***
В один момент Кову показалось, что жизнь кончена и для него. Всё, к чему он стремился, и всё, чего добился за своё только начавшееся бытие, вдруг стало глупым и бессмысленным. Все былые радости оказались чем-то непостижимым и далёким, а цель жизни словно исчезла. Кову не мог сказать себе, чего сейчас желает так страстно: расправиться с убийцей его подруги или просто… сесть и сидеть. А потом умереть от голода и отправиться к звёздам. Тело Аши было решено закопать поутру, так как ночью остывшая земля слабо поддавалась лапам. Разумеется, похороны нужно было провести как можно скорее, пока не пошёл неприятный запах и не привлёк каких-нибудь насекомых. Кову не знал, сможет ли присутствовать. Он вроде бы и должен был, но не мог вновь видеть этого страшного, вызывающего столько боли зрелища – тела своей умершей подруги. Теперь у Кову никого не было. Ни к кому он здесь больше не испытывал тёплых чувств. Даже с сестрой, которая раньше была единственным его утешением, он поссорился ещё давно. Остальные же его родственники – их Кову при всём желании понять не мог. Хотя бы дикая, переходящая все границы благоразумия злобность матери была ему совершенно чужда. Никого больше не было… Сейчас Кову находился в одной из множества пещер Дживепундо. Так уж получилось, что их обилие позволило каждому Отщепенцу выбрать себе отдельную. Ну а для Кову выделили наиболее просторную, так как он, как-никак, был будущим Королём и надеждой всех Чужеземцев. В этот момент снаружи пещеры, в которой он сидел, послышалась возня и тихое рычание. Кову напрягся, чувствуя, как приближаются ко входу в его обитель звуки шагов. Он тут же узнал поступь матери. И по поступи же определил, что та невероятно зла. И не удивился… Зира просто взбесилась, услышав, что охотники вернулись без добычи. А узнав о потерях, она окончательно вышла из себя. Послала целый отряд обратно, чтобы они забрали туши убитых, а сама принялась расспрашивать всех, кто принимал участие в охоте, по очереди. Кову же, решив не дожидаться её, ушёл к себе. Ему нужен был отдых. И сейчас он начал жалеть, что пошёл именно в пещеру, а не куда-нибудь подальше, в пустыню, чтобы его не нашли. Вслед за шумом в его обители появилась и сама Зира. Она яростно посмотрела на Кову и, явно сдерживаясь, чтобы не расцарапать ему морду, направилась к нему. — Ты идиот! — прокричала она и с остервенением обрушила на пол удар лапы. — Ты понимаешь, что из-за тебя сейчас чуть было всё не полетело к чертям?! Из-за меня?! — Я не… — заплетающимся языком пробормотал Кову, но Зира рыком одёрнула его, чтобы молчал. — Ты временами умный, — нехотя призналась она. — Ты мне даже напоминаешь его… Но сейчас… — в глазах Зиры полыхнул дьявольский огонь. — Ты всё чуть не испортил! — Что я чуть не испортил? — оппонировал Кову. Но тут же пожалел, что открыл пасть, так как Зира просто взорвалась от ярости. — Не смей так разговаривать со мной! — завизжала она и, рыкнув, со страшным скрежетом полоснула когтями по полу. — Ты спровоцировал Киона, и из-за тебя сейчас Аши нет в живых! Кову в ужасе слушал родную мать. Из-за меня Аши?.. — Нет! — вскричал он, не веря собственным ушам. — Да! — проревела Зира. — Знай это… Нет, нет! Кову решил не слушать мать. Он не был виноват! Нет! Та же, потихоньку успокаиваясь, перестала клокотать. Шерсть на её загривке уложилась, когти нехотя втянулись. Зира постояла так некоторое время, самоуспокаиваясь. Затем направилась к выходу. — И да, — добавила она, на этот раз мягче. — Тебе лучше выспаться. Ведь завтра после похорон у нас будет генеральная репетиция. — Что?! — недоумённо переспросил Кову. — Что слышал! — Зира остановилась у выхода, гневно клокоча. — Уж не думаешь ли ты, что я отступлюсь от своего из-за смерти одной львицы? — Но это же не просто львица, — прошептал лев. Его мать жёстко хохотнула и подошла ближе. — Для тебя, Кову, она была непроста, — прошипела Зира. — Что же касается плана… Всё гораздо усложнилось. Теперь они могут заподозрить, когда ты попросишься в их прайд, что ты преследуешь цель убить Киона. Ну, отомстить. Это, разумеется, не так, но я бы на их месте так и подумала… — Зира замолкла и, чуть не рыча, добавила: — И в этом виноват ты, а не кто-то другой! Так что тебе придётся играть свою роль дважды лучше! Кову коротко кивнул. Да, действительно, львы из прайда Симбы точно не сразу поверят в его невинность, особенно после сегодняшнего фиаско. Причём эта охота была одной из первых в жизни молодого льва вообще. Зира никогда не отпускала его на Земли Прайда, дабы он не натворил там чего-нибудь, что настроит львов Симбы против него. Однако именно в этот раз, в почти что единственный, когда Кову поручили руководить охотницами, всё пошло в Нандембоевы глубины… Из-за Киона! Зира некоторое время молча смотрела Кову в глаза, а потом добавила, словно читая его мысли: — И да, ты помнишь – наша цель Симба, — пророкотала она. — Так что не думай раскрываться, пытаясь отомстить Киону. Если лев умрёт – нашему плану будет конец. Тебя раскусят с таким хрустом, что он будет слышен всему Чужеземью! С этим зловещим предостережением Зира вылетела из пещеры. Кову прерывисто вздохнул. Я виноват