Tell me somethin' girl Ответь, девочка, Are you happy in this modern world? Ты счастлива в этом современном мире? Or do you need more? Или тебе нужно больше? Is there somethin' else you're searchin' for? Есть ли что-то ещё, что ты пытаешься найти?
Совершенно непривычный для неё вопрос, настолько же непривычный и интерес, да не просто к ней, к её жизни, а к тому, что она чувствует, что думает, ко всему, что скрыто под внешностью наивной блондинки. Ведь ещё никто не интересовался её мнением, чисто её, не вычитанном и отшлифованном по последней моде из светских журналов, не взятым обманом или лестью. Она даже замерла на миг, сбившись с ритма и поражённо уставившись на Роберта, так что он чуть не налетел на неё. К счастью, Джен быстро взяла себя в руки и повторено настроилась на мелодию. — А ты? — Джен подняла на него сочувственный взгляд. — И я не о профессии. Роберт оторопел. Всю жизнь он словно падал во тьму, медленно и неотвратимо, и он видел со стороны своё падение, но ничего не мог с ним сделать. Как будто смотришь со стороны за действием фильма, горишь желанием что-то поменять, кричать во весь голос, чтобы тебя услышали, а эффекта ноль. Ни-че-го. Только пустота. А кажется, протяни руку и выберешься, выход из лабиринта так близко… Похоже, ему суждено было наблюдать за собственным бессилием. А Джен не такая. Она боец, боец получше его. — Я всю жизнь падал в пропасть. Были и темные времена, были и хорошие, и в последние у меня появлялась надежда, что всё ещё можно преодолеть, что не всё потеряно. А потом взрывной волной накрывала чёрная полоса, и я снова терялся. Поверь мне, я не тот, у кого стоит спрашивать, счастлив ли он. Когда я был в свите Стивена — думал, что да, а корда понял, что к чему, глаза открылись слишком поздно. Я не мог ничего изменить. Так что я хочу послушать твою историю, узнать, что есть в современном мире ещё возможности для счастья.I'm falling Я падаю In all the good times I find myself longin' for change Даже в светлые времена я понимаю, что жажду перемен. And in the bad times I fear myself А в тёмные дни я боюсь самого себя
— Но ты пытался заполнить эту пустоту, правда? Не говори так, словно передо мной стоит чудовище, недостойное даже смотреть на прекрасную даму, — в её тоне прозвучала лёгкая шутка, но едва уловимые надтреснутые нотки в голосе дали тревожный звоночек. Будто она одновременно дарила ему надежду своим лучистым взглядом, была весела, но стоило ему заговорить, как он напомнил ей о чем-то. Чём-то, что она земле бы оставить при себе. Она чуть потупила взгляд, когда поняла, что её замешательство заметили (Как уличённая в преступлении, — пронеслось у Роберта в голове вслед за очевидный винтом мелодии, но эта мысль тут же развеялась в водовороте прекрасных нот и карамельного запаха).Tell me something boy Ответь мне, парень, Aren't you tired tryin' to fill that void? Разве ты не пытаешься заполнить эту пустоту? Or do you need more? Или тебе нужно больше? Ain't it hard keeping it so hardcore? Разве не тяжело выкладываться на полную
— Так ты все ещё хочешь услышать мою историю? — уголки губ её поднялись в улыбке. — Поверь, там не все так радужно, как тебе представляется. — Знаешь, если бы один раз я с родителями не гуляла в парке (мы тогда уже давно переехали в Нью-Йорк), и меня не заметил бы там один рекламщик, ничего бы и не было. Состарилась бы я в безызвестности и рассыпалась пылью, — улыбнулась она, а глаза её сверкнули. — А так благодаря одной удачной прогулке я и попала в мир шоу-бизнеса, для меня тогда и съемки в рекламе казались чем-то космическим, а уж о фильмах я и не думала, — и снова она заразительно засмеялась, и сжала его плечо, наклон вширь ближе. — Ладно, думала, но старалась далёко в мечтах не заходить, а потом всё очень быстро завертелось, закрутилось, и вот, — она отняла от Роберта ладони и громко хлопнула в них, одновременно как совершеннейший ребёнок и как внешне смеющаяся над своими глупыми детскими фантазиями женщина, но в глубине души с приятной усмешкой вспоминающая их, — я здесь! Она обратила на Роберта сияющий, открытый взгляд, в нём не осталось ни капли робости, сомнений, она рассказывала ему всё так естественно, будто кто-то вложил в неё целый алгоритм, и она, как живая машина, ни разу с него не сбилась. Ей двигали эмоции, чувства, она