На десять лет назад

                    Он медленно ходил между котлов и, наблюдая за учениками, прокручивал в голове слова Лили, с каждым разом находя все больше и больше подтверждений справедливости ее утверждений насчет детской психологии.              — Парвати Патил, ошибку можно исправить, если… — демонстративно не замечая руки сестры девочки, а также игнорируя хронических отличников-когтевранцев, Северус ждал ответа именно от этой гриффиндорки.              — Добавить на щепоть больше нарезанного корня мандрагоры и… И помешивать по часовой… нет, против часовой стрелки! — все-таки нашлась девочка.              — По часовой, Парвати Патил. Выполняйте.              На мгновение глаза девочки вспыхивают какой-то странной… радостью? И когда он отходит от котла, та неожиданно уверенно и четко берется за работу.              «Знаешь, какая самая большая проблема у некоторых близнецов? То, что родители заставляют одного равняться на другого. Допустим, в случае с теми же Уизли добиться этого нереально — слишком уж они одинаковые, но как быть, если ты — тот самый близнец-неудачник, которого без конца тыкают мордой, заставляя быть похожей на сестру? Как избежать насмешек, что ты тупая, в отличие от близняшки-когтевранки? Да все просто — надо показывать себя тупой, просто чтобы отстали, смириться с тем, что ты прежде всего Патил, причем эдакий придаток к сестре-умнице. Можно оставить все как есть, а можно дать девочке поверить в себя, показать ей, что все-таки, несмотря на то, что она до уровня сестры не дотягивает, это не делает ее человеком второго сорта или отщепенцем. Если ты будешь тем, кто это сделает… Так скажем, если не кумиром будешь, то очень близко к этому».              — Гринграсс, флоббер-черви выглядят немного иначе. У них такой же цвет, как у полосок на вашем галстуке, — бросив эту фразу, он тут же отходит от котла девочки, даже не оборачиваясь для того, чтобы узнать, как у нее дела. В похожем ключе выдает замечания и Невиллу Долгопупсу — мальчишка снова едва не запорол зелье. Ключевое слово — едва.              «Знаешь… От психологического насилия, конечно, следов на теле не остается, но как правило — его жертвы порой чувствуют себя хуже, чем те, кто подвергается насилию физическому. В основном это страшно потому, что психологический прессинг от родных родителей зачастую обходится без внимания… Ну, там, если ребенок не одет, не обут и с синяками, то его могут у родителей забрать, а вот таких затурканных — вообще нереально. Знаешь, у нас появилась девчонка одна в детдоме, когда я уже в седьмом классе была. Родители в автокатастрофе погибли, а других родственников нет. Даже кровать сама заправлять не умела, и нет — не потому, что не хотела, а просто… Просто не давали. Она не привыкла сама делать выбор и нести ответственность за свои поступки, она, подобно животному, не имела права голоса: все в семье решали за нее, а следовательно — у нее была атрофирована способность просчитывать ситуацию. Таким детям потом очень страшно жить самостоятельно, в случае чего. Или, например, оказаться вдали от родителей. Дома внушают, что «ты должен быть таким, как твои мама-папа-бабушка-двоюродная-сестра-внучатого-пра-пра-деда», там же без конца цокают языком, если ты не владеешь чем-то в совершенстве. Перспектива исключения из Хогвартса для обоих — смерти подобна, ведь в первом случае в негодование придет мать, во-втором — бабушка. Они не будут кричать и бить, о нет! Они просто будут смотреть как на кусок коровьего дерьма. И постоянно припоминать, что не вышло из ребенка человека. И пока нет уверенности в себе — малейшая насмешка может оказаться фатальной, заставить опустить руки. Но если поможешь, дашь совет и вспомнишь, что именно значит — быть настоящим учителем, то ребята раскроются, и ты сам удивишься тому, на что они, оказывается, способны».              — Лоботряс Уизли. Минус десять баллов с Гриффиндора и отработка вечером у мистера Филча. Возможно, танцы со шваброй отучат вас вертеться на моих уроках.              — Так точно, профессор, — рыжий мальчишка вздыхает и сокрушенно качает головой. Даже не пытается пререкаться, поскольку знает, за что именно получил.              «Ну что тут долго объяснять? В семье на данный момент пять несовершеннолетних оболтусов. Отец на работе в Министерстве, у матери же нет ни физических, ни финансовых возможностей заниматься тщательным обучением отпрысков. О Хогвартсе парень многое знает от братьев, причем знает по принципу «испорченного телефона». В отношении тебя он просто свято уверен, что ты снимаешь с «грифов» баллы только за то, что они «грифы», и как себя ни веди на твоих уроках, сколько ни старайся — все равно уйдешь с минусом баллов и двойкой в дневнике, образно говоря. По-хорошему, пацана с его характером вообще надо регулярно пороть. Разумеется, исключительно за дело. Но это самое «дело» надо ему все-таки объяснять. Ну и, естественно, не забывать хвалить, когда заслуживает. Рон очень простой — он отлично знает, что хорошо, а что плохо. И в данном случае здесь легко применяется метод дрессировки. Как с собаками, знаешь? Нагадил на ковер — получи по шее, выполнил команду — на конфетку. Короче, классический инструктор из военной школы из тебя запросто может выйти».              Он ходит по классу, заложив руки за спину. И отмечает одну абсолютно противоестественную вещь: спор он проиграл. Подчистую. Непонятно, откуда это все Лили известно, но она действительно ЗНАЕТ всех детей, которые присутствуют в ее параллели.              — Грейнджер, естественно! Превосходно! — с максимальным количеством яда в голосе произносит он. — Именно ваши волосы — это то, чего не хватает вашему зелью для придания нужной консистенции. Вы можете не стесняться и искупаться в котле целиком — уверен, что полученный результат будет достоин столь ожидаемого вами «тролля».              Тихий «ойк» — и Гермиона поспешно собирает волосы в конский хвост, умудряясь помешивать зелье, держа ложку… зубами!              — Вкусно, Грейнджер? — продолжает изгаляться он. — У нас новый способ зельеварения, оказывается. Пригодится тем из вас, кто все-таки лишится рук из-за своих неудачных экспериментов…              «Гермиона — девочка-кремень. Любит сложные задачи, прилагает все усилия для их решения… Если к задаче прилагается куча троллинга и ядовитых насмешек, то это не останавливает ее, а еще больше раззадоривает. Если хочешь получить лет через пять новую звезду зельеварения — обращайся с ней так, как обычно с Долгопупсом».              Звезду зельеварения он из Грейнджер делать не хотел, но совету Лили внял — принялся регулярно подначивать девочку на уроках, загружать ее дополнительными заданиями и подкидывать кое-какую дополнительную литературу. Теперь Гермиона в класс зельеварения буквально ломилась.              — Ричардс, как обычно, превосходно.              «Николь… Сама стабильность во всем. Ну, понимаешь, когда ты с детства гений, к этому привыкаешь и понемногу перестаешь воспринимать это как что-то необычное. Даже наоборот — необычность начинает очень сильно напрягать. Вот скажи — ты знаешь о том, что она перед тем, как поступить в Хогвартс, сдала экстерном всю школьную программу? Нет, не знаешь? Я так и знала, что не знаешь. И о том, что она уже тут заглотнула все учебники вплоть до четвертого курса, тебе тоже неизвестно. И про то, что она трехзначные числа в уме умножает круче калькулятора, ты не слышал. Понимаешь, она полная противоположность Гермионе, прямо зеркальная. Ей нравится учиться и узнавать что-то новое, но она не стремится демонстрировать всем свои знания и способности, ей это просто ни к чему. Для нее проще, если ее считают обычной, не выделяют из толпы. Когда ее хорошие оценки и успехи воспринимаются как само собой разумеющееся. В принципе, если ты не дашь ей это, то она реветь не будет, ну а если появится у нее возможность чувствовать себя в своей тарелке, ничем плохим это ни для нее, ни для тебя не обернется».              