в смерти Аши? Не может быть такого! Она врёт! Это всё Кион. И он должен умереть. Непременно. Решив так, Кову понял, что у него есть идеи. Множество, но одна из них была наиболее подходящей. А что, если… Уже через пять минут Кову остановился перед пещерой одной из тех, кому было можно безоговорочно довериться. Он помешкал минуты две, обдумывая своё предложение, и наконец выпалил шёпотом, зная, что обитательница этого логовища сейчас точно не спит… — Гонва! На пару слов. Ждать пришлось пару мгновений – очевидно, Гонва услышала Кову заранее и стояла наготове у выхода в тот момент, когда он позвал её. Показавшаяся из пещеры, она в очередной раз заставила молодого льва опустить взгляд. У неё не было ушей. Ни одного ни второго, причём правого она лишилась совсем недавно, а вот левое отсутствовало, наверное, с подросткового возраста. Свирепая, пусть и уступающая немного Зире, которой приходилась чуть ли не правой лапой, эта львица являлась одной из тех немногих, на кого можно было положиться. Она была готова выполнить какое угодно задание, даже такое, которое хотел ей сейчас поручить Кову, пусть и не безвозмездно. Гонва приблизилась к Кову, и тот ощутил знакомый трепет. Он с детства побаивался эту львицу и так и не смог избавиться от этого. Но не подавая виду, Кову взял себя в лапы и поднял глаза на подозванную соплеменницу. — Я хочу попросить тебя, — начал он, — об одной услуге. Я… — Стой, — Гонва нахмурилась и села рядом. Её бесстрастный взгляд изучил морду Кову. — Сперва скажи, что мне с этого будет, — спросила она не без резкости в голосе. Кову задумался, что бы мог дать ей ради задуманного. Потом он понял, что у него ничего нет. Вообще. И замялся. — Привилегии, — ответил он наконец, растягивая слова, — когда мы свергнем Симбу. — А в чём же они будут заключаться? — продолжала допытываться безухая львица. Кову хмуро посмотрел на неё. — Например… — задумчиво проговорил он… — В голодовку львицы смогут есть лишь когда насытишься ты и твои помощницы. Гонва задумалась. Кову ощутил слабый зуд в животе. Он очень надеялся, что отыскал то самое слабое место. Разумеется, любого Отщепенца, в том числе и эту львицу слово «голодовка» приводила в неизменный ужас. И предложение не дать голодать в голодовку… Оно было столь заманчиво, что Кову не представлял, как от такого можно отказаться. Не смогла и Гонва. — Я готова выполнить твою услугу, — протянула она, и Кову возликовал. — Если это в моих силах. И так, чего ты хочешь от меня? — Значит так… — выдохнул он. — Знаешь детей Симбы? — Киара и Кион. — Верно. Я хочу, чтобы ты мне помогла с Кионом. Безухая продолжала безо всякого удивления смотреть Кову в глаза. — В чём будет заключаться мой вклад? — спросила она без обиняков. Кову ответил. — Я один с ним не справлюсь, понимаешь? — произнёс он и, оглядевшись, чтобы никто не услышал, придвинулся ближе. — Я хочу, чтобы ты с твоими помощницами были готовы в любое мгновение сорваться с места и последовать за мной. Чтобы вы помогли мне отомстить за Аши. И маме ни слова! Гонва размеренно закивала и поднялась на лапы, завершая разговор. — Как только ты поймёшь, что час настал, — подытожила она, — рыкни – и мы окажемся у тебя за спиной. — Спасибо, — Кову ощутил, как по телу разливается приятное тепло уверенности… Месть будет сладка. — И да, не забывай… — добавил он вслед уходящей львице. Та вполоборота уставилась на него. — Что, Кову? — Не забывай, — тихо произнёс тот, — что убью Киона я. Гонва бесстрастно кивнула и оставила Кову наедине с грёзами… грёзами об отмщении. Лев ещё некоторое время сидел на поляне. Луна висела у горизонта, освещая хлопья пыли, что кружились в воздухе. Скоро будет рассвет. Утро. Но Кову решил, что не пойдёт на похороны. Помечтав ещё две минуты, лев поднялся на лапы и тихонько скользнул обратно в свою пещеру. Как бы ни был близок час расплаты, перед ним надо набраться сил…Глава 4: Змеиное плато Кимезиди
5 ноября 2016 г. в 15:25
Есть у львов поверье, что ночью особенно сильна связь каждого со звёздами. Издавна считают обитатели Скалы Предков, что после захода Солнца под сводами родной пещеры собираются Короли Прошлого. Они опускаются с небес, стерегут покой матерей, радуют добрыми снами львят и даруют Королю надежду. Их присутствие питает львов, пока те спят, новыми силами, положительными эмоциями и здоровьем. Но ничего из этого сейчас Кион не ощущал. Лапы жутко горели, голова кружилась и гудела, что-то внутри сжалось до необычайно болезненного состояния, и льву пришлось остановиться на мгновение, но только чтобы рыкнуть от боли. Затем же он снова перешёл на бег.
Скала Предков быстро скрылась из виду, оставив продвигающихся по указаниям Бунги Гвардейцев без ориентира. Её чёрный силуэт едва было можно различить на фоне ночного неба – чёрный кусок, где не было звёзд. Зато четыре светила, составляющие созвездие Миндаль, отчётливо выделялись среди мириад флуоресцирующих песчинок, рассеянных по небосводу. Оно крепко-накрепко было закреплено у горизонта за спинами Гвардейцев – саваннинский звёздный крест, указывающий на юг своей вертикальной балкой. Он и помог Киону понять, куда примерно сейчас держали путь друзья.
