Сага о Хэледис

1. Наташа резко вскочила с дивана, сбросила с себя остатки сна — сна без сновидений — и, оказалась в привычном для нее кошмаре. Она оглядела себя с ног до головы, в отчаянной надежде на продолжении «сна», но — увы. Ничего не изменилось. Хотя, нет, все-таки, кое-что изменилось…. Серега, пока она «спала», успел переодеться в чистое, собрал какие-то сумки, и, вероятно, ответил на массу звонков, судя по тому, что проснулась она с телефоном зажатым в руке . Наташа быстро взглянула на часы. Было около шести вечера. За окном было все еще светло. Жара немного спала, но ее по-прежнему знобило от всего, что довелось ей пережить за последние несколько часов. Но еще больше ее пугало то, что она не знала, вообще, что делать: куда бежать, кому звонить и чего ожидать в дальнейшем. Наталья начала лихорадочно копаться в сумках, перебирать Серегину одежду, рыться в карманах в поисках наличных денег. В барсетке, кроме связок ключей, кредитных карточек и паспорта ничего не было. Ощущала она себя при этом «премерзопакостно». Это было хуже воровства. Это было самое настоящее мародерство. Инстинкт подсказывал ей, что нужно бежать. Куда угодно, хоть к черту на рога, только, чтобы случайно не встретится с кем-нибудь из знакомых или родственников Вишнякова. „Главное — пережить все это в одиночку“ — рассуждала Наташа, — „Никого не ввести в заблуждение, никого не сделать невольным соучастником моего ‚преступления‘, а затаиться где-нибудь, и ждать, пока все не кончится, и этот чертов кентавр не вернет мое тело. Наличку она так и не нашла. И ей ничего не оставалось, как ‚сидеть на жопе ровно‘, по совету мудрой септы Хэледис. Смириться с превратностями судьбы. Надеяться, что ‚кривая вывезет‘, или, что Неведомый снова проведет ее непроторенной узкой тропинкой сквозь заколдованный лес, населенный ее собственными чудовищами. Вишняковский айфон гудел и вибрировал беспрестанно. Наталья точно помнила, что отключала 4-G-модем, перед тем как…. Она стала озираться по сторонам в поисках бутылки коньяка, того ‚волшебного зелья‘, что усыпляет ее сознание, и пробуждает - Серегино. Но бутылка исчезла. Стало быть, Вишня ‚проснулся‘, и замел следы ее "преступения" ‚Какая-то, блядь, сумеречная зона! Еще чуть-чуть, и нервы сдадут окончательно — мрачно подумала женщина, и вдруг спросила себя, — ‚А может, все — таки, ответить на пару звонков? Люди же волнуются!‘ Она осторожно, словно боясь обжечься, взяла в руки айфон. Полистав историю ‚входящих‘, определила, что один и тот же номер названивал Сергею девять раз с интервалом 15-20 минут. Это мог быть только один человек, подумала Наташа. ЖЕНА! И, как будто, в подтверждение своего предчувствия, она заслышала шум двигателя неподалеку от дома. Она подскочила к окну, чувствуя как у нее (него) дрожат колени и трясутся руки. Внедорожник припарковался рядом с домом, не заезжая во двор. "Серега" увидел женщину, выходящую из машины, и, стремительным шагом, направляющуюся к воротам. "Он" застыл на месте, как статуя, и обреченно готовился к неизбежному. *******  — Ты чего на звонки не отвечаешь? — вместо приветствия сердито вопросила Людмила Сергеевна. Милка вошла, по-хозяйски оглядела помещение, и, застала мужа сидящим на полу, подобравшим под себя ноги. Его лицо было бледное как полотно. Глаза, невидящим взором, уставились в пол. — Сереж, что случилось? — жена опустилась перед ним на корточки, и ‚на автомате‘, повинуясь профессиональной привычке, проверила пульс на его шее, заглянула в его зрачки и пощупала лоб. Посмотрела на руки — его пальцы мелко дрожали. — Вишняков! Посмотри на меня! — заподозрив что-то ‚очень нехорошее‘, Мила стала закатывать рукава на его рубашке. Следов укола не было. Жена повела носом возле его рта и уловила едва различимый запах алкоголя. Но даже если он и выпил — то, явно, меньше нормы У женщины временно отлегло от сердца, но ступор, в который впал ее муж, по—прежнему пугал. Наконец, Серега поднял на нее взгляд. На секунду ей показалось, что тот узнал ее, и, одновременно, нет. ‚Может, клофелин?‘ — еще одна внезапная догадка посетила женщину, но она тут, же, отбросила это нелепое предположение, — ‚Какой еще, к черту, клофелин? Откуда, где, кто, когда? Не стал бы он пить с кем ни попадя, тем более — здесь, на даче!‘ — Я…мне жаль…- первое, что услышала она от мужа, — Я не мог… — Да что произошло, можешь объяснить толком? — Мила уже почти срывалась на крик. — Прости, у меня, кажется, был... солнечный удар. Я колол дрова и… Спроси соседа, он все видел, — невнятно пробормотал Сергей, так, словно пугался собственного голоса, — Я, … поэтому ответить не мог Она недоверчиво поглядела на Вишнякова. Что-то в его оправданиях не "склеивалось", но — в чем именно — она не улавливала. Да и вообще, Сергей вел себя странно, выглядел странным. Каким-то пугающе незнакомым. Чисто внешне — вроде все было на месте: тоже лицо, те же глаза. Но вместе с этим — мимика — не его, манера речи — тоже не его, даже движения глаз были какие-то другие, ему - не свойственные. Людмила Сергеевна покосилась на выпотрошенные сумки на диване, и снова недоумевала. — Ты ж вроде как собирался, а, зачем все сумки переворошил? — спросила она. — Очки искал, — среагировал муж, точно приготовил ответ заранее. И вот, опять, женщине почудились не характерные для него интонации голоса. — Ты же линзы надевал! Ладно, нам ехать пора. Тебе уже лучше? Голова не болит, не кружится? — Вроде, нет. Только, знаешь…- Вишняков поднялся с пола, и, будто, стараясь не сталкиваться взглядами с женой, тоскливо глядел куда-то