысль, что Спок пришел к нему по собственной воле, желая просто сделать что-то приятное, не выдерживала никакой критики. Ему определенно что-то было нужно, но Леонард плохо представлял, какая именно выгода могла бы мотивировать Спока стоять сейчас у плиты и следить за процессом приготовления овощного рагу. Ко всему прочему вулканцу пришлось готовить мясное блюдо. Леонард не был уверен, однако подозревал, что для Спока подобное занятие не вызывает приятных ассоциаций.       — Вполне съедобно, если закрыть глаза на то, что ты совершенно не разбираешься в местных специях, — вынес свой вердикт Леонард, когда попробовал то, что приготовил Спок.       — Ваше умение выражать благодарность как всегда очаровывает.       — И все-таки, Спок, что тебе нужно? Не убеждай меня, что ты по собственной воле встал сегодня пораньше и оббегал половину города в поисках ингредиентов для рагу, а потом приехал ко мне, чтобы накормить.       — Вынужден попросить Вас не спрашивать о причине моего визита, это поставит меня в неловкое положение.       — О боже, — Леонард скривился, будто ему попался переперченный кусок мяса. — Только не говори, что это опять Джим.       — Вы правы.       — Потрясающе. И что он сказал тебе, чтобы уговорить готовить мне еду?       — Я выразил озабоченность Вашим состоянием в разговоре с Джимом. И он посоветовал мне сделать для Вас что-то приятное.       — Посоветовал? — всем своим видом Леонард выражал скептичность. Ему прекрасно было известно, что Спок, пока не убедить его в безапелляционной логичности требуемых от него действий, не станет делать подобное.       — Я получил приказ от Джима проследить за Вашим состоянием, пока он не вернется в Сан-Франциско. Леонард, он беспокоится о Вас. И я склонен занимать его позицию. Из-за семейных проблем Вы совершенно перестали следить за своим состоянием.       — Ну, если уж ты мне об этом говоришь, дела и правда плохи, — отшутился Леонард, чувствуя себя неловко. Уж от кого, а от Джеймса он подобной подлости ожидать не мог: с потрохами сдать его этому бесчувственному половинчику*. Хотя сейчас Леонард был бы рад даже обществу какого-нибудь хоббита, лишь бы не находиться наедине со Споком.       — Вы стали заметно меньше есть и испытываете затруднения со сном. Хотя я нахожу радостным тот факт, что подобное не переросло в злоупотребление алкоголем, — Спок изо всех сил старался выразить свою обеспокоенность и доказать Леонарду, что его визит — личная инициатива, практически никак не связанная с приказом капитана. — Вам следует умерить свое беспокойство о дочери, чтобы не довести себя до нервного истощения… Почему Вы больше не едите?       — Кусок в горло не лезет после твоих слов.       — Соматические расстройства — верный признак истощения. Вам следует всерьез озаботиться своим состоянием. Будет прискорбно, если «Энтерпрайз» лишится такого специалиста, как Вы.       Это было крайне неумелое проявление заботы, но Леонард уже давно смирился с особенностью Спока выражать свои чувства. И, стыдно признаться даже самому себе, но МакКою было приятно. Приятно, что Спок беспокоился о нем, даже если делать это его заставляло чувство долга перед Джеймсом. А вот извращенный способ Кирка следить за его состоянием через Спока вовсе не радовал. И Леонард не преминул воспользоваться возможностью сказать об этом самому Джеймсу, когда вновь остался один. Разговор вышел коротким, но богатым на крепкие выражения от Леонарда. В привычной для себя манере он пытался донести до друга, что не нуждается в чьей-либо опеке.       — Черт побери, Джим, ты сделал из Спока няньку, — негодующе заявил Леонард, когда Джеймс признался, что попросил Спока проследить за его состоянием в эти дни.       — И тебе не хуже моего известно, что из Спока хорошая нянька. Его никто не заставлял делать этого.       — То есть «приказ капитана» теперь — дружеское напутствие?       — Я же пошутил.       — Ты пошутил со Споком.       — Ты злишься, потому что думаешь, что он помогает тебе из-за моих слов или потому что Спок в принципе тебе помогает?       — Даже не знаю, что хуже.       — Я знаю, Боунс, тебе сейчас нелегко. И мне жаль, что я не могу быть рядом, чтобы помочь.       — Ради Бога, не драматизируй. Я же не на смертном одре, Джим.       — Будь ты при смерти, я бы беспокоился даже меньше. Как там Джо?       — Радостная бегает на лекции, уже распланировала всю свою учебу и ждет вступительных экзаменов.       — Как ты уговорил Мириам? — вместо ответа Джеймс услышал тяжелый вздох, и понял, что Леонард еще ни рассказывал ничего бывшей жене. — Я приеду в Сан-Франциско, если хочешь.       — Ты хороший капитан. Любой позавидует той заботе, которую ты оказываешь членам экипажа, Джим, но не надо. Я вполне могу справиться со своими проблемами без посторонней помощи.       — Я просто беспокоюсь о тебе. Боунс?       — Что?       — Попробуй вести себя со Споком по-другому. Он действительно пытается тебе помогать.       — В каком смысле?       — Это приказ капитана, — Джеймс проигнорировал вопрос.       — Ты так Споку говори, со мной шутки не проканают.       — Береги себя, Боунс. Мне нужен здоровый и счастливый бортовой медик, когда мы вернемся из отпуска.       — Джим, не уходи от темы.       — Ты всегда можешь мне позвонить, если захочешь поговорить по душам.       — Черт возьми, ты меня слушаешь?       — Пока.       В очередной раз Джеймс зародил в душе Леонарда бурю праведного негодования и оставил одного, обрывая связь. Создавалось впечатление, что ему без «Энтерпрайз» и космоса стало настолько скучно, что он искал приключения на свою задницу, где только можно. Даже был готов докучать Леонарду через третье лицо, лишь бы не сидеть на месте без новых впечатлений. Справедливость этого суждения могла быть опровергнута, если бы Леонард хотел всерьез обдумать, почему Джеймс поступает так. Ему хотелось бы увидеть друга и спросить, не получил ли тот каких-то травм, поспособствовавших ухудшению его ментального здоровья. Потому как раньше Джеймс никогда бы не стал науськивать Спока бегать за главным медиком корабля и справляться о его здоровье. То, что ему сейчас действительно нужна была забота и поддержка, Леонард предпочитал не обсуждать даже с собой. Ему не пятнадцать и он не страдает от неразделенной любви, чтобы прибегать к нему ранним утром и залечивать страдания вкусным завтраком. Он настолько отвык от проявления обычной человеческом теплоты, что подобная забота казалась Леонарду чем-то неестественным и неправильным. Постыдным, если рассматривать ситуацию во всей ее полноте. Потому что Спок, прилежно исполняющий роль чуткого слушателя и заботливого товарища, вызывал в Леонарде не совсем подходящие эмоции. Ведь МакКой не был в отличие от вулканца эмоциональным бревном, и проявление заботы находило в нем отклик: неосознанно Леонарда начинало тянуть к Споку все сильнее, чему он был совсем не рад. Кто знал, чем может это все обернуться, если он потеряет в какой-то момент бдительность и случайным жестом или словом позволит Споку понять свои эмоции. Подобного Леонард не должен был допустить ни при каких обстоятельствах.       