На десять лет назад

      — Я слышала о том, что годовые экзамены в Хогвартсе — просто кошмар. Но на самом деле они оказались даже приятными.              — Приятными?! Говори за себя…              Я краем уха прислушивалась к перепалке Рона и Гермионы, а сама на пару с Дафной перечитывала в который раз учебник. Нумерология, черт ее дери. Экзамен через двадцать минут. И, как бы это сказать… Математика все же сложней, чем другие предметы.              В школе я была отличницей в основном за счет того, что некоторые предметы усваивались с полпинка и их даже не надо было учить. Никогда не было проблем с сочинениями, усвоением и переработкой информации (что выгодно сказывалось практически на всех гуманитарных дисциплинах), но вот с математикой, физикой и химией возникали определенные проблемы. Тут, слава богу, химия была в виде зельеварения, то есть присутствовало большое количество практики, а на практике как-то быстрей запоминаешь, что к чему.              Северус поначалу на меня нарадоваться не мог и считал чуть ли не гением, а потом я прикола ради показала ему учебник по органической химии и намекнула, что все эти однообразные формулы, отличающиеся лишь нижними индексами, надо было знать наизусть, да еще и изображать в графическом виде. После той школы зельеварение для первого курса — это для меня что-то вроде курсов поварского мастерства: если все сделаешь правильно и не взорвешь плиту, то бишь котел — получишь пятерочку.              — Все равно надо запоминать, что с чем сочетается, к чему приводит та или иная реакция, — начал со мной спорить Северус.              — Ну так что сложней: запомнить реакцию, которая вот только что прямо на твоих глазах произошла, или вычитать и запомнить, что должно происходить, в глаза при этом реакцию не видя?              Разговор этот состоялся два дня назад — тогда, после экзамена по ЗОТИ, я была готова признать, что в жизни моей не будет предмета сложней. Сейчас же на очереди была нумерология. Дафна лихорадочно дозубривала рядом со мной, сама будучи бледной практически до синевы. Мда, вот еще одна проблема: в нашей компании только Гермиона, Николь и Седрик умудрялись сохранять олимпийское спокойствие. Ну и я, конечно же. Николь — она по жизни носорог: всякими соревнованиями да экзаменами ее не проймешь, иначе бы фиг она получила аттестат о среднем образовании в одиннадцать лет. Гермиона волнуется, но держит себя в руках. Причина спокойствия у Седрика такая же, как и у меня: когда на протяжении нескольких лет постоянно участвуешь в спортивных соревнованиях, поневоле всякие волнения и психи атрофируются исключительно ради выживания владельца, ведь перед каждым матчем или спаррингом трястись — никаких нервов не хватит.              Рон настроен более-менее решительно. Он уже смирился с тем, что не сдаст экзамен, что его вышибут из школы, что мама его убьет — короче, накрутил себя до того самого момента, когда уже все настолько плохо, что можно и не волноваться, в результате став спокойным, как удав. Невилл опять стал заикаться, причем не при виде профессора Снегга, а просто в повседневном общении. В общем, экзамены были в самом разгаре, состояние души у всех соответствующее — даже обычно язвительный и едкий до жути Драко сейчас малость попритих и парил над нами, на ходу доучивая трансфигурацию. На лету, то есть.              В тот самый момент, когда мы жадно, как военнопленные перед расстрелом, хватали последние минуты свободы, на плечо мне спланировал Хал. Это все Драко — он таки поселил к нам свою зверюшку, ну а мне совесть не позволяла морить птичку голодом и абсолютно не заниматься ей. Вот и что в итоге? В итоге Хал самолично, на добровольной основе, принялся таскать мою корреспонденцию! Причем как он это начал делать! Точно так же, как и свой теперь уже призрачный хозяин, птичка привыкла добиваться всего, что захочет, любыми целями и методами. Собравшись отправить прошлое письмо во «Флориш и Блоттс», в котором был заказ на нужную книгу, со школьной совой, я еле успела защитить бедное животное от произвола крылатого хама, который нагло захватил мое письмо в клюв и до следующего дня не показывался мне на глаза. Потом-то, когда из «Флориш и Блоттс» пришел ответ, я поняла, что филин просто перехватил заказ, но до этого…              Дафна мне сказала, что птицу подучил Малфой. Но глядя на то, как Драко возмущается тому факту, что его птица служит второму хозяину, я не могла с ней согласиться.              