Плато Кимезиди, по направлению к которому неслись Гвардейцы, огибало весь север Земель Прайда, переходя с запада на восток и оканчиваясь пологим склоном с восточной стороны. Его можно было сравнить разве что с пампами Аргентины, столь же плодородными и обширными. Покрытые густым пологом травы пастбища, исчисляемые на этом плато в десятках, сотни акаций, разбросанных по равнинам и неисчислимое количество кустарников – всё это давало возможность обитать на плато животным любых видов и в любом количестве. Даже во времена тяжёлого правления Шрама, когда численность копытных резко упала, что вызвало подрывание основ Круга Жизни, – даже в тот жестокий период плато Кимезиди, единственное, не до конца утратившее плодородие, имело возможность прокармливать чудом избежавших смерти травоядных с Земель Прайда. Казалось бы, идеальное место для любого животного… Но в это время года одна деталь перечёркивала всё совершенство плато Кимезиди. Змеи.
Сотни, тысячи ползучих гадов наводняли плато, заселяли его и делали смертельным для окружающих на всю весну, пока длился сезон ухаживания. Шёл сейчас туда только тот, кто отчаялся от голода или вечных преследований хищников. И не всегда он возвращался. Утром все до одной – мамбы, гадюки, иногда даже кобры – они выползают на поверхность, заполоняют своими телами целые участки территорий плато, буквально смешиваются с травой и с холодной яростью нападают на любого, кто приблизится хоть на десять шагов к их гнёздам. Тысячи змей находят прохладными вечерами друг друга, тысячи змеиных семей каждый день весны пополняются нововылупившимися змеёнышами. Днём на плато нет спасения. Но ночью…
Сейчас, чтобы не замёрзнуть, змеи уползли в свои норы. Ночь только началась, Солнце обещало взойти нескоро, поэтому надежда проскользнуть неукушенными успокаивающе действовала на Гвардейцев. Да что там успокаивающе! Только она и толкала их дальше, ведь укус любой из змей с плато был равносилен смерти, так как вызывал её в ближайшие несколько минут. Та же надежда позволяла, по всей видимости, и некоторым травоядным, пренебрегая сном, отправляться на изобилующие сочной растительностью поля Кимезиди, то ли от недостатка пищи на привычных пастбищах, то ли от желания поживиться более свежей травой. Та же надежда, наверняка, и привлекла этой ночью к плато гиен, жаждущих поживиться свежининой.
В этот момент над Кионом раздалось хлопанье крыльев. В одно мгновение над головой пронеслась тень, чёрным пятном скрыв звёзды, и уже через несколько секунд летун поравнялся с юным львом. Догадаться, кто это, было не сложно, и Кион обрадовался представшей возможности узнать обстановку.
— Оно… — прерывисто дыша на бегу, прорычал он. — Мы ведь движемся… в правильном направлении?..
— В правильном! — ударил по уху голос Зазу. Кион изумлённо мотнул головой в бок, но только чтобы убедиться, что уши не подвели его – затем вновь принялся всматриваться под лапы.
Действительно, рядом летел Зазу, а никакой не Оно. Такое было впервые, чтобы королевский мажордом утруждал себя помощью Львиной Гвардии, в измотанном сознании Киона даже забрезжил интерес.
— Вы удивлены, юный принц, — прокаркал Зазу, перекрывая гудение воздуха в ушах бегущего льва, — и причина мне понятна. Но дело крайне серьёзное! Я не сообщил львицам то, что сейчас скажу вам, лишь во избежание паники и переполоха.
— Говори! — слова мажордома заинтриговали Киона.
— Львята! — выдохнул Зазу, и его на мгновение сбило потоком ветра, однако уже через несколько секунд он вновь поравнялся с сыном Симбы. — Я летел у самой земли, заканчивая оглядывать наши территории, — хлопая крыльями, продолжила птица-носорог, — и заметил, как Фаджири с Алом бегают у обрывистых склонов плато. Я, не будь глупцом, покружил над ними, но, как все умные львята, эти ребята не горели желанием подниматься на усеянные змеями поля. Я полетел дальше. Но потом… — тут голос у Зазу задрожал и чуть было не сорвался на шёпот. — Вечером, пролетая там же, я заметил их… Посреди одного из пастбищ плато!
Кион чертыхнулся. Зазу значительно, с нарочитым шумом перевёл дыхание и возобновил рассказ.
— Всё бы ничего, но эти шкодники, заприметив меня, тут же скрылись среди кустарников. Я даже не смог вразумить их, чтобы убрались оттуда! — мажордом умолк, и Кион шерстью правого плеча ощутил его горький вздох.
— Но как же змеи? — выдохнул Кион, не сбавляя скорости. Зазу пустил нервный смешок.
— Нет, змеи сейчас представляют опасность для львят в последнюю очередь, все ползучие гады ещё до заката заснули…
— Так вот в чём дело! — Кион резко затормозил, и Зазу пролетел мимо, не успев остановиться так же быстро.
— Да! — воскликнул он и, вернувшись ко льву, опустился перед ним на землю. Гвардейцы скрылись во мраке, очевидно не заметив задержки друга, но всё это отошло для Киона на второй план. Львята были в опасности!
— Гиены?
