Четыре альтмера и одна землянка - 2

Калитка закрылась за спиной быстро и бесшумно, отрезая альтмеру путь к отступлению и укрывая его от случайного взгляда. Анкано остановился, рассматривая небольшой тенистый сад с неизменным прудиком и кустами благоухающих роз. - Иди за мной, досточтимый улем, - сказала Латифа, легко прикоснувшись к рукаву шёлковой одежды гостя. Эльф перевёл взгляд на служанку и пошёл вслед за нею по выложенной мозаикой тропинке. За второй калиткой сада скрывалась женская половина дворца. Анкано сразу это понял, как только перешагнул порог и оказался во внутреннем дворике с фонтаном. Сколько пришлось пройти таких двориков по дороге к покоям Девики, погружённый в свои мысли альтмер так и не успел сосчитать: Латифа шла известными одной ей путями, прекрасно ориентируясь в этом лабиринте и уверенно сворачивая с одной галереи на другую. В воздухе витали новые ароматы, тонкие, изысканные и постоянно меняющиеся: будто в каждой галерее мимо гостей проходила невидимая глазу красавица, сбрасывая с себя лёгкое покрывало, и позволяла ощутить весь букет благовоний, пропитавших её одежду. На пути Латифы и Анкано никто не встречался, но отовсюду слышались приглушённые женские голоса, весёлый смех и звуки музыкальных инструментов. Эта часть дворца была полна жизни: всё здесь и умиротворяло и возбуждало одновременно, заставляя сердце мага неровно биться в предвкушении желанной встречи. Последняя и самая длинная галерея вывела на балкон: его резные колонны, подпирали высокую крышу, защищавшую от палящих лучей, но здесь всё равно было довольно жарко. Латифа пошла немного медленнее и заговорила, рассказывая на ходу о некоторых особенностях этикета: объяснила, как правильно войти в покои, где находится принцесса, и как правильно приветствовать её; предупредила о том, что перемещаясь по комнате, нельзя поворачиваться к Девике спиной и нельзя садиться так, чтобы оказаться выше царственной особы. Терпеть альтмеру пришлось недолго: закончив с инструктажем, Латифа открыла небольшие резные ворота, казавшиеся просто украшением и вошла внутрь. Отвернув край висевшего на стене ковра, служанка юркнула за него и поманила за собой эльфа. Буквально через несколько шагов тайные гости оказались перед высокой двустворчатой дверью и двумя стражниками. Анкано отметил про себя, что эти воины со скимитарами за поясом, видимо, не считаются «посторонними мужчинами» в покоях принцессы. Хотя, может быть, покои начинаются именно за дверью? Высокие загорелые стражи почтительно поклонились, прижав руки к груди, а потом открыли двери и сказали, что великая забота их душ и драгоценная Жемчужина Мараканды ожидает учителя. Не успели щёлкнуть затворы на двери, как к гостям уже вышла служанка в светло-зелёной одежде. Девушка остановилась в трёх шагах от них и тоже поклонилась учителю. - Теперь тебя поведёт Рания, - улыбнулась Латифа и оставила альтмера на попечении прислуги Девики. Уже на подходе к апартаментам принцессы Анкано ощутил тот самый лёгкий и горьковатый аромат, что окутывал его, когда прекрасная танцовщица развлекала гостей Наримана. И он лучше всяких слов рассказал о том, что его короткое путешествие окончено. Эльф, как и наставляла Латифа, снял обувь на пороге комнаты и прошёл внутрь: мягкий ворс ковров непривычно щекотал ступни, но внимание мага было сосредоточено на хозяйке этих изысканных и роскошных покоев. Девика расслабленно сидела на мягких подушках, прислонившись к мендеру* и смотрела на приближавшегося к ней улема. Ей нравилась его осторожная неторопливая поступь, внимательный, немного напряжённый взгляд и тонкие пальцы, сжимавшие сумку с писчими принадлежностями. Анкано тоже рассматривал принцессу - хотя и не так смело, как это делала она, но не смотреть совсем было невозможно. - Приветствую тебя, прекрасная ханум, - сказал эльф, сложив перед грудью руки лодочкой (как научила Латифа) и поклонился. Брови пери слегка приподнялись, при первых звуках голоса гостя: она приветливо улыбнулась и, сложив руки в ответном приветствии, вежливо произнесла: - Мир тебе, досточтимый учитель. Садись к столу. Маг осторожно снял сумку и присел на подушки, удивлённо рассматривая угощение: Тони говорила, что его пригласили для того, чтобы он действительно учил принцессу тамриэльской письменности. Девика улыбнулась и, словно прочитав его мысли, тихо прочла нараспев: Наш мир украшен разумом учёных, Их знанья – корень праведных законов. Не будь у нас ученых мудрецов, Зачахла бы земля в конце концов. Отдай ученым всё добро своё, Поставь для них еду, поставь питьё.