И вот сейчас, буквально за несколько минут до экзамена, комок перьев спланировал мне на спину и, вцепившись когтями в косу, залихватски качнулся на ней пару раз, словно на качелях. А уже после этого птица передала мне самое обычное письмо. Запечатанное, что ожидаемо, вот только… Вот только из магазинов я свои посылки уже получила. Вообще — единственный раз, когда я сподобилась на большие покупки — это рождество и связанный с ним поиск подарков. В местной Великобритании это было что-то вроде традиции, так что хочешь или нет — но участвовать в «подарочном марафоне» приходилось. Ну я и старалась угадать с подарками… Вроде бы как никто обиженным не остался.              Невиллу достался волшебный шар, который притягивает все потерянные вещи к хозяину. Актуально, учитывая, что парень по-прежнему умудрялся забывать непонятно где все, кроме частей собственного тела и надетой на это тело одежды. Рону, естественно, большая коробка со сладостями — тут сложней было НЕ УГАДАТЬ. Гермионе и Николь — книги, Дафне — набор для плетения фенечек (материалы, проволока и журнал с узорами). Седрику — толстенный ежедневник, а то старый парень уже исписал до последней страницы. С Северусом мы друг друга с рождеством не поздравляли, но вот подарок на день рождения я ему все-таки вручила. По-моему, он был очень доволен, хотя и немного в шоке. Почему в шоке — я поняла, когда случайно в одной из книг в его библиотеке нашла старую колдографию, на которой были изображены он и Лили в двенадцатилетнем возрасте, причем на мальчике — точно такой же свитер. Малфой на момент Рождества с нами в компании не был, так что в этом году с подарками пролетел, но надо полагать, что в следующем году я придумаю, что подарить.              Мне тоже подарили кучу всякой мелочи разной степени нужности. Волшебный шар с Хогвартсом внутри — это просто приятный сувенир, ну а у волшебной заколки, подаренной Северусом на день рождения — функциональное применение. Поначалу было странновато: обычно я не привыкла к тому, чтобы меня расчесывал и заплетал «крабик», но по мере привычки становилось понятно, сколько времени до этого я тратила по утрам на приведение шевелюры в норму.              Ладно, подарки-подарками, Рождество-Рождеством, но что это за письмо и, главное, от кого? Как уже говорилось, посылок я не ждала, поскольку ничего не заказывала, а друзей на «Большой Земле», которые могли бы отправлять мне письма с совами, у меня не было. Разве что мистер и миссис Ричардс, но они бы уж сразу своей дочери написали…              Имя отправителя — Сириус Блэк — сразу же расставило все на свои места. С Грюмом я в последнее время не пересекалась, но в Ежедневном Пророке писали про то, что его выпустили, сняли все обвинения, ну и… Видать, решил найти свою крестницу.              Не знаю, почему, но в магической Великобритании понятие «крестный» имело какое-то странное значение. У нас дома, в принципе, крестные родители были… ну… Как бы сказать… Кем-то вроде дальних родственников. Иногда с ними общались, иногда родители крестника могли разругаться с крестными до достижения ребенком сознательного возраста, и тогда о наличии у себя крестных тот узнавал случайным образом. Я вообще во всякую религиозную чушь никогда не верила и, являясь некрещенной, естественно, не имела никаких «крестных», при этом впервые в жизни не видя разницы между мной и теми, у кого «крестные» есть. Надо полагать, у Блэка об этом другое мнение, поскольку о своих едва ли не отеческих чувствах ко мне он излагал на трех листах формата А-4.              