не задумывалась, как сложить всё, что желала сказать в красивую блестящую речь, всё выходило как-то само собой. — Но ты этого хотела? — Честно? Больше всего на свете. Мой город далёко не такой большой по сравнению с Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, и мне постоянно там чего-то не хватало. Действия, движения, цели, чтобы стремится к ней, никогда не останавливаться, чтобы мелькали вокруг целым карнавалом люди, впечатления, события. Поэтому мне и хотелось постоянно выбраться оттуда. А все-таки почему именно актриса? В детстве мне казалось, что актёры проживают столько всего удивительного, того, чего не увидят в обычной жизни, пусть все это лишь выдуманный сценарий на бумаге, а значит, им намного веселее, чем мне. Позже я начала понимать, что каждый актёр пытался что-то донести до зрителя, чью-то историю, да не свою, а вымышленного персонажа, но ведь для чего-то их выдумывали? И кто-нибудь, такой же, как я, однажды посмотрит фильм и решит чего-то добиться, изменить свою жизнь. Ну, или на худой конец, просто развлечется, — добавила Джен со смехом, ловко продолжая танцевать и не сбиваясь с ритма ни разговора, ни танца. Роберт тоже не удержался от смешка. Но оставался ещё один, пожалуй, самый важный вопрос. — Знаешь, если бы мы познакомились раньше, я бы не сомневался, что ты добьёшься всего, чего хотела, — он аккуратно поправил прядь её волос, упавшую на лоб после очередного головокружительного пируэта, который прервал их разговор. Джен едва заметно вздрогнула от его жеста, и под кожу точно пробежали маленькие искры, отдаваясь согревающим теплом по всему телу. Она вся разомлела, чуть прижалась к его пальцам, едва не зажмурившись от удовольствия, от той нежности, с которой он к ней прикасался. И он-то уверен, что не стоит её, что она недосягаемый для него беспечный ангел, высот которого ему никогда не достичь? Вдруг на лице её пролегла тень. — Но я не святая, не думай, — она опустила глаза, напряжённо покусывая нижнюю губу, и замялась так, что даже чуть не наступила Роберту на ногу. Он рассказал ей всё о своей жизни, о смертях и ужасах, о том, что он не хотел причинять никому боль, открылся перед ней полностью, так пора бы и ей рассказать про один эпизод её жизни, посе Котово он вряд ли станет считать её святой. — Был один парень, Ник, режиссёр, в фильме которого я пробовалась на роль. Всё хвалили сценарий, говорили, что фильм однозначно «выстрелит», только надо найти нужную исполнительницу на главную роль. Я познакомилась с ним в кафе, где в то время работала официанткой, ещё не зная, кто он на самом деле. Ник показался мне милым, он освободил меня от работы на всю смену, угостил и буквально кидался совсем немаленькие суммами денег. Я ещё никогда такого не видела, чтобы со мной не только обращались, как с принцессой, бросались комплиментами, говорили, что я идеальная, но и делали подарки, настолько дорогие, что их страшно было в руки взять. Его знаки внимания казались мне искренними, только потом я уловила, сколько же там было обмана и банальностей. С каждым словом она ощущала непреодолимую, обжигающую ненависть, которая загорелась в ней и не желала уходить, а лишь разгоралась все больше и больше. Та страница ее жизни, за которую все называли в Нью-Йорке героиней, та, которую она с удовольствием вычеркнула бы из своей жизни с помощью того же Пера. Жаль нельзя, хоть соблазн велик. Перед ней снова возникал образ Ника, а ведь она так старалась забыть его, стереть из памяти по черточке, медленно, будо уничтожала живого человека взмахами ластика. Только он не уходил, ухмылялся своей настоящей ледянящей кровь улыбкой, или еще хуже: боготворил ее на словах, осыпал подарками, но глаза-то врать не умели. Орлиные, устремленные на добычу, готовые вот-вот вонзить в тебя когти одним взглядом, а самое страшное — элегантно-небрежная накидка, наброшенная на них. Правду говорят, нет ничего хуже очаровательного злодея. Она собралась и продолжила, запинаясь и останавливаясь. — Мы начали встречаться, и почти одновременно с этим с узнала, что на него взгляд положила Эри… Лилит. Она считалась тогда моей лучшей подругой и, поверь, была намного спокойнее и уравновешенный, чем сейчас. Я узнала, и что ты думаешь? Я ничего не сделала, продолжала думать, что люблю его, а Эрика проживёт и дальше как-нибудь без