Он проиграл спор этой одиннадцатилетней девчонке. И теперь придется выполнять условия. Не сказать, чтобы он был против. Раньше… Раньше после уроков он каждый раз уставал, а сейчас почему-то нет. Вроде бы как и язвил не меньше обычного, и времени потратил немало на этих болванов. Но когда эти болваны покидали класс, откровенно таращаясь на него кто в недоумении, а кто — и вовсе в восхищении, он впервые почувствовал себя участником какого-то сумасшедшего эксперимента.              — Поттер, задержитесь, у вас еще отработка, — холодным тоном произнес он.              «Про меня… ну, про меня ты знаешь. В основном на слова я реагирую по принципу: «а Васька слушает да ест». По жизни я столько всего о себе слышала… Ведь, понимаешь, мало того, что детдомовская, дак еще и спортсменка, отличница… Ну, вроде как всегда на виду и все недоброжелатели коллективно ищут, к чему бы прицепиться. Ищут и не находят: внешность более чем приличная, мозги на месте, мышцы тоже. Драться с такой вроде бы как и страшновато — может ведь и дать разок сдачи так, что костей не соберешь, вот они и словами пытались достать с самого детства. Естественно, первое время были и обиды, и попытки выяснения отношений, ну а потом я поняла: пусть гавкают, а мне просто некогда на них внимания обращать. Собственно, поэтому у меня порой в друзьях люди, которые из-за своего языка ни с кем другим сойтись не могли, и от этой дружбы мы все выигрывали. Как-то пофиг мне — если человеку надо, пусть орет, скандалит… Физического насилия в отношении себя я не потерплю, а вот ор… Даже тех, кому стыдно за то, что мне говорят, жалко немного: им ведь реально не объяснить, что для меня их слова и попытки оскорбить — все равно, что бессмысленный набор звуков».              Ох уж он на ней отыгрался сегодня. Добрых полчаса стоял, комментируя каждое действие. Пока не заметил ехидную и какую-то язвительную улыбку. Только тогда он понял, что ей не просто «плевать» на подколки и язвительные комментарии в свой адрес — она еще от черного юмора кайф ловить успевает. Ну да, она же любит подобное, как он мог забыть…              — Итак, мистер Снегг, — Юла дождалась, пока выйдут из класса последние ученики, после чего замерла напротив него, уперев кулаки в стол и победоносно улыбаясь.              — Выиграла, выиграла ты. И дисциплина не полетела, и результаты лучше стали.              — Ну а я говорила тебе, что ни черта не полетит! Ты ведь не на шею себе садиться позволяешь, а просто по-человечески с людьми, а в ответ и они с тобой. В конце концов, наказание за дело ты РЕАЛЬНО можешь назначить, и им придется его выполнять, а вот как ты себя на уроках ведешь… вел…              — Сдаюсь, — он поднял руки вверх, едва заметно улыбаясь. Рядом с Лили он не мог не улыбаться — уж умела она разгонять тучи одним своим присутствием. — Ладно, уговорила. Метод твой я возьму на заметку.              — Ага, ага, и книжки какие-нибудь по педагогике почитай — полезная штука, между прочим. Слушай, а почему ты реально из школы не уйдешь? Тебе бы с твоими навыками и с вот этой вот жуткой способностью видеть каждое зелье насквозь надо было в аврорате работать, в токсикологии. Сразу бы раскрываемость повысилась, а все отравители перевешались от безысходности, ведь ты же по запаху или черт еще знает как определяешь, допустим, что за яд был использован или каким зельем пользовались… Вот как ты это делаешь? — восхищенные круглые глаза уставились на него с неподдельным интересом.              