в сторону, — У меня что-то с памятью…. — Ты точно ни с кем не пил? — все же его спросила она. Тот покачал головой. — Ладно, — вздохнула Мила, — Потом разберемся. Собирайся. — Домой? — зеленые глаза Вишнякова смотрели на нее с тревогой. Прежде чем ответить, она долго и пристально изучала его лицо, в надежде понять, прикидывается Серега или у того реально память отшибло. — Ты в телефон-то иногда заглядывай на досуге! Там много чего полезного. Глядишь — и вспомнишь, — с укоризной отвечала ему Людмила Сергеевна, — Забрал все что нужно? Тогда, поехали! ****** Наташа сидела, пристегнутая, на переднем сидении внедорожника. Она и водитель молчали. Наталья — по, вполне, понятным причинам. А, Серегина жена, вероятно, посчитала разумным, в сложившейся ситуации, пока не о чем не говорить и не спрашивать. Она, в основном, следила за дорогой, но время от времени, искоса поглядывала на мужа через лобовое зеркало. Тот все еще выглядел каким -то жалким и подавленным. Наталья пыталась разглядеть за автомобильным стеклом, проносящийся мимо нее,мир, хотя мало что увидала. С телом Вишнякова она ‚унаследовала‘ и его близорукость. Да и, говоря по совести, этот мир, ЕЕ МИР, пугал ее теперь не меньше чем ТОТ. Она чувствовала себя здесь, мягко говоря, неуютно, как чувствует себя, наверное, ‚домушник‘. Но если опытный вор быстро ориентируется в чужой квартире, знает почти наверняка, где что лежит, забирает нужное и уходит. То - она ощущала себя неискушенным воришкой, который залез в форточку, обратно вылезть не смог, а дверь заперта снаружи. — Куда мы едем? — первым нарушил тягостную тишину Лже-Сергей. Людмила не ответила. Тот лишь увидел, как на ее скулах заиграли желваки. Весь ее вид словно говорил ‚Он еще смеет спрашивать!‘ И тут она сделала следующее — резко крутанула руль вправо и съехала на обочину. Взвизгнули тормоза и внедорожник остановился с включенным двигателем.  — Блять! Блядь! — истерично закричала Милка, барабаня ладонями по баранке, — Как же я ее ненавижу! Это все она, долбанная сука! Все из-за нее! Наташа вжалась в кресло, и отвернулась к окну, не в силах вынести этого зрелища. Она, конечно, плохо знала Серегину супругу, но никогда не подозревала, что та способна на подобное проявление эмоций. Мила, же, сама психиатр по образованию! Но больше всего Наталью удивило, испугало, и, одновременно, возмутило то - КОМУ была адресована ругань. Уж меньше всего на свете ей хотелось стать причиной чужих семейных разборок. "Вот нежданчик-то!" - с горечью подумала женщина, - "Она, что, ревнует?!" — Из-за нее же мы пошкарились! Ты, что, не помнишь? — Людмила схватила ее за плечо, развернула к себе, принуждая смотреть прямо в глаза,  — Ты мне со вчерашнего дня на мозги капал! А сейчас, ‚назад сдаешь‘? Прикидываешься? Господи! Вишняков! Когда же ты научишься говорить ‚нет‘! "А-а, - догадалась Наташа, - Это не ревность, а, скорее, "перекладывание ответственности на начальство" Но, все равно, обидно!" — Я тебя не заставляла. Ты сам подорвался, и меня напряг, — немного успокоившись, продолжала жена, — Хорошо, хочешь, я отвезу тебя домой и сама ее встречу?  —Кого - ЕЕ? — настойчиво повторил ‚Сергей‘, и чувствовал, что, вот-вот, и сердце выскочит из груди. — Козел! — таков был ее ответ. Людмила порылась в бардачке, нашла пачку сигарет, приоткрыла дверцу, повернулась к ‚мужу‘ спиной и закурила, нервно выдыхая дым. Наташа уже знала, куда они направляются. В Домодедово. Сейчас хотелось одного — напиться и забыться. Натурально ‚забыться‘, и выпустить из своей "тюрьмы" ни в чем не повинного человека, оказавшегося "там", исключительно по ее ошибке. — Ладно, прости меня! У тебя, похоже, действительно, что-то с памятью, — Милка выкинула недокуренную сигарету, и обернулась, - Теперь ее лицо выглядело, скорее, взволнованным, чем рассерженным, — Завтра обязательно заскочи ко мне. — Куда? — В клинику, куда же еще! — Мила снова с тревогой посмотрела на ‚мужа‘ и покачала головой, — Ох, не нравишься ты мне. Ох, не нравишься…. Она надавила педаль газа, машина тронулась, и они поехали дальше. Телефон жены ‚забулькал‘ входящими сообщениями. Левой рукой та взяла его и быстро просмотрела. — Ни хера себе! — возмутилась Людмила и передала телефон ‚Сергею‘, — Это ОНА. Пишет, что не может до тебя ‚достучаться‘. У меня такое ощущение, что это я с НЕЙ работаю, а не ты! Ты свой айфон на даче, что ли, забыл? Наташа оцепенело вытаращилась на сенсорный экран, до сих пор не в силах поверить, что все это сейчас происходит в действительности. Судьба, похоже, ни минуты не давала ей "на передышку", и вновь приготовила ее к очередному чудовищному испытанию. Женщина, близоруко сощурившись, снова и снова перечитывала текст послания. ПРИВ.РЕЙС ЗАДЕРЖ 1-2 Ч.ВИШН ТЕЛ МОЛЧ.ВСТРЕТ,ОК?  