него, ей ведь всегда парни лишь для развлечения были нужны. Я не узнавала себя, мне же никогда не было наплевать на чувства других, особенно самых близких. А тут всё завертелись настолько быстро, что я уже ничего не соображала в этом урагане, да и не хотела, честно сказать. Конечно, Ник мне всё к тому времени рассказал и про фильм, и про роль, и даже порочил меня на неё. Ежесекундно она бегло поднимала взгляд, чтобы увидеть реакцию Роберта, но все внутри покрывалось льдом, и она тут же снова его опускала. Куда проще было угадывать, что он думает, воображать, но только не видеть, только не столкнуться с живым презрением в его глазах. Он думал, что нашел спасение в ней, что она его ангел, а какое же она чистое и невинное создание, раз допустила такое? Да, несколько лет назад, будучи еще почти школьницей, но ведь это не оправдание! Боже, Роберт думал, что его смогло полюбить сказочное создание, воплощение чистого света, котрого никогда не видел Спилберг, так получается, он ошибался? И не за себя боялась Джен, а за Де Ниро. А если у него в который раз разлетится в щепки надежда на лучшее будущее, вера в справедливость, котрой он и так был обделен? Не сыграет же она ту же роль, что и Спилберг? Но куда хуже было скрывать, когда он всегда был с ней честен. — В тот самый первый ужин между нами он подарил мне парик брюнетки, в котором я для конспирации пришла к тебе на свидание, и предложил танцевать в нём перед публикой, ведь «У тебя же талант!» Я танцевала, пела, выделывала такие номера, что мне аплодировал каждый даже зашедший мельком глянуть, что тут творится, посетитель, я была на вершине собственной гордости в первые минуты славы, которые добыл мне он, а затем… Я начала понимать, куда всё клониться. Он искал звезду для фильма — он гулял со мной, он твердил, что я идеальна — и снова упоминал о фильме, он просто хотел купить меня. Наконец дело дошло до крайней точки: одним вечером он сказал, что роль достанется мне, что он убедился: я подхожу лучше всех. Да и на пробы я могу прийти лишь формально, как бы я не проявила себя, меня возьмут. Оставалось только исполнить последнюю его просьбу. Но я уже обо всём догадалась и, когда мы оказались наедине в снятой им комнате отеля, проучила Ника и сбежала, составив его там привязанным к кровати. Она продолжала, то тихо, то голос ее вдруг срывался до высоких нот, а глаза все еще упирались взором в пол, в стену, потолок, куда угодно. Иногда украдкой она поглядывала на Роберта, но не могла прочитать в те короткие мгновения ничего определенного на лице его. Ее обступали живые воспоминания, выдернутые из собственной жизни, как призраки, а упоминание Лилит отдалось глухой болью в сердце. Ей было противно от себя самой, той, кем она чуть не стала когда-то. Ей бы выдумать другое имя, другую историю и выдать её за свою, скрыть от него правду, и было бы лучше им обоим, вот только… Язык сам собой выкладывал истину, а ей хотелось провалиться сквозь землю, как тогда перед Лилит. Она сжала кулаки от бессилия, и единственное, что ей хотелось, так это скрыться в тени, чтобы он не видел её лицо. — После всего я стала настоящей героиней, отомстившей Нику за все его проделки и искореженные судьбы других актрис, меня поздравляли, я стала точно легендой, но… Не могла спокойно принимать эти почести, ведь никто и не представлял, что ещё немного, ещё совсем чуть-чуть, и я бы сорвалась, не выдержала и… Вот странно: чем дальше говорила она, тем проще становилось. На душе легчало, она словно высвобождалась из цепей. Звяк — упала одна, звяк — вторая, каждый удар отдавался в сердце, и дышать становилось свободнее. Сначала ей казалось, что она тогда совершила преступление, что Роберт вряд ли поймёт её почти ошибки, а теперь всё тускнело и тускнело. Проблемы превращались в мелочные, совершенно далекие от того, что они переживали сейчас: Лилит, кулон. Неужели все её страхи лишь юношеский максимализм? — Ты ничего не сделала и ни в чём ни виновата, — твёрдо, почти жёстко заявил Роберт, перехватив её руку, которую она попыталась отчаянно вырвать из его пальцев. Она изумленно подняла на него взгляд: при упоминании Ника черты его лица очерствели, в глазах глубоко-глубоко, на самом дне, блеснула волна чёрного огня, но то была не безумная ярость, а желание защитить её. Она ожидала увидеть в них