Сага о Хэледис

1. Наталья спускалась по лесистому склону, к Медвежьему ручью, который, если верить подробным инструкциям Грэнделя, находился в долине Пустоши, в двух-трех милях к северо-востоку, и считался произвольной границей между спорными территориями Амберов и Карстарков. Перед тем, как оправить ее в путь за необходимыми ингредиентами для снадобий, и заодно, чем-нибудь более съедобным, чем суп из лошадиных потрохов, ее новоиспеченный друг предложил ей на выбор 3 вида оружия из имеющегося арсенала. Хэледис выбрала арбалет. Ей он виделся более простым в обращении, был легче обоюдоострого меча, и как ей показалось - более надежным. «Прости, но я не могу идти с тобой. Зверье чует кровь за милю. Да и нужно же кому-то поддерживать огонь в очаге? Я извел на тебя почти всю флягу!» «Да ладно тебе! Ты и сам не меньше меня прикладывался к ивовому спирту. А сколько я извела, обрабатывая тебя? Ты вообще в курсе, что раны нужно промывать антисептиками?" «Хватит со мной пререкаться, Хэл! — сердился рыцарь, позаимствовав у Наташи привычку, сокращать имена, — "Ты точно помнишь, что нужно? Вереск, ивовая и дубовая кора, березовый дерн, алтей, ахиллесова трава, пихтовая смола, и, самое главное, белая глина!» «Да, Грен, я все помню, у меня хорошая память. Одна проблема. Как быть с обувью? Я босая!» «О, боги! Почему я должен об этом заботиться?! Кто из нас женщина?! Игла с нитью в плаще, во внутреннем кармане. Все, что найдешь — в твоем распоряжении. Вперед!» «Грен! «Ну, что еще?» «Какая ж ты зануда, все-таки....» **** Несколько раз, по пути, Наташа резко останавливалась, и, отдышавшись, застывала в дичайшем ступоре. Она ждала, когда очередная волна панического ужаса накроет ее с головой. Нелепость, абсурдность ситуации, в которую та угодила, доводила ее до истерики. — Блядь! Да это же феерический пиздец! Это просто наипиздецовейший из всех пиздецов, существующих в мире! — рассуждала вслух Наталья Андреевна О, Шей, в прошлой жизни — кандидат филологических наук, и чувствовала, как из ее уст вылетают фонемы чужого непонятного ей языка.  — Давай так, Наташ! — продолжала вести мысленный диалог сама с собой, — Вернее, кто ты там сейчас, — Хэлавис? Хэледис? Так, вот, слушай сюда, Хэледис, мать твою за ногу, разорви тебя волк, и забери тебя тьма! У меня для тебя две новости. Одна хорошая, вторая — не очень. Первая новость — ты жива. Ну, по-крайней мере, чувствуешь, что живешь… Вторая — ты по уши в дерьме! Разум женщины все еще отказывался принимать объективную реальность. И эта реальность уже не казалась ей столь смешной и нелепой. Наоборот, она была ужасна, по сути. Все детали происходящего складывались воедино, начиная с того момента, как она обнаружила себя лежащей посреди поля. И после этого, все, что Наташа видела, осязала было до тошноты натуралистичным, совсем не по «киношному» Мир ПЛиО существовал, и, в случае с Хэледис, развивался явно по какому-то своему сценарию. Например, она точно помнила, что в романах Мартина нет такого персонажа, как ее товарищ по несчастью - Оуэн Олигви Мормонт. Но он реален! Он из крови и плоти! Его одежда, что ни на есть, самая настоящая, пусть грязная, рваная и окровавленная. Наташа вспомнила, как осторожно разрезала правый рукав камизы, нательной рубахи из чистого льна. Его шнурованный жакет из коровьей шкуры, нарукавники со свинцовыми набалдашниками, с потайным карманом для клинка. А то, что странствующий рыцарь принадлежал Дому Мормонтов, не подвергалось сомнению. Его плащ, что по-прежнему был на ней, с внутренней стороны, состоял из теплой подкладки из черной овечьей шерсти, с наружной — воротник, предположительно, из