Девочка переместилась к груде грязных котлов и принялась привычно их надраивать. Физической работой ее было не напугать, и какова вообще была цель назначения ей подобных отработок, Северус понять так и не мог. Впрочем, в этот раз отработка «прилетела» от мадам Трюк за нарушение инструкций во время полета. Сама Лили, как она сказала, просто отвлеклась, но логично признала, что как ни крути, а косяк надо отрабатывать, поэтому и оказалась в очередной раз в домовых эльфах у Северуса.              — То же самое я могу спросить у тебя насчет твоей… сверхъестественной способности подмечать детали.              — Ну, это как-то… С фильмов началось, потом тот криминалист в школе милиции, а потом еще… Ну, не знаю.              — Это талант называется. Он либо есть, либо его нет. Сама ведь рассказывала: таких ребят, как ты, было по одному и то не в каждой вашей милицейской школе. Пять человек с правильными мозгами, а ведь просто людей, криминалистику изучающих, было намного больше.              — Ну да… Эх, теперь со своим талантом надо дожить до совершеннолетия и валить в аврорат. Слушай, Северус, а давай вместе махнем после моей школы на подходящую для нас обоих работу?              — Лили, не загадывай наперед.              — А что? Я серьезно. Представь, какая из нас шикарная парочка криминалистов получится. Взаимодополняющая и полностью укомплектованная. Я-то сама конкретно в токсикологии, сам понимаешь — дуб дубом, а вот психология и криминалистика — это явно мое. Берем друг друга в напарники — и спасайтесь, преступники, кто может…              Она что-то продолжала говорить, но он практически не слушал. Он думал. Думал о том, что будет на самом деле… даже не шесть лет спустя, а всего лишь после того, как Лили узнает ВСЮ правду про него. Хотя, даже того, что она знает уже сейчас, достаточно для того, чтобы сбежать без оглядки от Пожирателя Смерти, сверкая пятками. Сбежать! А не сидеть напротив, хохоча и что-то рассказывая, строя планы на будущее … Мысль о том, что Лили говорила сейчас всерьез, показалась ему настолько бредовой, что он тут же отшвырнул ее как можно дальше. Сейчас это было очень сложно воспринимать и обрабатывать. Видеть перед собой ребенка и каждый раз напоминать, что внутри на самом деле — взрослая женщина с абсолютно недетским взглядом на мир и на окружающих людей. Мысль о том, что он чем-то привлекает эту женщину, казалась абсурдной вдвойне.              — Спасайтесь, преступники… ну да, конечно. Я вот одного не понимаю: ты что, так и будешь демонстративно забывать, что я — такой же преступник?! Что на мне, если говорить понятным тебе языком, кровь ни в чем не повинных людей? Что я… Что ты, мы, что все это… — он замолчал, поймав какой-то странный взгляд зеленых глаз. Словно насмешливый… Или нет? Наоборот — какой-то слишком серьезный. Сейчас, кажется, в дело вступает Лилия Гладкова собственной персоной.              Все чаще он ловил себя на мысли, что видит подчас на ее месте разных людей. Реже всего это привычная Лили Эванс — признаться честно, от нее в ней остались только способности, внешность и отличительные признаки вроде той же любви к острым приправам. Чаще всего — так называемая Юла: в меру любопытный ребенок, вежливый, корректный и воспитанный, в общении с которым требуется придерживаться определенных норм и правил, памятуя о разнице в возрасте, делая скидку на это обстоятельство и именно на него списывая некоторую ребячливость, которая была свойственна той, что носила имя Лилиан Поттер. Ведь разве возможно попасть в тело одиннадцатилетней девочки и не демонстрировать детских же повадок? Реакцию и ребенка, и «своей» Лили он мог предугадать, верней сказать — знать, что за чем последует, но вот Гладкова была проще и в то же время сложней.              