разочарование, презрение, уныние, что его безупречный вроде, оказывается чуть не сорвался в Ад и не сжёг свои крылья, а нашла понимание, сострадание и жгучее, разгорающееся из углей в настоящее пламя обещание защиты. Которое будто бы передалось и ей, влилось в грудную клетку жидкой лавой, и она вспыхнула на мгновение и тут же наполнила всю её спокойствием. «Не оставит, не оставит». — Ты спасла всех остальных, ну и что, что сначала чуть поддалась на обаяние этого мерзавца, с кем не бывает. А уж про Лилит и не вздумай переживать, единственный человек, которого она любит, — Джимм, и встретила она явно не в тот период. — Ты не знаешь, какие танцы и песни я исполняла в том кафе, не видел, на что мне приходилось пойти, чтобы зрители считали меня живой легендой, «бомбой», как говорил Ник, не знаешь… — Да хоть стриптиз танцевала! — с жаром воскликнул Роберт, резко подаваясь вперёд в страстном порыве впиться в её губы, но неожиданно остановился. Их разделяли всего несколько сантиметров, далёких сантиметров, а казалось, словно между ними растянулась бездна, которую они легко могли бы перемахнуть, в один миг, стоит только им обоим захотеть. Он чувствовал, как подрагивала её рука в его, видел её поражённый, растроганный взгляд, как она вся взволнованная, не знала, что ей делать: то ли молчать, то ли ещё что-то сказать., забыть всё, что высказала раньше. И в нём точно сорвало последнюю преграду, все сомнения и уверения, что он ломает Джен жизнь, что тянет за собой в бездну, все они померкли и потускнели, и Роберт ощутил в себе такую смелость, даже дерзость, о которой и подумать не мог рядом с Джен. Он приблизился к ней ещё буквально на миллиметр, и прошептал: — Я люблю тебя, — вырвалось у них одних одновременно вспышкой молнии, а Роберт, не удержавшись, глухо пошептал: — И если всякие Ники не видят, какая ты замечательная, то, клянусь, я уничтожу его, если только он притронется к тебе. И накрыл порывисто-огненно накрыл её губами своими. Нежно, вдохновленно, так, что тепло разливалась в каждой клеточке кожи, только чтобы потом превратиться в молнии, скользящие под кожей. Две души с трещинами, у кого-то они глубже, у кого-то мельче, но каждый заполнил эти пробелы живительным светом или крупицами иногда нужной тьмы. Тьма и свет больше не боялись друг друга. Они беззаветно нуждались и сливались воедино. На миг прервавшись, они отстранились друг от друга, с трудом переводя дыхание. — Мне кажется, по традиции первым признаться должен был я, — улыбнулся Роберт, притворно серьезно сдвинув брови и понемногу пьянея от ее сладостной близости. — К черту традиции! — резко изрекла свой вердикт Джен, проведя ладонью по его шершавой щеке и утопая в горящих обожанием глазах. На фоне его любви, бесконечной, такой неправильной внешне, но идеальной для них двоих, меркло все: и ее исповедь, и грязные воспоминания. И Роберт опять накинулся на нее с поцелуем, на сей еще более глубоким, чувственным и горячим. Джен оторопела, однако моментально ответила на поцелуй, да еще с такой неудержимостью, что у Роберта чуть ноги не подкосились, и в довершении всего повисла на его плечах, ощущая, как притягательный аромат табака и кофе обволакивает ее, словно щитом. Она сильнее прижалась к нему, обвив плечи руками, и слегка подтолкнула вправо, гд стоял наколдованный пуф. Не найдя в себе сил сопротивляться (или попросту не желая этого), Роберт, тихо охнув, присел на него, не выпуская Джен из бережных обьятий, словно ему жизненно необходимо было чувствовать ее тепло, ее озаряющий свет рядом с собой. Ей опять стало весело и празднично на душе, все липкие и неприятные тени разом спали, как только она заметила его ласковый, ни в чем ни обвиняющий взгляд, он смотрел на нее без намека на угрозу или обвинение, словно уже заранее простил ей все, когда познакомился с ней, и готов был простить даже то, о чем не знал. И ее страхи вмиг показались ей мелочными, не стоящими внимания, всего лишь волнениями глубко нравственной души, которые уже давно прошли. Роберт прав: они оба уже слишком далеко ушли от тех людей, которыми они были, и туда возврата больше нету, так зачем вновь и вновь ворошить прошлое, вскрывать старые раны и бояться разрушенного из-за них будущего? Она поступила так с Лилит, почти простив ее и примирившись с их нелегкой «дружбой» несколько лет назад. Почему бы не сделать то же самое сейчас? Они слишком далеко ушли от мелководья, чтобы притворятся, будто ничего в их жизнях не изменилось.I'm off the deep end, watch as I dive in Я выхожу из себя, смотри, как меня накрывает волной чувств, I'll never meet the ground Я никогда не выплыву на сушу. Crash through the surface, where they can't hurt us Погружаемся в толщу воды, где нас никто не тронет, We're far from the shallow now Мы теперь далеко от мелководья
