Голливуд. Между Светом и Тьмой

      — О, да ты молодец, — прозвучали слова Спилберга, сказанные с едва уловимой насмешкой; в них было столько же похвалы, столько и губительного, но сладкого, как мёд, яда. Его голос как будто обволакивал тебя с ног до головы, опьянял, но в тоже время внушал какую-то угрозу. Он полулежал на кровати в пренебрежительной и вульгарной позе, а обращены эти выражения к Джулии Робертс, мявшийся на ватных ногах у входа в комнату. Она прислонилась спиной к стене с безразличным видом, стараясь скрыть своё волнение, но глаза, беспорядочно исследовавшие комнату, выдали её. Да и руки постоянно поправляли волосы, убирая невидимые непослушные пряди, а это признак волнения. Выдержав эффектную паузу, Спилберг продолжил:       — Ты выполнила моё задание, так что теперь самое время получить заслуженную награду.       Сейчас Джулия (уже смешившая деловой стиль на коктейльное платье тёмно-синего цвета) находилась в его доме, наверное, в одном из самых роскошнейших особняков по своей обстановке, которые только видел свет. Убранство восхищало, в нём органично сочетался стиль, шик и элегантная простота. Высокие потолки, заставляющие тебя чувствовать себя маленьким лилипутом, люстры, сияющие тысячами звёзд и огней, старинная мебель, почти вся доставшаяся либо в наследство, либо купленная на аукционах антиквариата — таков облик коего дома. С первого взгляда можно сказать, что Стивен обожает коллекционировать древние предметы интерьера, причём делает это с мастерством, которому многие позавидуют. Стол с резными ножками, несколько картин, бархатные одеяла, которые явно родом не из этого времени и мира, несколько причудливых ваз и других милых безделиц, удачно вписавшихся в обстановку — все эти вещи удивляли Джулию, вернее, то, как они удивительно соотвествлвали характеру хозяина. Он всегда любил повторять, что в его коллекцию попадают лишь лучшие, как и в свиту Светлых. Что ж, Стивен был, как всегда прав. И сейчас он ухмылялся, смотря прямо на неё с таким интересом, словно видел в первый раз, пронзительно-изучающе с ноткой игривости и… Нет, любовь здесь явно не то слово, скорее это желание обладать кем-то и знание того, что этот кто-то тебя никогда не подведёт, жизнь отдаст, но не бросит, каким бы чудовищем он не являлся.       — Какое? — решила уточнить Джулия, напряжённо смотря на мужчину. Нутром она чувствовала, что не хотела это знать, но всё же решила перестраховаться. Неизвестно, что ему в голову взбредёт, а отказываться уже будет поздно. По спине пробежал холодок, ее всю передернуло от одного взгляда на Спилберга. В голове не укладывалось, как можно так ловко играть на два лагеря, а может, и больше, кто знает, и при этом оставаться безнаказанным. Власть иногда даёт весомые преимущества, видимо, это правда. Она вздрогнула от мысли, что Стивен сейчас сидит перед ней в том же самом костюме, в котором заключал сделку с Лилит и Фэллоном: та же кристально-чистая рубашка, дорогой темно-серый пиджак, да и волосы в идеальном порядке, как всегда. «Он всегда и во всём идеален. Особенно в преступлениях», — грустно улыбнулась Джулия про себя. В ту же секунду она уловила легкую усмешку на губах Стивена, он словно посмеивался над ней, глупой волшебницей, так легко и просто поддающейся влиянию.       — Как будто ты не знаешь, — он укоризненно покачал головой, прожигая её своим пронзительным ледяным взглядом, затем быстро поднялся, преодолев расстояние до Робертс за долю секунды. Она отшатнулась от неожиданности, а он обнял её за талию и поцеловал. Джулия лишь секунду оставалась в замешательстве, но потом обвила его шею руками и стала отвечать на поцелуй. Сладкий вкус её губ был уже знаком Стивену, но каждый раз с ней, как первый. Нежная бархатная кожа, длинные рыжие волосы, струившиеся кудрявыми прядками, которые так не хотелось выпускать из своих рук, её хрупкое тело… Он прижал женщину ближе к себе, с наслаждением углубляя поцелуй, и, кажется, Робертс была не против. Она вцепилась руками в лацканы его пиджака, вся ломаясь-разбиваясь на мелкие части от его поцелуя и сильных объятий; в голове всё помутилось, мысли, обвиняющие его в двойной игре исчезли, как дым, рассеялись легким туманом. Их языки сплелись в страстном танце, Стивен словно играл с ней, одновременно забавляясь и получая удовольствие, но, наконец, кислород закончился, и он нехотя отпустил её.       — Нет, — выдохнула она, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. — Если ты так низко пал, что предлагаешь мне вместе спать за то, чтобы я испортила жизнь бедной Дженнифер…       В ответ лишь ухмылка, безжалостная и яростная. Джулия идеальна, она прекрасная игрушка в его руках, он не хотел её отпускать, поэтому всё ещё бережно обвивал вокруг своих пальцев её рыжие прядки, смотря в родные глаза, в которых виднелась любовь, тщательно скрываемая за пеленой презрения. Что ж, неудивительно, что даже она не устояла перед ним, ведь Король Светлых всегда получает то, что хочет. Умелый игрок, он никогда не поскупится на средства достижения цели, да и знание человеческой психологии помогало прекрасно. Стивен с детства научился читать людей, узнавать все их потаенные мысли и желания по одной лишь незаметной искорке в глазах. Джулия Робертс исключением не стала. Она ненавидела его всей душой, ей ежеминутно хотелось занести огненный шар и уничтожить на месте этого умелого манипулятора, каждый раз, когда он бросал якобы случайный взгляд в её сторону; всего один удар и всё закончится, этот сладостный плен развеется, а она будет свободна. Жаль только, что сделать это не так просто, как кажется на первый взгляд.

Моей нервной системе ты нанес невыносимое. Поломал мои стены, мне казалось нерушимые. Угощал меня ядом, а я была рядом. «Довольно! — сказала. — Не души меня!»

      Он видит, как она мнётся-нежится и растекается от одного его единственного взгляда, прикосновения, движения, даже не обращённого к ней. Для Джулии Спилберг совершенство. Грязное, низкое, возвышенное, идеальное чертово совершенство, несмотря на все те эпитеты, которыми она готова иногда наградить его (а им мог бы позавидовать и сам ДиКаприо). Он умеет подчинять, заставить тебя сделать всё, что угодно, за умеренную плату, разумеется. Но вместе с тем тебя возносят, Стивен принимает в свою свиту только лучших из лучших, если ты в команде, то уже победитель. А за победу, как известно, приходится платить. Но Джулия не ожидала, что ценой будет неразделенной любовь к Королю. Волшебник раз за разом отрывает от её драгоценного сердечка по маленькому кусочку, а потом вновь возвращает, склеивая раны, но оставляя после себя болезненный осадок. Он знает, что Джулия всё отдаст за него, и отменно эти пользуется. Стивен всегда умел применять слабости людей на благое дело.       — Джу, ты же знаешь, я люблю тебя… — Стивен пытается провести рукой по её плечу, с благоговением смотрит на волшебницу, но Робертс резко им дергает, с пренебрежением сбрасывая её. Она лишь на секунду взглянула ему в глаза и заметила оттенок нежности, спрятанный где-то глубоко-глубоко внутри. Он попытался вложить в свою фразу как можно больше искренности, но они вновь прозвучали как наглая ложь. Стивен сильнее сжал её руку, чувствуя, как душа рассыпается на мелкие осколки. Робертс пытается сдержать слёзы, она начала дрожать. Надоело. Он с притворным удивлением смотрит на неё, пытаясь скрыть то, что давным-давно ждал этого. Ждал её резкого отказа, знал, что Джулия однажды решится пойти против своего ангела-искусителя. Когда-нибудь Джулия должна ему возразить, попытаться вырваться из оков, опутавших её по собственному же желанию; теперь она хочет обмануть саму себя, сопротивляясь любви к нему. Она пленяла его, её хрупкий стан и рыжие волосы, озорные огоньки в глазах и кокетливая капризность засатавляли его улыбаться всякий раз, когда он видел ее; его черствое сердце дрогнуло как только он увидел Джулию в первый раз. Этот солнечный лучик смог осветить его мрачную и однообразную жизнь, он наконец-то понял, что есть в судьбе нечто иное, кроме пыток, жажды власти и постоянного обмана, который уже вошёл в привычку.       