Азы знаний психологии, полученные в Школе Милиции, в сочетании с увлечением данной дисциплиной в свое время еще в рамках школьного курса биологии (верней — с далеким выходом за данные рамки), позволили мне загодя составить так называемый психологический портрет Блэка. Верней сказать — выяснить одну его черту характера. Он винит себя в смерти Джеймса и Лили. И это плохо. Потому что это можно использовать. Либо это будет делать тот же Грюм, чтобы вынудить Сириуса при необходимости «прикрыть» меня, либо же это будут делать враги, чтобы, угрожая мне, манипулировать им. Короче говоря — я не знаю, чем думали в аврорате, когда давным-давно приняли этого парня на работу… Парня, точно. Я в который раз перечитала послание и поняла еще одно. Важное. Это для живущих на свободе прошло десять лет, а вот для него, живущего в изоляции… Хм… Это будет сложно. Сложно сделать все как надо. Вдвойне будет сложно просчитать последствия своих поступков, поскольку Северус Блэка, мягко говоря, недолюбливает. И, надо полагать, это взаимно.              Решив написать письмо после экзамена, я спрятала писанину Сириуса Блэка во внутренний карман мантии. После чего, отбросив все мирское, отправилась сдавать нумерологию. Перед смертной казнью особо не задумываешься о том, что будет после нее…              Экзамен прошел на «ура». В том плане, что я вроде бы на все вопросы ответила, Дафна в обморок все-таки не упала, хотя и выводила я ее под ручку из класса, после чего все так же под ручку отвела на всякий случай к мадам Помфри. Пусть ей там нервишки подлечат-то, а то впереди еще шесть лет такой нервотрепки. Ой, пардон, на среднее-то образование четыре… Но все равно много получается.              О письме я вспомнила только после ужина — до этого мы были заняты более важными делами. Приходили в себя, отпаивали друг друга водичкой и, конечно же, потихоньку начинали готовиться к послезавтра. Впрочем, там у нас зелья, так что будет полегче. Теоретически. У Северуса я ненавязчиво уточнила о возможности свалить из школы, не дожидаясь торжественного окончания учебного года, но увы — подобное было невозможно. Во взгляде профессора зельеварения я прочла неприкрытую радость оттого, что еще хоть кто-то на этом празднике будет отбывать повинность, а не праздновать. Увы, увы, увы… Я и в детстве к праздникам не особо хорошо относилась, чего уж говорить о нынешних временах. Я вообще, открою тайну, по природе… не совсем интроверт, но очень близко к этому. То есть, если мне РЕАЛЬНО надо, то я к любому найду подход, адаптируюсь, буду, если НАДО, даже из себя душу компании изображать, но вот на деле для меня лучший отдых — это компания коробки шоколадных конфет и вечер у телевизора.              Возможно, это обстоятельство связано с тем, что я еще в прошлой своей жизни капитально устала от людей. Когда с самого раннего детства у тебя нет своего личного пространства — это не может не отражаться на психике. К тому же давайте учтем, что по сравнению с общежитиями Хогвартса наша шарага не выдерживала никакого сравнения. Так что… Про общежитие школы милиции я тоже вроде бы как ничего плохого сказать не могу, но… Но по-настоящему счастливой в плане наличия личного пространства я чувствовала себя только в доме в Паучьем Тупике. За время совместного существования мы с Северусом навострились так филигранно не попадаться друг другу на глаза, что если бы не совместные завтраки-обеды-ужины, то я бы и вовсе считала, что живу одна. А еще — у него просто шикарная библиотека, которую я осилила разве что процентов на десять от имеющегося объема. Правда, кажется, кайф мне Грюм все-таки обломает, «своевременно» подобрав опекунов…              Что написать в ответ? Хм… Вроде, юмор он понимает… Понимал когда-то. Черт, да что я, фактически с ровесником не смогу общий язык найти? Пару раз потыкав пером в чернильницу, я матюкнулась вполголоса, кинула в угол скомканный лист, на котором умудрилась поставить кляксу, а после этого уже не отрываясь от своего занятия ни на секунду, принялась, как по накатанной, писать.              «Здравствуйте, мистер Блэк. Как вы знаете, у нас сейчас экзамены и, сами понимаете — с живой меня наши профессора не слезут. Сейчас я сижу и мысленно проклинаю тот день, когда меня угораздило ляпнуть, что я хочу на Когтевран, поэтому сейчас приходится оправдывать репутацию. На самом деле я бы с большей охотой пошарахалась по улицам Литтл Уингинга, разбивая особо ушлым мальчишкам носы, но… тс-с-с, я этого не говорила (не хватало еще, чтобы все вокруг перестали меня считать приличной девочкой).              Хочу ли я встретиться с вами? Разумеется, хочу, вот только в ближайшее время обстоятельства мне вряд ли позволят (а к мистеру Грюму с просьбой отпустить меня из школы пораньше я не пойду, так как в присутствии данного сэра дрожу, словно лист осиновый, и стараюсь с обстановкой сливаться, кстати — не одна я). В школе у меня дела хорошо — тут постоянно тусуются авроры. Ребята веселые, всегда готовы поделиться с будущим коллегой опытом и лексиконом, особенно если кому-то из них случайно наступить на полу мантии (но тс-с-с, я этого не говорила).              Не беспокойтесь, мистер Блэк, со слизеринцами у меня проблем нет. Для большинства из них (представителей 1-3 курсов, в основном — те, что постарше, с мелюзгой вроде меня не связываются) были проведены ознакомительные открытые уроки на темы «где у человека печень», «что будет, если получить коленом в мошонку» и, конечно же, «что значит «болевой прием». Колдовать я, на первом курсе, сами понимаете, не умею, поэтому выкручиваюсь с помощью традиционных маггловских методов.              С квиддичем получилось случайно, хотя да, вы правы — в команду я на следующий год поступаю. И да — по поводу моей грубой игры в «Пророке» ни капли вранья — уж такая я есть, простите, что не белая и не пушистая. Считаю, что в нем, как и в любом другом силовом спорте, нытикам не место, отмазки вроде «я же девочка» не прокатят, а тем, кто считает иначе, лучше остановить свой выбор на шахматах — там точно ничего не сломают, разве что мозг вынесут ногами вперед…»              И все в таком духе на те же три листа А-4. Вроде бы как болтовня ни о чем, по делу ни слова, учитывая, что «по делу» лучше говорить с глазу на глаз. И вроде бы как ответила, дала понять, что как только освобожусь, так сразу и пообщаемся. В общем, никаких проблем и сложностей.              На зельеварении нервы у Дафны все-таки сдали — сразу после экзамена девочка залилась слезами и едва не рухнула в обморок в коридоре. Пока мы с Невиллом отвели ее в больничное крыло, пока посидели рядом… В общем, возвращались мы по своим гостиным поздно вечером, как водится — за пятнадцать минут до ужина, на который, впрочем, я не пошла, вместо этого отправившись к Северусу на отработку. Не сказать, чтобы это был шибко большой косяк, но на один из прошлых уроков зельеварения я здоровски опоздала из-за памятного разговора с Грюмом. А правила есть правила — не назначить мне отработку декан Слизерина просто не мог.              До подземелий я дошла без приключений и, дождавшись короткого «войдите», зашла в кабинет. В раковине меня дожидалась гора немытых стеклянных пробирок, а за столом — мрачный более чем обычно Северус.              Решив, что раньше сядешь, раньше выйдешь, я, не тратя времени на досужие разговоры, подошла к раковине и, открыв кран, принялась за свою работу. Спиной без конца чувствовала пристальный взгляд мужчины, но привычка постоянно находиться под прицелом чужих глаз заставляла к этому относиться намного более спокойно, чем следовало.              — Что-то случилось? — над ухом раздался голос. Его голос, но непривычно мягкий и бархатный какой-то. Я уже привыкла к ядовито-ледяному тону, который использовался все время в школе, и даже забыла, что он может разговаривать так. Мягко, участливо, заботясь и опекая. Я уже забыла, каким он может быть. Я уже не понимаю, какой он на самом деле…              — Ничего.              — Лили, не надо мне лгать, — мягкость переплелась с металлом. Мне явно дали понять: либо я рассказываю все как есть, либо все может кончиться ссорой. А все и так, и так кончится ссорой, поскольку характер Северуса я знаю очень хорошо. Достаточно хорошо для того, чтобы предугадать, куда именно он меня пошлет после того, как я выскажусь по теме.              — Скажи, а что ты будешь делать, если кто-то из девочек или мальчиков все-таки не выдержит твоего прессинга и шагнет с Астрономической Башни? — тихо произнесла я, поворачиваясь и глядя на него глаза в глаза.              — Что ты имеешь в виду? — он делает вид, что не понимает, или действительно не понимает? Лицо бесстрастное, руки не дергаются… Вот поди его пойми… Черт…              — То и имею. Я уже заметила, как ты себя ведешь с учениками. Ладно, черт с ним, что ты считаешь себя эдакой истиной в последней инстанции, венцом творения и так далее просто потому, что у тебя кое-что… Заметь, кое-что, а не все, получается лучше, чем у них. Но почему ты, видя, что у человека и так все из рук валится, вместо того, чтобы как-то ему помочь, становишься у него за спиной и начинаешь брызгать ядом, комментируя его действия и прилюдно осмеивая их? Почему ты, столько по жизни натерпевшийся сначала от своих родителей, потом от кодлы Джеймса Поттера, заставляешь других проходить через то же самое, только при других обстоятельствах? Ладно, черт с ним, я понимаю — ты не любишь детей, тебе не доставляет никакого удовольствия эта работа, но… Черт, давай я тебе грушу боксерскую подарю? Или, если хочешь, буду приходить к тебе перед занятиями, чтобы ты проорался всласть, выплеснул на меня свою злость и на занятия шел спокойный, аки удав? Ты просто… Ты понимаешь… Я даже слов не нахожу цензурных, чтобы это описать. Можешь сколько угодно говорить про то, что я лезу не в свое дело, что меня это не касается, что я должна быть благодарна тебе за то, что ко мне ты относишься так же, как к ученикам своего факультета и даже лучше, а значит — я уже по умолчанию только за это должна тебя уважать и любить, но…              Тихий смешок прервал мою сбивчивую тираду.              — Уважение действительно бы не повредило, Лили. Я твой преподаватель, и, надеюсь, ты понимаешь, что этот разговор я без внимания не оставлю.              — Понимаю. Извращайся, как можешь — моих воспитателей из детского дома тебе все равно не переплюнуть и по части назначения наказаний, и по части психологического насилия. Я из тех людей, в отношении которых полностью справедлива поговорка «все, что не убивает — закаляет». Ты тоже такой и отлично понимаешь, что я имею в виду. Но просто… Чем раньше ты поймешь, что не все такие, тем лучше. И тем меньше ошибок ты успеешь наворотить.              — Какое тебе дело до моих ошибок, Лили? Что ты вообще о них знаешь?              Да уж о чем не знаю, о том догадываюсь.              — Знаю, что пока что в отношении меня ты не совершил ничего такого, за что бы тебя стоило ненавидеть или презирать. И… Я просто надеюсь, что ты не будешь делать ничего подобного и впредь. Знаешь, у меня ведь не так много близких людей здесь, в этом мире, и ближе тебя никого нет. Я просто не хочу, чтобы ты натворил в итоге такого дерьма, о котором бы сам потом жалел. Я не хочу, чтобы ты натворил что-то такое, за что я тебя буду ненавидеть просто потому, что… Потому что терять близких людей всегда больно, и вдвойне больней — когда они не умирают, а скатываются на дно, становятся какими-то кончеными уродами и мразями… Я знаю, о чем говорю. Просто мне реально страшно. И за тебя, и за ребят, которые у тебя в подчинении. Сегодня все на грани, ходят по стеночкам, Дафну вон мы вообще в Больничное крыло отвели после экзамена, половина пятого курса после СОВ тоже там окопалась, причем именно после зельеварения, странно, да? Я просто прошу тебя принять хоть какие-то меры до того, как произойдет какая-то чертова хрень, которую уже никакими усилиями нельзя будет исправить!              