— Именно! — Зазу взмыл в воздух и закружил надо львом, поторапливающе сопя. — Как только увидел этих бандитов, сразу полетел к вам, ведь Король запропастился куда-то, а говорить такое толпе львиц, не умея быть хорошим оратором – только переполох бы и устроил. Тем более, все бы не раздумывая решили, что гиены напрямую угрожают жизни львят, а я говорю лишь о косвенной угрозе; просто дело в том, что Ал и Фаджири не будут в безопасности, пока эти душегубцы рыщут рядом.
— Выходит, нам надо сейчас прогнать эту шайку?
— И отыскать детей Укунгу.
Кион медленно кивнул и огляделся в поисках Гвардейцев, но тех уже и след простыл. Вот шакалья пасть, пронеслось в голове. Зазу тоже заметил, что остался с Кионом без эскорта. Он взмыл выше и окинул взглядом округи, но вернулся обратно ни с чем. Кион шумно вздохнул, в последний раз обвёл глазами мрак вокруг себя и обречённо двинулся дальше, на северо-восток. Похоже, они уже далеко ушли. Интересно, а где Оно? Невероятно развитое зрение цапли сейчас бы очень пригодилось, но Зазу на счёт потенциального коллеги не сильно распространялся. Юный лев снова подметил, что раньше никогда не поверил бы в возможность сотрудничества с занудой мажордомом. Однако чванливый доселе Зазу, похоже, себя превзошёл.
Кион с шага перешёл на рысь. Затем побежал. Зазу летел рядом, со свистом рассекая воздух. Ничего не было видно… Никого. Но вот, точно скалистый берег из тумана, из мрака выплыл крутой, обрывистый склон плато. Этот исполинский пласт, тонны которого расстилались с запада от Олдувайского ущелья на восток, где упирались пологим склоном в артерию саванны Мпака-Ньока, – его вполне можно было осмыслить, как вырвавшийся вверх, поднявшийся под действием неведомых сил над равнинами и степями монолит. Его титанические напластования буквально дышали мощью природы, вулканизма, да и всего остального, что участвовало в порождении этого необъятного, грандиозного саваннинского левиафана тектоники. Его широта восхитила бы и поразила и Зазу, и Киона в который раз… Но для осмысления циклопичности воздвигшегося на несколько десятков километров плато ни у того, ни у другого не было времени.
Подбежав к крутому склону, Кион задрал голову вверх. Глаза его сами нашли путь, по которому за следующие пять минут он взберётся наверх. Он ещё раз невольно огляделся, не стоят ли, поджидая его сейчас у обрывистой стены плато, Гвардейцы. Не обнаружив никого, с безысходным вздохом лев вцепился когтями в уступ и подтянулся выше. Затем упёрся задними лапами в трещину на уровне живота и рванулся вверх. Где-то три минуты он карабкался по крутому склону, изредка задирая голову, чтобы посмотреть, сколько осталось. Внезапный камень, с треском выстреливший из-под лапы, чуть не отправил льва со всей его жаждой жить в небытие, но неожиданно кстати пришёлся торчащий из раструхлявевшей породы засохший корень, за который Кион удачно схватился, сохранив себе жизнь.
— Осторожней! — каркнул сверху Зазу, услышав треск и звуки возни. Он несколькими взмахами крыльев ещё четыре минуты назад преодолел весь склон и сидел теперь наверху, тревожно ожидая Киона. Лев же мысленно посетовал, как несправедливо распорядилась судьба, обделив его крыльями.
В пять рывков он, наконец, достиг края склона и, втащив своё тело, перевалился через него, а затем с улыбкой растянулся на земле. Зазу благосклонно позволил ему отдышаться полминуты, затем, когда послышалось нервное покашливание, Кион и сам понял, что малейшее промедление может стоить двух невинных детских жизней. Собравшись с силами, он поднялся с земли и устремил свой взгляд на равнины Кимезиди. В следующее мгновение из его груди вырвался изумлённый вздох, и он отпрянул назад, увидев перед собой это. Гнездовье змей. Самое большое в мире. Тысячи норок зияли в земле вокруг Киона, и это была лишь крошечная, неимоверно малая часть всего богатства плато. Остальное терялось во мраке, но и такого жуткого зрелища Киону было достаточно. Он боялся себе представить, каково здесь будет утром, когда миллионы змей покинут свои норки, чтобы погреться на солнышке – сказать, что вокруг только будет змей и видно, что плато будет кишеть ими – это не сказать ничего. Лев с опаской глянул под лапы. Он знал, что змеи очень чувствительные существа, и несколько сотен, или даже тысяч их уже точно проснулись и насторожились сейчас, чувствуя шаги над собой. Но ночью змеи практически не выползают, так что риск оказаться укушенным становилась минимальной.
Кион, заметив, что стоит опасно близко к краю, подался назад. Он осторожно засеменил между рядками отверстий, боясь представить, сколько сейчас змей возможно наблюдают за ним из своих убежищ, готовые выскочить и ужалить при малейшем намёке на опасность.
Мягкий белёсо-желтоватый свет звёзд растекался по территориям плато, позволяя Киону видеть достаточно хорошо. Где-то вдалеке мелькали пришедшие сюда полакомиться травоядные – гну, импалы, несколько зебр. Но нигде не было видно ни Гвардии, ни львят, ни гиен. Кион уже начинал нервничать, хоть и пытался размеренно дышать для самоуспокоения, что, по правде говоря, ему не шибко помогало. Зазу то и дело взмывал ввысь, дабы осмотреть окрестности, а затем докладывал Киону, что никого из искомых существ не заметил. Это постоянство, опостылевающая цикличность начинали потихоньку выводить Киона из себя. Он вновь подметил, что система дыхательной гимнастики, разработанной Рафики, подходит только для мандрилов, но уж точно не для кошачьих.