шкуры бурого медведя, и прочная ткань темно-зеленого цвета с фамильным гербом Дома — черным медведем в агрессивной стойке. На шее плащ крепился фибулой (явно из золота) с той же символикой. Нет, ролевикам и косплейщикам такие штуки были бы не по карману. И уж Наташе-Хэледис было это хорошо известно. Оружие рыцаря было тоже настоящим. От одного его вида женщине становилось не по себе. В пору своей юности, Наталья уже сталкивалась с тяжелым холодным оружием кузнечной ковки. Она держала меч в руках, и, даже пыталась фехтовать, пока тот у нее не забирали, предупреждая, что, мол, это "не шутки" А меч сира Олигви был страшен тем, что тот убивал. И убивал много раз. Он буквально источал запах смерти. Хэледис чувствовала это своей кожей, когда прикасалась к мечу. Да и сам "Грендель" мало походил на современного человека. Даже лучший в мире актер с амплуа исторического или фэнтезийного героя, не смог бы так вжиться в роль. Например, часто, при разговоре с Хэледис, он спрашивал, что она имела в виду под тем-то или иным словом или предложением. А Хэледис, в свою очередь, обескураживали странная пафосная манера речи и изысканные ругательства Грена. А также Наташу смущал тот факт, что рыцарь нарочно держит эмоциональную дистанцию между ними. Во время первичной обработки его ран на руке, тот не проронил ни звука. А когда Хэледис намекнула ему, что, мол, нет ничего постыдного в том, чтобы стонать от боли, бледное лицо Грена тогда покраснело, черные глаза воспылали нешуточной злобой, и, он, стиснув зубы, тихо и медленно, почти по слогам произнес: «Я северянин. А северяне не привыкли выставлять свою слабость напоказ. Тем более — перед женщиной» Хэледис хотела было его подколоть, но по выражению его лица поняла, что это вовсе не показушная мужская бравада, а какое-то свое, особенное, незнакомое современному мужику из ЕЕ мира, понятие о чести и достоинстве. О, в этом плане, сир Олигви был истинный рыцарь. Не книжный, а самый что ни на есть настоящий. Хитроумный, но неотесанный мужлан, с зашкаливающим самомнением, и — само собой разумеется — неисправимый сексист, на вроде рыцаря Годфруа из фильма «Пришельцы». «Ну, уж дудки! — решила для себя Наташа, — черта лысого я скажу ему, откуда я на самом деле. Раз тот принимает меня за дорнийскую знатную даму, нужно ему в этом подыграть, выдумать какую-нибудь легенду....Красивую легенду, — Наташа мечтательно заулыбалась, — уж с этим-то я справлюсь» "Правда" могла убить сира Олигви. Уничтожить его идолов и растоптать его понимание смысла жизни. Невозможно будет предсказать реакцию рыцаря, когда тот узнает, что весь его мир умещается в ладони, в виде плотно переплетенных листов бумаги. На что способен человек, осознавший, что является лишь плодом воображения писателя, что все его мысли и чувства выдуманы, и, что вся его жизнь очерчена пределами сюжетной линии? «Нет, и еще раз нет! — окончательно убедилась Наташа. 2. Склон, по которому она спускалась, все никак не заканчивался, и стал еще более пологим. Деревья заметно выросли, их кроны заслоняли солнечный свет. Стало темнее и прохладнее. Хэледис впитывала легкими лесной влажный воздух, и почувствовала, что ее клонит в сон. Ее ноги, обутые в чуни, наспех сшитые ею из двойного слоя холстяного мешка, со стельками, вырезанными из коровьей кожи (Привет, Грен! Хороший был жилет) ныли от напряжения и усталости. Ноги то и дело спотыкались о коряги и запутывались в порослях брусничника. Наташа уже успела накидать в сумку хвоща, который цвел здесь буйным цветом, и доставал той до пояса, а также листьев и ягод брусники с толокнянкой. «Чайком побалуемся по возвращении. Да и для