Тяжело выдохнув, она, закрыла глаза, и мысленно сосчитала до десяти. Не помогло. — Бли-ин! — протянула жена, будто вспомнил что-то важное, — ‚Человека‘ же надо забрать! У Светки сегодня никак не получается. Короче, я не могу торчать с тобой в аэропорту два часа. Надеюсь, сам справишься. "Час от часу не легче" — тоскливо подумала Наташа, но пререкаться с чужим для нее человеком не хотела, "‚Это мой крест, и я одна его должна нести. Только вот… странно все это. Неужто я, то есть Хелависа, такая бессовестная дрянь, чтобы по таким пустякам беспокоить людей? Видите ли, прилетает она! Встречайте ее с цветами и оркестром! И вообще, какого черта Хелависке, именно сегодня, понадобилось в Москве?" Наташу уже давно перестали смущать размышления о себе ‚в третьем лице‘. Она с собой-то была не в ладах. Собственно, от Наташиного эго уже мало что осталось. Внутри нее, за ее грешную душу, вели войну две другие ее ипостаси, порожденные миром Льда и Пламени — ‚сверх-я‘ септа Хэледис, и ‚оно‘ — Безумная Хэл. Сейчас ей, главным образом, было необходимо пересилить суеверный страх перед своим ‚двойником‘, и узнать, как говорится, ‚из первых уст‘, что произошло на ‚Нашествии‘. Возможно, Хелависа что-то впомнит? "Это не просто ‚попаданцы‘, — рассуждала Наталья, — ‚Здесь должна быть какая-то закономерность. Если взять за основу теорию о ‚двойниках‘, то в моем случае возникает парадокс. Допустим, есть некая дамочка моих лет, похожая на меня, как две капли воды, и живет в Северном Вестеросе. Живет себе, никого не трогает, и тут — бац! — здравствуйте, любезная Хэледис! Ладно, но тогда какого хрена я оказалась там, в концертном платье? Здесь-то где логика?“ Она где-то слышала или читала, что "увидеть своего двойника — очень плохая примета". Но сейчас от этого „двойника“ зависели ответы на ее многочисленные вопросы. К тому же, Наташа, отчаянно надеялась, что Хелависа взяла с собой девочек, хотя бы младшую. Она не знала, выдержит ли еще один ужасный „экзамен“, но соблазн был слишком велик. Хотя бы просто увидеть! Ибо обнять, поцеловать, приласкать, находясь в чужом теле, она не могла, да и не имела на то право. Но она обязана удостовериться, что их, с Хелависой дети, в безопасности. Хотя бы уже ради этого стоило перебороть страх от предстоящей ВСТРЕЧИ. Еще ей постоянно не давала покоя мысль, что кентавр мог запросто обмануть ее. Тот мог „попользоваться“ ее телом (Как оно там поживает, кстати?) и, подыскав себе новый аватар, спокойно выкинуть ее за ненадобностью, как выбрасывают одноразовый пакет из гипермаркета. А она, Наташа, дочь Эндрю из Мескау, Хэледис, Безумная Хэл, Браавосийский менестрель, Асшайская ведьма и Молчаливая сестра, навсегда останется в тщедушном теле музыканта ее группы - Сережки Вишнякова. Но хуже всего то, что "Боливар" мог "не вынести двоих". Подобное „соседство“ опасно. Рано или поздно их разумы вступят в конфликт, и, они, как минимум, оба сойдут с ума. А это уже, между прочим, сейчас происходит. Тяжкие раздумия Наташи были прерваны звуками аудиосистемы. Из динамиков доносилось простенькое фортепианное арпеджио. Это Людмила Сергеевна включила свой любимый Muse. „Ох, опять эти унылые "закосы" под ранний Queen“, — проворчала про себя Наталья. Она сделала глубокий вдох, откинулась на спинку кресла автомобиля, закрыла глаза, и, дабы отвлечься от неприятных мыслей и предчувствий, стала вслушиваться в текст песни. Когда-то я тешил себя надеждой отыскать новое и неизведанное* Эта планета уже опустошена. Здесь уже не осталось ничего для тебя или меня. Не уступай. Мы можем гулять по полям и любоваться сиянием природы, Но вся эта земля уже принадлежит кому-то другому. Здесь уже не осталось ничего для тебя или меня. Кто победит? Ведь я сдаюсь. Избавь меня, избавь меня, избавь меня от этого мира, Здесь мне не место. Это была лишь ошибка, что держала в плену мою душу. Ты можешь избавить меня? Избавить меня от этого мира…. Наташа прислонилась лбом к стеклу и беззвучно плакала, глотая слезы.  — Этого я ЕЙ никогда не прощу. Можешь так ЕЙ, и передать, — раздался резкий голос Людмилы Сергеевны. Голос был насквозь пронизан злостью, обидой, ревностью… — Я не дам ЕЙ тебя „сожрать“ окончательно, слышишь? Не дам! Наташа обернулась, и в темных глазах женщины прочла строчку из собственной песни. Воистину, „любовь страшнее, чем война“ 2. Наташа ругала себя за то, что не взяла Серегины очки. Она из последних сил старалась выглядеть спокойной, хотя и осознавала, что любой нормальный человек в ее ситуации, мог умереть бы от разрыва сердца. Она и думать боялась, насколько прочна сердечно — сосудистая система в ее „теперешнем“ организме. Разум подсказывал Наталье не брать на себя такую ответственность, а пойти в бар, накатить вискаря, и, пускай Вишня выкручивается сам. Но ей стало стыдно за свой эгоизм. Она не подумала, каково придется Сергею, когда у него случился очередной „провал в памяти“, и тот окажется здесь, в аэропорту, в полнейшей прострации. „Святые угодники! Хелависка!“ — воскликнула про себя Наташа, завидев высокую, хорошо одетую женщину, в платке и больших солнцезащитных очках. Прибыла та налегке. При ней были небольшой чемодан на колесиках и дамская сумочка. Хелависа шла прямо на нее, чуть ссутулив плечи и склонив голову. Весь ее вид говорил о том, что она не хотела привлекать к себе лишнее внимание. „Серега“ — то не сразу ее заприметил в толпе прибывших. Первое чувство, что испытала Наташа, узрев во плоти собственного „двойника“, было не изумление, не суеверный страх, а скорее — негодование. Ей показалось, что все в Хелависе - пугающе „неправильно“. Нет, внешне та была точной ее копией. То же лицо, фигура. Однако, походка и движения „двойника“ выглядели какими-то незнакомыми, непривычно угловатыми и резкими. „Не делай скоропалительных выводов! — успокаивала себя она, — Ты же не в зеркало смотришься! Вы — теперь разные люди. А кто из вас двойник, еще надо разобраться“ Наташа собралась духом и решила все-таки отыграть эту роль от начала до конца  — Хау ду ю ду? — громко вопросил вежливый баритон „Вишнякова“, изображая „плохой английский“ Наталья вспомнила, как она и Сергей частенько подкалывали друг друга при встрече. — Oh, thanks, fine! — лицо Натальи-2 расплылось в широчайшей улыбке, демонстрируя Наталье-1 великолепный ряд белых „фисташек“ — Вуд ю лайк ту дринк э кап оф ти? — отчеканив