— Зазу, — обратился Кион к мадоржому. — Спустись на пару слов.
Птица-носорог с интересом глянула на льва и, резко спикировав, запорхала рядом, удерживаясь на лету рядом с ним. Кион с удовольствием почувствовал, что напряжение уходит – он для того и позвал Зазу, ведь идти, общаясь с кем-то, в такие минуты было уж куда легче, чем брести молча.
— Скажи, ты не знаешь, где Оно? — вопросил Кион, между делом поглядывая под лапы, чтобы не провалиться в одну из норок. Зазу замотал клювастой головой.
— Нет, — ответил он коротко, — не знаю. Наверное, он решил отвлечься на некоторое время от ваших Гвардейских дел и не в курсе о происходящем. Либо заметил что-то подозрительное и ищет сейчас вас по всей саванне.
Скорее, второе. Оно просто так не отвлекается.
— Если ищет, то точно найдёт, — хмыкнул Кион. — Львицы скажут ему, куда мы пошли.
— Они не знают, — отмахнулся Зазу и оставил Киона, вновь взмыв выше. Ощущение безнадёжности окатило льва новой волной. Мрак, окутавший поверхность плато, так и точил обречённостью. Юный лев поморщился и, чуть не рыча, закинул к небу голову с зажмуренными глазами. Лишь бы сейчас что-нибудь произошло!
И в этот момент Киону подумалось, что природе не чуждо ничто львиное. Даже сострадание. Раздался свист, лев раскрыл глаза – это пикировал Зазу. И он кричал…
— Львята! Нашлись!
— Где?! — Кион опустил голову и обвёл глазами всё вокруг, с остервенением вглядываясь в мрак, но не различил ничего. — Ты уверен?
— Там!
Зазу взмахнул крыльями и бесстрашно полетел вперёд. У Киона похолодели конечности при мысли, что может отстать, и он рванулся следом, забыв про всякую осторожность – действительно, мажордом не ошибся. Из мрака выплыли сначала очертания, а за ними и сами виновники всей случившейся суматохи – львята сидели неподвижно, прижавшись друг к дружке и со страхом уставились на Зазу, а затем и на Киона, когда тот приблизился на достаточное расстояние.
В детях Укунгу, пусть они и приходились друг другу братом и сестрой, во внешности не было практически ничего схожего. Окрасом Ал пошёл, верно, в кого-то из совсем давних и уже забытых своих родственников. Его серо-коричневая шерсть с отливом умбры весьма выделялась на фоне более светлых окрасов прайда. Фаджири же в этом плане пошла в маму от пят и до ушей – её шёрстка была мутно-морковного цвета, и даже светлое пятно на макушке сохранилось. Пятнышки её почти исчезли и оставались лишь на пяточках, в отличие от Ала, лапки которого всё ещё были покрыты пятнами аж до плеч. Тёмный, серовато-бурого цвета хохолок Ала довершал череду наиболее сильных различий между братом и сестрой. Но было одно, точно объединяющее этих львят, кроме кровных уз – жуткое любопытство ко всему, на что падает свет, а к тому, на что не падает, – ещё более сильное. Конечно же оно их и привело сюда.
Теперь оба львёнка со страхом таращились на Киона, и юный лев чуть было не усмехнулся, вспомнив, как примерно так же сидел и он в детстве, прижавшись к Киаре и трясясь от ужаса, когда отец с грозным видом приближался к ним, переступая через слоновьи кости.
— Вы только не ругайтесь! — тоненьким, дрожащим голоском протянула Фаджири. Зазу фыркнул.
— Тише, ребята, — попытался успокоить львят Кион. — Мы здесь только чтобы вернуть вас домой.
— Мы и сами могли бы вернуться, — напуганным шёпотом возразил Ал. — Но нам запретили. Сказали сидеть тут и ждать.
— Кто сказал? — у Киона было промелькнула надежда, что Гвардейцы рядом, и это они усадили львят посреди пастбища, но внезапно пришедшая в голову мысль заставила его воскликнуть от ужаса. В этот момент землю словно вырвали из-подо льва, и он рухнул, взвыв от боли. Затем попытался подняться и охнул – передняя лапа, соскользнув в одну из змеиных нор, застряла теперь там намертво. Кион принялся дёргаться, стараясь вырваться, но ничего не выходило. Зазу испуганно захлопотал рядом, спустившись на землю. По сознанию Киона ударили все былые страхи: а что, если сейчас его ужалят, решив, что он посягнул на гнёзда? Тогда даже яд вылизать не получится – рана будет находиться под землёй, а рядом ведь никого нет, чтобы помочь…
— Кто сказал вам сидеть здесь?! — едва удерживаясь от рычания, воскликнул Кион. Ал и Фаджири замотали головами.
— Они просили не рассказывать о себе, — мяукнул Ал.
— И сказали, что ждут вас! — добавила его сестра.