По завершении моей тирады Северус, не меняя выражения лица, несколько раз хлопнул ладонями друг о друга.              — Бурные апплодисменты, Лили — ты их заслужила. Ты даже не представляешь, как это странно смотрится, что…              — Что приютская крыса, которую родные родители кинули в мусорном бачке, вдруг заступается за благополучных детей богатых родителей, ты это хотел сказать? — я чуть выгнула левую бровь и сложила руки на груди.              — Я не… Я этого не говорил, — Северус крепко вцепился пальцами в столешницу за своей спиной.              — Но подумал. И еще бы немного — выпалил бы что-нибудь эдакое. А потом жалел бы, бегал, просил прощения… Не надо только сейчас строить из себя непонимающего ничего наивного простачка — я отлично успела изучить и твои реакции, и твое поведение.              Мужчина явно пребывал в замешательстве — вместо того, чтобы начать едкую препираловку со мной, он низко наклонил голову и глухим, отрешенным голосом спросил.              — И что же ты изучила?              — Не знаю, кто из родителей тебя постоянно колошматил, но это явно было на регулярной основе и в ненормированной дозировке. К тебе до сих пор если ближе, чем на три шага кто-то подходит — вздрагиваешь, как будто удара ждешь. Я видела такое у ребят, которые к нам в детский дом попадали после того, как их отбирали от родителей-ублюдков, которые превращали ребенка в боксерскую грушу. Ну, отсюда уже идут и другие особенности твоего характера. С людьми ты особо не сходился еще в детстве, ну да это понятно — встречают по одежке, ну и по манере держаться, а забитый мальчуган редко становится душой компании, скорей уж — мальчиком для битья еще и во дворе. А потом появилась девочка, которой вообще наплевать было на то, как ты выглядишь и держишься. Которая разглядела в тебе что-то более чистое, светлое и все в таком духе, после чего стала с тобой водиться. Дальше… Дальше школа. Компашка Поттера, который, надо полагать, за Лили ухлестывал еще курса с третьего и в тебе видел потенциального конкурента. Это только Лили в упор не замечала, что ты в нее втрескался по уши с самого начала, или же замечала, но старалась игнорировать, удерживая тебя во френдзоне и при этом по собственной глупости даже не делая попыток объяснить, что тебе ничего не светит. Ну, ты до какого-то времени надеялся, что все изменится, вот только изменилось все не в лучшую сторону. Лили вышла замуж за Поттера, а ты увлекся Темной Магией, причем капитально так увлекся. Настолько капитально, что связался с компанией Волан-де-Морта. Там тебя, надо полагать, сразу кровью повязали. Взяли пару раз на общее дело, после чего четко и популярно объяснили: все, пацанчик, мозги ты вовремя не включил, с нами засветился, если что-то вякнешь — на зону с нами, как соучастник, пойдешь, ну и все в таком же духе. Ну а потом… Я не знаю, что в конечном счете тебя привело обратно на так называемую «Светлую Сторону», но в итоге… Я вот, когда метку твою заметила и потом, после того, что в Лесу произошло, опознала, как знак Волан-де-Морта... Мне в голову приходило, что ты мог такого сотворить, чтобы тебя не тронули после того, как Волан исчез. Денег, как у Люциуса Малфоя, у тебя не водится… Подельников сливать? Ну так они бы тебе за такое горло вскрыли в темном углу еще лет десять назад… Думается мне, что «добрый дедушка» со своей привычкой манипулировать всеми, кем только можно, сделал из тебя эдакого «крота». Волан-де-Морт считал, что ты верен ему, Дамблдор же в свою очередь тянул одеяло