Первое, что понял Северус — ее просто нереально вывести из себя. Даже прямое физическое насилие над ней встречается потусторонним спокойствием. Только сверкнут зеленые глаза и сжатый кулак соприкоснется с челюстью обидчика, оставив хорошо, если просто синяк, а то и выбив пару зубов. После чего Гладкова развернется и, так же спокойно, ни слова не сказав, отправится восвояси по своим делам, сделав вид, что ничего не было. Даже более того — в следующий раз, встретив своего обидчика, она первой поздоровается с ним, как ни в чем не бывало. Что это? Незлопамятность или глупость?              — Во-первых, ты не такой же преступник, а свое получивший, как я могу понять. «Добрый дедушка» мне показался каким угодно, но не добрым и милосердным, скорей уж практичным. И раз ты на свободе — значит, так называемой «светлой стороне» свое отработал, а значит — дело прошлое, плюнули и забыли. В конце концов, есть такое понятие, как срок давности, смягчающие вину обстоятельства, добровольное сотрудничество со следствием и так далее, и все такое прочее. Во-вторых, если бы ты был преступником, то вместо того, чтобы без конца спасать мою задницу из неприятностей, мог бы, чисто технически, двадцать раз меня уже убить. Ну, или связать, заткнуть рот кляпом и поднести Воланчику в качестве приза от верного последователя. Но раз ты этого не сделал, значит — к преступникам тебя относить уже как-то… не то. В-третьих, так называемой «крови невинных людей» на тех, кто находится на стороне закона, подчас больше, чем на криминальных элементах. Не надо далеко ходить — того же Дамблдора взять, ну или Грюма. Ни один, ни другой не погнушались использовать непричастных людей для достижения своей цели, разве что второй, по крайней мере, не строит из себя белого и пушистого и прямо говорит, что ему от меня может потребоваться.              — Но ты не доверяла Дамблдору и не полностью доверяешь Грюму. Вместо этого ты водишь компанию с бывшим Пожирателем Смерти.              — Так фишка легла, — девочка равнодушно пожала плечами. — Ладно, мне пора бежать, а то пообещала увидеться кое с кем.              — Если не секрет — с кем именно? — уточнил Северус, уже зная ответ.              — Сириуса Блэка приняли в аврорат. Не иначе, как Грюм посодействовал. И в данный момент мой крестный уже находится на территории нашей школы. К тебе небольшая просьба. Уж не знаю, сколько там крови кто у кого выпил за время вашего школьного обучения, но… Давай ты не будешь возвращаться в детство? С него взятки гладки — и так не подарок был, насколько мне известно, да еще и Азкабан, а вот ты на рожон не лезь.              — Если он первым не полезет, — мрачно буркнул Северус, невольно сжимая руку в кулак. История, кажется, повторяется опять: появляется Мародер, и зеленоглазая рыжая девочка идет гулять с ним, оставляя мрачного и нелюдимого слизеринца в одиночестве. Мрачные мысли он от себя отогнал с трудом. Во-первых, глупо ревновать одиннадцатилетнюю девочку к кому бы то ни было, а во-вторых… Впрочем, ему для того, чтобы чувствовать себя не в своей тарелке, хватало и «во-первых». Вот за каким чертом Грюму вздумалось подсовывать Юле новую семью и этого чертова Блэка? Можно подумать, от него ей будет хоть какая-то польза… А можно подумать, есть вот прямо большая польза от него…              — Если полезет — это будет другой разговор, — все так же спокойно произнесла Лили, после чего подхватила свою сумку и, попрощавшись с Северусом, вышла в коридор.              На обед девочка не пришла, а чуть позже Северус увидел ее прогуливающейся рядом с Сириусом Блэком собственной персоной. Больше всего покоробило то, что Лили рядом с этим Блэком буквально вздохнуть не могла из-за постоянного хохота.              — Ладно, это еще что. Я тебе сейчас расскажу про дело, которое Марфи вел…              — Не надо… Пожалуйста… Ну я же всех привидений распугаю… — стирая с лица слезы смеха, пропищала Лили, закусывая кончик косы.              