почек моих полезно» — подумала женщина и еще раз мысленно поблагодарила Гуччи за качественное нижнее белье, то единственное, что связывало ее сейчас с прошлой жизнью. «Кстати, неплохо бы было его постирать, — подметила Хэледис. Насморк у той прошел как нельзя вовремя. Вдали послышалось долгожданное журчание. Наталья, не сбиваясь с пути ни на шаг, держалась строго на северо-восток, предусмотрительно, повязывая на ветвях деревьев позади себя обрывки черного платья с «Нашествия». А из того, что осталось, женщина сшила на скорую руку себе топик, еще там, на мельнице. Ручей был тихий, несмотря на впечатляющую ширину. Вода в нем оказалась прозрачной и чистой. Хэледис подавила в себе сиюминутное желание взглянуть на собственное отражение в воде. Она и так знала, как теперь выглядит. А вот искупаться бы не помешало. Вот только… Знания подсказывали ей, что ручей может быть опасен. Зверушки лесные тоже «хочут пить», а некоторые — еще и кушать. И Хэледис не хотелось очутиться в роли газели на водопое, поэтому крепче вцепилась в арбалет и осматривалась по сторонам. Так и есть! Она резко обернулась, заслышав удаляющиеся шлепки по воде. То был оленёнок. Дистанция между ним и Наташей составляла совсем ничего. Сердце и разум женщины вступили в извечную дискуссию. В нее охотно включился и желудок, который тоже имел право голоса. И голос этот она отчетливо услышала в своем животе. Разум полагал, что, даже, если ей повезет, и выстрел окажется метким, как она потащит тушу назад? А если потащит, не появятся ли у нее конкуренты по пищевой цепочке, те, что запросто могли сейчас затаиться за камнями? Сердце же, как и всегда, было в своем репертуаре. Оно стало укорять Наташу: «НИЗЗЯ! ТЫЖЕМАТЬ! И У НЕГО ТОЖЕ ЕСТЬ МАТЬ» — Твою мать! — Хэледис разрешила этот спор в пользу разума. Уставшая и голодная та принялась искать то, ради чего сюда пришла. Пока она бродила по берегу, собирая белую глину, в ее невод, сделанный из половинки плаща (Снова, привет, Грэн! На этот раз хорошая новость — верхняя часть еще цела) попало с дюжину невзрачной на вид мелкой рыбешки. Собирание трав много времени не заняло, а вот с корой пришлось повозиться прилично. Кинжал рыцаря совершенно был не пригоден для этой цели. Хэледис только ободрала остатки ногтей, и содрала кожу с подушечек пальцев. Кое-как справившись со своей задачей, она взглянула на солнце, что неумолимо приближалось к закату. Немного поразмыслив, Наташа все же решила искупаться. Избавляясь от своей наспех сшитой одежонки, дойдя до трусиков она взглянула вниз и....обомлела. "Это не же "Гуччи"! Это не мои труселя! Это ВООБЩЕ не трусы!" - Наталья недоверчиво щупала и рассматривала ткань странного "нижнего белья" на ней. Им оказался средневековый брэ из очень мягкой, прочной, и, по-видимому, дорогой материи - еще недавно - розового цвета. Тут же в голову ей пришла идиотская мысль, - "Грен! Этот гребаный извращенец снял с меня трусы, пока я была в отключке, воспользовался этим и.....что? Надел на меня вот ЭТО? "Да ну! - все же верилось женщине, - "Грен, конечно, хам, невежда и неотесанный грубиян, но он - все-таки - рыцарь! А рыцари, как известно, связаны клятвой защищать женщин, старых и малых и бла-бла-бла..." Но и на этом сюрпризы не кончились. Развязывая брэ, она случайно дотронулась до низа своего живота и не ощутила знакомой шероховатости рубца.... "Черт! Куда подевался мой косметический шов после кесарева? И что это за "джунгли"?!" - воскликнула Наташа, тупо уставившись на собственный пах, - "Мдяя, у Шпака - часы, у посла - медальон...