каждое слово, с нарочито грубым акцентом, продолжал игру „Сергей“ — О, tea, no! — с удовольствием подыгрывала ему Хелависа, копируя интонации Ларисы Долиной из фильма „Мы из джаза“ — Ну, тогда — пивка? Вместо ответа Наталья-2 обняла лже-Серегу за шею и чмокнула в щеку. „Тот“ вздрогнул и замер на месте. „Он“ почуял знакомые тонкие ароматы дорогих духов и стойкой помады. Сейчас Наталья-1 боялась — не вызовет ли непосредственная близость „двойников“ какой-нибудь, там, „сдвиг в пространственно — временном континууме“. Но, к счастью, ничего такого не случилось. Зато от неожиданного прикосновения Хэл, у Наташи замерло „чужое“ сердце в „чужом“ теле. — Ну, здравствуй, мой верный оруженосец! — Хелависа сдвинула очки на переносицу, и Наташа чуть не упала в обморок, когда прочувствовала на себе ее взгляд. Большие зеленые глаза „двойника“ блеснули по-кошачьи и с интересом изучали „Серегино“ лицо. Голос Хэл показался Наташе отчего-то неприятным. В нем ощущались незнакомые, не, свойственные ей, интонации. — Ты один? А Мила где? — поинтересовалась женщина, искоса поглядывая на, все еще ошалевшего музыканта, ее группы. — Она… не смогла, — невнятно пробормотал Вишняков, и, шутливо поприветствовал Начальника:  — Сколько лет, сколько зим, Наталья Андреевна! — Да уж, — улыбаясь улыбкой „чеширского кота“, та снова подыграла, — Подумать только! А ты совсем не изменился! — Затем Хелависа сняла очки, и нахмурилась, — Так это что значит — на такси придется добираться? Ладно, все равно спасибо, что встретил! И помог… "Серега" опомнился и взял у Хэл чемодан. Они направились к терминалу. — У тебя чего сегодня, радиомолчание? — слегка укорила его Начальник, — На звонки не отвечаешь, скайп на „занят“. Нельзя же так, гасконец! Нас ждут великие дела. „Гасконец“ промолчал, не зная что, ответить, и, видимо, решил сменить тему: — Ну, так как насчет пивка? Хелависа вновь одарила Сергея обворожительной улыбкой. — О, кей, жди меня у „Бургер Кинга“, а я пока „носик припудрю“ — сказала та, и величественной походкой отправилась искать женский туалет. ****** Народу, к счастью, в кафе было не очень много. Воскресный вечер, перед самым „нелюбимым днем недели“, нормальные люди, по обыкновению, предпочитали проводить дома. В „Бургер кинге“ вкушали „бездуховную пиндосовскую бяку“, в основном, встречающие и провожающие. „Вишняков“ занял очередь, порылся в барсетке, и только сейчас понял, что не знает пин-кодов к „своим“ банковским картам. „Вот так!“ — усмехнулась про себя Наташа, — „Не каждый день выпадает такая возможность угостить саму себя пивом, а тут такая засада!“ Еще ее немного смущало, что ей есть абсолютно не хотелось, невзирая на настырные запахи свежей выпечки у раздаточных стоек. Возможно, всему виной послужил перенесенный ею стресс, возможно — какие-то особенности Сережиного организма. Наташа не стала гадать. Ее волновали куда более острые проблемы. Сергей отошел от очереди, сел за свободный столик, и стал ждать Начальника, все еще упрекая себя за то, что постеснялся спросить у жены пин-коды. — Тысяча чертей! Трактирщик, где мой эль? — приглушенно прорычала Хэл, когда, вернулась, увидела пустой столик, и сконфуженного Вишнякова. Тот объяснил ей ситуацию, и они пошли покупать пиво и салаты с ее кредитки. Серега не спеша потягивал из бокала „Угрюмый Мельник“ и, в мрачном безмолвии, разглядывал Хелавису. Та, естественно, не выдержала затянувшегося неловкого молчания и пристального изучающего взгляда. — Сереж! Надень, пожалуйста, очки. Ты же знаешь, я не люблю, когда на меня так смотрят! — попросила Хэл, нанизывая на вилку корнишон. — Извини. Забыл… дома, — попытался оправдаться он, но решил сменить тему и буквально „атаковал“ Начальника последующим вопросом, — А ты чего припёрлась — то в Москву? — По тебе соскучилась! — не стушевалась Хэл, и, увидев выражение Серегиного лица, чуть надменно усмехнулась. — Вообще-то, если ты в курсе, я играю в одной группе. „Мельница“ называется, кажется. Ну, ты слышал, наверное? Исполняют кельтский фольклор. У них еще солистка там есть, со странным таким псевдонимом… — Да, помню — Хелависа. А что означает этот псевдоним? Оба в голос заржали, привлекая к себе внимание немногочисленных посетителей кафе. С годами эта „шутка“ становилась все смешнее и смешнее. — Не, ну серьезно, Наташ, — настаивал Вишняков, и снова подколол, — Чем обязаны мы появлением столь „высокого и почетного гостя“ в нашей многострадальной родине?  — „Пострадать за родину“, конечно, — ответила Хэл, и тут же рассмеялась, чуть не подавившись пивом. Затем она нахмурилась, бросила на Серегу короткий осуждающий взгляд, и, тоном учительницы младших классов, добавила: — Я, конечно, все понимаю. Ты „днюху“ давеча справил. Сайд-проджектс, дом, семья, дети. Устал, забегался, бывает.