Господи, как невыносимо постоянно находится под его контролем, полностью отдавать ему всё, несмотря на то, что он даже усом не поведёт, чтобы искренне, по-настоящему показать, как он дорожит своей Джулией. Стивену всегда наплевать на других, ему важно лишь слепое повиновение, которое тешит его больное самолюбие. И самое ужасное, то, что и сейчас, в эту секунду, она не может совладать самой, её отказ лишь отчаянная попытка обмануть себя в который раз, ведь она не уйдёт. Никогда. Просто не сможет, она слабая, ничтожная, возможно, ещё хуже чем Спилберг, потому что единственная увидела в чудовище нечто человечное и родное. Рядом с ним впервые в жизни Робертс испытала то чувство, благодаря которому ты ощущаешь себя особенной, не такой, как все, лучше по сравнению с обыденной серой массой. Чертовски привлекательная способность возносить человека, ломая его при этом, Стивен был настоящий профи в том, что касалось лжи, лицемерия и самолюбия, Джулию это и заводило и одновременно пугало. Она оказалась запертой в клетке своих собственных желаний и страхов, сплетенной из чистого зла, порока и, что самое удивительное, исцеляющей любви; теперь ей остаётся только безрезультатно биться о прутья, пытаясь выбраться из неё, но все попытки всё равно тщетны. Её громкие крики никто не слышал, а между тем внутри всё разрывалось от безысходности и отчаяния, при виде его глаз, в которых столько же мало искренности, сколько и настоящего зла в Де Ниро. Им бы местами поменяться, мир бы вернулся на круги своя.       — Это не любовь, лишь желание властвовать, — горько усмехается она, понимая, что проиграла ещё одну битву, ведь всё же не нашла силы выбраться из его неправильных объятий, но таких сильных объятий. Они ей нравятся, они её пленят, и что бы она не делала, Спилберг и она, Джулия Робертс, связаны навечно, как бы она не пыталась это отрицать. Слабые трусы, ничтожества, каждый из которых никогда не уйдёт, хоть и ненавидит действия другого всеми фибрами души, но поделать ничего не может. Переделать другого никто даже и не пытается, ведь понимает, что вся любовь и привязанность исчезнет, растворится в воздухе, оставив после себя лишь воспоминание, которе жалким осколком в самый неподходящий момент вонзится в сердце.

Дай мне хотя бы раз сделать все правильно, нас трое посчитай. Я всегда буду второй, так не зови единственной. Дай, я хотя бы сейчас побуду праведной, я так больше не играю. Только это будет наш сотый и последний раз.

      — Не уйдёшь, я же знаю, — говорят его глаза, наполненные хитринкой и уверенностью в своей правоте. Он очень хорошо знает её. Джулия слишком сильно завистит от него. Она ненавидит и любит его одновременно.       — Может, я в кои-то веки решусь на это, не думал?  — её взгляд стал увереннее и чуть-чуть насмешливым, с замершим отчаяннвм плачем, а между тем вокруг воздух разбивался на осколки. Джулия попыталась вырвать свою ладонь из его, набравшись решимости наконец-то, но в последний момент задержала пальцы, цепляясь за Спилбера как за последнюю надежду. Он прав. Она дурочка, неспособная на решительные поступки. Пленница прошлого, хотя Стивен всё же нашёл способ двигаться дальше, пусть и таким путём.       — А ты не думаешь, что единственная, кто удерживает меня от непосильного желания сорваться в пропасть, это ты? — он щурит глаза, сбрасывая с бея остатки самолюбиям, ведь он понял: она может покинуть его. Он недооценил Робертс, она намного сильнее его, лучше в тысячу раз и, возможно, именно поэтому он любил её. Огненная искорка, жившая в ней и верящая в счастливый конец, давала ему надежду, то чувство, о котором он давно забыл; в ней всё жило, трепетало и ждало своего истинного предназначения. Желание властвовать над кем-то было врожденным у него; у рождённого в семье великих магов выбора просто не оставалось: либо будь лучшим, идеалом для всех, либо проиграй и заслужи презрение со строев других. Родители не любили его, или делали вид, чтобы научить выживать своего сына в этом фальшивом мире, так что состояние лжи стало для него обычным ещё в детстве. Никто не знал, что у него на уме, кто-то восхищался, кто-то наоборот проклинал, но в глубине души всё равно завидовал этой славе, достигнутой нечестным путём.       — Я хоть раз хочу поступить правильно, хоть раз в жизни, понимаешь? — она умоляюще смотрит на него, готовая себя как угодно обозвать, ударить, закричать, только бы прервать в конце концов все губительные отношения к нему. «Надо быть сильной, Джулия. Ты должна добиться всего сама, невзирая на помощь Спилбегра», — повторяла она себе каждый раз, но постоянно срывалась. Он как её наркотик. С одной стороны медленно и мучительно убивал, а с другой давал понять, что она уникальный экспонат его коллекции. Вот именно, коллекции…       — Будешь поступать правильно — потеряешь всё, чего достигла, — теперь тон Стивена звучал успокаивающе, он чувствовал, что у Робертс сил не хватит совершить задуманное, уверенность в этом тонкой нитью пронизывалась его сердце. Но если она уйдёт… Он мог бы поклясться, что никем не дорожил в жизни, ему наплевать на других людей, на их отношение к нему, важно только одно: безоговорочное повиновение и выполнение его приказов, а бонусом к этому адреналин, вызывающий зависимость. Ощущать себя богом, способным вершить чужие судьбы, когда чья-то жизнь испуганно трепыхается в его руках, просит пощады… Непередоваемые эмоции. — Ты будешь моей королевой, и исчезнет смысл скрывать наши отношения.       Он мягко проводит рукой по её щеке, и она вся тает от его прикосновений, нежится и словно разлетается на множество ничего незначащих вещей рядом с ним. Джулия сдалась. Она улыбается Стивену в ответ, а он накрывает её губы своими. По телу будто пробегает электрический ток, разум туманится, и уже ничего не имеет значения. Она прижимаешься к нему сильнее, углубляя поцелуй, Спилберг скользит руками по её талии, а затем резко прижимает к косяку двери. Женщина издаёт сдавленный стон сквозь поцелуй, упираясь спиной в твёрдую поверхность, позволяя ему без стеснения опуститься поцелуями к шее. Его страстные поцелуи сводят её с ума, внутри всё переворачивается, а мысли путаются. Джулия невзначай касается его пиджака, легко царапая ногтями, и сбрасывает его. Стивен слегка покусывает шею Джулии, наслаждаясь её бархатной кожей и тихими стонами, которые с каждым разом становились всё громче и громче; они заводили, заставляли сильнее сжимать актрису в своих объятиях и желать большего. Спилберг наконец оторвался от неё, тяжело дыша, и взглянул ей в глаза, чтобы узнать, не осталось ли там ещё хоть капли ненависти из того океана, в котором она совсем недавно хотела его утопить. Нет, в них бескрайняя любовь и пылающий огонь, а на губах играет хитрая улыбка. Джулия нежно гладит его по плечу и невинным голосом говорит:       — Ну, и что же с тобой произошло? — Стивен в ответ только отрицательно мотает головой, показывая, что ничего серьёзного не случилось и он всего-то отвлёкся на секунду, и быстро разворачиваете её к себе спиной, продолжая целовать в шею, и начал расстегивать молнию на платье, обнажая её спину. Джулия вся вжимается в дверь, для уверенности упираясь в неё руками, немного выгибается, стиснув зубы, чтобы сдержать стон, когда его губы касаются её спины, ещё сильнее разжигая пламя. И да, пусть всё это неправильно, и ей давно пора бы остановиться, но прекратить безумный бег выше её сил. Бег за ним. Она всего лишь капризная актриса со своими слабостями и комплексами из детства, которую он принял и сделал лучшей в своём роле, так почему возможно просто взять и бросить всё? Ещё не поздно, нужно сказать всего лишь одно слово, одно единственное слово, и всё закончится. Но не произнесёт его, наверное, никогда. Пока она наслаждается его прожигающими насквозь поцелуями, всем телом прижимаясь к двери, Стивен расстёгивает её бюстгальтер, но Джулия не выдерживает этой сладкой пытки, разворачивается к нему и касается пальцами пуговиц его рубашки. Спустя пару мгновений она летит в сторону, а Робертс принимается за ремень брюк.

Любимый, ненавижу всеми фибрами души; Любимый, разрешаю всё — всё-всё, держи. Любимый, ты подарок бесов, вовсе не небес! Любимый, я все прощаю тебе!