- мрачно подумала женщина, вспомнив про платье, в котором она очнулась в Пустоши. Ведь ей же с самого начала показалось, что оно выглядело как-то иначе, нежели чем на "Нашествии" У Наташи-Хэледис неприятно засосало под ложечкой от нехороших предчувствий. "Ладно!" - она мысленно приказала себе собраться и заняться тем, чем, она, собственно и собиралась несколько минут назад. Искупаться. Раздевшись догола, она зашла по колено воду. Та была холодной-прехолодной. Но, другой такой возможности, могло бы уже не представиться. И она, морщась и жмурясь от отвращения, стала торопливо смывать с себя грязь и пот, используя в качестве губке собственные "трусы" Закончив водные процедуры, дрожа от холода, накрывшись с головою, укороченным ею рыцарским плащом, Хэледис сидела на берегу и ждала, когда сама обсушится и отогреется. Она поежилась. Не столько от холода, сколько от внезапно посетившей ее неприятной мысли. «Слишком уж все выходит гладко. Дошла без приключений, взяла все что нужно. И, главное, все оказалось в нужном месте и под рукой. Такого не бывает. Тем более, в мире ПЛиО, где опасность подстерегает героев буквально на каждом шагу» Наташа стала одеваться и собираться в путь-дорогу назад. Надев высохшее на солнце нижнее белье, тунику из мешковины, она перебирала сумки, распределяя их содержимое по равному весу, чтобы удобнее было нести. «А где арбалет?» — спохватилась женщина. Она точно помнила, что прислонила его к дубу. Привычку помнить "где что лежит" Наталья приобрела, выйдя замуж, поэтому- то удивилась и испугалась, когда не обнаружила оружие на месте. «Сглазила, дура!» — отругала она себя, встала на четвереньки, и стала шарить в траве -Ты случайно не это ищешь, красавица? — услышала у себя за спиной. Хэледис медленно повернула голову и увидела двух мужчин, высоких и хорошо сложенных, в военном облачении раннего средневековья. Оба были при оружии. У одного из них она увидела свой арбалет. — Что, язык проглотила? Лиам, глянь, вытаращилась-то как! Похоже, любовь с первого взгляда, — громко и заливисто захохотал первый, тот, что был ближе к ней. — Этточно, — поддакнул ему второй, — кажется, в нашем заповеднике завелся самый лютый зверь — баба! Вид у них был самодовольный, не смотря на то, что от обоих разило немытым телом, смешанным с конским потом. Их лица, выгоревшие на солнце, были, мягко говоря, невзрачны. Их обесцвеченные глаза сконцентрировались на Хэледис и сверкали веселой злобой и глумливой похотью. — Не шевелись, сучка. Только дернись — и я тебя прищучу, — предупредил тот, которого звали Лиам. Наташа побелела от злости. Ее больше унизили не слова Лиама, а то, в какой позе эти двое ее застали врасплох. — Да-а! — довольно заурчал первый, — представляю, сколько же отвалит Большой Джон за сына крысолова и его "чумичку"! — Погодь! — возразил Лиам, — давай это… Вот как поступим. Он подошел к Хэледис, схватил ее за волосы и приблизил к своему лицу, дыша на нее мерзким запахом гнилых зубов вкупе с перегаром: — Слушай сюда, цыганская шлюха. У нас тут с другом возник небольшой спор, пока ты намывала титьки и демонстрировала нам свою роскошную задницу. Либо мы тебя сейчас здесь оприходуем, затем навестим твоего дружка, и потащим вас обоих к Старкам. Либо мы отведем тебя к нашему лорду, и там ты все расскажешь и покажешь, если конечно к этому времени не окочуришься на дыбе. В любом случае, для тебя — разницы нет. Мы тебя все равно отымеем. — Старки заплатят больше, — сказал напарник, выворачивая ее сумки, и вытряхивая их содержимое на землю, — Волки давно точат зубы на Крысеныша, а Нед не захочет ссориться с соседями. — В пекло Старков и Карстарков! — закричал Лиам, и еще сильней дернул Хэледис за волосы, так, что та взвыла, — Пусть хоть перегрызут друг другу глотки! Гийом, дружище, пойми, что ежели Большой Джон узнает, что мы его обставили — нам не сносить головы.  — Волки заплатят больше, — по-прежнему настаивал Гийом, с интересом рассматривая кинжал Наташи. Затем, обернувшись, глумливо улыбнулся ей:  — Ай, да Олигви, чертов сукин сын, так подставиться из-за бабы. Ну, спрашивается, какого Неведомого тот связался с ней, дал ей свое оружие, плащ? На них же фамильный герб! А ты, дура безмозглая, вообще понимаешь, что мы тебя выследили по тряпочкам на дереве, что ты понавешала? 3. Наташа ругала себя последними словами. Она сама глупо подставилась, и подставила Грэна. Хэледис хотелось выть от бессилия. Она понимала, что рыцарь, не смотря на покалеченную руку, просто так им не дастся, и что исход возможной схватки — заранее предрешен. Она очень хотела верить, что Мормонт не станет геройствовать, и добровольно сдастся Лиаму, который пошел по следу, так безалаберно ею тому предоставленным. — Эй, Гийом! — Хэледис окликнула всадника. Руки ее были связаны прочным и каким-то хитрым узлом. Она сидела на лошади задом наперед. Ноги были свободны, но держались в стремени. И любая попытка их освободить, неминуемо бы закончилась падением. А лошадь была высокой в холке, таких высоких и красивых она в своей жизни ("прошлой жизни") еще не встречала. — Что? — не оборачиваясь, спросил мужчина. Она сидела к нему спиной, и ему было некуда деваться от разговора. — Мы едем в Винтерфелл? — Какая догадливая… — Сколько это займет по времени? - Слишком много вопросов, женщина! - Ну, все-таки? Я жрать хочу. Я не ела нормальной пищи уже…- Наташа озадачилась. Голод оказался сильнее страха. — А у меня бабы не было несколько недель, и что с того? - А с того, что твоя проблема вполне разрешима, — сказала Хэл и выдохнула. Она уже морально вполне созрела для того, чтобы отдаться за еду. - О, как ты запела, цыганочка! — обернувшись вполоборота, скалясь гнилозубым ртом, протянул Гийом, и, окинув ту похотливым взором, сильнее пришпорил коня. — В любом случае, спасибо тебе, — подпрыгивая в седле, прокричала Хэледис. - За что? -За то, что, не дал своему приятелю изнасиловать меня! — Кхе… Не за что, — ухмылялся позади Гийом, — Знаешь ли, Лиам — парень очень темпераментный, и его, так сказать, иногда заносит. А мне бы не хотелось, чтобы благородный старина Нед заплатил лишь половину обещанного вознаграждения только потому, что Лиам, в порыве страсти, способен несколько попортить твой товарный вид. — А ты, стало быть, не такой как он? — Наташа, удивляясь себе, стала подначивать Гийома. - Нет, просто ты не в моем вкусе. Мне нравятся девки помоложе. «А вот щас обидно было» — улыбнулась про себя Наталья, хотя ей было не до смеха. Она даже не представляла, как можно выпутаться из сложившейся ситуации. Меньше всего Наташе хотелось стать героиней новой сюжетной линии «Игры престолов». Раз уж ее угораздило попасть в мир Льда и Пламени, рассуждала она, то лучше быть сторонним наблюдателем, затеряться в глуши, спрятаться за широкую спину сира Грэнделя, и думать, что делать дальше. Гийом пришпорил коня и тот перешел на галоп. У Хэледис засвистело в ушах. Попутный ветер проникал под тунику и ощупывал буквально каждый сантиметр ее кожи своими холодными щупальцами. Продолжать разговор при такой скачке не представлялось возможным. Да и ее конвоир что-то резко замолчал. Впрочем, спрашивать было особо не о чем. Наташа и сама прекрасно догадывалась, что происходит. Стресс и голод, оказывается, хорошо проясняют голову. «Во всем есть свои плюсы» — рассуждала пленница, — нас с Грэном везут в Винтерфелл, к