На десять лет назад

— Наверное, ты поэтому не простужаешься, — хмыкает одна из когтевранок на курс младше, глядя на мой «напиток богов», в который я щедро сыпанула столовую ложку красного перца.  — Наверное, у нее просто от природы хороший иммунитет, плюс постоянные тренировки на свежем воздухе, плюс соблюдение правил личной гигиены, — менторским тоном поправила девочку сидящая справа от меня Грейнджер. Первогодка кивнула, приняв к сведению новую информацию, и вплотную занялась своим омлетом. Я же прожевала последний тост, запила его смесью из стакана, а потом принялась заворачивать бутерброды «про запас» для Николь. На плечо спикировал Хал, вытягивая чуть вперед лапу, к которой знакомыми узлами было примотано письмо Сириуса. Судя по всему, ничего нового, так что ответить можно и позже. Не о делах, конечно, а так — отписаться о не-происходящих в Хогвартсе событиях и заодно — узнать, что нового на мракоборческом фронте. Хотя там тоже ничего выдающегося. Объявись на горизонте Воланчик или кто-то из его ближайших жополизов — меня бы уже Грюм проинформировал в экстренном порядке.  — Молодец, зверюга, — забрав письмо, я достала из кармана извивающегося червя и протянула его птице. Хал издал довольное уханье и сглонул предложенное лакомство.  — Разбаловала ты его, — хмыкнул один из старшекурсников. Их компания сидела за столом напротив нас. Поэтому ребята успели заприметить, что птица никогда не улетает, пока не получит какую-нибудь вкусняшку. Какую — это уже от обстоятельств зависело. Можно было угостить сову червяком, мышонком, заводским лакомством… все как и с другими питомцами. Я лишь пожала плечами. Зверь полезный, свои «обязанности» выполняет. А Драко на то, что птица выбрала меня новым хозяином, обижался лишь поначалу. Сейчас привык и не возникает. Наг тоже не ревнует, живет себе тихо то в подвале у Северуса, то в еще более глубоком подвале у Салазара. Жизнь текла своим чередом. Про историю с Малфоем все уже понемногу начали забывать, куда больше людей занимало надвигающееся Рождество. Уже сейчас, за месяц до праздника, дети обсуждали будущие каникулы и готовились к тривиальному обмену подарками. Когда именно из школы вышибли Локонса я, если честно, даже не запомнила. У меня изначально была мысль привлечь к этому делу Слизнорта, но тот на контакт пошел и без многоходовочки с «общим делом». Верней, после частичной ее реализации… Правда, непонятно пока, чем все это закончилось… Мда. Вообще — я думала покопаться в грязных труселях Локонса и вывести-таки этого гада на чистую воду окончательно и бесповоротно. Все-таки, присвоение авторского права, которое явно имеет место быть в его книгах — это та еще тема. А я уверена на сто процентов, что он все эти истории не придумал, а где-то содрал, уж очень адекватно расписаны были способы борьбы со всякой нечистью. Нет, художественных оборотов и соскоков на описание собственной мантии было в избытке, но… Но там были описаны верные алгоритмы. По крайней мере, Северус и Сириус так сказали. А если эти двое пришли к согласию, то…  — Не спи, — Гермиона тряхнула меня за плечо. А, ну да, точно. Нам же еще на уроки идти. А потом мне — в подвал. В какой именно — еще надо подумать. Потому что зелья можно сварить как у Северуса, так и у Салазара. Вот только компании Тома мне сегодня не светит, а значит — лучше бы к бывшему профессору зельеварения заглянуть, он еще и подскажет чего интересного по доброте душевной, да и собеседник из него более приятный, чем дедуля-изувер. С другой стороны, неясно, что со временем у Северуса. Если он с головой закопается в домашку школоты, то отвлекать его будет полным свинством. А я не свинка. Я человечек. И с человечками, особенно любимыми, буду вести себя по-человечески. О, парта. Спатки… Благо что конспект лекции я заранее написала. Потому что с нынешними жизненными поворотами и нагрузками пришлось вспоминать, что надо хорошенько вертеться, если хочется жить. И