— И мы дождались! — из мрака начали вырисовываться знакомые очертания. О нет! Кион рванулся ещё раз. Тишину над плато разрезал пронзительный хохот. Зазу каркнул от ужаса и скрылся во мраке. Полетел за помощью или струсил? Да кого сейчас найдёшь? Кион в отчаяньи завертел головой, глядя, как одна за другой из темноты выходят гиены. Их было много, очень много! Целая дюжина… Но нет, вот, вышел ещё один. Кион сразу понял, что это вожак клана, и удивился, ведь на его памяти только подрастающие гиены нарушали каноническую клановую форму матриархата. Здесь же не было самок, что больше всего поражало. И все гиены, как на подбор, выглядели отжившими своё, хотя это и не мешало сверкать в их глазах неукротимой злобе. Вышедший вперёд патриарх выглядел лет так на восемь. Его серая, покрытая пятнами шерсть была замызгана грязью и выглядела до ужаса неухоженной. С загривка свисали чёрные колтуны, оба уха были надорваны. Глаза смотрели свирепо и образ неотёсанности довершала более тёмная, чем тело, морда. По знаку патриарха улыбающиеся гиены окружили львят и застрявшего Киона.
Каверну мне в лёгкие! Юный лев понял, что дальнейшие попытки вырваться бессмысленны. Перестав дёргаться, он устало поднял голову и обвёл глазами оскаленные морды противников. Лишь бы Зазу нашёл кого-нибудь! Хотя бы ради львят. Кион заметил, что дети Укунгу дрожат ещё сильнее, оглядывая кольцо оголодавших гиен.
— Хей, — шепнул им юный лев, ощущая холод внизу живота. — Всё будет хорошо.
— Не лги львятам, — тихое рычание слева заставило Киона повернуться к главарю. Тот шагнул вперёд, испытующе глядя на него, а опустив взгляд на застрявшую лапу, он зашёлся хриплым, угрожающим хохотом, не предвещающим ничего хорошего.
— Похоже, всё будет куда легче, чем я думал, — хихикнул он и задумался на мгновение, с интересом переводя взгляд с Киона на Ала с Фаджири и обратно. Затем жесткая усмешка искривила его пасть и, не скрывая, что смакует каждый миг, вожак направился ко львятам.
— Стой! — Кион забился в своей западне, отчаянно пытаясь вырваться. Только не львята! — Не трогай их. Давай начнём с меня!
Гиена покачала головой и по ряду противников прошёлся смешок.
— Куда драматичней и острей будет, если они умрут у тебя на глазах, — вожак оглянулся на Киона, остановившись совсем рядом со львятами, и улыбнулся. Его глаза безжалостно сверкнули, когда он вновь повернулся к Алу с Фаджири. Те испуганно попятили назад, Ал, пусть он был и младше, загородил сестру.
— Как это мило, — усмехнулся патриарх. Сердце Киона было готово вырваться из груди при мысли об ужасе, готовом разразиться здесь. И в этот момент гиена одним метнулась ко львятам.
— Стой! — взревел Кион, но лапа главаря уже прорезала воздух и с силой врезалась в мордочку беззащитного львёнка – Ал с истошным визгом, чуть было не перекувырнувшись в воздухе, упал на землю. Кион почувствовал, как из самых глубин сердца наружу рвётся что-то животное. Не стой сейчас этот изувер рядом с Фаджири, его поганой жизни бы точно пришёл конец вместе с Рычанием Предков!
— Мерзавец! — зарычал лев, дёргаясь из последних сил.
— О нет, — губы гиены растянулись в широкой усмешке, обнажив два ряда острых жёлтых зубов. — Меня зовут Банзай. А ты сын того, благодаря кому мы больше трёх лет терпели лишения. Мы стали чужды остальным кланам, старики ведь никому не нужны. В Чужеземье, куда вы нас изгнали, очень сложно выжить в одиночку, и, если бы не идея сбиться в команду, ни одного из нас бы не было сейчас здесь. А ведь во всём виноват твой отец… — Банзай облизнулся и обвёл значительным взглядом жаждущих крови товарищей. — Так почему бы не воспользоваться шансом отыграться на его неуклюжем сынишке и двух милых львятках?
С этими словами он бросил взгляд на скорчившегося чуть поодаль Ала и повернулся к Фаджири, что испуганно сжалась, не зная, куда бежать – повсюду сверкали оскаленные в улыбках зубы.
— А с тобой мы побеседуем отдельно… — пророкотала старая гиена.
— Ты не посмеешь! — Кион вновь дёрнулся. Вокруг захохотали. Ал, пошатываясь, встал на лапки и поковылял к сестре, надеясь защитить её, но Банзай нанёс ему новый удар, в область рёбер. Львёнок жалобно застонал, но гиен, похоже, это только веселило. Их главарь занёс лапу, встав над Алом. На фоне мрака его когти осветились смертельным блеском звёзд. И в этот момент Киону пришла идея. Совершенно внезапно. Он извернулся, как мог, в сторону противоположную от Банзая и впился взглядом в нескольких гиен, которые разместились сзади. Знакомое першение уже подкатывало к горлу. Кион почувствовал, как дыхание становится чистым, а мысли затухают одна за другой – в этот момент существовал только он, небеса, готовые помочь, и цепочка гиен, которую следовало убрать. И Кион зарычал.
Словно небосвод разверзся. Во мраке в выси зашевелилось что-то исполинское, а затем на гиен, стоявших перед Кионом, обрушилась вся древняя мощь Королей Прошлого. Юный лев лишь направлял бурю, вырывающуюся с небес. Полетели во все стороны комья земли, и гиены тоже. Банзай недоумённо отшатнулся назад, так и не успев нанести смертельный удар, а Кион изо всех сил закричал, глядя на Фаджири и поднявшегося на лапы, слегка пошатывающегося Ала с кровоточащей раной на щеке:
— Бегите!
И львята ринулись в образовавшуюся в окружении гиен прореху.