на свою сторону, но судя по всему, до сих пор сторонники и тех, и других считают тебя «своим». Вон как Люциус с тобой здоровается, аж зубы сводит от его улыбочки, с какой это радости? А с такой, что он до сих пор считает: стоит только Волди вернуться, как ты примешься за старое наравне с остальными. Добрый дедушка решил держать тебя на всякий случай под рукой, ну и определил сюда преподавателем. Фатальная ошибка, надо признаться. Меня вообще удивляет, что в одной из лучших магических школ ни у одного, черт подери, профессора нет педагогического образования, а ведь даже в самую задрипанную маггловскую школу без соответствующего диплома не берут. В итоге… В итоге ты даже не знаешь, как подступиться к этим детям. Они тебе напоминают о не самом лучшем времени твоей жизни, с замком этим, опять же, столько всего связано… И в итоге ты просто привычно отыгрываешься на всех. Это у тебя защитная реакция, как у забитых злыми детьми домашних животных: ты уже не различаешь друзей и врагов, безобидных и опасных… Просто чувствуешь угрозу себе и сразу же выпускаешь большие такие змеиные ядовитые клыки… Так нельзя, Северус. И тебе лучше не будет, и народ с катушек того и гляди съедет. Я про Астрономическую башню сейчас абсолютно серьезно говорила, между прочим: первые предпосылки на суицидальные наклонности у некоторых прослеживаются прямо сейчас. Прямо в моих параллелях есть куча народу в группе риска, и если ты ничего не сделаешь и не изменишь… Я просто не знаю, что в итоге будет.              — Пошла. Вон.              — Неа, я пробирки еще не домыла.              Непонятно почему, но на меня нашло какое-то странное, безудержное веселье. Впервые в жизни пришло понимание: я не просто так в этой жизни, в этом мире, в этом теле… И, в конце концов, раз меня занесло сюда, почему бы не изменить хоть что-то к лучшему? Хватит ли у меня сил — неизвестно, но попытка того стоит.              — Лили, ты… — его голос предательски задрожал. Так, кажись, барьер пробили. Теперь дожать и… Либо отхватить по полной, либо спровоцировать подвижку в лучшую сторону.              — Грязнокровка? Приютская крыса? Уродка? Проститутка? Ах да, это слово ты еще вряд ли знаешь. Ты давай, высказывайся по теме, просвещай меня, я запомню и обязательно буду использовать в обиходе при подходящих ситуациях. А вообще, знаешь — словами ты меня не достанешь. Нет, ну правда — меня с детства какими только не называли прозвищами… Так скажем, до некоторых моих одноклассников тебе еще расти и расти. Так что можешь попытаться… Ну, не знаю, ударить? Это точно проймет. Сдачи я тебе вряд ли смогу дать — разные весовые категории и все такое.              Стук шагов за моей спиной. Стараюсь не втягивать голову в плечи, но все-таки дергаюсь. Рука Северуса дернулась по направлению ко мне. Спокойно, Юла! Можно подумать, ты не отхватывала никогда в табло! Да в секции исключительно в рамках тренировки один раз лучший друг нос сломал! Случайно, между прочим. Что ты, оплеуху от мужика не переживешь? Тем не менее, глаза я зажмурила, не знаю почему.              Дрожащая ладонь мягко провела по моим волосам. После этого Северус опустился передо мной на корточки и, положив руки на плечи, тихо произнес:              — Знаешь, я, может быть, и урод конченый, каким меня все считают, но уж руку на тебя никогда бы не поднял. Неужели я дал повод думать, что могу так… Что могу такое… Хотя да, если ты догадалась про Сама-Знаешь-Кого, то уж имеешь право меня черт-те кем считать.              После этого он встал и, больше ни слова не сказав, отправился обратно за стол. Закрывшись от меня стопкой пергаментов, он принялся что-то писать — видимо, проверял сочинения. Домыв пробирки, я прихватила стул и уселась напротив него за столом, после чего принялась говорить. Зная, что он меня слушает, но вроде бы как просто «для себя». И тот факт, что меня не перебивали, был скорей хорошим знаком, чем плохим.