нормально спать. А значит — на учебу, верней, некоторые ее аспекты, лучше подзабить. Не до оценок. И не до репутации пай-девочки. Да серьезно, меня за последний год трижды убить пытались, какая тут история магии… Да и уж где-где, а здесь я точно из толпы не выбивалась. Потому что на лекциях спали все, кроме Гермионы. Даже Николь, прочитав учебник еще летом, предпочитала дрыхнуть. Так не будем же отрываться от коллектива… После уроков заворачиваю все-таки к Северусу. Пока варится партия зельюшек, можно и поболтать. Правда, сначала придется подождать минут десять, пока он закончит проверять работы. И только после этого неожиданно спросит меня:  — У тебя было когда-нибудь ощущение, что ты живешь в одном дне, который повторяется, повторяется и никак не прекратится?  — День сурка, — хмыкаю я.  — Что?  — Старый фильм был такой. А, хотя прости, для здешней эпохи он еще не совсем старый. Ну и в дальнейшем тему эксплуатировали и в научной фантастике, и в ужасах. Насколько качественно, сказать не могу, не смотрела.  — А может, вместе на каникулах посмотрим? — Северус улыбается.  — Можно, но удовольствие будет весьма сомнительным. По крайней мере, со мной в компании люди выдерживали смотреть фильмы не более… Пятнадцати минут. Да, точно, рекорд был ровно пятнадцать минут.  — И по какой же причине? Помешиваю зелье, сверяю время по часам, принимаюсь резать очередной ингредиент.  — Ну вот, смотри, потащила меня как-то подруга на ужастик. Типичный такой ужастик про зомбаков. А в ужастике главгерои один одного тупей. Как тебе идея ходить в шортах короче, чем трусы, и в майке с вырезом до пупка в условиях, когда по улицам ходит неведомая кусачая хуйня? Тут от комаров вечером кофту с длинным рукавом надеваешь, а там зомби со всех сторон прут, но у нас герои стриптиз устраивают наперегонки. О, а знаешь, что еще надо сделать, когда ты вдвоем с кем-то оказываешься в незнакомом месте, при этом где-то там шастает убивающая всех херня?  — Разделиться, — уверенно произносит Северус.  — Ты издеваешься?  — Нет, я заранее выбираю самый тупой ответ, который только смогу придумать.  — Ты придерживаешься весьма… нелестного мнения о людях, я помню. Но сейчас ты абсолютно прав — именно идея разделиться чаще всего приходит в голову персонажам ужастиков. А еще — идея лезть без оружия и снаряжения в проклятые дома, идея читать вслух незнакомые книги…  — Ты не представляешь, что порой происходит в библиотеке, особенно в запретной секции, — вздохнул Северус.  — Уже представляю. Если помнишь, второй год здесь учусь.  — В перерывах между побегами от убийц? — поддел меня мужчина.  — Не я такая, жизнь такая. Кстати, последнее время что-то тихо. И мы уже заскучали, да, профессор Снегг? Я вот точно заскучала. Все-таки, интернаты в этом времени еще дерьмо. Может, лет через десять-двадцать что-то изменится?  — А мне-то казалось, что Хогвартс тебе нравится…  — Хогвартс — нравится. Интернатовская система — нет, не думаю. Сейчас похолодает — вообще будем в четырех стенах сидеть, никакой смены обстановки. Понимаешь, в детдоме у нас можно было днем погулять по городу, всякие секции у народа были, кружки по интересам… Кто деньги какие-никакие имел — те могли в кафе-кино сходить…  — А все дети в детдомах у нас поголовно обладают солидными финансовыми счетами, — язвительно произнес Северус.  — Ну, солидными — это вряд ли. А так вообще сиротам пособия от государства положены, можно часть этих денег в качестве карманных попросить. Не всем дают, конечно, только «благонадежным», кто точно не будет бухич и сижки искать. По крайней мере, у нас так было заведено. А еще — не все прямо-таки круглые сироты. У кого-то есть близкие родственники, которые не смогли забрать к себе детей по разным причинам, но при этом навещают и материально помогают. Кто-то в детдоме временно оказывается из-за болезни родителей или еще каких обстоятельств. Ну а в четырнадцать можно и подработку найти. И фишка, на самом деле, не в деньгах, а в том, что можно все равно за пределы детдома выйти и куда-то сходить.  — Осталось совсем немного до третьего курса — и тогда ты каждые выходные сможешь выходить в Хогсмид.  — Ну хоть что-то. Хотя я бы предпочла сваливать вообще на маггловскую сторону просто для того, чтобы в меня не тыкали пальцем. И не подваливали познакомиться либо задать какой-нибудь очередной ну очень важный вопрос.  — Хочешь, я тебя на этих выходных в Лондон с собой возьму? — предлагает Северус.  — А можно?  — Вообще-то нельзя. Но если ты на целый день пропадешь — никто не хватится, учитывая твою привычку все выходные торчать в подземельях Салазара.  — Грюму-то все равно сказать придется, — вздохнула я.  — Думаешь, не отпустит? Хотя… Мерлин его знает, у старикана-то паранойя еще во времена моей молодости зашкаливала.  — Ну, если говорить о паранойе, то все неприятности со мной происходили либо в Хогвартсе, либо на территории магов. Вот ту же вашу больничку взять, где меня один раз похитили, а второй — просто в неприятности втянули.  — Не произноси при мне слова «больничка», — Северус передернулся.  — Только при условии, что ты не будешь доводить себя до повторного визита в эту самую больничку.  — Лили…  — Знаю я, что я Лили. Сев, правда, давай как-то проживем, не доводя дело до инфаркта в тридцать с лишним, а?  — Ну, как говорится, старость — не радость.  — Вот не надо сейчас начинать мерять все средневековыми критериями. Знаю кучу людей, которые доживали до шестидесяти и выше с полным сохранением как физической формы, так и умственной полноценности. А многие и до восьмидесяти, девяноста…  — И учти при этом, что большая часть этих людей — женщины.  — Потому что большая часть мужчин — долбоебы. Не знаю, как в Англии, а у нас в стране культурные особенности такие были, что женщины еще нормально существовали, а мужиков вечно надирало то лихачить на дорогах, то заниматься каким-нибудь производством без соблюдения норм техники безопасности. А, ну я молчу уже про существование замечательного во всех отношениях закона, который запрещает некоторые виды профессий представителям моего пола.  — Вроде службы в рядах правозащитников?  — Там по закону запретов нет. Но это только по закону. У нас во время обучения в школе милиции был один мудоеб, который намеренно оценки девочкам занижал. Еще и оскорблял их по-всякому. Про меня говорил, что я поступила и учусь только ради того, чтобы пристроить свою пизду москвичу побогаче.  — Прямо так и говорил?  — Прямо так и говорил, — пожимаю плечами. — Недолго, впрочем.  — Дай угадаю — его труп никогда не найдут?  — Ну ты хватил… Подставляться под уголовку и ломать себе жизнь из-за каждой мрази, которая базар не фильтрует — это… Ну такое себе, знаешь. Я просто записала все его проникновенные тирады на диктофон, а потом, когда у нас была очередная комиссия, врубила их прямо по громкой связи. Слышно было во всех корпусах, так что замять дело не вышло.  — И тебя не поймали?  — Неа. А его с почетом вышвырнули на пенсию. У меня была мысль потом найти эту мразь и рассказать ему, кого следует благодарить за столь приятный подарок, но благоразумие этого делать не позволило. Ебанутый же, мало ли, что в голову взбредет. И да — он такой не один был. Просто у него реально была возможность жизнь мне испортить, а остальные просто клювами щелкали вслед. Знаешь, сначала вот так с человеком знакомишься где-то не на учебе, и вроде бы все нормально, но заявление о будущей профессии — как лакмусовая бумажка. Сразу показывает, кто нормальный, а кто — как-то не очень. Что удивительно — в магическом мире такого поменьше. Правда, хватает других видов дискриминации. Вроде другой мир, другие люди, а дерьмо все то же. Хотя, если верить Тому, то мир все же постепенно меняется в лучшую сторону.  — А ему было с чем сравнить.  — Ему было с чем сравнить. Северус, он на пятом курсе в сорок третьем учился. Вторая мировая война. Третий Рейх, Адольф Гитлер, и всякая поебень с чистотой арийской расы. Людей заживо сжигали в газовых камерах и гноили в концлагерях только за неправильную форму черепа и принадлежность не к той этнической группе.  — Так у нас Волан де Морт по временам ранней юности ностальгирует, оказывается? — губы зельевара кривятся в ехидной усмешке. Замечаю две странности. Первая — он называет Волан-де-Морта по кличке, а не «сама знаешь кто». Вторая — он над ним… Насмехается. И это уже что-то новое. Хотя… Возможно, на Воланчика теперь переносится часть чувств, которые Северус испытывает к Тому, а там букет тот еще. Одна ревность чего стоит. Сам-то мужик понимает, что ревность необоснованная, но сделать с собой явно ничего не может. Наверное, все никак не может забыть, как Лили с ним дружила-дружила, а замуж вышла в итоге за Джеймса Поттера.  — Скорей, не ностальгирует, а безбожно плагиатит идеи и методы одного из самых больших ублюдков двадцатого века. Но он, если помнишь, в принципе своих идей не имеет. Даже имя змеюки его взять.  — А уж если имя твоей змеюки взять…  — Ну, от имени моей змеюки двойными стандартами не фонит. Я у нас волшебник маггловского происхождения, использую «плюшки» из обоих миров, так что змейку назвала именем, которое использовал в своих произведениях детский маггловский писатель. А вот когда сначала «ненавижу магглов и не желаю с ними ничего общего иметь, магглы портят расу магов, их надо уничтожить и прочее бла-бла-бла», а потом методы маггловского расиста используем и питомца называем, как в маггловской книжке… Это уже что-то ненормальное. Отдает даже не двойными стандартами, а креном психики, причем неслабым. Кстати, на заметку — у Тома вот этого нет. Он больше на меня похож: дергает из обоих версий реальности то, что конкретно в этой реальности лучше. Например, писать предпочитает не пером, а ручкой.  — А мы можем поговорить о ком-то кроме Тома?  — В принципе можем. Но тогда давай ты идеи подавай.  — Как я буду подавать идеи, если у самого никаких идей нет… А, точно. Слизнорт.  — А с ним-то что? — деланно-непонимающе произношу я. С профессором наши пути пересекались только на учебе и оба мы предпочитали делать вид, будто никакого разговора о прошлом в тот вечер после посиделок не было. Я сказала все, что хотела. Теперь решение было за ним. А чтобы он принял решение, надо дать время. Как переварит все — пусть приходит, а до той поры о чем там с ним разговаривать…  — Он меня спрашивал о том случае в прошлом году.  — О каком именно? — случаев у нас тогда произошло много, и было интересно, что же привлекло внимание старого зельевара.  — О ваших отработках в запретном лесу, после которых я тебя в Амстердаме нашел. — «И о смерти Малфоя», — мысленно добавил мой внутренний голос. Северус явно решил об этом не упоминать, вместо этого сведя все в шутку. — Видимо, профессор Слизнорт решил у тебя спросить, понравился ли тебе город. Никак хочет дачу себе там прикупить при случае.  — Намекаешь, что мне придется в ближайшее время ему советы по выбору недвижимости давать? Я же могу посоветовать только подходящую комнату два-десять на ноль-семь. Северус непонимающе смотрит на меня. Мысленно себе напоминаю, что эту шутку со старой работы я еще не озвучивала. Поэтому даю намек.  — Я про те комнаты под землей, в которые люди переезжают на место постоянной регистрации, так сказать.  — А без своего юмора ты не можешь.  — Не я это начала, — пожимаю плечами. — А вообще, если серьезно, со стороны Слизнорта глупо от меня ждать каких-то советов. И в принципе глупо действовать через меня. Напомню, что я — маленькая двенадцатилетняя девочка, а все вопросы решают взрослые дяди. Верней, в данный момент — один конкретный взрослый дядя, на главной руководящей должности в нашем славном интернате прописавшийся.  — Полагаешь, он пойдет сразу к Грюму? Пожимаю плечами. В конце концов, подтвердить или опровергнуть это предположение мы сможем, только когда Слизнорт к кому-то придет. Или же предпочтет дальше отмалчиваться и отсиживаться в стороне, делая вид, что происходящее его не касается.  — Мне кажется, что он все равно к кому-то да придет. Сама его схема жизни, если можно так сказать, подразумевает поиск либо покровителей, либо тех, кому можно покровительствовать.  — Ты о его тяге собирать вокруг себя избранных учеников? — с пониманием хмыкаю я.  — Не только об этом. Знаешь, если совсем уж прикапываться, выражаясь твоими понятиями, то у каждого из нас есть любимчики. Как бы ни противоречило это правилам столь любимой тобой педагогики, но подобное неизбежно. Не получится одинаково ровно относиться ко всем без исключения при условии, что вы, дети в смысле, ведете себя по разному и по разному же относитесь как к нам, так и к предметам, которые мы преподаем. Другое дело, что никто из нас ни до Слизнорта, ни после него не заявлял в открытую о своей благосклонности к тем или иным детям, не собирал их вокруг себя и не стремился установить дружеские отношения.  — Знаешь, а я не вижу в этом ничего плохого. При условии, что на занятиях отношение к «любимцам» и «обычным» ученикам одинаковое, конечно. Мы в детдоме тоже группками вокруг разных воспитателей собирались. Кто на кружки-секции ходили — те там себе искали таких вот старших друзей-покровителей из взрослого состава. С учетом того, что у нас у большинства родителей либо не было, либо были, но хуй пойми какие — вполне объяснимая с точки зрения психологии ситуация.  — И ты тоже?  — Естественно, — пожимаю плечами. — А что, я сильно отличаюсь от других детей?  — Ну, как бы это сказать, чтобы не обидеть… Смеюсь. Замечаю, что зелье наконец-то готово и выключаю огонь под котлом, помешивая против часовой стрелки содержимое. Под аккомпанемент однообразных движений продолжаю разговор.  — Сейчас я уже не ребенок. Ты должен это постоянно держать в уме. А в детстве… Да, я тоже искала себе «маму» и «папу». Самое смешное, что я их нашла почти сразу. Вместо мамы — Лидия Петровна. Ты ее видел в моих воспоминаниях. Ну а вместо папы — тренер с секции. Здесь ведь тоже дети чем-то на нас похожи. Даже у кого родители есть — они же не всегда нормальные. И не всегда им не похуй на детей. Вот и ищут они кого-то среди тех взрослых, кто их окружают. А Слизнорт дает им то, что они хотят, получая взамен плюшки, вроде полезных знакомств в будущем и ощущения собственной важности конкретно вот для этой группы бывших и настоящих учеников. Закончив помешивать зелья, достаю из кармана блокнот и принимаюсь делать нужные пометки. По пристальному взгляду Северуса понимаю, что его интересует происходящее, но при этом он достаточно хорошо воспитан, чтобы не заглядывать мне через плечо. Считаю нужным пояснить.  — Записываю правки ко всем этим рецептам. Постоянно держать в голове то, что нужно где-то вместо условных десяти ингредиентов класть двенадцать, казалось простым только до появления в моей жизни дедули Салазара. Северус нахмурился.  — Подожди-ка… — Не сказав, чего именно ждать, мужчина подошел к одному из шкафов и принялся открывать дверь. Рефлекторно дернулся, когда услышал щелчок снимаемого с предохранителя пистолета. — Юла… Укоризненный тон заставил тут же начать оправдываться.  — Ну а чего, мало ли какая поебень у тебя там сидит.  — Хочешь сказать, что ты и свою тумбочку после знакомства с боггартом открываешь с пистолетом наперевес? — Северус аж бровью повел, скептически глядя на тот самый пистолет, который я сжимала в руке, направив дулом в пол.  — Сев, ну кто пистолет на ближней дистанции использует? Для этого у меня нож есть… И шокер.  — И все это в карманах школьной мантии?  — Не я такая, жизнь такая…  — И это меня обзывают параноиком, когда я всего лишь при входе в помещение машинально проверяю его на предмет замаскированных врагов.  — А что тут ненормального? — непонимающе произношу я. Зельевар отмахивается и все-таки лезет в шкаф. Я, убедившись, что прямо сейчас на нас оттуда не собирается выскакивать Волан-де-Морт или еще какая-нибудь дрянь, ставлю пистолет на предохранитель и убираю его в карман. Надо было бы кобуру сообразить, но неясно, как ее таскать на себе постоянно. Особенно когда жарко. Зимой еще под мантией спрятать можно, а вот в теплое время года…  — Держи, — на стол, рядом с которым я стояла, вывалили стопку книг. — Пользуйся. Только никому не показывай и не говори, что это я тебе дал. Первая же потрепанная книжка оказывается учебником за курс эдак пятый, судя по перечисленным в ней зельям. На каждой странице на полях куча заметок, где приведены совершенно другие пропорции ингредиентов. И не только они — успеваю заметить уже изученную под руководством Северуса «Сектумсемпру».  — Собственность принца-полукровки, — замечаю в начале книги подпись знакомым почерком. Невольно улыбаюсь и поднимаю взгляд от учебника. — Ну с полукровкой понятно, а почему только принц, а не сразу король?  — Только не смейся, — Северус поднимает руки в защитном жесте.  — Да я не смеюсь. В век интернета использование псевдонимов не является чем-то удивительным. А вот что тебя сподвигло на такой шаг?  — Да ничего особенного, — Сев отмахивается, а потом считает нужным пояснить. — Почему полукровка — объяснять, думаю, не надо. А Принц — это девичья фамилия моей матери. Имею право.  — Имеешь, — я фыркнула. — Меня вообще большинство интернет-знакомых до сих пор Леонидом считают. Ну, верней, уже не считают, вряд ли Лилиан с ними общается, но ты понял.  — Леонидом?  — Ну а как еще было заставить людей общаться со мной, а не шары подкатывать? Северус усмехнулся и пододвинул книги ко мне поближе.  — Я так понимаю, говорить о том, что заклинания, написанные на полях, просто так использовать не надо, мне не стоит? — со странной надеждой в голосе уточнил он.  — Нет, ты что, я резко отупела. Сейчас пойду и первого встречного приложу по голове сектумсемпрой, — язвительно отозвалась я. — Только это… Ничего, что мне кто-то и через плечо заглянуть может? Прочитает, что там написано, потом применит какую-нибудь дрянь из этого ассортимента, не думая, а нам потом расхлебывать и доказывать, что не верблюды? Может, я книги для старших курсов лучше у тебя оставлю и буду пользоваться, когда… Хриплый, судорожный выдох заставляет оборвать фразу и, оторвав взгляд от учебника, посмотреть на мужчину. Неестественная бледность и расфокусированный взгляд пугают. Кажется, что Северус сейчас упадет. Но стоит мне протянуть руку к его плечу, как мужчина выставляет ладонь вперед, останавливая меня. Не давая коснуться.  — Все в порядке, — хрипло произносит он. Я понимаю, что ни черта не в порядке. Но прежде, чем успею что-то сказать, Северус поднимает голову и совсем тихо, почти на грани шепота произносит. — Пожалуйста, уйди. Время снова замирает. Останавливаясь на мгновение и давая мне ровно за это мгновение подобрать нужные слова для того, чтобы убедить даже не столько его, сколько саму себя в том, что именно сейчас я не буду никуда уходить. Что, с учетом всех обстоятельств, мне НУЖНО остаться, даже если против не только Северус, но и мое собственное понимание чужого личного пространства и права на те или иные действия и желания.  — Нет, — это получается непривычно грубо, резко и совсем на меня непохоже. Впрочем… В последнее время я действительно перестаю быть похожей на саму себя. Особенно в вещах, которые касаются Северуса. Видимо, он и вправду для меня кто-то особенный, потому что никого из предыдущих бойфрендов я бы не стала останаливать от заведомо ошибочных действий и решений. А с ним все кажется совсем иным. И представляется опасным вдвойне, учитывая, что Северус настолько же сильно, насколько и я сама ценит свободу личности и право принятия решений. Впрочем… Сейчас мы все не в той ситуации, чтобы мыслить привычными категориями и действовать по привычным алгоритмам. И, кажется, в ближайшее время нам всем придется с этим мириться.