— Вот львиное дерьмо! Остановите их! — завизжал Банзай, плюясь слюной. Сразу несколько его товарищей ринулись в тьму, отчаянно перегавкиваясь. Кион буквально ощутил, как они всё обшаривают, и взмолился, чтобы львята успели отбежать на достаточное расстояние. Если они спаслись, то мне не о чем больше беспокоиться.
— Ну что там? — Банзай озабоченно подскочил, вглядываясь в мрак. Постепенно оттуда начали вырисовываться понурые морды незадачливых ловцов – гиены одна за другой занимали свои прежние места вокруг Киона, и лев вновь дёрнул лапой, ощущая подкатывающую беспомощность. Троих не хватало – они замертво лежали чуть поодаль. Видимо, Рычание погубило их. Банзай перевёл убийственный взгляд на Киона, и его чёрные глаза опасно сверкнули. В них плескалась ярость. Кион задёргался в тщетных попытках освободиться, ему не хотелось умирать! Но гиенам, конечно же, было плевать на это. Банзай подошёл угрожающе близко. Его дыхание опалило морду льва, и тот тут же рванулся вперёд, в надежде впиться ненавидимой гиене в горло, но застрявшая лапа не позволила этого сделать. Кто-то из окруживших зашёлся хриплым хихиканьем, однако Банзай даже не улыбнулся.
— Ты понимаешь, лев, что умрёшь сейчас? — прошипел он чуть ли не в самое ухо Киону. Тот лишь фыркнул в ответ и, в одно мгновение загребя свободной лапой горстку пыли, метнул её в морду Банзаю. Тот взвыл и отшатнулся назад, отчаянно моргая травмированными глазами. Гиены вокруг угрожающе зарычали, а Кион ощутил удовлетворение, наблюдая боль противника.
— Тебе конец! — взревел Банзай. Один глаз у него так и не открылся, а другой жутко покраснел и истекал слезами. Кион лишь изготовился к битве, насколько ему позволила застрявшая лапа. Он мог бы зарычать, и спасся бы этим, но силы оставили его. Он едва держался на лапах и понимал, что эти десять гиен сейчас убьют его. Но сдаваться так просто юный лев не собирался. Банзай, похоже, понял, что в одиночку ему не справиться. Он обернулся к остальным гиенам, яростно сверкая единственным открытым глазом.
— Убейте его, — скомандовал он. — И помедленней.
Его товарищи словно ждали этого приглашения. Все они до одного гнусно оскалились и повернули головы к Киону. В глазах своих будущих убийц лев видел лишь предвкушение.
Две гиены немедленно рванулись к нему. Кион извернулся и, дождавшись, пока противники приблизятся на достаточное расстояние, всадил одному по брюху лапами. Другой же, не теряя времени, впился зубами в плечо. Юный лев взвыл и, упав на траву, отвесил падальщику удар свободной лапой. Но это, похоже, было только начало. Гиены со всех сторон ринулись к нему. Вот и конец! Кион кое-как поднялся и приготовился отражать удары до последнего. Когти обнажились сами собой, пасть разинулась, оголив клыки.
Но в этот момент произошло невероятное.
Воздух пронзил рык. Настолько мощный, настолько ужасающий, что Кион невольно поразился. Кто бы мог так рычать? Отец? Львицы? Но осознание, что кто-то пришёл ему на помощь вымело из сердца весь страх. Гиены в ужасе застыли, глядя на того, кого Киону пока что из-за их спин не было видно. Кого они могли так испугаться?
— Н-не… Невозможно! — тявкнул Банзай, стоявший чуть поодаль. Он шокировано взирал на внезапного гостя, а когда тот, наконец, вышел в поле зрение юного льва, и из груди Киона вырвался вздох изумления. Это был Шрам. Он двигался плавно, словно скользил по земле, а взгляд его холодных зелёных глаз перескакивал с одной гиены на другую. Затем он остановился на Кионе, застрявшем лапой в змеиной норе. И в этот момент в нутро юного льва словно засунули лёд. Он услышал шипение снизу, и что-то холодное коснулось его застрявшей лапы. Похоже, одной из змей надоела возня наверху.
Кион не стал дёргаться. Он застыл на месте, наблюдая, как Шрам безмолвно ходит вокруг гиен, вселяя в них ужас, и ощущая скольжение змеи между пальцами лапы. Та ползла спокойно, неспеша, словно издеваясь над гложимым страхом львом. Затем она обвилась вокруг лапы и застыла так, несильно сжимая кольца вокруг неё. Потом поползла ещё выше, и Кион судорожно выдохнул воздух от накала эмоций. Похоже, змее нравилось стращать его.
Тем временем гиены начали потихоньку приходить в себя от потрясения. Почти все уже испепеляли Шрама злобными взглядами. Одна даже зарычала и двинулась на него, но Банзай дал знак остановиться. Он, не скрывая изумления, сделал шаг вперёд. Затем другой и третий, и остановился уже совсем близко, глядя на старого льва в упор. Даже второй глаз, такой же покрасневший, как и первый, открылся для полноты видения.
— Шрам? Ты ли это? — с недоверием прошептал он. Тёмный лев тоже сделал шаг навстречу Банзаю, и Кион невольно вздрогнул от невероятной силы ненависти, мелькнувшей в его взгляде. Однако уже через секунду глаза Шрама вновь стали холодными и непроницаемыми, скрыв все эмоции, что плескались в них.
— Это я, — спокойно произнёс он, бесстрастно глядя на Банзая перед собой. Патриарх вздрогнул от одного звука голоса старого льва, затем протянул лапу, верно, чтобы потрогать Шрама, но блеск гнева от такой наглости в глазах того заставил гиену отдёрнуть лапу словно от раскалённого солнцем камня.