… Но, извини меня, забыть про то, о чем мы договаривались еще вчера? - Вчера? — Наташа-1 не сразу догадалась, что та имела в виду „скайп“ или „мыло“ За два с лишним месяца ее „отсутствия“ она успела отвыкнуть достижений НТР. Наташа лишь знала, что в начале сентября ей должен исполниться „сороковник“, и, что „енто дело“, по старой доброй традиции, отмечается на сцене. — Ты „Хелависник“ имеешь в виду? — В надежде угадать, робко спросил „Вишняков“, но, все, же, поразмыслив немного, решил пойти ва-банк, — Хэл, знаешь, я, … в общем, у меня в последнее время случаются провалы в памяти. Серьезно. На сей раз лицо Начальника выглядело весьма озадаченным. Она еще больше нахмурилась и искоса поглядела на собеседника. Несколько секунд этой паузы Сергею показались вечностью. — Видимо, это болезнь заразная, — серьезным тоном заявила Хелависа. — О чем это ты? — Вишняков испуганным взглядом уставился на нее. — Будто ты не в курсе! — хмыкнула та. И тут Наташу словно осенило. Ну, конечно! У Хэл случился провал в памяти, когда Джон Сноу и Роб Старк использовали свои способности варгов, чтобы „покопаться“ в памяти Хэледис, но, вместо этого Джон почему-то воплотился в Хелавису, а сама Наташа оказалась в теле лютоволчицы. Вся теория о „двойниках“ сыпалась как карточный домик. — Не в курсе. У тебя тоже было нечто подобное? — настаивал Сергей, приготовившись внимательно вслушиваться в каждое ее слово. — Это не очень подходящая тема для разговора за столом, не находишь? — мрачным тоном заметила Начальник, и следом спросила, — Кстати, о еде. Ты почему не ешь ничего? — Да мы с Людкой по пути шаурмой закинулись, не хочется, — придумал на ходу „Вишняков“ — С каких это пор она стала „Людкой“, и с чего это вы оба полюбили шаурму? — прозорливо вопросила Наталья Андреевна, приподняв бровь. „Никогда еще Штирлиц не был так близко к провалу“, — подумала Наташа-Хэледис, и еще раз осознала, что притворяться бессмысленно. Ее „аватар“ сконфуженно опустил глаза и густо покраснел. Нужно было срочно разрядить обстановку. — Как здоровье младшенькой? — полюбопытствовал „Сергей“. Наташа знала по себе, что о своих детях она могла рассказывать часами, но в нынешней неловкой ситуации, вопрос выглядел, по — меньшей, мере, некорректным, но она не знала куда еще „бить, чтобы наверняка“  — В порядке, — буркнула Хелависа. Неожиданная, непривычность „сухость“ ее ответа встревожила Хэледис. В больших зеленых глазах ее двойника по-прежнему блестел огонек озорства. И это выглядело, по меньшей мере, странно. — Вот смотрю я на тебя, Вишня, — После очередной неловкой паузы, молвила Начальник, — И, все, понять не могу , что ты пытаешься мне сказать? Я же по глазам вижу — тебя что-то беспокоит. Ты, вообще, будто сам не свой. И разговор у нас что-то не клеится. Я тебе про Фому, ты мне про Ерему. У меня такое ощущение, что я сама с собой разговариваю. Прости, за прямоту. Да, я понимаю, у каждого свои „тараканы“ в голове. Но, давай, не будем сейчас хвастаться ими друг перед другом? Ради общего дела… Серега с тоской поглядел на стоящую перед ним пустую пивную бутылку и промолчал. Хелависа допила свое пиво, вытерла губы салфеткой, достала из сумочки айфон и уткнулась в него. „Она права, — думала Хэледис, наблюдая за ‚двойником‘ — Разговор с самим собой это всегда конфликт, постоянный спор ни о чем. Наши одинаковые мысли и желания, словно ‚аннигилируются‘ при столкновении. Словно работает некий невидимый ‚стоп-кран‘, не позволяющий всплыть триггерам. Может мы и не ‚двойники‘ вовсе? Может Хелависку взяли, тупо ‚скопировали‘, и швырнули за каким-то Неведомым в мир ПЛиО? Выходит, она — причина, а я — следствие, и сейчас глупо пытаюсь чего-то добиться от первой? Парадокс!“ — Ты домой не сильно торопишься? — ни с того ни с его спросила Наталья Андреевна, прервав бесконечные „самокопания“ лже-Сереги. — Да не особо, а что? — По правде говоря, "тот" вообще не хотел возвращаться „домой“ — Не желаешь глянуть на новую старую квартиру в Главном здании МГУ? Нужен свежий взгляд опытного „ремонтника“, ну, как? — И снова улыбка „чеширского кота“, — Заодно и „догонимся“ в более приличном месте. Хы-гыгы! „Сергей“ уже сто раз пожалел, что ввязался в эту опасную игру. Как и следовало ожидать, Начальник прилетела из Вены, прервав свой отпуск, не просто так. Планов у нее, как всегда, оказалась „хуева туча“. За два дня она намеревалась разобраться с последним вариантом обложки „Химеры“, встретиться с председателями фан-клубов, сделать с Вишняковым фотосессию для постеров „36.6“, проконтролировать подготовку „хелависника“, выбрать и „репетнуть“ кавер ко дню рождению Фредди Меркьюри. И это еще только то, что касалось работы. Помимо всего вышеперечисленного, в „наполеоновские“ планы Натальи Андреевны входили „культурно-оздоровительные“ мероприятия, как-то посещение салона красоты, бильярд, прогулки по „булгаковским“ местам, ну, и, само собой разумеется— "алкогольно-шоппинговый" тур с подругами. Когда Хелависа все это озвучила, у Наташи-1 возникло странное чувство. Она не только не завидовала своему „двойнику“, но ей стало казаться, что та живет „неправильно“. Как сказал бы Экклезиаст — „Суета сует и всяческая суета“. Все, чем занималась Наташа — Хэледис в „прошлой“ жизни» теперь как будто перестало ее интересовать. Она продолжала любить этот мир по инерции. Подлинный, не наносной, насыщенный истинными событиями мир, остался позади. Как бы странно это не звучало, но мир, в котором жила Хелависа, оказался бледной копией того, в ком денно и нощно пыталась выжить Хэледис. Наташа вовсе не жаждала возвращения в тот «кошмар», пусть и выдуманный Мартином, но развивающийся по какому-то своему, еще более жуткому сценарию. Но и Москва, впервые за всю жизнь, представилась ей неуютной, отталкивающей и чужой. И это было ужасно. «Ни там, ни тут», как в песне «Агаты Кристи». ***** Наташа управилась со своей «дозой» за 15 минут. Сережкиному организму хватило и двух стопок текилы в баре, куда они с Начальником заехали «догнаться» Она даже не успела понять, что отключается. Так действует общий наркоз. Словно проваливаешься в небытие и безвременье, в «секундный» сон без сновидений 3. Очнулась она в чужой квартире. Наташа лежала на застеленном диване, в Серегиных рубашке и джинсах. От рубашки пахло потом, на ней не хватало нескольких верхних