* - Превосходные стихи, - кивнул в ответ Анкано, так и не решившись что-то взять со стола. – Они принадлежат тебе, ясноглазая ханум? - О, нет, - мягко возразила принцесса. – Кави*, что написал эти мудрые строки, давно уже с нами нет, да будет мир его душе. Даже при печальном воспоминании улыбка не сходила с лица Девики: и в обхождении, и в беседе иноземный фарис держался достойно. Да, в его словах не было придворной велеречивости, и некоторые правила он всё-таки нарушал. Однако взгляд его искупал все эти мелкие недостатки. Девушка пересела чуть ближе, протянула руку к краю стола и подала гостю маленькую чашу с засахаренными фруктами и орехами. Анкано, заворожённый тихим шелестом её одежд и нежным звоном браслетов, смотрел то на точёный изгиб шеи, то на синий огонёк камня, мерцающий над переносицей, то на изящные пальцы, подающие ему лакомство. Принцесса осталась довольна: она давно владела наукой одеваться и двигаться так, чтобы приковывать к себе мужской взгляд. Пери с самого начала решила не пользоваться своей магией (ей было нужно любящее, а не околдованное сердце), но, конечно, применяла то, чему может научиться обычная женщина. Сейчас эта игра давалась девушке очень легко и доставляла немалое удовольствие: её ихтияр* не отрывал от неё своего лучезарного взора ни на миг. - Эти сладости приготовлены для тебя, учитель, - тихо сказала Девика. Эльф не был голоден, но взял одно зёрнышко миндаля, почти мгновенно рассыпавшееся и растаявшее во рту. - Очень вкусно, - улыбнулся альтмер. – У меня на родине не такие искусные кондитеры. - О, я знаю, что родина твоя далеко, учитель, - взмахнула ресницами пери. – Ты сильно скучаешь по ней? - Не очень, - покачал головой маг. – Мараканда чем-то похожа на город, где я родился. - Значит, тебе нравится Мараканда, эфенди*? – почти утвердительно спросила принцесса. - Это удивительный город. Он не может не нравиться, - сдержанно улыбнулся эльф. - А что понравилось больше всего? Анкано снова улыбнулся, задумавшись над тем, что ответить. А потом остановил взгляд на мерцающем бинди и прочёл на одном дыхании: Восхищенья иного не будет для глаз: Десяток чудес ты узришь или дюжину, Если видел и слышал один только раз Мараканды волшебной Жемчужину! Ресницы пери дрогнули, а щёки заалели, как маленькие розы в её саду. Эльф услышал и тихий восторженный вздох служанки, что пряталась где-то за шёлковыми коврами, украшавшими покои принцессы. Он уже почти привык к тому, что всегда находился здесь под чьим-то внимательным взглядом, но лёгкое раздражение от этого незримого внимания оставалось. Однако сейчас, увидев реакцию девушки, маг простил дворцу его вездесущих слуг. - Рубаи звучит необычно, но прекрасно, - не смогла сдержать улыбки Девика. – Ты можешь это написать, учитель? - Конечно, могу, моя ханум, - почтительно улыбнулся альтмер, - но тебе снова придётся звать Антонину, чтобы прочесть стихи. - Не придётся, - лукаво прищурилась пери, - если ты сможешь научить меня понимать эти письмена. Ведь луноликая сказала тебе, что сумка улема на твоём плече, не для того, чтобы просто висеть? - О, да, жемчужина моей души, - склонил голову Анкано, прижав руку к груди. - Нам пора пересесть к мактабу*, мой светлый учитель, - сказала принцесса, поднимаясь. Её плавное неуловимое движение поразило воображение эльфа: девушка всего лишь встала из-за стола, но это было похоже на волшебный короткий танец. Он вообще не мог понять, как в ней сочетаются быстрота и медлительность, игривость и царственность, изысканность и простота. Маг поднялся и пошёл вслед за принцессой к уютному уголку, где возле решетчатого окна уже был приготовлен низкий письменный столик со всеми принадлежностями, необходимыми для урока. Рассматривая украшения в её волосах и струящиеся драпировки яркого, как свет заката сари, Анкано мучился осознанием, что совсем не знает, как себя вести: весь алинорский этикет оказался здесь абсолютно не нужен. Латифа же рассказала ему очень немного, и он просто понятия не имел о том, что можно говорить Девике, а что нельзя, может он прикоснуться к ней или нет, а если нет – то насколько близко он может подойти? Утешало только то, что урок