Тем не менее, Блэк начал рассказывать очередную смешную, на его взгляд, историю из аврората. Сам не зная, почему именно, Северус тихо следовал за этими двумя, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. С учетом того, что в коридоре никого не было, а рыжая и новоиспеченный аврор не особо-то смотрели по сторонам, задача была довольно простой. Вообще-то он собирался уйти через пять-семь минут, но именно в тот момент беседа приняла неожиданный (или вполне ожидаемый) поворот. Разговор зашел о нем. Причем начал его Сириус.              — Слушай, Лили, мне уже успели рассказать о том, что ты сдружилась с одним из здешних преподавателей…              — Ты про мистера Снегга? Да, есть такое.              — Я хотел бы…              — Сириус, а теперь слушай меня очень, очень внимательно. Потому что второй раз я все, что скажу сейчас, повторять не буду. Первое — я отлично знаю о том, что мой отец и мистер Снегг друг с другом, мягко говоря, не ладили. Предотвращая расспросы — нет, мистер Снегг намеренно ничего подобного мне не говорил и грязью вас не поливал: я узнала о ваших школьных годах и некоторых ваших особо мерзких проделках от ваших общих знакомых. Второе — мне наплевать на то, что было между вами в прошлом, а также на слухи про его связь с Волан-де-Мортом. Лично у него была масса возможностей прикончить меня или захватить живой, но он ими не воспользовался, а значит, по его поступкам можно с уверенностью утверждать, что зла он мне не желает. В-третьих, Сириус, профессор Снегг — мой друг. Самый лучший. Если говорить точней — ближе, чем он, у меня в этом мире нет никого и уже не будет. Если ты собираешься вымещать на нем свою злость или настраивать меня против него — сразу об этом забудь. Если намереваешься каким-то образом поссорить нас, то должна предупредить: в любом конфликте я буду на его стороне, а не на твоей. Потому что тебя я знаю без малого несколько часов, а его — почти целый год, и знакомство наше началось после того, как он спас меня от уродов-магглов, которые исключительно смеха ради издевались надо мной и запросто могли покалечить, а то и вовсе убить, если бы он не вмешался. Исходя из вышеперечисленного, подвожу итоги: я не заставляю тебя дружить с мистером Снеггом, поскольку не имею никакого на это права, но если ты хочешь продолжать со мной общаться, то тебе придется соблюдать нейтралитет по отношению к нему и оставить даже намек на попытки очернить его в моих глазах, поскольку в противном случае я развернусь, уйду и больше никогда не приближусь к тебе на расстояние ближе десяти метров.              Он был готов полжизни отдать за то, чтобы увидеть сейчас выражение лица Блэка. Судя по надолго затянувшемуся молчанию со стороны аврора — такого поворота событий он явно не ожидал.              — Кхм… Я тебя понял, Лили. Знаешь, иногда я абсолютно не понимаю, на кого из родителей ты больше похожа.              — Даю подсказку — единственный человек, на которого я похожа, отражается в зеркале, когда я туда смотрюсь, — шутливым тоном ответила девочка. — И, Сириус, по правде говоря, я и не особо стремлюсь походить на кого-то из родителей. То есть… Вот понимаешь, я знаю, что папа играл в квиддич и был ловцом, но сама я играю в квиддич и готовлюсь стать ловцом не потому, что таким был он или потому, что он хотел бы для меня этого, а потому, что этого хочу я сама. Или вот я знаю, что моя мама "шарила" в зельях круче однокурсников. Но получаю я «превосходно» по зельеварению не потому, что такой была она, а потому, что мне просто достаточно легко выполнять задания по этому предмету.              — Все с тобой ясно, — Сириус облокотился на перила моста и принялся смотреть вдаль. Лили же встала вполоборота и принялась расспрашивать Сириуса об анимагии. Эта тема ее, судя по всему, интересовала. Верней, интересовало, в какое животное она превратится, если станет анимагом сама. Северус догадывался, в какое именно, но по понятным причинам не торопился вмешиваться. Догадку высказал Сириус.              — Патронусом твоей мамы была лань, а у отца — олень. Джеймс был анимагом, как и я. Сейчас-то я, конечно, официально зарегистрировался, но до этого превращаться начал с пятого курса. Учиться начали все вместе на третьем, так что два года обучения — и будет из тебя, скорей всего, отменная лань.              — Фу! — презрительно выдохнула Лили, скривившись. — И стоит ради какой-то лани стараться?              — Кхм… — прокашлялся Сириус, после чего с недоумением уставился на девочку.              — Ну вот смотри. Собака — тут все ок. Размеры твои с твоих же слов я оценила, длину клыков тоже представила… Такую собаку можно выдрессировать так, что она может порвать человеку горло прежде, чем он оружие достанет. Вдобавок — в условиях маггловского города собака, пусть и большая, не произведет никакого фурора, то есть запросто может передвигаться по нужному маршруту. Если заблаговременно напялить на анимага ошейник, то есть дать понять маггловским службам по отлову, что пес «хозяйский» — то проблем вообще не будет. Никаких. Крысой, как Петтигрю, тоже было бы хорошо становиться. Драться, конечно же, вообще не вариант ни разу, но по крысе поди попади, она просачивается в любую щель и, вдобавок — так же, как и собака, встречается повсеместно, так что никакого удивления не вызовет. А вот лань… Ну сам посуди! Для хищников — стейк на ножках. Нет, можно, конечно же, и копытом вломить, но все равно против клыкастой и когтистой тварюги не повоюешь особо. Вдобавок — если пытаться в анимагической личине спрятаться в маггловском городе… Давай так тебе скажу: там не принято, чтобы по улицам дикие животные ходили — меня в личине зверя сразу же поймают и сдадут в зоопарк, а то и просто пристрелят, чтобы не возиться. Так что если я буду ланью, то лучше даже не пытаться… Понимаешь, Сириус, меня интересует, в основном, практичный подход. Согласись — учитывая, что меня однажды уже пытались прибить совсем не в шутку — это вполне целесообразно. Вот я и подумала, что если реально способна научиться превращаться за пару лет в какое-нибудь животное, то в определенных ситуациях это могло бы мне помочь или драться, или прятаться. Меня в равной степени устроили бы оба варианта, но абсолютно бесполезное с этой точки зрения животное в качестве ипостаси меня, увы, не интересует.              — Знаешь, есть одно зелье, которое может показать человеку его вероятную анимагическую форму. Если хочешь — я могу принести тебе и опробуем. Пара часов анимагической формы — это, конечно, мало для того, чтобы полностью понять, что к чему, но тебе, наверное, и этого хватит.              — Сириус… Ты правда можешь это сделать? — восхищенно уточнила у него Лили.              — Для тебя — все, что угодно. Тем более — не забывай, что я тебе еще должен подарок как минимум за день рождения в этом году. «Нимбус-2001» ты не хочешь — это я уже понял. Но… Слишком мало я тебя знаю, чтобы сюрпризы делать, поэтому, раз уж зашла речь, хочу спросить напрямую — что тебе подарить?              — Я и сама теперь могу купить все, что захочу. Ну, или почти все, в силу возраста и… — внезапно Лили замолчала. Резко остановилась посреди разговора и принялась наматывать кончик косы на палец.              — Ты что-то хочешь мне сказать, — тихо произнес Сириус. Его, надо полагать, как и Снегга поначалу, за живое цепляло сходство Лилиан и Лили Эванс. Впрочем, для него это было скорей приятным, чем болезненным и пугающим.              — Хочу, очень хочу… Слушай, я понимаю, что то, что я тебе скажу, сейчас покажется очень странным, возможно, страшным, но… Тебе ведь рассказали про то, что я стреляла в Волан-де-Морта из арбалета тогда, ночью? Как ты к этому относишься? Ну, то есть я, в одиннадцатилетнем возрасте, находясь в здравом уме и трезвой памяти, была готова убить человека, при этом даже сделала попытку совершить данное уголовно наказуемое, между прочим, деяние…              — Во-первых — я не считаю Волан-де-Морта человеком. Как по мне — он хуже животных, поскольку даже последние твари среди них не нападают на других ради забавы. Во-вторых — я понимаю, почему ты так поступила, и единственное, за что беспокоился раньше — это за проблему возможных угрызений совести лично у тебя. Но, смотрю, во взглядах на самооборону и возможности ее превышения мы с тобой поразительно похожи.              — Ты бы применил непростительное заклятие, если бы от этого зависела твоя жизнь или жизнь близкого человека? — судя по всему, Лили сейчас чуть прищурилась и смотрела на Сириуса исподлобья.              — Да, — ответил он.              — Хорошо. Теперь я объясняю тебе кое-что про себя.              На секунду Северусу показалось, что Гладкова сейчас возьмет и расскажет Сириусу всю правду о себе. Но девочка, оказывается, вовсе не собиралась этого делать. Вместо этого принялась говорить, на ходу переплетая правду с удобной ложью.              — Я выросла, как ты помнишь, с магглами. То есть об их технологиях и аспектах жизни имею намного больше представлений, чем о магическом. В ближнем бою я вообще чисто на рефлексах применяю рукопашку, а не магию.              — Я сомневаюсь, что твоих сил хватит, чтобы завалить кого-то вроде меня в рукопашном бою сейчас. Не та весовая категория, знаешь ли, — Сириус, судя по всему, торжествующе улыбнулся.              — Обычно так говорят все, кто больше меня размером, до того момента, как их яйца познакомятся с моим ботинком, — фыркнула Лили. Сириус заржал, как конь и, протянув руку вперед, потрепал девочку по голове «против шерсти», немного растрепав до этого аккуратно уложенные в косу пряди. Заколка тут же пришла в действие, перебравшись на голову хозяйке и по новой создавая приличную прическу. Тем временем, Лили продолжала говорить. — Конечно, если нападавших двое или трое, или если он один, но прекрасно знает, на что я способна, и не купится на беззащитный вид, то дела мои будут плохи, но все же — у меня даже с голыми руками шансов больше, чем с палочкой покамест. Вот только есть одна загвоздка — я хочу, чтобы можно было при желании драться чем-нибудь на дальнем расстоянии. Ну, с арбалетом ведь у меня неплохо получилось, сам рапорт читал, вот я и подумала…              — Тебе подарить арбалет? — спокойно перешел к делу Сириус.              — Не-а. Пистолет. И патронов побольше, естественно. Лучше всего - что-нибудь из последних "браунингов". Я бы с удовольствием купила его себе раньше, но есть несколько проблем: я не достигла подходящего возраста, у меня нет разрешения на ношение оружия, а моих магических способностей, увы, недостаточно для того, чтобы получить оружие каким-либо обманным путем.              Сириус пообещал ей, что непременно выполнит ее просьбу. Они договорились встретиться и поболтать вечером, после чего Лили направилась в сторону гостиных, а Блэк некоторое время стоял на мосту, глядя вдаль и не двигаясь с места. Этого времени Северусу хватило для того, чтобы уйти незамеченным.              Немного коробило, что некоторые вопросы вроде поиска маггловского оружия она предпочла решать не с его помощью, верней сказать — совсем про них не обмолвилась. С другой стороны — у Блэка действительно было больше возможностей для того, чтобы достать маггловское оружие. Кроме того, все неприятные ощущения компенсировала одна единственная фраза, которую девочка произнесла во время разговора с Сириусом:              «…ближе, чем он, у меня в этом мире нет никого и уже не будет».