пуговиц. Она посмотрела на его (свои) руки — те были в ссадинах и синяках. Наташа перевела взгляд и увидела Хелавису. Та раскачивалась в кресле-качалке, нервно разминая ладони. Глаза ее все еще блестели от высохших слез. Рядом с ней, на тумбочке стояла бутылка водки, граненый стакан и пузырек с валерьянкой. Наталья-1 даже думать не хотела, что произошло, когда она была в «отключке», а настоящий Вишняков. «очухался» У Начальника был также какой-то «помятый» вид. — Сережа! — дрожащим испуганным голосом позвала ее Хэл, — У нас очень серьезные проблемы. Нам надо поговорить. Скажи только — сейчас ты это ТЫ? — Я же говорил - у меня бывают провалы, а ты не слушала…. — БЛЯТЬ, ВИШНЯ! Я СПРАШИВАЮ — ТЫ ЭТО ТЫ?! Наташу, главным образом, разозлило то, что та орала, собственно, на Серегу, да еще с мату. Она никогда не позволяла себе такого обращения с коллегами. И уж, тем более, с всеобщим «любимчиком» группы — «Вишней». — Орать на своего мужа будешь! — все же решила осадить Начальника Хэледис, и соврала, — Я пока что «я» Хелависа налила в стакан водки на четверть и махом опрокинула в себя. — Ты, чего это, мать, на «водяру» перешла? — совершенно не к месту, ни ко времени подколол ее Сергей. — А вот ни хуя не смешно! — заворчала в ответ Хэл, — Сопьешься, тут, с вами… Ты, вообще, помнишь хоть что-то? Тот покачал головой, поднялся с дивана, бегло осмотрелся по сторонам, и понял, что Начальник затащила его таки в старую бабушкину квартиру. Часы на стене показывали половину второго ночи. — Мы, что, дрались? — спросил Вишняков, снова глянув на свою рубашку. — Это секьюрити. Они тебя выставили за дверь. Слушай, давай не будем об этом сейчас, ладно? Мне еще перед Людмилой Сергеевной придется ответ держать! — Надеюсь, ты ей не сказала, где я? — Ессесно! Короче, легенда такая. Ты ночевал у Виолёши. Вы там круто забухали - отмечали Зрилинский концерт. Но, учти — это последний раз, когда я прикрываю твою тощую задницу! Ты понимаешь, что тебе совсем пить нельзя? — Ладно, я сейчас кое-куда схожу, и мы с тобой все обсудим, — Сергей уверенной походкой направился в санузел. Хелависа удивилась, как тот быстро освоился в «чужой» квартире. Она встала и пошла за ним. Она не хотела оставлять его одного без присмотра. Мало ли чего тому в голову взбредет? — Я уж как-нибудь сам…справлюсь, — сказал Серега, когда заметил, что Начальник следует за ним по пятам, — Ты лучше кофейку сообрази. Разговор предстоит долгий… ***** «Давай же, сделай это! Ты же делала это уже несколько раз! Это несложно!» — Хэледис, зажмурив глаза, стояла над унитазом с расстегнутой ширинкой, и мысленно себя уговаривала — «Ну, что ты, в самом деле? Член никогда не трогала? Джона Сноу ты, что-то, не стеснялась, а здесь-то в чем проблема? Давай пошустрее, Наташ! Иначе обоссышься себе в джинсы или, того хуже - на пол» «Хотя бы в этом моя совесть пред тобою чиста, Сергей Александрович!» — облегченно вздохнула Наташа, когда, в очередной раз, преодолев стыд и отвращение к себе, совершила, наконец, задуманное природой «действо». ***** Они просидели на кухне по шести утра. За окном уже было светло. Вид у Хелависы был жалкий. Она сидела, склонившись, подперев локтями кухонный стол и обняв голову руками. Черные волосы с синими прядями были растрепаны, лицо — перекошено от ужаса. Высохшие слезы размазали тушь по ее щекам. Перед ней стояла почти пустая бутылка водки. Ее тело безвольно сползало со стула. Она с трудом поднималась, снова усаживалась, и вновь и вновь вслушивалась в Серегины слова. Несмотря на сильное опьянение, соображала она все еще хорошо. Даже очень. Еще бы! После всего того, что он ей рассказал! Знаменитая рок-певица была морально уничтожена, раздавлена, выпита до дна той страшной правдой, которую никак не желала принимать. То, что рассказал Вишняков (если это, конечно, он), не могло быть дурацким розыгрышем. И, хотя все это напоминало бред сумасшедшего «престоломана» и фаната жанра «попаданцев», не верить «Сереге» она не могла. Во-первых, сам Серега бы не стал шутить на такие темы. Это было не в его характере. Во-вторых, «тот» знал про нее такие вещи, в которых даже постельной подушке не всегда признаешься. Два часа назад Хелависе хотелось задушить своего гитариста голыми руками, когда тот в мельчайших подробностях описывал ее личную жизнь, каждую родинку на теле ее детей. Это было просто невыносимо слушать. Не существовало на свете такой гниды, которая могла бы поведать об этом Вишне. Да и сам Вишня — человек достаточно безобидный: добрый, отзывчивый, тихий, вежливый, и ужасно скромный. Не мог он так с ней поступить! Он же ее боготворит! Серега даже говорит о ней со священным трепетом в голосе. Но сейчас перед Натальей Андреевной сидел совершенно незнакомый персонаж. Он удачно копировал все ее любимые словечки,цитатки, разговаривал на языках, которыми она владела. Короче, делал все, чтобы она, наконец, поверила, что Хэледис и Хелависа — суть одно и то же. — В бабушкиной комнате стоит пианино, — шмыгая носом, пьяно пробормотала Хэл, — Когда мне было 10 лет, я ходила в музыкальную школу. В «Полонезе Огинского» я постоянно брала, в одном и том же месте, неверную ноту. Если сможешь повторить — я тебе поверю. Черт! Неужели я это сказала?  — Не знаю, как сейчас, но в «музыкалке» не преподают «полонез Огинского». Типа, он влияет на детскую "аппликатуру", — "Вишняков» блестяще прошел "проверку на вшивость", — Ты его разучивала дома, самостоятельно. И не в 10, а в 6 лет. Твой мизинец не доставал до «МИ» четвертой октавы. Можно я не буду играть? У меня совершенно нет настроения. — Хрен с тобой! — тяжело выдохнула Хелависа, подняла покачивающуюся голову, и попыталась сфокусировать на взгляд на "Сергее", — И чё ты хочешь от меня? Блядь, я даже не знаю, как тебя теперь звать…и-ик…величать… — Как хочешь — зови. Мне все равно. Я всего лишь хочу знать правду, как и ты. Что произошло на «Нашествии»? Я снова отсматривала ролик на «Ютубе». Не было там никаких боковых стоек освещения! Обычные «катафоты» над «маршалами» — Да не помню я!!! — визгнула дискантом Начальник. — Ну, а потом что? Как ты себя потом чувствовала? — не прекращала ее пытать Хэледис. — ХУЕВО! — заорала та. На самом деле «хуево» ей было сейчас. Хелависа закрыла правой ладонью рот, тщетно пытаясь предотвратить неизбежный рвотный спазм. — Ну, сестрица, говорила же — не пей, козленочек, Иванушкой станешь! — «ласково» упрекнула ее Наташа, и стала искать какую-нибудь посудину, поскольку поняла, что до туалета она Хэл не успеет дотащить. Начальник таки встали-с со стула и изволили-с блевануть прямо в раковину. Наташа открыла кран, сделала чуть теплой проточную воду, и заботливо гладила «двойника» по волосам, пока та прочищала свой желудок. Тут же, в ее памяти возник образ Дэйси Мормонт. На секунду ей показалось, что она вспоминает о Дэйз с ностальгической грустью. — У, какие мы грязные, некрасивые! Вот сейчас умоемся, причешемся, накрасимся и пойдем гулять, — щебетала над ухом Хелависы Хэледис, разговаривая с ней так, словно маленькая девочка разговаривает со своей любимой куклой. Хэл расчувствовалась от ее ласковых слов, и с новой силой, разревелась. — Ну, чё, ты, чё ты, милая! — прижав голову Начальника к «своей» впалой мужской груди, не переставая поглаживать ее волосы, успокаивала ее Наташа, — Сейчас тетя Хэледис уложит тебя в кроватку, мы с тобой поспим, и…сделаем уже, наконец, какие-то выводы… Хэледис дотащила еле живую Хелавису до дивана, бережно положила и сама прилегла рядом. Та все еще всхлипывала и шмыгала носом. — Знаешь, я никому еще не говорила, — не оборачиваясь, сказала Хэл, — Но, после того случая в студии ГИТИСа… Она резко замолчала, не в силах поверить, в ее «провале в памяти» был повинен персонаж из книги Джорджа Мартина, — Я ездила в Нью-Йорк на томограмму… — И, что? — склонилась над ней Наташа. — Опухоль не нашли… Зато со мной там произошла одна занятная история. Прямо в твоем духе. — Ты это о чем? — подозрительно посмотрела на нее Хэледис. — Да я сама толком не поняла. Может это был глюк или сон, не знаю. Но я разговаривала с НЕЙ… — С КЕМ? Начальник начала свой сбивчивый рассказ, и, когда она остановилась на том моменте, как в служебной квартире Джеймса, Хэл застал звонок Миллисандры, Наташа резко ее оборвала: — Хэл! Ты ничего не путаешь? У Джеймса нет служебной квартиры в Нью-Йорке! — Как это нет? А где я тогда, по твоему…. - Ладно, - нетерпеливо махнула рукой Наташа, - Дальше что было? Хелависа рассказала ей все в мельчайших подробностеях не упуская, даже, самые интимные детали. Хэледис в ужасе таращилась на нее. Это был какой сон, бред! Поверить во все это было невозможно. Но лгать той тоже было бессмысленно. — Хэл! Ты не могла с ней переспать! С тобою явно что-то сделали. Опоили чем-то…блядь, я не знаю, но ты не могла. В Миллисандру я еще могу поверить. Я и не такое видывала ТАМ. Но то, что ты…я…мы спим с женщинами — это просто бред, полный бред! — Да я всю жизнь это делала! Ты, что, не помнишь ту девчонку,которая дала тебе это погоняло - "Хеледис"? — теперь уже у Начальника были глаза — полблюдца.  — Да не было у нас с ней ничего! Не-ет. Не смотри на меня так. Это не я сошла с ума, Хэл. Это с тобой что-то произошло. А, может быть, эта красная манда из Асшая на тебя морок навела? Внушила тебе ложную память, все такое? -А может, это у тебя «ложная память»? — злобно зыркнула на не нее Хелависа, и, ехидно так, зловеще засмеялась «ведьминым» смехом. — Чего ржешь? — возмутилась Наташа, и чувствовала, как в жилах Сереги холодеет кровь от дурных предчувствий. — Ты кое-чего не знаешь, милая, — и снова эта проклятая улыбка «чеширского кота», — Тот этот твой новый «костюмчик», что на тебе сейчас…. Ха-ха-ха! Знаешь, только тогда я тебе поверила…. Ты реально не представляешь… Я знаю это тело гораздо лучше, чем ты! И Хэледис тупо уставилась на указательный палец Хэл, направленный на ее (точнее его) пах. 4. Наташа находилась в полнейшем ступоре. Она ничего не видела, не слышала, не осязала. Ее рассудок, похоже, не выдержал перенасыщенной «информации» Вишняков внутри нее отчаянно пытался попасть «домой». Он стучал, орал благим матом, и пытался вышибить ту «дверь», у которой кентавр Хлор (гори он в семи пеклах одновременно) сменил «замОк», а «ключ» держал при себе. Наташа лишь ненадолго оставляла «настежь раскрытое окно» их общего разума, чтобы Серега мог успеть, хотя бы забрать, какие-то свои «личные вещи» — воспоминания, чувства, эмоции. Но Сергей не «просыпался». То ли она все-таки пребывала, пусть в необычном, но — сознании, и не пускала его «домой», то ли этому, каким-то образом, способствовала Хелависа, которая…. ….облизывала, словно кошка котенка, лицо Сереги. Ее влажный язык скользил от шеи, к подбородку, от него — по щеке — и до мочки уха. И тут Наташа, в конце концов, почувствовала ее горячее дыхание и еле слышимый шепот. «Нет, только не это!» — затрепетала от ужаса Хэледис, — «Это уже за гранью зла и добра, это вообще переходит всякие границы! Я наивно полагала, что одна только встреча с „двойником“ меня окончательно сведет с ума. Господи! Что она делает?! А „делала“ та вот что. Она расстегнула на Сергее рубашку и гладила его грудь обеими руками. Ее длинные ногти впивались в его кожу. Неглубоко, не больно. Хэл то усиливала, то ослабляла хватку. И в этих ее действиях было тоже что-то кошачье.  — Мы ОБЕ всегда получаем то, чего желаем. Не так ли, милая? — Наташа расслышала, наконец, ее шепот. Глаза Начальника изменили цвет. Радужные оболочки стали ядовито-зелеными. Но было в них что-то еще. Что-то очень знакомое. Знакомое и страшное. Губы Хелависы проделали путь от Серегиного левого соска до пупка. Наташа-Хэледис ощутила как настойчивый язык „двойника“ вылизывает скопившуюся там соль. Наташа невольно закрыла глаза. Сопротивляться она уже не то, чтобы не могла, но, и к своему удивлению и стыду, не хотела. Хэл открыла для нее доселе не познанные эрогенные зоны. Несчастный „Вишняков“ в сладком бессилии упал на диван и издал первый вздох наслаждения. — Ну, признайся, сестрица! — Хэл приблизила к „нему“ свое лицо. Ее глаза источали такую безумную похоть, что ни одно животное на земле, даже самое агрессивное по природе своей, не обладали подобным взглядом, — Признайся самой себе. Не МНЕ, а именно — себе. Ты всю жизнь мечтала об этом! — О чем „мечтала“? — воскликнула Наташа голосом Сергея, — спать с собственными коллегами? — Не прикидывайся дурочкой, Хэледис! Причем здесь Вишня? Ты могла бы выбрать любого, в качестве аватара, но, ты все равно пришла бы ко мне. Рано или поздно. Она задержала дыхание, когда пальцы Хелависы вцепись в Серегины джинсы, и начали медленно и неумолимо стаскивать, вместе с трусами. — А что, если он „проснется“? — спросила ее Наташа. Вопрос ее был скорее предупреждающим, нежели — угрожающим. Она это поняла, и ей стало еще противней от себя самой. — Хы-гыгы! — зазвучал смех, знакомый тысячам фанатам по вступлению к „Ведьме“, — Ну, проснется, и чо? Спасибо только скажет! И вообще, чья бы корова мычала! Думаешь, я не догадалась по твоим чувственным придыханиям, когда ты говорила о Джоне Сноу? Да ты "течешь„ по нему как сучка! А я, в отличие от тебя, милая,сплю с живыми людьми, с хорошими людьми, полезными. А не с вымышленными персонажами. А теперь, дорогая моя, будь так любезна — помолчи, ибо я не смогу тебе в ближайшие несколько минут отвечать. После сих слов, Хэл поймала губами Серегин член. Наташа ойкнула от неожиданности, но сопротивления, снова не оказала. Как бы та себя не ругала за это, какие кары бы та себе не придумывала, природное любопытство и нарастающее, независимо от воли, вожделение брали свое. Но вместе с тем необычные приятные ощущения не только расслабляли "чужое" тело, но и пытались отключить сознание Хэледис, точно телевизор из розетки. В голове заработал пресловутый "стоп-кран" и безжалостно подавлял "триггер", что заключался в "сверхнереальности" всего того, что происходило в эту минуту. Но и отключаться было нельзя. Нужно было что-то срочно делать, как-то это остановить. Но как? Она с собой то не могла совладать. Ни с душой, ни с "телом". Наташа окончательно смирилась с мыслью, что рядом с ней сейчас не ее двойник- Хелависа, а кто-то другой, незнакомый, хотя... Она начала лихорадочно рыться в своей памяти, пытаясь вспомнить, где она могла видеть этот нечеловеческий взгляд,эти ядовито-зеленые глаза, наполненный звериной яростью и похотью, где она слышала подобные интонации в голосе - высокомерные и откровенно издевательские. Внезапная ужасная догадка осенила ее. Кажется, она поняла, что за "зверь" скрывается под маской Начальника. - Dionysus non est Deus quia Ipse est Dimidium-genus!** - делая ударение на каждом слове, произнесла, Наташа, чувствуя, что совершает сейчас свою последнюю ошибку в своей жизни. Хэл оторвалась от Серегиного члена, приблизилась к его лицу, и вцепилась ногтями в горло. Хэледис увидела занесенный над нею кулак. Зеленые глаза Хэл стали еще больше и ярче. Зрачки вспыхивали и тут же гасли огненно-оранжевыми сполохами. - Дать бы тебе по роже "за оскорбление чувств верующих" - да не могу, - прозвучал слегка обиженный контральто Начальника, который никак не вязался с ее демоническим обликом, - Артиста? Да по такому месту? Наташа совсем одурела от удивления. Хелависа цитировала Абдулова из фильма "Сукины дети"! В другой момент, Наталья бы посмеялась, но не на сей раз. Тем более, когда Хэл совершила над ней еще одно возмутительное, и унижающее человеческое достоинство, действие. Та убрала руку с шеи Вишнякова, грубо его развернула животом вниз, и отшлепала несколько раз по голому худощавому заду, приговаривая: - Еще раз такое пизданешь, я тебя....тебя...это... "суточных" лишу, вот что! Пока Хэледис пыталась прийти в себя от очередного шока, Начальник вернула себе "человеческий" облик, села на край дивана, обиженно отвернувшись от к стене, и вновь зашмыгала носом, будто собираясь заплакать. "Есть ли вообще предел моим унижениям?" - который раз спрашивала себя Наташа, - "Что со мной только не вытворяли! Оскорбляли, били, лапали, морили голодом, превращали в лютоволка, сделали корабельной прачкой..Господи! Да меня убить успели и тут же воскресить. И все ради чего, спрашивается? Чтобы меня отшлепали словно нашалившего ребенка? И кто?! Хотя, да, действительно, "КТО"? - Хлор! Какого черта ты здесь делаешь? - набравшись смелости, спросила она Хэл, - Тебе все это кажется забавным, да? Тебе стало скучно, и ты решил поиграться? Мы же игрушки для вас, я права? Все мы - я, Хелависа, Вишняков... - Я не Хлор.... - тихо, смущенно ответила "Наталья Андреевна", и пообернувшись, скосила взгляд на "Сергея", - Я - Астат....