Тень с зелёными глазами

      Когда Кион зарычал, а во тьме в небесах появились львиные головы, Ал был слишком напуган, чтобы восхищаться этим. Да, он никогда не видел, как Кион рычит. И никак не мог упросить его показать это. Вредный лев всегда говорил, что Рычание Предков используется лишь в самых крайних случаях, когда другого выхода нет. И, похоже, такой момент наступил. Это Ал понял ещё когда увидел свою кровь на земле.       — Бежим! — воскликнула его сестра, Фаджири, и повлекла за собой. Ал, испуганно оглянувшись, увидел сверху справа морду того самого Банзая – гиена застыла в немом ужасе, глядя, как трое его товарищей, увлекаемые воздушным потоком Рычания, скрываются во мраке.       Не дожидаясь, пока страшный зверь вновь примется за своё, Ал помчался за сестрой. Во взгляде Киона, мимо которого они бежали, сквозило облегчение. Львёнок хотел крикнуть ему, что всё будет хорошо, что они бегут за подмогой, но из его горла вырвался только жалобный писк.       Сзади послышался истошный вопль гиеньего главаря, и сердечко Ала бешено запрыгало.       — Ал, скорей! — Фаджири подставила хромающему брату плечо и оглянулась – их уже преследовали. Обжигающая боль в боку мешала Алу поспевать за сестрой. Он лишь надеялся, что во мраке гиены найдут их не слишком быстро.       — Ну же! — Фаджири оглядывалась по сторонам, но Ал понимал, что тут, на плато их вряд ли что-то спасёт. Норки были почти повсюду, лапки едва не проваливались в них, но они были слишком узки, чтобы там мог спрятаться львёнок. Но должно же быть хоть что-то, что может помочь!       — Слышу их! — раздалось рычание. Мамочки! Ал оглянулся, со страхом вглядываясь в темноту. Один из гиен, чей силуэт слабо вырисовывался во мраке, шагал прямо к ним.       — Не убежите!       — Ал… — прошипела сестрёнка. Она была напугана и дрожала ничуть не слабей его. — Ты прости… И знай, ты самый лучший брат!       Ал почувствовал, как плечо сестры исчезает из-под его плеча. Он бухнулся на землю, недоумённо глядя, как Фаджири скрывается во мраке, убегая прочь. Не может быть, чтобы сестра меня бросила! Казалось, всё кончено. Львёнок вытянулся на траве и зажмурил глаза… Но в этот момент там, вдали, послышалось слабое мяуканье. Гиена – та, что шла к Алу, – застыла, прислушиваясь к новым звукам. Затем её глаза хищно блеснули во тьме, и она бросилась в другую от застывшего львёнка сторону, так и не заметив его.       Ал ощутил, что едва может дышать. Он растянулся на земле, а в его мыслях путались сожаления. Как же так? Кион в опасности! Сестра убежала, чтобы отвлечь гиену. Что с ней? Ал неуклюже поднялся на дрожащие лапки и огляделся по сторонам. Затем принюхался. Гиены, очевидно, разошлись. Может, его сестру поймали и вернули обратно, к Киону. А даже если нет… Всё равно нужно позвать на помощь.       Разумеется, Ал был не на столько глуп, чтобы сесть сейчас посреди тёмного поля и начать мяукать. Но без чужой помощи, чувствовал он, будет ну очень сложно передвигаться. Хотя надо попробовать. Львёнок не без усилия сделал шаг и застонал от острой боли в рёбрах, куда пришёлся второй удар. На глаза навернулись слёзы, и Ал остановился, чтобы перевести дыхание. Он бы с удовольствием отдался сейчас на произвол судьбы, лёг бы посреди усеянного норками поля и заснул… Но даже боль не затмевала осознания, что, может, именно от него сейчас зависят судьбы двух существ – сестры и лидера Львиной Гвардии Киона.       Львёнок часто-часто задышал и сделал ещё два шажка вперёд. Где-то вдалеке послышался жутчайший рык. Может, это Кион так? Ал лишь надеялся, что сестрёнка спаслась и сидит сейчас где-нибудь, находясь вне досягаемости гиен. Он задумался, куда можно идти. Кого позвать? Вокруг было темно и очень холодно. Ал захромал к одному из холмиков, подволакивая левую лапку – опираться на неё не стоило, ведь это влекло за собой приступ острой боли в рёбрах. Там он намеревался прийти в себя и сориентироваться, если это окажется возможным.       Тишина давила на уши. Стало очень страшно, и Ал захныкал. Он уселся на вершине холма и перевёл дыхание, наблюдая за струйкой крови, потёкшей по шёрстке с грудки вниз. Удивительно, что гиена не учуяла его, находясь так близко. А может, и учуяла. Просто сестра вовремя отвлекла её на себя, и только поэтому Ал остался жив.       — Вижу его! — раздался резкий голос откуда-то сверху. Малыш, дрожа, запрокинул голову и, щурясь, вгляделся во мрак.       Уже через несколько секунд оттуда вынырнула египетская цапля – большая, грациозная, она, а точнее, он, опустился перед Алом и провозгласил, мягко сверкнув глазами:       — Всё хорошо! Ты спасён!.. — и в то же мгновение из темноты появилась гепард, а за ней, пропустив вперёд себя грохот, соседствующий с миниатюрным землетрясением, – бегемот, на загривке которого, размахивая свободной лапкой, удерживался медоед. Ал сразу узнал эту пёструю компанию – то была Львиная Гвардия в почти полном её составе. Кто же в Землях Прайда мог не знать их?       Медоед пустил ликующий возглас и спешился с гиппопотама.       — А вы говорили, что Кион первей отыщет их! — радостно прокричал он, хоть в крике сейчас не было особой необходимости: даже шёпот можно было расслышать. — Ха! Не тут-то было! Мы дали ему ещё миллион оч…       — Бунга, — раздражённо одёрнула медоеда цапля, — тише! Не видишь, ребёнок напуган и… ранен!       Гепард метнулась к Алу, чтобы осмотреть раны.       — Подождите! — мяукнул он, но никто не обратил внимания: Бунга, гепард и цапля сгрудились вокруг него, пытаясь понять, насколько всё серьёзно. И уже через два мгновения быстрейшая помчалась за «экспресс-помощью». Лишь толстяк-бегемот топтался в сторонке, не решаясь подойти ближе. Он и обратил внимание на слова Ала. Кивнул львёнку, чтобы тот продолжал.       — Моя сестра в опасности! — мяукнул тот. — И Кион. Он вон там! Он застрял, и на него напали гиены!       Глаза бегемота округлились. За ним вздёрнул голову Оно. И Бунга тоже.       — Я подожду здесь, всё в порядке! — Ал подобрался, подмяв под себя лапки. Львиной Гвардии не пришлось повторять. Уже через пару мгновений они ринулись во тьму… а потом вдалеке послышался воинственный клич Бунги, заметившего врага. А этот медоед клёвый!       Послышался шелест крыльев. Алу подумалось, что это цапля вернулась, но – вот засада! – рядом опустился не кто-нибудь, а Зазу. Этот привередливый королевский мажордом. Но в такую минуту Ал почувствовал радость даже от его безмолвного присутствия.       Зазу молчал. Молчал и Ал. Так протекло примерно пять минут. Затем вернулась цапля – и его взгляд источал немалое облегчение.       — Зазу, Ал, — проговорил он, — следуйте за мной.       Затем, обратив внимание на рану львёнка, он скрылся в темноте и вернулся, но на этот раз с Бунгой.       — Сейчас мы тебе подсобим, — прокряхтел медоед, когда Ал навалился плечиком на него. Подхватив львёнка под левую лапу, Бунга повёл его обратно – туда, откуда Ал убегал ещё когда сестра была рядом с ним. Но вскоре львёнок понял, что гиен там больше нет: очевидно, их всех прогнали.       — Но моя сестра! — пискнул он. Бунга успокаивающе покачал головой.       — С ней всё в порядке, — утвердил он. — Мы её нашли… хотя, нет, скорей, – она нас.       Ал приободрился и зашагал уже уверенней, предвкушая скорую встречу с Фаджири. Внезапно послышались крики. Это был бегемот.       — Сюда, — кричал он. — Сюда!       Цапля немедля полетел на зов, оставив Ала с Бунгой. Львёнок же задумался, что происходит. В восклицаниях бегемота слышался очень чёткий испуг. Но как только они с Бунгой добрались дотуда, всё стало ясно.       Кион лежал на земле кулём, глаза его были закрыты, бока почти не вздымались, лишь мелко дрожа. Его лапа – та самая, которая была ранее в яме, – теперь безвольно лежала рядом, выкопанная, очевидно, Бешти. Но лев не двигался. Ал испуганно разглядывал его мускулистое тело, думая, неужто гиены всё же прикончили его? В этот момент, принеся с собой облако пыли, к Гвардейцам присоединилась «экспресс-помощь» – Рафики слез со спины гепарда и, покачиваясь из-за, наверное, свернувшегося от такой скорости в узел желудка, поспешил к Алу.       Львёнок не знал, как ему быть. Скорей, Киону сейчас помощь важнее? Но тут вмешалась гепард. Она встревоженно шепнула что-то на ухо мандрилу и тот, сделав успокаивающий знак ладонью Алу, чтобы львёнок подождал, направился к массивному телу льва.       Тем временем сзади раздался знакомый топот. Ал радостно обернулся, готовясь встретить сестрёнку… Но вид Фаджири потряс его, вызвал вопль ужаса, ведь та была от ушей до хвоста в крови – бурая жидкость капала с неё на землю! Однако вскоре причина этому стала ясна.       Как оказалось, гиены пришли на плато просто развлечься. Они убили нескольких импал, попутно выпотрошили их, но с собой ни одну не удосужились взять. Гиены не преследовали какой-то особой цели и не ожидали встречи с прайдевыми львятами и Кионом, но, имея зуб на Симбу, возможности решили не упускать.       Фаджири же, в тот момент, когда отвлекла гиену на себя, уже знала, куда бежать. Она помчалась по терпкому запаху смерти и почти сразу наткнулась на труп одного из животных. Не побрезговав, маленькая львица забралась к нему прямо в брюхо, устроилась между потрохов. Гиена же, преследовавшая её, потеряв запах благодаря вони мёртвой туши, прошла мимо, так и не додумавшись, куда делась добыча. Потом же, услышав грохот и чьи-то восклицания, Фаджири вылезла, вернулась обратно и встретила Гвардию.       — Вот и вся история! — довольно пропыхтела Фаджири и прямо распушилась.       — Ух ты! — Ал был в восторге! — Там, наверное, невероятно скользко? В брюхе? Фи-и-и…       — Там просто ужас как скользко! — подхватила маленькая львица. — А ещё темно и воняет жутко… Кстати, оно в отличие от тела не остыло.       — Вот это да! — Ал ещё раз оглядел сестру. Внезапно он безумно захотел стать похожим на неё – так же самоотверженно отвлечь на себя гиену, а потом зарыться в брюхо какого-нибудь мёртвого зверя. Или выйти на битву и надавать гиене тумаков!       Тем временем, как Ал восторженно представлял свою с гиеной битву, Фаджири отвлеклась на лежащего поодаль Киона и направилась к нему. Внезапно и сам львёнок почувствовал интерес к тому, что, всё же, произошло с этим львом? Он, взяв себя в лапки, похромал следом за сестрой и вскоре мог наблюдать ожесточённый спор Рафики, который уже успел нанести свои лекарства на раны льва, с гепардом.       — А я говорю, Фули, всё в порядке! — Рафики отчаянно жестикулировал, чуть ли не маша обмякшей лапой Киона перед носом оппонентки.       — Но там целых два укуса, — возразила Фули, но мандрил покачал головой.       — Три, — поправил он. — И яда нет. Его укусил кто-то безобидный!       — Но там всё распухло, — теперь и Фули принялась тормошить лапу льва.       — Это не от яда! — парировал мандрил. — Фули, клянусь своей шевелюрой, нету в этой ране отравы. Нет ни волдырей, ни пятен, а опухоли-невеличке этой слишком много чести – ну не от яда она! Киона укусил какой-нибудь безобидный ужик. Что ты в самом деле так хочешь, чтобы я оказался неправ?       Фули вздёрнула нос, и выпалила:       — Но почему тогда он без сознания? — этот вопрос поставил Рафики в тупик. Он поскрёб пальцами затылок, повертелся немножко на месте и пожал плечами.       — Чист, как небо, Фули, я не знаю, в чём тут дело… — Рафики прислушался к дыханию льва, а отстранившись, вновь с недоумённым видом покачал головой. — Скорее всего такое может произойти от переутомления. Или гиены его-таки приложили маленько, но, опять же, я не вижу, чтобы у него были ушибы! Рана на плече в счёт не идёт, это, можно сказать, совсем царапина. Скорее всего, повторюсь, это от переутомления. Либо он так испугался укуса змеи, что оказался в обмороке, сочтя, что больше не жилец… — Рафики отошёл от Киона и направился к Алу. — Так или иначе, Фули, Кион нам сам всё расскажет, когда очнётся. А он ведь очнётся, ты на этот счёт не беспокойся!       Фули что-то пробурчала в ответ, и кивком головы пригласила бегемота помочь ей с телом Киона. Ал же с радостью выдохнул: с Кионом, которому он был невероятно благодарен за спасение, всё в порядке. Сестра, казалось, излучала ту же радость, пусть и была мрачна, как всегда. Рафики подошёл к Алу и, лучезарно улыбнувшись ему, попросил не двигаться.       — Так-с, так-с, — пробормотал он, всячески верча мордочку львёнка из стороны в сторону, оглядывая рану. — Ты, малыш, уже воитель! У тебя будет шрамик, поздравляю.       Рафики добродушно улыбнулся застывшему в восторге – надо же, шрам как у воина! – львёнку и добавил:       — Один шрам – это хорошо. Но когда их много – это совсем отвратительно. И львы этого не любят. Поэтому не думай нарочно нарываться на неприятности, чтобы получить ещё один.       — Ни за что! — Ал понятливо закивал головой, и Рафики просиял.       — Отлично, — пробурчал он и, проведя несколько действий с сухими листьями, разжевав какой-то стебель с посоха в кашицу, нанёс его прямо на ранку Алу – тот скривился, но мандрил подбодрил его, пообещав подарить самоделку из дерева. Львёнок тут же успокоился, так как с самоделками Рафики – безделушками в форме какого-нибудь животного – наверное, в мире ничто не могло сравниться. Такие это были замечательные штуки, и так обожал Ал играться с ними! У него, между прочим, была уже целая коллекция искусанных, местами поломанных маленьких гну, и он страстно мечтал разбавить её каким-нибудь новым животным. Рафики пообещал Алу крокодила.       Наконец мандрил налепил ему на ранку кусок какого-то листа и прижал, чтобы он закрепился на ней.       — Теперь покажи, что тут у тебя с рёбрышками, — попросил он и принялся осматривать грудную клетку львёнка. Затем нахмурился. — Всё хорошо, — заверил он немедленно напуганного Ала и выдавил улыбку. Но несколько твоих рёбер… В общем, придётся тебе посидеть какое-то время дома, Ал.       Львёнок немножко расстроился и поморщился, когда Рафики принялся проводить манипуляции с его раной. Сестра ободряюще улыбнулась ему и, сев рядом, принялась наблюдать за движениями Рафики.       — Ал, ты храбрый, — выдохнула она наконец и благодарно посмотрела ему в глаза. — Спасибо, что защитил тогда.       — Я бы их всех там съел! — львёнок распушился и радостно оскалился, показав сестре два ряда отменных острых зубов.       — О, я уверен, Ал, — расхохотался Рафики, — будь ты чуток побольше, то съел бы и Отщепенцев, которые также мешают беззлобной жизни в Землях Прайда. Но гиен пока что с тебя хватит.       С этими словами он подозвал Фули и бегемота. Кион лежал уже на спине последнего – его тело, очевидно, было взвалено туда не без усилий. Алу подумалось, что он тоже был бы не против прокатиться сейчас домой на бегемоте, ведь идти было сложно и больно, и хотелось отдохнуть. Каково же было его удивление и счастье, когда Рафики, согласовавшись о чём-то с Фули, взмахнул рукой, предлагая сестре с братом устроиться на спине толстяка – тот даже присел специально, чтобы львятам было легче забраться.       Рафики подсобил Алу. Он мягко и осторожно приподнял его, а затем усадил на бегемота. И сестру за компанию – не тащиться же ей внизу в одиночестве.       — Не обессудь, Бешти, — обратился старик к бегемоту.       — Да что там, они как пёрышки! — откликнулся добряк и тронулся в путь.       Ал быстро освоился на обширной спине бегемота. Он развалился и расслабился, в то время как сестра его была, казалось, напряжена.       Фаджири, думалось, порывалась что-то сказать брату… Но в самый последний момент одёргивала себя и отводила взгляд. Ал постарался не обращать на это внимания, но очень уж ему было интересно. Чтобы отвлечься, он огляделся по сторонам.       Совсем рядом через спину Бешти было переброшено тело Киона. Лев ещё был без сознания – наверное, его сильно укусили. Хотя Рафики сказал, что яда нет… Но так или иначе, а Ал немножко переживал за судьбу Киона. Он, как никак, спас его и Фаджири от смерти – это нельзя было не оценить.       — Ал, — прошипела сестра, — она оглянулась на Рафики и предостерегающе сверкнула глазами, когда брат открыл рот – очевидно поняла, что он ответит ей громким голосом. Почему-то Фаджири хотелось соблюдать тишину.       — А мы расскажем им о тех двоих? — спросила она. Ал сразу понял, о ком сестра. Она имела ввиду тот странный дуэт из двух, казалось бы, совершенно противных друг другу существ – оба хищники. Львята встретили их уже ночью, будучи на плато. Ал сначала испугался, но к нему с сестрой проявили глубочайшую доброту. Ни один, ни другой не стремился, казалось, нападать. Одного из них, льва, Ал смутно знал, будто видел где-то, но где видел – сказать не мог. Другой же, неразличимый во тьме, разговаривал жутким голосом, больше походящим на шипение. Его приятель тщательно отмерил шагами кусок земли и посадил львят посредине. Затем велел ждать и исчез. Его шипящий спутник тоже куда-то делся. И выглядело это страшно и подозрительно! А потом всё началось…       — Зачем рассказывать? — вопросом на вопрос ответил львёнок. — Они просили, чтобы мы молчали о них. И мы обещали! Ну же, помнишь?       — Помню, помню, — мрачно проговорила сестра. — Но у меня есть подозрения, что это они и напустили на нас… А в прочем, неважно.       — Ну расскажи! — сгорая от интереса, прошипел Ал. — Какие подозрения?       Но его сестра замкнулась в себе и не произнесла больше ни звука. Раздосадованный Ал тут же отвлёкся от неё на пролетающих мимо цеце и забыл окончательно о неприятном разговоре и тех двоих уже через полминуты.       Оно летел выше, покрикивая иногда вниз, куда повернуть. Фули было удобней, да и её уши, верно, были чутче, чем у Бешти, поэтому она корректировала направление бегемота. Зазу улетел в непонятном направлении. Рафики шёл, опустив голову, и старательно перешагивал змеиные норы под ногами – те всё не кончались.       Ал примерно знал, куда направляется процессия. Созвездие Миндаль, наиглавнейший ориентир в саванне, о котором было известно даже львятам, висело справа, – значит Бешти двигался по плато на восток, туда, где с Кимезиди можно было без всяких осложнений сойти – так как пологий склон с восточной стороны почти что вливался в равнины саванны. Там же протекала и бурная Мпака-Ньока.       Двигался Бешти медленно. Видимо, не такими уж и пёрышками были львята у него на спине! Ну и спящий Кион добавляет немножко веса, подумал Ал.       Мрак постепенно рассеивался. Горизонт спереди подёргивался первыми признаками грядущего рассвета, на плато заклубился туман. Рафики напряжённо кашлянул и шепнул что-то Бешти.       — Да если и не успеем, я готов принять всех на борт, — хмыкнул бегемот. — Мои-то ноги змеи не искусают, а вам на спине будет удобно.       — Да у тебя не ноги, а ножищи! — пискнул сверху Ал. Рафики с Бешти расхохотались, в то время как Фули сохраняла предельную сосредоточенность, а Фаджири сидела почти что без движения и смотрела куда-то в одну точку, точно загипнотизированная. Да что с ней такое! В последнее время Ал часто начал замечать странное поведение сестры.       Но та на его вопросы отвечала молчанием. И вскоре Ал вновь отстал от неё. Теперь он обратил внимание на природу.       Ах, как красиво было сейчас вокруг! Туман клубился почти у самой земли, и Бешти, а на нём Ал с Фаджири и Кионом словно через облака плыли. Освещённая багрянцом даль слабо мерцала. Иногда в затуманенной дали проскакивали стремительные газели и мускулистые антилопы, а трава слабо шелестела где-то снизу. Уже подавали неловкие, тихие звуки ранние пташки и их пища – насекомые – они тоже начинали вовсю стрекотать, по своему обычаю. Каждый на свой лад, как только мог, приветствовал грядущий день.       Однако до утра было ещё долго. Небо только начало терять свою былую затягивающую свет черноту. Звёзды всё ещё выделялись на тёмном фоне.       Глаза Ала начали слипаться. Львёнок даже пытался отогнать сковывающее его тело онемение, но слишком сладко оно было, чтобы ему противиться.       Спина Бешти уходила из-под лап Ала. Львёнок уже посапывал и готов был вот-вот отдаться в тёплые объятья сна… Но в этот момент начало происходить кое-что интересное, что немедленно протрезвило его: Кион, что до этого лежал неподвижно рядом с ним и Фаджири, что-то забормотал, похоже, приходя в себя.       Рафики немедленно шагнул к Бешти, вглядываясь в морду лежащего на его спине льва. Фули заинтересованно оглянулась – было видно, пусть она и пыталась это скрыть, промелькнувшие в её глазах радость и облегчение. Даже Фаджири, услышав, что Кион пробуждается, отвлеклась от своих размышлений и покосилась на льва.       — Дружище, как ты там? — радостно вопросил Бешти, обращаясь к «пассажиру», но тот, конечно же, был ещё не в состоянии ответить, даже если услышал и понял вопрос.       Где-то пять минут ещё идущие шли в молчании, прислушиваясь. Но Кион больше не издавал ни звука. Правда, через некоторое время он вновь захрипел, но так и не смог прийти в себя.       Рафики озабоченно стёр выступившую у льва на губах пену и, ткнув Бешти в бок посохом – несильно, но настойчиво – сказал:       — Нам следует поторопиться!.. И да, мне кажется, Киону сейчас не повредит пара-тройка глотков свежей воды, поэтому, как спустимся с плато, мы должны будем остановиться у реки.       Бегемот кивнул и не без усилий ускорил шаг. Ал, затаив дыхание, тихонько подступил к массивному телу и, ощущая трепет, представил себя таким же большим. Ну и мускулы! — восхищённо подумал он и не без опаски легонько ткнул лапкой Киона в плечо.       Едва сделав это, Ал немедленно отпрыгнул!.. Но ничего из ряда вон выходящего, к счастью, не произошло: Кион всё так же лежал без сознания, и этот выпад Ала был замечен лишь сестрой львёнка.       — Да ладно тебе! — воскликнул Ал на строгий взгляд Фаджири. Та лишь сморщила носик и вновь уткнулась взглядом вниз.       Совсем скоро Оно объявил, что Гвардия благополучно покинула плато Кимезиди и находится на подступах к основным равнинам саванны. Но это было уже и без того очевидно – даже сидя на спине у Бешти, Ал всем-всем тельцем ощущал мощное гудение Мпака-Ньока, пробирающее тело до дрожи косточек, от ушей и до хвоста.       Туман поднимался всё выше, растворяясь в предрассветном воздухе. Восход был близок! – Мягкие рыжеватые цвета и ореол, корона лучей ещё не готового показаться пробуждающемуся миру Солнца, – они составляли вдали ту самую жизнерадостную и знакомую всем расцветку нежного предрассветного марева, расползшегося вдоль горизонта.       