его будет не единственным (если, конечно, он сам не совершит оплошности), и можно тогда подробнее расспросить Тони или даже её подруг об особенностях общения с этой удивительной девушкой. А пока, усаживаясь напротив принцессы, альтмер просто любовался её грацией и лёгкой улыбкой, игравшей на её губах. - Напиши рубаи, что ты прочитал мне сейчас, - попросила пери, протягивая учителю тонкий калем*. Анкано молча поклонился и начал выводить на бумаге первые строчки своего экспромта. Мерный шелест тростинки приводил мысли мага в порядок и немного успокаивал волнение: Девика сидела сейчас так близко, что он ощущал её трепетное дыхание. - Если бы ты знал наши письмена, учитель, то мог бы стать лучшим каллиграфом Мараканды, - сказала принцесса, когда её гость дописал последнюю строку. - Может быть, ещё узнаю, моя ханум, - улыбнулся альтмер, польщённый комплиментом. – Но сейчас мы начнём урок. Письмо, на котором написаны стихи, называется «тамриэлик» и происходит от слова «Тамриэль». Так называется один из континентов мира, откуда мы пришли. - А что означает это слово? – положила с собой рядом исписанный лист Девика. - Красота зари, - сказал с улыбкой Анкано. – Сейчас я напишу буквы, означающие звуки, что есть в твоём имени, ясноглазая ханум, а потом ты попробуешь его написать. По дороге к покоям Девики эльф и понятия не имел, как он будет обучать её: ему никогда и никого не приходилось учить грамоте. Однако сейчас ему вспомнилось детство и первые уроки письменности, которые давал ему Элерин. Другого примера учительства у Анкано не было. Выводя на бумаге буквы, маг произносил их название, а потом звук, который они передают, и просил принцессу повторить его. Когда Девика без запинки указала ему каждый символ и правильно всё назвала, альтмер попросил её написать своё имя. Девушка не спешила и очень старалась повторить начертание, какое было у Анкано. Получилось для первого раза неплохо: её почерк тоже был мелким, но не таким чётким и убористым, как у её учителя. - Прекрасно, моя ханум, - похвалил ученицу эльф. – Теперь выбери любое слово, которое ещё хотела бы написать на тамриэлике. - Я хочу написать твоё имя, эфенди, - подняла глаза Девика. - Как скажешь, жемчужина моей души, - произнёс альтмер, с трудом сохраняя самообладание. – Я покажу тебе буквы, хотя и не заслужил пока такой чести. Маг перевернул листок и добавил к своему списку ещё две буквы: остальные, составлявшие его имя, ученица уже знала. - Всё верно, - сказал он, когда девушка назвала символы и звуки, - теперь можно написать. Этот день Анкано запомнил навсегда: сердце его билось в унисон с лёгким шелестом тростинки и тихим звоном браслетов, украшающих руку Девики, выводящую на бумаге буква за буквой его имя рядом со своим. *** Пока советник Архимага Коллегии осваивал новое направление своей преподавательской деятельности, Антонина и Ондолемар пили шербет, слушали птичий хор дворцового сада и продолжали неспешную беседу. - Да, конечно, - согласилась Тося. – Наримана, мир ему, предупредить надо обязательно. И слуг, - вздохнула она, - чтобы не прятались в неожиданных местах, а то вдруг кого задену. - Серьёзно кого-нибудь ранить ты не сможешь, - заметил с улыбкой Ондолемар, - но напугать – вполне. - Гияса пошлёшь к волшебнику? – спросила девушка, глотнув шербета. - Его, - кивнул эльф, поднося к губам пиалу. – Хороший слуга. Похож на нашего Варнэ. - Скучаешь по дому, Маро? - Скучать нам здесь пока не давали, - усмехнулся маг. – Меня больше беспокоит то, что эльфы, с которыми мы здесь познакомились, скорее всего, не станут нам помогать возвращаться, - вздохнул он, поставив недопитый шербет на стол. – Хотя возможности такие имеют. Даже не знаю теперь, стоит ли принимать предложение посланника. - А что он предложил? - Письменное разрешение, - пожал плечами эмиссар. – Чтобы мы могли воспользоваться эльфийским флотом после того, как получим пропуска от Наримана. - То есть, мы сможем приехать по морю в эльфийские земли? Я правильно поняла? - Правильно, Тони, - кивнул альтмер. – Но мне эта идея кажется уже сомнительной. - Почему? - При встрече с посланником я чувствовал враждебность, - нахмурился Ондолемар, вспоминая малоприятную беседу в посольстве. – Фолендил пытался это скрыть, конечно. Но это у него не слишком хорошо получалось. Думаю, что и Кано тоже это заметил. - Кстати, - встрепенулась