Разговор с Мириам откладывался до самого последнего момента. Леонард не мог собраться с силами и заставить встретиться со своими страхами лицом к лицу. Так вышло, что Мириам сумела поселить в нем безотчетный страх потерь, когда при разводе оставила ни с чем. Их отношения уже давно перестали носить напряженный характер, но и другом бы бывшую жену Леонард назвать не мог. Она не доставляла проблем, практически не контактировала с ним и не вмешивалась в жизнь МакКоя. Однако где-то на подкорке сознания сохранился страх, что она вновь может вторгнуться в его жизнь и забрать из нее все самое ценное и важное, чем мог обладать Леонард. Разумеется, это был глупый и ни чем не обоснованный страх. И все же он не мог ничего поделать с собой. Незримая власть, которой Мириам обладала благодаря рождению их общего ребенка, заставляла Леонарда испытывать иррациональный страх. У него уже давно была своя жизнь, в которой Мириам никак не принимала участия: что уж говорить, после развода прошло больше времени, чем они провели в браке. Они были друг для друга чужими людьми. И это была идеальная аксиома, если бы не одно но. Джоанна все еще оставалась их общим ребенком, и Леонард понимал, что призрачное счастье находиться сейчас рядом с дочерью, уже скоро вновь превратится в забытую мечту. Он вновь вернется на «Энтерпрайз» и будет бороздить космос вместе с экипажем, а Джоанна останется на Земле. И все же ему становилось чуточку спокойнее от веры в то, что Джоанна доверяет ему. И одновременно с этим Леонарду становилось страшно от осознания, что Мириам в любой момент по собственной прихоти может лишить его возможности даже созваниваться с родной дочерью. Потому он с особенной тщательностью обдумывал, что хочет сказать своей бывшей жене.       Решиться на звонок Леонард смог лишь в последний день, отведенный Мириам для его попыток вразумить дочь. Выждав, когда Джоанна заснет, Леонард вышел на маленький балкон кухни, и позвонил бывшей жене. Погода в Сан-Франциско выровнялась: осень наконец определилась с тем, какой она хочет быть, а именно промозглой, с постоянно моросившим дождем и легкой туманной дымкой над крышами домов. Стоять в такую погоду на открытом воздухе и пытаться отвернуться от летевших в лицо дождевых капель, было не самым приятным занятием, но Леонард был уверен, что его ждет довольно эмоциональный разговор, а разбудить Джоанну ему не хотелось. Потребовалось собрать воедино все мужество, которым он обладал, когда он услышал до боли знакомые раздраженные нотки в голосе Мириам. Кто бы мог подумать, что настоящий ужас и страх в него может вселять такая хрупкая женщина.       Леонард старался говорить спокойно, чтобы быть убедительным. И выходило у него неплохо, ровно до того момента, как Мириам услышала о его окончательном решении по поводу учебы дочери в Академии Звездного Флота.       — Ты не можешь распоряжаться ее жизнью, Леонард. Я позволила Джоанне остаться в Сан-Франциско не для того, чтобы ты давал ей бессмысленные обещания, — Мириам даже не обязательно было повышать тон, чтобы заставлять Леонарда в мыслях сыпать ругательствами в ее адрес. — Я приеду завтра же и заберу ее.       Аргументы? Здесь они были бессильны. Проще было заставить гору все-таки пойти к Магомеду, чем убедить Мириам, что для Джоанны действительно будет лучше учиться в Академии Звездного Флота. По крайней мере, Леонарду убедить бывшую жену в подобном не удалось. Они спорили долго: Мириам успела сорвать голос и под конец говорила отрывисто и хрипло, а пальцы Леонарда онемели от холода и еще долго не желали гнуться после того, как он вернулся в квартиру. Глупая затея переубедить Мириам не увенчалась успехом, хотя Леонард и не верил в положительный исход разговора. Оставалась последняя надежда: встретиться с Мириам завтра и поговорить с ней лицом к лицу. Общение без возможности видеть собеседника давалось Леонарду плохо, он никогда не мог угадать настроение собеседника, руководствуясь исключительно его словами и интонациями. Чтобы знать все о мыслях и желаниях человека, он предпочитал видеть его, потому что даже самое незначительное движение пальцев или случайная эмоция могли сказать о собеседнике гораздо больше его слов. С тяжелым сердцем Леонард лег спать. Крепкий сон должен был помочь ему избавиться от лишних мыслей и набраться сил перед важной встречей.