Ал не мог нарадоваться готовому вот-вот начаться утру. Как же здорово, что вновь восходит Солнце! Как же радостно и классно! Хотелось прыгать и скакать, встречая новый день, но усталость, к сожалению, брала своё: жизнерадостности и энтузиазма Ала попросту не хватало, чтобы побороть расслабленное состояние, хоть эмоции и били стремниной, как мощная река.       На счёт же реки – Бешти был совсем близок. Туман постепенно оседал, уже были видны кончики травинок. Впереди блистала радуга – она держалась в воздухе благодаря вздымающимся на метры ввысь брызгам и стала чётким ориентиром – река была близко.       Всё растекался живительный тёплый свет по горизонту впереди. Первые лучи Солнца показались вдали над едва заметной синевой полосы хребта Хифадхиво за степями и пустыней. Звёзды исчезли, затмились розоватым цветом предрассветного небосвода. На небе осталась лишь слабо светящаяся луна.       Восход начался. Исчез туман, и раздвинулся перед взором восхищённого Ала величественный пейзаж, заключавший в себе и неисчислимые пастбища, разбросанные по равнинам, и редкие деревья, проскакивающие иногда сзади на плато. А самое главное – реку, бурно текущую совсем неподалёку.       Когда Ал повернулся назад – посмотреть на плато, его сердечко ушло в пятки: трава на склоне словно ожила и шевелилась, и львёнок бы непременно усомнился увиденному, воскликнул бы и проморгался, не знай он, что на самом деле это не трава, а миллионы разнообразных змей, которыми в эти весенние дни кишело плато.       — Вот это да! — воскликнул он, восхищённый скорей не фактом – про змей-то Ал знал, – а действительной величественностью раскинувшегося зрелища.       — Ты прав, Ал, — откликнулся Рафики с усмешкой. — Нельзя не подивиться огромному количеству этих существ!.. Сложно поверить, но каждый день оно увеличивается в полтора раза, а то, что ты видишь, – лишь меньшая часть всех змей – остальные зреют под землёй… Готовятся к вылуплению.       Как ни пытался Ал, но не мог он представить себе такого подавляюще колоссального количества. Но тем временем Бешти остановился.       — Пришли! — провозгласил он, и Ал немедленно развернулся обратно.       Как только его взгляд упал на стремительно несущиеся по огромному руслу воды реки – немедленно он ощутил, как растекается сухость по горлу. Ужасно захотелось пить.       Бешти подошёл к самому берегу, и крупные капли брызг забарабанили по его спине. Ал почувствовал, как ветер, особенно бушующий у реки, ласково треплет, перебирает шёрстку… Хотелось мурлыкать.       Фаджири тут же, не дожидаясь брата, соскочила на землю. Ал нетерпеливо перебирал лапками, пока Фули и Рафики суетились, спуская тело Киона вниз.       — Та-а-ак… теперь так… осторожнее!.. — приговаривал старый мандрил, и вскоре льва, спустив на землю, поволокли к воде. После этого Рафики немедленно вернулся за Алом и с извиняющимся видом снял его со спины бегемота. Затем помог добраться до воды.       — Прости, — попросил он. — Я не подумал, что и тебе может захотеться утолить жажду.       Ал лишь беззлобно мотнул головой и с упоением принялся лакать студёную после долгой ночи, но не потерявшую от этого ни живительной свежести, ни даже некоторой сладости, воду. Рафики же тем временем вернулся к Киону.       Напившись, Ал растянулся у самой-самой бурлящей кромки и начал наблюдать, как старый мандрил обрызгивает морду льва. Самому ему Рафики ещё некоторое время назад наказал по возможности меньше двигаться. Поэтому Ал, не делая лишних движений, лежал и наблюдал за пока что бесплодными попытками Рафики и Фули провести Киона в чувство. А когда это зрелище львёнку наскучило, он повернул голову чуть влево и посмотрел на восток через реку. Было так красиво!       Солнце начало свой восход. Уже макушка его была видна на горизонте. Позади деревья точно загорались! Их верхушки словно вспыхивали, охватываясь солнечным светом, а тени под его напором сползали всё ниже и ниже… Радуга среди водных брызг исчезла вслед за луной на небе. Ал с удивлением понял, что та призрачная дуга над рекой, которую он мог наблюдать несколько минут назад, была лунной радугой! Не солнечной. Бывают же чудеса в природе…       Вот наконец и до берега реки добрались лучики восходящего светила. Их тепло можно было ощутить самой шёрсткой!.. Ал чихнул – он всегда чихал на Солнышко, что всех почему-то изрядно веселило. Но несмотря на такую странную реакцию дневной свет Ал обожал, чего нельзя было сказать о его сестре: та не чихала, как брат, на Солнце… Но что-то вечно тянуло её в тень. Она была не такой жизнерадостной и озорной, как Ал, за что многие львицы её просто обожали. Но они не видели и не знали того, что замечал её брат, который проводил близ неё почти всё свободное время напролёт. А он чувствовал в этой мрачности, нелюбви ко всему сестры что-то нехорошее. Он не мог понять, что его так пугает, но было нечто не то, совсем не то в такой замкнутости! Нечто, пока неведомое Алу. Это немножко тревожило его.       Фаджири, кстати сказать, и сейчас держалась в тени – она уселась чуть поодаль, спрятавшись от солнечных лучей за грузным туловищем Бешти. Ал не видел, пила ли сестра вместе со всеми. Может, не хотела? Так или иначе на его любопытный взгляд Фаджири лишь нахмурилась и неохотно кивнула, точно говоря: — У меня всё замечательно, спасибо…       Что же касается Ала – то у него всё было определённо замечательно. Не считая, разумеется, пульсирующей боли в боку. Но она обещала пройти так же быстро от мазей Рафики, как и жжение в области щеки. Поэтому Ал лишь терпел, а не отчаивался понапрасну.       