Она так и не поняла, кто первый углубил поцелуй да и не хотела узнавать, если честно, разум понемногу улетучивался. Его губы были такими шершавыми и немного сухими, а главное — невероятно тёплыми, а целовал он настолько медленно и ласково-осторожно, что где-то под рёбрами защемило. Джен подалась вперёд и сама крепче вцепилась в его плечи, ласкающе проводя руками по рубашке, быстрее и резче, чем могла бы себе позволить. Чем мог бы позволить себе он. По кончикам пальцев растекался огонь, смешанный со тьмой, которую она впитывала одним касанием. Ладони Роберта взметнулись к её спине, поглаживая сквозь ткань футболки, он старался поддерживать хотя бы видимость приличия, но у начавшегося отключаться разума были явно другие планы. На миг пальцы замерли, чуть сжимая край ткани и не решаясь двигаться дальше, и мягко провели по её выступающему тонкому плечу. Джен игриво повела плечиками, вынуждая его руки вновь упасть на её лопатки и продолжить ласкать. Джен чисто инстинктивно прижалась к нему сильнее, практически ощущая бешеное биение его сердца рядом со своим. Какой же он робкий, и не скажешь, что Тёмный. И куда подевался весь его грозный пыл? Поняв, что инициатива теперь в её руках, Джен плавно приподнялась и устроилась у него на коленях, а Роберт сжал её плечи, вплотную подвигая к себе. Из его горла вырвался приглушённый стон, заглушаемый очередным нежно-страстным поцелуем. Она слишком близко, как никогда близко и устоять невозможно, не в этот раз. Столько раз его распирало изнутри и в груди становилось жарко-душно, когда немного растрепанная, но все равно до одури шикарная Джен маячила перед камерой. Хотелось притянуть её к себе, зарыться носом в её пахнущие карамельным персиком — запахом света и тепла — волосы, чтобы она разогнала всю тьму. А он только судорожно облизывался, посматривая на неё и едва сдерживаясь. — Джен, ты уверена? — шумно выдохнул он, вдруг прерывая поцелуй и отрываясь от неё. — Помни, я же Тёмный, так неужели ты хочешь подарить себя чудовищу, которое… — Замолчи, — она поднесла пальчик к его губам, чарующе улыбаясь. Господи, он правда так переживает? Ещё никто из парней в жизни не относился к ней с трепетной теплотой и нежностью, никто не ставил её выше себя. — Ты уж точно не чудовище, поверь, есть люди намного хуже. И пусть хоть один человек скажет, что ты монстр, я его на месте же испепелю, — добавила она, понизив голос до будоражащего шепота. Да, у неё бывали в жизни тёмные полосы, да такие, что казалось, она не выберется из них, но рядом с Робертом все плохие воспоминания испарялись. Иногда она терялась в своём внутреннем мире настолько, что не могла найти дорогу обратно, иногда руки просто опускались, когда она явственно ощущала на себе груз жестокого мира шоу-бизнеса. Отношения, разумеется, не обходили её стороной, но никогда парни не переставили видеть в ней трофей. А Роберт не видел. С самой первой встречи. Он просто нашёл её, вырвал из плена фальшивых страхов и показал, что для него она королева, что достойна всего, чего только не пожелает.Dark times, hard times Тёмные времена — самые сложные, I didn't know who I was for a minute В какие-то мгновения я не знала, кем я была, I didn't know where I was, I was in it Я не понимала, где была, совсем I was lost 'til you found me Потерялась, пока ты не нашёл меня