— И ты настоящий? — проскулил Банзай, глядя снизу-вверх на собеседника. — Ты мне не снишься?
— А ты оглядись вокруг, — протянул Шрам, — и посмотри на своих товарищей. Они тоже видят меня. И ты думаешь, что я снюсь?
— Я ничего не думаю! — воскликнул Банзай, однако и он тоже приходил в себя. В следующее мгновение в его глазах, направленных на старого льва, мелькнула ярость.
— Ты ведь сдох, — уверенно проговорил вожак клана. — Сдох в огне, как старушка Шензи. Как ты мог выжить, и зачем явился?
Внезапно Банзай вновь уставился на Киона.
— Тебе нужен этот щенок?
Шрам тоже перевёл взгляд на застывшего льва и слабо кивнул. Патриарх расхохотался.
— Ты уверен, что мы отдадим тебе его? — прорычал он сквозь смех. Старый лев хладнокровно воззрился на него и отрезал:
— Да. Вам придётся оставить его.
— О, нет, — на морде Банзая появилась жуткая усмешка. — Ты предал нас. И если в первый раз мы тебя убили не до конца, напугавшись огня, то, поверь, сегодня такой ошибки не случится.
Он знаком головы приказал окружить и Шрама тоже. Кион чуть было не застонал – змея всё ещё двигалась по лапе, обвивая её. Старый лев спокойно оглядел обступивших его гиен, и Банзай начал заметно нервничать – видимо, ему сильно не нравилась самоуверенность Шрама. В этот момент змея уткнулась в то самое место, где стенки норы обхватывали лапу Киона, не позволяя вытащить её. Похоже, ей не понравилось, что дальше нельзя проползти. Она заметно заволновалась, обползла лапу и ткнулась с другой стороны – но там тоже нельзя было выйти. Змея начинала терять терпение.
Гиены медленно, но верно приближались к Шраму со всех сторон. Тот лишь вальяжно потянулся.
— Чувствуешь, дрожит земля? — спросил он у Банзая. Тот замер, и Кион тоже прислушался – действительно, почва и вправду слегка вибрировала, словно кто-то громоздкий мчался сейчас сюда.
Змея совсем разнервничалась. Она начала метаться по лапе Киона, пытаясь выбраться наружу, на свежий воздух, но выход, разумеется, был перекрыт. Раздражение ползучей твари ощущалось самой шерстю.
— Угадай, что это происходит? — Шрам победно улыбнулся, Банзай начал прикидывать варианты, Кион же понял, кто это. И на его морде тоже появилась улыбка. Тёплая, радостная. Это Львиная Гвардия мчится спасать меня.
Из мрака один за другим вынырнули Бешти, появившийся откуда ни возьмись Оно, Бунга. Кион ликующе взвыл и повернулся посмотреть на реакцию гиен – те были ошеломлены и подавлены. Шрам исчез. Банзай без лишних слов развернулся и помчался прочь, поскуливая. Его товарищи побежали следом, забыв про трупы своих соклановцев. Это была победа!
И в этот момент Кион воскликнул от неожиданности. Застрявшую лапу пронзила холодная боль. Терпение змеи вышло.
Она ужалила льва в лапу три раза. Тот попытался позвать друзей, но горло словно чем-то сдавило, и они промчались мимо, вслед за гиенами. Кион захрипел, вытянув свободную лапу им вслед и рухнул на землю. Холодный яд растекался по жилам. Стало трудно дышать, и юный лев захрипел, в отчаяньи скребя лапой по грязи. Хоть кто-нибудь! — кричало сознание. Помогите! И в этот момент над ним нависла тень. Это был Шрам, он с сожалением смотрел на Киона, которого начали корчить судороги, и словно бы обдумывал какое-то решение.
Затем старый лев опустился к молодому совсем близко, его зелёные глаза оказывали какое-то успокаивающее действие, они словно затягивали Киона в себя. Шрам сел рядом и, не нарушая зрительный контакт, забормотал:
— Кион, ты меня слышишь?
— Да…
— Не оставляй нас. Давай, цепляйся, — Шрам выдавил ухмылку. — Забудь о яде, его нет в твоей ране.
Кион изумлённо посмотрел ему в глаза. Зрачки льва перед ним внезапно стали шире, словно змеиные норы.
— Нету?
— То, что ты чувствуешь – это не надвигающийся обморок, — проворковал Шрам. — Просто ты устал.
Зрачки Шрама всё расширялись, и наконец наступил тот момент, когда Киону почудилось, что он стоит перед двумя пещерами. Они находились в поросших зелёной травой склонах, мрак не позволял заглянуть туда и понять, в какую же стоит идти. Кион сделал первый шаг к правой. Затем второй, но уже к левой. Что-то тянуло его к этим пещерам. Они обещали спасение. Обе? Кион осознал, что выбирать не из чего. Он подошёл к левой, прерывисто вздохнул и, не обращая внимание на отступающую боль в лапе, заглянул внутрь. Ничего не было видно. Где-то в глубине звенела, переливаясь, вода. Оставалось только взять и сделать шаг.
— Ты хочешь спать, — раздался глухой рокот из одной из них. Кион сделал шаг вперёд, не замечая, как пасть сама собой открывается. А язык плетётся, помогая гортани строить фразу.
— Я хочу… — пробормотал он.
— Да… — разнёсся под сводами пещеры низкий шёпот. — Очень хочешь. А теперь – спи.
И с этими словами Шрама зелёные глаза поглотили Киона окончательно.