Он ещё некоторое время разглядывал восходящее Солнце, а когда то возвысилось над горизонтом по пояс, прорезав пыльный воздух Чужеземья на юго-востоке лучами света, точно пламенем, выше по течению реки от Ала начали происходить интересные события: похоже, до сих пор безуспешные попытки Рафики стали давать свои плоды – Кион застонал, да так громко, что перекрыл на несколько мгновений гудение реки. Ал с любопытством смотрел, как лев хмурится. Затем Кион разомкнул веки и слабо завертел головой, оглядываясь вокруг. Его взгляд был затуманен, словно он мало чего понимал, однако это длилось недолго: в следующее мгновение он рывком попытался встать на лапы, но, конечно же, не удержался и рухнул обратно. Его взгляд прояснился, и в нём плескался… страх. И Ал, и Рафики с Фули, Бешти и даже Фаджири – все изумлённо глядели, как Кион, пошатываясь, встаёт. Ал недоумевал, ведь этот лев очень смелый! Что его могло так напугать?       — Кион, — Рафики решил приступить к решительным действиям. — Сядь и успокойся. Всё хорошо.       Мандрил осторожно подобрался к Киону и опустил ладонь на напряжённое плечо того.       — Расскажи, — предложил он, — что тебя напугало? Приснилось что?       Кион молчал и смотрел Рафики в глаза. Потом он сжал веки, и через них просочились крупные капли слёз. Ал поражённо смотрел, как этот грозный, мужественный лев удерживается от всхлипов. Кион, сжав челюсти, безмолвно поглядел сперва на свою лапу, затем на друзей – словно не веря, что видит их. Наконец он повернулся к горизонту, жадно вглядываясь в восход. И, прерывисто вздохнув, улыбнулся.       — Я в порядке… — прошептал он дрожащим голосом. — В полном.       Разумеется, в эти слова никто не поверил. Слишком очевидны были неприятие и испуг. Ал огляделся, надеясь узнать, что испытывают от этого зрелища другие: Оно хмуро глядел на Киона со спины Бешти, где неплохо устроился. Было очевидно, что он точно, как и Ал, мало представляет себе причины такого поведения. Бунга, который отошёл ненадолго, уже возвращался и, увидев, что друг очнулся, поспешил к нему. Бешти расстроенно уткнулся взглядом в землю, а Фаджири уже потеряла интерес к происходящему и теперь вернулась к берегу чуть ниже по течению от Ала, решив, видимо, утолить жажду. Фули тревожно наблюдала, как Рафики успокаивающе хлопает Киона по плечу.       — Ты очнулся! — Бунга с разбегу врезался Киону в лапу и радостно обхватил её. Тот улыбнулся ещё раз. Но Ал уловил в его взгляде то, что не замечал у Киона ни разу. Словно неприязнь. Или страх? Лев лёгким движением лапы отстранил от себя друга. В его глазах плескались сожаление и грусть, и на мгновение Алу показалось, что лидер Львиной Гвардии боится. Но чего, в конце концов?!       — Да, Бунга… Я тоже рад, — Если Кион и говорил сейчас правду, по его виду это было незаметно. И, разумеется, все эти странности, раз уж даже маленький и отнюдь не проницательный Ал заметил их, не укрылись ни от кого вокруг. И Кион, похоже, это понял.       — Мне было плохо, — начал объясняться он. — Плохо от яда. И до сих пор…       — В твоей ране не было яда… — прохладно оборвал его Рафики. Глаза Киона изумлённо расширились.       — Но… — пробормотал он. — Но ведь…       Все с выжиданием смотрели на него.       — Мне сейчас совсем не хорошо, — отрезал Кион, поборов растерянность. — Я очень рад видеть вас и знать, что жив…       — Конечно, Кион, конечно, — холодок исчез из голоса Рафики. Он вновь тепло улыбнулся льву. — Тебе нужно отдохнуть?       — Да, да… — Кион бессмысленно закивал, словно мыслями был далеко отсюда, но ни на толику не расслабился.       В этот момент Рафики подозвали. То был Бешти – он почему-то заинтересовался, из какого дерева сделан посох Рафики, а потом начал засыпать мандрила столь глупыми вопросами, что тот изумлённо выкатил глаза и вмиг растерял всю свою беззаботность. Оно тут же подлетел к Киону и быстро, напряжённо заговорил:       — Слушай внимательно, ведь у нас проблемы. Твой отец – он всё знает: он был этой ночью на полях Мпака.       Морду Киона исказила гримаса ужаса, и Оно поспешил успокоить его.       — Он ни с кем не говорил об этом. И ничего не объявлял, когда пришёл. Лучше иди и скажи ему всё, как есть, вдруг обойдётся?       Кион молчал. Оно повторил попытку убедить его, но в этот момент лев вскинул голову, и Ал вздрогнул: взгляд лидера Львиной Гвардии был направлен прямо на него. Львёнок похолодел, поняв, что не должен был слышать этого разговора – наверное, затем Бешти и засыпал сейчас Рафики разнообразными вопросами, лишь бы дать Киону возможность поговорить с Оно с глазу на глаз.       И теперь Кион смотрел на Ала, а Ал на Киона, понимая, что услышал что-то не предназначенное для его ушей. Хотя он всё равно ничего не понял – лишь то, что дядя Симба куда-то ходил и что-то увидел. И что этот факт расстроил Киона. Но они-то не знают, что Ал ничего неположенного не понял!       — Я… — испуганно пискнул львёнок, но Оно, также заметив случайного свидетеля, сделал ему резкий знак молчать.       — Мы не конкретизировали, Кион, всё в порядке, — успокоил он льва. — Малыш вряд ли понял, о чём идёт речь… Поэтому я расскажу ему, ведь это секрет только для Рафики! — Оно улыбнулся львёнку и, приняв серьёзный вид, объяснил: — Рафики нужен новый посох. Старый у него уже совсем износился, да и вообще обветшал. Поэтому нам нужно найти подходящее дерево, а это очень сложно, ведь в хорошем дереве не должно быть… Жучков! Понимаешь? — Ал закивал под пристальным взглядом цапли, и тот продолжил: — Симба, наш Король, вчера отправился на поля Мпака – посмотреть, есть ли там деревья без жучков. Но Кион там уже был, и он сейчас так расстроился лишь потому, что пожалел папу. Ведь на полях Мпака хороших деревьев нет…       Оно с печалью опустил голову, и Кион, с интересом слушавший его, тоже загрустил.       — Я уже думал, что услышал что-то сокровенное! — выдохнул львёнок, и его испуг прошёл. Оно с Кионом дружно замотали головами.       — Нет, нет! — цапля ободряюще улыбнулась Алу и добавила: — Только ты, смотри, не напоминай нашему Королю о его фиаско, ведь он был очень расстроен!       — Ни за что не буду! — понятливо закивал головой Ал.       — Вот и замечательно, — сказал Оно.       Ал задумался. Ему казалось, он знал, где можно найти хорошие деревья. Нет, разумеется, напоминать дяде Симбе он ни о чём не собирался. Но Ал решил, что надо рассказать Королю, какие деревья лучше всего искать, и где. Ведь Ал знал в саванне почти каждое дерево, так как хотя бы раз побывал на каждом: он обожал лазать по деревьям. И был готов поделиться своими глубочайшими познаниями в этой области с дядей Симбой, лишь бы тот не грустил из-за неудачи. А если не будет расстроен дядя Симба, то Кион тоже обрадуется! И Рафики получит свой посох. И вот ведь хорошо тогда будет! Поэтому, кивнув Киону с Оно, львёнок начал представлять, как все обрадуются, когда найдут благодаря ему, Алу, самое-самое дерево, лучшее из всех деревьев, что когда либо росли в саванне!       Вновь проснулась жажда. Ал отвернулся к воде, рядом с которой сидел, и начал пить, тем временем, как Оно – львёнок шкуркой ощущал тяжёлый взгляд цапли – вновь заговорил с Кионом.       — Тебе правда стоит сказать отцу всё, как есть, Кион. Может, он поймёт и не будет… — Оно замолк, наверное, оценивая, стоит ли произносить следующие слова с учётом того, что Ал может их услышать. А затем выдохнул: — Может, он не будет делать того, чего ты так боишься?       Наверное, Оно о грусти, — подумал Ал. — Это грусти папы Кион так боится.       — Сейчас я не могу, — возразил ему лев и вздохнул. — Не хочу ни перед кем сознаваться, тем более в таком… Я вам потом расскажу, что со мной произошло, и вы не поверите! Но не сейчас. Пожалуйста, пойми.       — Конечно же, — кивнул тот.       В этот момент Бешти исчерпал свой лимит глупых вопросов, и Рафики с радостным – его взгляд выражал невероятное облегчение – видом вернулся к Киону с Оно.       — О, вы уже, я гляжу, разговорились!.. — потёр мандрил ладони. — Как себя чувствуешь, Кион?       Лев выдавил улыбку и закивал.       — Замечательно, — воскликнул Рафики. — В таком случае, полагаю, я сейчас могу оставить вас и всецело заняться Алом… И да, Кион, — добавил мандрил, — приди ко мне сегодня вечерком. Я обновлю мазь на твоём плече во избежание нагноений и опухлости.       Кион кивнул вновь. Но Рафики, похоже, ещё не закончил.       — Сейчас мы с Бешти отправимся к Скале Предков: нужно подсобить Алу. Вопрос: вы с нами? Если нет, то что мне сказать Симбе? Он удивится и встревожится, если ты не вернёшься со всеми, Кион.       — Скажи отцу, что всё обошлось, — пробормотал Кион. — Объясни, что я… Что мне требуется тишина. Очень нужна. Поэтому я и не вернулся – хотя, я приду вечером, это точно.       Рафики качнул головой. Его взгляд устремился на Ала. И уже через минуту львёнок вновь восседал на спине Бешти. Фаджири от его соседства отказалась и вызвалась идти рядом, потому львёнок быстро заскучал без компании и, бросив последний усталый взгляд на взошедшее уже почти полностью Солнце, заснул.       Очнулся он уже в пещере, в окружении тепла, тишины и лёгкого покалывания со всех сторон. Как оказалось, Алу обустроили большую мягкую подстилочку, большей частью из высушенной травы. Принюхавшись, львёнок понял, что мазь ему обновили. И сделали своеобразный «корсет» из коры, пластом обтягивающий тельце и не позволяющий делать опасные здоровью в таком состоянии резкие движения.       Ал огляделся вокруг. В пещере было светло – Солнце заглядывало прямо внутрь, и львёнок обрадованно понял, что спал не слишком долго. Пыль, мягко сверкая в лучах света, кружила в воздухе. Рядом почти никого не было – лишь Мзима, которая подвернула на охоте лапу, и… мама!       Укунгу, заметив, что сын очнулся, немедленно направилась к нему.       — Мама, мамочка! — хотел бы сейчас Ал помчаться навстречу маме. Но он только и смог, что дождаться её, а дождавшись – уткнуться носом в лапу и радостно засопеть. Примерно пять минут сидели мать с сыном безмолвно, обнимая друг друга.       — Зазу рассказал, что произошло, — Укунгу посерьёзнела и посмотрела на сына, на этот раз строго. Ал повесил голову.       — Мама… прости меня! — взмолился он. — Это я виноват: предложил Фаджири сходить погулять около плато, а потом увлёк её за собой прямо на него. Ты только её не ругай, она не могла отпустить меня одного, да и остановить тоже, потому и пошла со мною… — Мать молчала. Алу было очень стыдно.       — Ах, как бы я хотел уметь побарывать своё любопытство! — воскликнул львёнок. — Я ведь делаю это совсем не на зло никому, просто так мне всё интересно! Хочется всё узнать, посмотреть, потрогать. И как же сложно этому противиться… Я хотел бы, очень хотел удерживаться вдали от всего плохого. И знаю, что многое в жизни опасно. Но это так интересно! Так хочется в этом жить и жить этим! Куда больше, чем существовать безопасно, но скучно и бессмысленно. Я очень хочу быть, как взрослый. И мечтаю скорей вырасти, чтобы и я, и все-все остальные были уверены в том, что со мною всё будет хорошо. Но пока я не вырос… — Ал вздохнул, с тоской глядя на выход из пещеры. На этот большой, прекрасный мир, такой загадочный… Такой желанный!..       