И словно в доказательство, Роберт коснулся губами её пальца, нежно целуя, и по коже Джен пробежали электрические разряды, постепенно проникающие во все тело. Она удобнее устроилась у него на коленях, слегка двинула бёдрами, дразня и умоляя больше не смущаться. Роберт начал покрывать бесчисленными поцелуями её кисть, словно находясь в беспамятстве, потом перешёл на руку, наслаждаясь её шелковистой кожей. Точно светящаяся изнутри миллионами кристаллов, мягкая, к ней так и тянуло прикоснуться губами, как к чему-то неземному, божественному. Оторвавшись, он опять впился в её губы, более страстно и безудержно, руки, осмелев, наконец легли на её бедра, сжав их. Джен простонала в его губы, впившись ноготками в рубашку и едва сдерживаясь, чтобы не сорвать её в тот же чертов миг. Видимо, ему тоже сорвало крышу. Поцелуи плавно-незаметно перешли на шею, и пальцы, залив собственной жизнью, Роберта скользнули по её спине под футболку. С губ девушки сорвался уже ничем не приглушённый стон, и она рывком прижалась к Роберту вплотную, так, что между ними не могло пройти и лезвие ножа, сбившиеся дыхания смешивались в одно, а она уже сходила с ума от ощущения рядом его горячего и желанного тела. Терпение начинало подходить к концу, и она начала проворно расстёгивать пуговицы на его рубашке. Он именно тот, в котором она так жадно нажаловался все эти годы, нуждалась в человеке, который смог бы покорить её и подарить надежду. Даже тогда, когда она сама этого не понимала.Days past, weeks flashed Дни проходят, недели пролетают, I didn't know anyone who would get it Я не знала никого, кто бы понял меня, I thought I knew about love, had to admit it Казалось, что умела любить, но пришлось признать, I was lost 'til you found me Что я была потеряна, пока ты не нашёл меня You're what I was hoping for Ты — тот, на кого я надеялась, All I dreamed of and more Всё, о чём я мечтала, даже больше, You're what I'm looking for Ты — тот, кого я искала
— А ты… — нерешительно начал Роберт, вопросительно и даже несколько испуганно, как показалось девушке, посмотрев на Джен. — За монашку меня принимаешь? — поддела его Джен, с остервенением расправляясь с пуговицами, и на губах её заиграла улыбка. И эти слова точно стали сигналом к действиям, наконец-то границы оказались смыты (или, по крайней мере, начали разрушаться), и в голове что-то щёлкнуло, разломав стену сомнений. Роберт сам перехватил инициативу, быстро подхватил Джен на руки и, не отрываясь от нежной кожи шеи и переходя на открывшиеся плечи, понёс её к кровати. Джен лишь сильнее уцепилась за него, увереннее обхватив поясницу ногами, что заставило его приглушенно зарычать. До одури тесно, жарко, как в жерле вулкана, а она ещё дразнится! Он же живой человек, честное слово! В глазах темнело, дыхание участилось, и сердце жилось уже где-то под рёбрами, грозя вот-вот разломать их и вырваться из груди. Слишком невыносимо чувствовать её настолько близко, ощущать прикосновение её груди к своей, видеть блеск в глазах, сейчас горевших как вспышки фейерверка в ночи. По пути он ухитрился стянуть с Джен футболку и вызвать у неё смешок: Боже, додумался наконец-то. Тело действовало исключительно на автомате, мозг полностью заволокло туманной дымкой, и перед глазами маячило только лицо Дженнифер (хотя, не только она, попятное дело), её естественно-вызывающая улыбка, от которой по венам растекались тепло и теперь огонь. И вот они достигли кровати, и маг опрокинул её на простыни, набрасываясь с пылающими поцелуями. Терпение затрещало по швам, им уже недостаточно было просто поцелуев. Два одновременно раздавшийся щелчка пальцами — и одежда на обоих испарилась. Невероятные сладкие губы с легким привкусом карамели и таких же солнечных фруктов, нежных-нежных цветов, шелковистые плечи, к которым хочется прикасаться, вдыхать её персиково-грушевый аромат с едва ощутимым оттенком лепестков роз наверху. Невероятная. Прекрасная и наверняка достойная лучшего, чем он, но всё равно выбравшая его. Прикосновения губ были одновременно страстными, но не лишенными нежности, от которой сердце на отчаянный миг замирало и неверия: «А со мной ли это?». Роберт замер на секунду, не прерывая длительного контакта и стараясь не опускать взгляд ниже, а лишь смотреть ей в глаза. Хотя внутри уже давно всё сводило и пылало, но не и покидало чувство чего-то неправильного. Она же такая чистая, светлая, да просто божественная. Боже, какая же она шикарная, неповторимая, лучшая! Он целовал её губы, плечи, один раз даже провёл языком по мочке уха, вызвав у Джен дрожь во всём теле и громкий стон из приоткрытых губ. Внезапно, точно окончательно собрав волю в кулак, мужчина провёл языком по её ключице, и Джен зажмурилась, прикусив губу, а плечо блаженно дёрнулось — по нему словно прошёл электрический заряд. — И как ты дожил до таких лет и