      Стивен ни к одной женщине не чувствовал ничего того, что хоть на десятую долю процента походило бы на отношения с Робертс. Впервые в жизни с ней он узнал, что возможно быть с кем-то настоящим, без всего этого глупого маскарада, в котором ложь примеряла на себя различные образы. Благодаря ей он понял, что иногда можно быть самим собой, пренебрегая нечестными правилами игры. Она в него верила, хотя даже собственной семье были важны не его личные качества, а лишь достижения и успехи. И сейчас он дарил ей всю свою нежность и ласку, словно доказывая, что Джу не ошиблась в нём, но, к сожалению, доказать самому себе, что он чего-то стоит, так и не смог. Он встряхивает головой, отгоняя ненужные воспоминания, приносящие только боль, берет её на руки направляется к кровати, вновь впиваясь в её губы жадным поцелуем. Она же в ответ улыбается с притворно-обиженным выражением лица. Когда они оказываются на постели, Робертс уже освобождена от ненужного бремени в виде платья. Стивен дотрагивается до её плеча, проводит рукой по спине, заставляя её выгнуться и растворится в блаженстве, с нескрываемой страстью смотря на неё. Приблизившись к самому уху, он шепчет так тихо, что по её телу пробегает мелкая дрожь:       — Хочешь сделаю тебе массаж, ты же это любишь, да? — на последних словах голос срывается то от от избытка эмоций, то от от осознания своей вины перед ней за все задания, которые она была вынуждена выполнять по его приказу. В голову ударяет запах её духов, манящий и дурманящий, с оттенком сладости; он постепенно сводит его с ума, как и её шелковистая кожа, и вьющиеся волосы. Джулия лишь кивает в ответ и чувствует, как пальцы легкими движениями пробегают вдоль её позвоночника, и по всему телу распространяются приятные мурашки. Его руки начинают медленно массировать плечи, потом переходят на спину, заводя её, словно играя. Каждое движение, каждый поцелуй отдавался болью внизу живота, она понимала, что долго не выдержит, извиваясь под его прикосновениями. Она разбивалась на отдельные атомы рядом с ним, словно он разрывал ее на части, и вот-вот она перестанет существовать, просто исчезнет, растворившись в нём. Она повернулась к нему, отодвигая его руки, насмешливо-задорно пронизывая взглядом:       — Я больше… не могу… — судорожно выдыхает она, вплотную прижимаясь к мужчине, так что между ними уже не пройдёт даже лезвие ножа, и вдыхает терпкий и немного горьковатый аромат его парфюма. Буквально секундная пауза, мучительное ожидание, и он прижал её к кровати и вошёл в неё. Джулия со стоном, уже больше похожим на тихий вскрик наслаждения, выгнулась, обняв его за шею, и вселенная взорвалась миллионами искр, превращающимися в непревзойдённый фейерверк. Стивен отбросил спутавшиеся волосы с её лба, с любовью глядя на Джулию, и начал двигаться, быстро набирая темп. Кажется, весь мир покрылся пеленой тумана и иллюзии, они перестали замечать всё, что происходит вокруг, на какое-то время забыли о собственных проблемах и разногласиях, сейчас во всём мире существовали лишь они вдвоём. Она извивалась под ним всем телом, стонала, иногда выкрикивая его имя, оставляя на его спине царапины своими ногтями, сгорая от желания, страсти и любви. Стивен продолжал целовать её, как будто в бреду шепча слова, которые и так уже путались на языке, а разум окончательно отключился. «Только бы это не кончалось, пусть он останется со мной подольше», — мелькнула в голове Робертс единственная здравая и нормальная мысль на данный момент. Ей уже наплевать на то, скольким девушкам он предлагал подобную награду, и какое из количество побывало в его постели, реальность окончательно плывет перед глазами… В какой-то момент она выгибается дугой с громким полустоном-полукриком, впиваясь ногтями ещё сильнее в спину («наверное, одна царапинам уж точно останется»), а Спилберг сжимает её ещё сильнее в своих объятиях, изливаясь в неё. Тут дом потряс бой старинных часов, словно раскаты грома. Джулия откинулась на подушки, тяжело дыша, Стивен приобнял её за плечи, прижимая к себе, и тихо прошептал:       — Джу, кажется, я… люблю тебя.