Антонина, - Кано не должен тебя здесь увидеть, когда вернётся. Может, прогуляемся до библиотеки и поищем что-нибудь о местном эльфийском царстве? Или ты дворец хочешь посмотреть? – напомнила она о прежнем желании альтмера. - Нет, - покачал головой эльф, - ты права, Тони. Нам лучше пойти в библиотеку. Заодно и Альти проведаем. Недалеко от беседки почти сразу появилась Сальма, готовая проводить луноликую гостью, куда та пожелает. Но Тося на этот раз отпустила улыбчивую пери и сказала, что в библиотеку будет быстрее пройти через гостевые покои иноземных витязей. А как до них отсюда добраться, она хорошо помнит. Ондолемар шёл по знакомой тропинке, придерживая шаг, и стараясь держаться рядом с Антониной. Девушка осматривала сад и не пыталась продолжить беседу: то ли чувствовала его настроение, то ли думала о чём-то своём. Эмиссар был очень рад её молчанию: он уже сожалел о своём предложении с уроками магии и снова злился на собственную непоследовательность. Эльф, конечно, понимал, что всё это связано с теми условностями, что разделяют его и Тони, но внутренняя борьба между чувствами и разумом не становилась от этого легче. Когда-то он читал интересную работу, посвящённую брачным обычаям, утвердившимся на Саммерсете с возвышением Талмора. Древний альтмерский учёный утверждал, что все эмоции при так называемом «благословении Мары» мешают работе интеллекта и порождают желание совершать нелогичные или даже безумные поступки. Пока сердце эмиссара было спокойно, он не вполне понимал автора этого трактата, а теперь полностью с ним соглашался: его собственные поступки были неразумны, а мысли и желания были полны противоречий. Да и поведение Кано тоже со всей очевидностью доказывало сейчас правоту альтмерского учёного. Впрочем, его друг и соратник никогда не отличался приверженностью идеалам Талмора или обычаям альдмери. Он соблюдал их не потому, что они ему были так уж близки, а потому что это было рационально. Но когда надобность в этой рациональности отпала, всё тут же всплыло на поверхность. И ещё неизвестно, чем окончатся его романтические похождения! Это же не Алинор, где ты всегда знаешь и возможные последствия своих поступков и пути решения проблем, с ними связанных. Конечно, девушки во дворце Наримана прекрасны, и устоять сложно: здесь Ондолемар отлично понимал друзей и не осуждал их. Но Анкано выбрал принцессу, а не кого попроще. И кто теперь может поручиться, что этот альтмер в здравом рассудке? - Пойдём через твои покои? – прервал его размышления голос Антонины. - Да, - кивнул рассеянно эмиссар, обнаружив, что стоят они уже у подножия лестницы, ведущей к балконам, соединяющим гостевые апартаменты. Эльф машинально посторонился и, пропустив Тосю вперёд, стал подниматься следом за нею по нагретым мраморным ступеням. Через десять секунд он уже забыл о своих нерадостных мыслях, древних трактатах и не слишком целомудренных похождениях друзей, будучи не в силах оторвать взгляда от почти босых ступней девушки. Никогда не думал Ондолемар, что обнажённые женские лодыжки смогут настолько сильно взволновать его. Антонина просто поднималась по ступеням, ничего не подозревая и не оборачиваясь: она знала, что альтмер идёт за ней и старалась быстрее добраться до спасающего от жары портика. Эмиссар же разглядывал её ножные браслеты и слушал мелодичное позвякивание колокольчиков, прикреплённых к золотой цепочке, обнимающей тонкую лодыжку. Он не знал значения такого украшения и вообще с трудом разбирался в женской моде: мог только определить ценность и сказать, нравится ли ему то, что надето на женщине, или нет. Сейчас точно нравилось: маленькие подвески весело покачивались в такт шагам и отражали солнечные лучи, играющие на нежной коже ступней. Лёгкий морской ветерок поднимал край шарфа, наброшенного на голову Тони, и одаривал идущего позади витязя ароматом ландышей, словно просил его поднять глаза. Посмотрев на мерное покачивание девичьих бёдер, Ондолемар заставил себя остановиться и глубоко вздохнул, умеряя биение сердца. Поняв, что к борьбе чувств и разума теперь присоединилось ещё и тело, эльф в два прыжка преодолел ступени, разделявшие его с девушкой, и с искренней радостью улыбнулся вышедшему на балкон Гиясу. Опасное уединение с Антониной было благополучно нарушено: появление исполнительного хадима спасло сейчас эмиссара от очень неразумного поступка.