Старку. Зачем? Предположим, Мормонт где-то накосячил и скрывался от людей на старой мельнице. А я им на что сдалась? В качестве свидетеля? Так я и так ничего не знаю. Но главный плюс в том, что я знаю Старков, хотя бы по книге и сериалу. Но что, если Старки окажутся не похожи на тех благородных, честных и добрых людей, коими являются их персонажи?» Одна часть Наташи, которую теперь звали Хэледис, боялась своего туманного будущего. Она не представляла, сколько еще протянет в дороге, без еды, воды, в компании одного из наемников лорда Амбера, мрачного здоровенного Гийома, который игнорировал все ее просьбы. А что ждет ее в фамильном замке королей Севера? Станут допрашивать с пристрастием? А что потом — убьют? А ведь у Хэледис даже легенды никакой не было. Не успела. Тем паче, что легенда предназначалась для сира Грэнделя. А теперь вон события-то как развиваются! Другая ее часть, по-прежнему — Наталья ОʼШей — как специалист по кельтскому и скандинавскому фольклору, равно как и спец по жанру фэнтези, и отчасти - «престоломанка» безумно, до дрожи в коленях, жаждала увидеть Винтерфелл и ее жителей собственными глазами. «Хвала Семерым! Судя по всему, я попала в то место, и в то время в книге, когда Волки все живы и здоровы. А стало быть, пока нет войны с моими любимыми Ланнистерами, и вассалы Неда пока что тому верны. Что ж — еще один плюс. Хотя бы есть от чего отталкиваться. Но, что если все это только мои предположения? Что, если это вообще другой мир, так сказать — параллельный мир по отношению к вымышленному?" У Наташи закружилась голова. То ли от всех этих размышлений, то ли с голодухи, то ли от запаха конского пота вкупе с вонью Гийома. Несколько раз она умоляла своего конвоира ее развязать и посадить на лошадь нормально. — Гийом, солнышко, радость моя! Ну, развяжи ты руки. Никуда я от тебя не денусь. Мне некуда бежать, пойми ты, мудила! Я не знаю этих мест. Тем более, я не в том состоянии, чтобы сбегать. — Я дам тебе немного эля, — смягчился тот, — но если ты мне будешь всю дорогу клевать мозг, клянусь богами, женщина, ты у меня пойдешь на аркане до самого Винтерфелла! Только на вторые сутки в пути, Гийом остановился на привал. Да и то, чтобы напоить "Ветерка" Конь жадно пил воду из фляги, фыркая и разбрызгивая драгоценные капли живительной влаги. А Наташа сидела нараскарячку, в 10 метрах от конвоира. Ее пробила жесточайшая диарея из-за мерзкого на вкус эля, и малюсенького кусочка сала, на который таки расщедрился Гийом. — Задницу подтирай тщательно! — он гнусно смеялся над Хэледис, заботливо смывая остатками питьевой воды, мыльную пену с лошади. - Чтоб ты сдох, сволочь! Или как там у вас — в седьмое пекло тебя, херов ублюдок! — стиснув зубы от злости, и резкой боли в животе, еле слышно пробубнила Хэледис. — Дай мне еще эля! — прохрипела та, вернувшись - Зачем? - Чтобы уснуть и не видеть твою поганую рожу! - Что ж…пожалуй ты права, — по-прежнему глумливо улыбаясь, согласился Гийом, — Эй, Ветерок, дружище! — он ласково потрепал коня за морду, — Как ты думаешь, сколько тебе времени потребуется, чтобы пополнить наши запасы эля? Гиойм схватил Хэледис за подбородок, и долго смеялся той в лицо. Брызги его слюны попадали ей на лоб, глаза и щеки. Его гнилозубая пасть источала жуткое зловоние. Наташе захотелось умереть в ту же минуту, но сознание не покидало ее. Она уже отупела от одуряющих голода, жажды и унижений, что покорно дала себя привязать к лошади, задом наперед, уже в лежачем положении, лицом к хвосту. «Господи! За что?» — последнее, что подумала Хэледис, перед тем как впасть в забвение. И сны о прошлой жизни навалились на нее со страшной силой вновь.