Лучик солнца в этом прогнившем мире...

Как бы я ни хотел, как бы ни старался - отец вечно найдет повод меня избить и наорать трехэтажным матом... Мама как-то успокаивала его, но ей тоже частенько доставалось. Мои родители - две абсолютные противоположности. Отец - темная туча, которая в любой момент может разразиться молнией гнева. Раздающий подзатыльники и извечные укоры на протяжении дня. Оставляющий то на моем, то на мамином теле следы побоев. Не понимаю, за что его мама полюбила... Мама же - солнце, дарящее свет от лучезарной улыбки, вручающее бенто по утрам. Открывая крышку ее бенто, я всегда нахожу аккуратно сложенную бумажку со словами, дарящими надежду... В последней были написаны слова Дюмы-отца: "Счастливее всех тот, кто может осчастливить" Я возвращался из школы, когда увидел разбитую и помятую мамину машину, которую ей бабушка с дедушкой подарили на юбилей. Не далеко от нее на дороге, такой же помятый, в недавнем прошлом красивый автомобиль соседа с нашей улицы. Из машины доставали двух женщин... Одна из них была моя мама, а другая - тетя. Работники скорой помощи печально стояли у своей машины и курили дешевые сигареты, наблюдая за окровавленными женщинами. Дальше я плохо помню, что происходило. Помню только то, что в горле пересохло, стало страшно при виде крови. Руки вроде тряслись, да... Не помню, как оказался рядом с мамой. Я сидел в комнате, где лежали новоприбывшие трупы. Тело мамы и тети, как и еще несколько не знакомых мне мертвых людей, было покрыто белой тканью. Я сидел на стуле и поглаживал мамину холодную руку. Слезы текли сами, да я и не пытался их скрыть или смахнуть рукавом рубашки. Нет, я не боялся ее трупа. В легкую дрожь пускало то, что я видел ее неподвижность, отсутствие дыхания, то, что чувствовал холод маминой кожи, не мог нащупать пульса, хотя по биологии у меня и хороший бал. Очертания носа и щек со лбом, которые были видны через свободно облегающую их белоснежную ткань, пропахшую каким-то противным порошком... Меня даже особо не интересовал труп тети. Я ведь ее почти и не помню. Да, я смотрел и на нее тоже, но не долго, потому, что ее должны были скоро увезти, ведь она англичанка, а это уже намного больше хлопот, чем с телом мамы. Понятие того, что мамочка умерла, долго не пропускалось в мое сознание. Я боялся крови на страшно разбитом лице мамы. Боялся чувства потери. Даже не так, я не не боялся. Просто не понимал. То ли сам не хотел, то ли шок от увиденного не давал свести меня с ума сразу. Он, наверно, хотел помучить меня, проникая постепенно. Мне дали настой валерьяны. Люди в бело-зеленых халатах старались меня успокоить. Я молча сидел и смотрел в одну точку. Мысли в моей голове существовали сами по себе. Летали в прострации. Я просто не хотел никого слушать. Хотелось спокойствия и тишины... Отправился домой поздно. Шел медленно, слушая какую-то музыку в наушниках, думая о чем-то или вообще не думая. Я точно знал то, что приду и получу от отца по полной программе. Не помню, как дошел до дома. Так и случилось. Избиение было, как всегда - сильным и жестоким. Он кричал и бил только за то, что я пришел поздно... Видимо, не знает еще о смерти мамы. Он успокоился через некоторое время и отправил меня в свою комнату. Самым отвратительным было то, что папе абсолютно всё равно - где мама и что с ней. В душе кошки от этого скребутся. Посмотрев в зеркало, увидел кровь текущую из носа. Отлично просто. Тебя, родная, мне не хватало. Единственный человек, которого хочу сейчас увидеть - мой друг детства Ирие Шоичи. Обычный ботаник-геймер, которому под силу любое идеальное решение любой проблемы. Как хочется уйти от мира... Отстраниться от него и, улыбнувшись, забыться. Где же телефон? В моем бардаке его фиг найдешь. Перебираю книги, листы, фото, ручки... А, вот он. Ищу нужный номер. Через недолгое звучание гудков слышу спасительное: "Алло". Договорюсь о том, что бы пожить у него. Слава Богу, он согласился. Надеюсь, его родители не будут против. Собираю вещи. Моя излюбленная бело-рыжая толстовка, джинсы, носки, нижнее белье. Так, уже не плохо. Беру фото мамы, телефон, комплект линз, школьные учебники и тетради, достаю деньги из хрюшки-копилки. Беру все мамины бумажки с пояснениями о жизни. Будут помогать... Старательно пытаюсь запихать все это в школьную сумку. Получается не ахти, теперь ее не закрыть. Извиваюсь, как червяк, в попытках её закрытия, но увы. Пришлось вытащить толстовку и одеть на себя. Ну что ж, вспотею, как скунс, да ладно, хоть сумку смогу закрыть. Выходить через дверь не стоит - за уход из дома, тем более ночью, папа может убить. Собираюсь, натягиваю новые кроссовки, капюшон толстовки, залезаю на подоконник и печальным взглядом осматриваю комнату. - Прощай, мой родной дом... Перекинув ноги через окно, хватаю сумку и, почти скинув ее вниз, слышу рычащий от злости голос отца. - Ты куда намылился, щенок?!