не законсервировался? — с легким сарказмом упрекнула его Джен, заметив его замешательство и все еще не отпускающую скованность. Роберт чуть нахмурился и приподнялся над ней на руках. Эта девушка и издеваться над ним еще успевает, ужас! — Намек на то, что я старый? — Намек на то, что ты слишком стеснительный для Короля Темных с огромным стажем, — невозмутимо ответила Джен, и по ее лицу заиграла улыбка, заливая все лицо каким-то особенным, естественным и притягательным светом. Роберт не успел ничего ответить (а очень хотелось, между прочим) и даже заставить свой почти полностью отключившийся мозг хоть немного работать, как Джен схватила его за руку и прижала к своей груди, сжимая ее. И все окончательно полетело в пропасть. Оба превратились в скрученные до предела клубки нервов, доведенные до грани, им оставалось чуть-чуть — и черта будет пересечена. Сродни разрушительной врывной волне, которая ничего не оставляет за собой, огонь превращает в пепел абсолютно все, сжигая здравый смысл и снося в ту же пропасть всю прошлую жизнь. К черту. Все просто к черту. Его пальцы начали ласкать грудь девушки, слегка сжимая и играя полушарием в ладонях, а губами нежно-страстно припал к другому. Джен запрокинула голову и вскрикнула, закидывая ногу ему на поясницу и прижимаясь сильнее, — ее словно молния пронзила в месте поцелуя, и желание внизу живота сжигало все сильнее, отчаянно просило выхода. Они практически едины. Настолько близко и горячо, что становилось уже нестерпимо ощущать друг друга в такой преступной близости и медлить, каждая секунда казалась бесконечностью. ладони мага, такие шершавые, теплые, немного грубоватые, но в один миг ставшие нежнее всякого шелка для Дженнифер, сжимали ее груди, заставляя каждый раз полувскрикивать от наслаждения, а язык исступленно продолжал посылать волны мурашек по телу, а когда его губ сомкнулись на вершинке груди… Господи, да не тяни ты. Она снова прижалась к нему и, изогнувшись, явственно ощущала его твердость, и уже сходила с ума от этого. далеко не легкие царапания ноготками плеч и спины точно молили о скорейшей разрядке, дразнили, кричали. Казалось, еще миг — и они оба испепелятся. И… Он вошел в нее. Резко и одновременно осторожно, заботясь, чтобы не причинить ей ни капли дискомфорта. Застонав, Джен на автомате подалась ему навстречу, уткнувшись в плечо, и пламя окончательно поглотило ее разум. Боже, так глубоко, что, кажется, сейчас разорвет, и настолько пьяняще приятно, что невозможно остановиться. Роберт медленно толкнулся в ней, срывая оглушительный стон с губ девушки, и звук ее голоса начисто выбил воздух из легких. Её кожа на вкус оказалась до одури сладкой, как карамель, как патока, как что-то выше его понимания, и Джен буквально таяла в его руках, выгибаясь в такт и вскрикивая. И её стоны сами растворялись-растекались в воздухе. Она слегка укусила его за шею, тут же проведя по ней языком, и её стон солился с его рычанием. Ей давно недостаточно его осторожности, ей хочется большего. Вняв её мольбам, Роберт ускорился, двигаясь уже с ней в такт, но ге отводил взгляда. Точно жаждал он запомнить её всю, каждую черточку, изгиб тела, сумасшедший блеск в глазах, прикрытые глаза и горячие губы. Он относился к ней не как к земному человеку, а как к какому-то неземному существу, будто одним неверным движением он сломал бы её, такую хрупкую и миниатюрную. Обходился с ней, словно с богиней, с ожившей и сошедшей из самых сокровенных снов сладостной мечтой. Да для него она никогда и не была обычной девушкой, скорее ангелом-хранителем, заброшенным судьбой к нему по ошибке. Губы Дженнифер то и дело растягивались в улыбке, а изо рта доносился стон. Впервые кто-то смотрел на неё так искренне, словно она действительно что-оо значила для него, была большим, чем просто красивой куклой-блондинкой, за которой ничего не стоит, кроме оболочки. Господи, да Роберт говорил, она потрясающе даже в обычной пижаме, какие ещё доказательства тут нужны?He treats me like a goddess, goddess Он обходится со мной, как с богиней, He thinks I'm sexy in my pajamas Говорит, что я сексуальная даже в пижаме, The more I am a hot mess, the more he goes bananas И чем больше я дурю, тем сильнее он сходит с ума