Потом посмотрел маме в глаза и сказал:..       — Я хочу жить.       Что-то блеснуло в глазах Укунги, и она прижала к себе Ала с новой силой, от нахлынувших тёплых чувств. Похоже, коротенькая, но искренняя и по-детски простая речь сына произвела на неё впечатление.       — Ох, мой хороший… — произнесла, наконец, она. — Твоя жизнь только начинается. Она вся впереди. И я не меньше тебя хочу, чтобы ты жил, поверь: ваши две жизни, твоя и Фаджири, – самое дорогое, что есть у меня на свете. Самое важное и бесценное. И только ради того, чтобы всё было хорошо, нужны все эти предосторожности и ограничения. Только ради того, чтобы ты жил.       Ал поднял большие глаза на маму. И внезапно всё понял. Он совершенно по-новому посмотрел на родную мать. На все запреты, на надоедливые предостережения и опеку… Это ведь всё ради него – Ала!.. Не от вредности мама его не пускала в опасные, пусть и интересные места. Не от дурного характера читала лекции каждый день, что надо, а чего не надо на прогулке делать. И совсем не от злости мама так ругалась, когда Ал совершал что-то опасное для себя или рисковал! Ей просто было страшно, она боялась и волновалась.       Внезапно Ал осознал, как сильно любит его мама! Как безгранично и искренне!.. Как тепло и бескорыстно… И уж точно не безответно. На глаза львёнка навернулись слёзы. Ал приник к маме… И лишь спустя полчаса их объятья разомкнулись. Ал с грустью наблюдал, как мама собирается на охоту. Вскоре она вышла из пещеры, но последний её взгляд, добрый и внимательный, перед тем, как она скрылась из виду, был обращён на сына…       Ал надолго задумался.       Спустя ещё полчаса в пещеру вошёл Симба. Он выглядел подавленным, уставшим, но его взгляд потеплел, когда он заметил Ала.       — Ой, дядя Король, постойте! — воскликнул львёнок и вытянулся всем-всем тельцем в сторону льва.       — Ал? — тот приблизился к нему и сел рядом. — Ты что-то хочешь рассказать мне? Я слышал подробности этой ночи от Зазу, но был бы не против услышать ещё и твой рассказ.       — Конечно! — обрадовался Ал. — Но его я расскажу чуть позже. Просто… Сперва кое-что поважнее. Ведь я знаю такое место в саванне, — тут львёнок перешёл на шёпот и заговорщически придвинулся к Симбе. — И это секрет! Так вот… Там есть очень хорошие и крепкие деревья. Без жучков, не как на полях Мпака! Как раз подойдёт для…       — Ты сказал, Мпака?! — изумление Симбы рассказом о деревьях сменилось пораженностью.       — Да, — кивнул Ал, расстроившись, что всё же напомнил Королю о неудачных поисках. — Оно с Кионом очень грусти…       — Постой, Ал, — вновь прервал его Король. Он о чём-то усиленно думал. Затем словно его поразила какая-то догадка! Он выпрямился, сжал челюсти и впился в глаза Ала взглядом, полным холодного осознания.       — Теперь, Ал, — ледяным голосом попросил он, — с этого момента будь предельно подробен и честен со мной… Рассказывай!       И Ал пустился повествовать.

***

      Целый мир находится в саванне под землёй. Сети пещер, обширные подземные системы – они дают каждому, кто умеет ориентироваться в них, возможность перемещаться по всей саванне невидимым для остальных. И много было, казалось бы, невероятных и поразительных пещер: и с миниатюрными вулканами, и, бывало, с целыми оазисами внутри, полными жизни. Даже покрытые чуждым африканским саваннам льдом… Но эта была загадочней и невероятней их всех.       Шрам мягко ступал по каменному полу и с трепетом оглядывался вокруг себя. Как же часто он здесь в последнее время бывал…       Со стен на пол отбрасывали слабый белёсый свет флуоресцирующие рисунки – здесь было изображено всё. Вся правда. Отсюда старый лев черпал сведения обо всём новом, что случалось в Землях Прайда. Благодаря этому месту он был всеведущ. А самое главное, из всех живых существ об этом месте знали лишь трое… Тем укромней оно. А сегодня здесь окажутся запечатлены во всех красках и подробностях события минувшей недели. Шрам с нетерпением ждал этого момента.       Он вновь подумал о том, что подслушал пять минут назад неподалёку отсюда. Разговор Симбы и львёнка, которого спас сегодня Кион, разносился громким звуком по туннелям, о которых ни один, ни другой не подозревали.       Уже были идеи на счёт дальнейшего развития событий. Возможно, подумал Шрам, понадобится кое-чья помощь.       Он вновь подумал о команде отживших своё, но решивших не сдаваться гиен под предводительством Банзая. Надо лишь убедить их лидера в том, во что так легко поверил Кион. Возможно, не без старых трюков. А потом гиена и лев уже самостоятельно введут в заблуждение остальных своих собратьев! И ему, Шраму, останется лишь спровоцировать цепь заранее продуманных событий, а потом наблюдать неизбежный финал, горький для всех живых. Почти для всех живых…       Шрам улыбнулся, смакуя свою тайну.       Чтобы всё получилось, Кион должен сдружиться с Алом. И ещё кое-что услышать. Может, он не поймёт, не согласится… Но в один момент в нём всплывёт это всё. И события начнут развиваться по экспоненте.       Шрам собирался поговорить со львом сегодня. Интересно было, понравилось ли ему «путешествие»? Впечатлило ли? И вынес ли он из него что-нибудь для себя? Было очень любопытно.       Тем временем послышался шорох, и Шрам затаился. О своём запахе он мог не волноваться; Тёмная фигура сухопарого мандрила скользнула вдоль светящихся на стенах пещеры рисунков. Шрам наблюдал, как он садится у тёмной стены. Затем начинает что-то месить… И через какое-то время в его руках появляется светящаяся масса. Краска, чтобы рисовать.       Совсем скоро всё станет ясным… Затаив дыхание, Шрам начал ждать.