На секунду он остановился, часто дыша, и взглянул ей в глаза, как будто до сих пор не мог поверить: неужели он достоин такой замечательной девушки, неужели это всё на самом деле? Казалось, стоит ему дотронуться до её умилительно-тонкого плеча, провести пальцами, едва касаясь, по нежной коже, как она раствориться, побрано звёздной пыли, разлетится по вселенной. А останется ему лишь свет, рассеянный крупицами по закоулкам его темной души. Но там, в глубине её искрящихся от восторга и наслаждения глаз, он читал лишь безмолвное согласие, легко-легко затушёванное нетерпением. И вновь их губы слились в жарком, страстном поцелуе. Роберт мягко сминал её губы, снова и снова ощущая их сладость на языке, и никак не в силах его было оторваться. Его пальцы бережно пробежали по щеке Джен, поглаживая виски, и вдруг он точно опять сорвался — вжал её в простыне. Ускоряя ритм, он лишь сильнее обнял её, и Джен крепче вцепилась ему в плечи, а спустя миг её пальчики уже дразняще исследовали его грудь. Поцелуи мага исступлённо переходили с шеи на грудь, с плеч на губы и щеки, и с какой бы страстью он не набрасывался на её кожу, никогда он не переходил в грубость, всегда оставался неистово нежным и осторожным. Её соблазнительный изгиб шеи, сладостные стоны, срывающиеся с губ словно лучшая песня, песня, которая звоном отдаётся в голове и не отпускает, оставляет отпечаток-след где-то в душе. Движения стали рваными, быстрыми, он сжимал её бёдра, тихо рыча куда-то в прозрачную шею, чуть прихватывая её нубами и обжигая языком. Джен лишь выгибалась сильнее, чтобы исчезла эта болезненно-неправильная пустота между ними. Внутри слишком жарко, жарко и тепло, но ей нестерпимо хочется ещё, только бы подольше чувствовать его рядом с собой, только бы на интуитивном уровне понимать: она нужна ему, нужна, как никто другой.I was wait, I was wait, I was waitin' Я ждала, всё ждала Every day, every night, I would stay in Каждый день и ночь, так бы и осталась, Now I'm safe and awake and I say Но теперь я в безопасности и в сознании могу сказать, He treats me like I'm a goddess Что он обходится со мной, как с богиней
Будут впереди и темные времена, и светлые, а сейчас всё это меркло перед чувствами двух влюблённых, перед их волшебным единением. Они оба нашли друг друга и спасли, доказали, что надежду модно найти везде. Даже если перед тобой стоит Король Темных с опущенным на курок пистолета пальцем или дерзкая девушка, которая вообще-то должна была стать очередным трофеем с лукаво-пристальным взглядом.Good times, bad times То хорошие времена, то плохие, By my side, he's so sweet, he's so giving Но рядом со мной он такой милый, он дарит мне свою любовь, I thought I'd lived but you can't call that living Мне казалось, что я жила, но это совсем было не то, I was lost 'til you found me Я была потеряна, пока ты не нашёл меня. You're what I was hoping for Ты — тот, на кого я надеялась, All I dreamed of and more (All I dreamed of) Всё, о чём я мечтала, даже больше, You're what I'm looking for Ты — тот, кого я искала
Практически одновременно обоих настигла сладостная истома: Джен, вскрикнув («Боже, какой серебристый голос, какой необыкновенно свежий», — отстранённо пронеслось у Роберта в голове) прогнулась в спине в огненном порыве, казалось, все внутренности превратились в угольки, а Роберт только сильнее вжал её в себя, уткнувшись в изгиб плеча и силясь не закричать. Джен расслабленно откинулась на его грудь, переводя дыхание, и Роберт приобнял девушку за плечи. Дженнифер, усталая, разнеженная, подняла голову, взволнованно посмотрев на Роберта: ну, а он-то что? — Вот именно за этот взгляд я тебя и полюбил, — Роберт взъерошил её волосы, утыкаясь носом ей в щёку. — Ну, и что я опять сделал не так? — Разве что за всё время не проронил ни слова, — переливчато засмеялась Джен, прищурив глаза и изобразив серьезно-лукавое выражение лица. Неужели он всё ещё божится оступиться, боится, что она оставит его? Что за глухости, честное слово! Сейчас она острее всего ощущала, что жизненно необходима ему, что именно она должна растоптать всех его демонов до единого. Пусть и у самой раньше не всё в жизни было гладко, но она была готова доказать, что и у него в душе есть свет. — Зато сейчас могу произнести хоть тысячу раз, если тебе было мало: я тебя люблю, люблю, люблю, — прошептал он ей на ухо. — Аж на трое суток хватит! — И я тебя. В тысячу раз сильнее.