Голливуд. Между Светом и Тьмой

      Оглушительные звуки музыки, отражающиеся и распадающиеся на тысячи таких же, ещё более точных и звонких оттенков, ритмично-успокаивающие удары пальцев по клавишам и родное уединение, когда никто тебя ни откуда не пытается вытащить против твоей воли и всех уверений, что ты не желаешь туда идти, но в конце концов наведаться туда приходится, чтобы не обидеть «друга» — таким представлялся Тейлору Лотнеру его вечер. Вернее, уже утро (ведь вечер и часть ночи Тейлор очень рассудительно потратил на ссору и окончательное разбитие отношений с Кристен и Стивеном), но Тейлору было проще считать это время суток вечером. Во всяком случае, в Лос-Анджелесе день и ночь, утро и вечер часто сличались в одно целое, а из-за постоянно пылающих огнём городских улиц было сложно отличить одно от другого.       Из закрытых кремово-желтых штор окон слегка просачивался утренний свет, как бликами от диско-шара играя по музыкальному залу. Его громадные размеры поражали всякий раз каждого, кто приходил к Тейлору на его излюбленные дружеские вечера: он любил закатывать вечеринки дома только «для элиты». В противоположном углу от того, где расположился рояль — настоящая гордость, вокруг которого, как у трона короля, сосредоточилась вся остальная обстановка — размещался длинный диван цвета сгущённого молока с несколькими уютными подушками. По краям его обрамляли гофрированные подлокотники, а размеры были достаточны для того, чтобы разместить всех желающих гостей, которые в полном комфорте созерцали игру пианиста. Перед диванчиком растянулся журнальный столик такой же длины (на него обычно ставили вино и бутылки с другими напитками). Его края выкрашены в благородный золотой цвет, что оставляло середину белой, а ножки с боковых сторон соединял элегантный узор в виде вензеля, который обычно украшал замки.       А прямо в середине вензеля примостился небольшое, но достаточное для того, чтобы его заметили, украшение в виде головы льва с алыми глазами. То ли настоящими путинами, то до тщательно замаскированная подделка — никто так и не смог понять из чего же они сделаны, однако Тейлор так страстно убеждал людей в первом, что все посетители уверились в последнем. Впрочем, актёра это не интересовало, как и ещё многое из того, что думает и даже говорит о нём публика. Стивен как-то вскользь отметил, что Тейлор просто не умеет думать ни о чем, кроме происходящего сию минуту (и себя, разумеется) и оказался чертовски прав. Разве что в минуты, когда дело касалось самого Тейлора, его успеха (неважно, что речь о деньгах или о репутации), вот тогда мозг Лотнера начинал уверенно работать в любой обстановке.       Свет от люстры в форме золотого подсвечника отражался от палевых стен и играл с отблесками солнечных лучей из окон, заставляя весь зал будто бы искрится всеми оттенками золота и роскоши, но Тейлора в кои-то веки не радовал вид своего богатства. Пальцы всё так же с остервенением барабанили по клавишам рояля и каждый раз ударяли с такой оглушительной силой, что инструмент грозился вот-вот дрогнуть. Кровь словно заменили на кипящее масло, которое вспрыскивало яд в тело и заставляя сердце биться от ярости как полоумное, внутренности выворачивались, а зубы скрежетали. Тейлор сидел так уже целых два часа и, кажется, планировал провести тут чуть ли не целый остаток жизни. Ну, или во всяком случае до того момента, когда самолюбие и гордость даст сигнал, что немного успокоились. После того, как Стивен позорно выгнал его из клуба, Тейлор быстренько телепортировался домой, наорал там на всех и закрылся в музыкальном зале, как король после неудачного сражения в крепости (причём так выразительно хлопнул дверью, что дом опустел в ближайшие получаса: домашние давно привыкли к его взбавмошному характеру).       Сначала он беспорядочно метался по залу, оглашая его неистовыми воплями ярости, хватался за волосы, скрежетал зубами, а, когда на глаза попался рояль, со всей силы стукнул по нему кулаком. Облегчения, вопреки ожиданию, ему это действие не принесло, лишь внутри что-то щёлкнуло и выразилось в очередном истерическому крике. Слуги же никуда не исчезли, а стояли у запертой двери в зал и подслушивали. Из зала доносились громкие и злые вопли, переходящие то в жалобные стоны, то в звериное рычание, а иногда и почти что в отчаянный визг. Спустя примерно минут пятнадцать до них дошло, что более интересного ждать не стоит (да и уши начало закладывать от истерики Тейлора) и потихоньку «рассосались»: все же слышать — не смотреть.       Наконец, устав от бессмысленной беготни (бессмысленной не потому, что он неистовствовал из-за пустяка, а потому, что она не приводила к конечному результату: решению всех его проблем по волшебному мановению руки), он плюхнулся на стул перед роялем. Продолжая трястись всем телом, то и дело обиженно кусая губы, он слабо ткнулся головой об инструмент в надежде, что прохладная поверхность умерит его пыл, но чуда снова не произошло. Тогда он занялся тем, что обычно всегда выручалось его в подобных ситуациях: яростной игрой на пояле. Пусть без нот, без всякого намёка на правильный ритм, лишь бы вогнать в движения пальцев всю злобу, ненависть, чувство оскобленной гордости, чтобы они кричали, умоляли и бились в судорогах под его пальцами, только бы возносились к потолку, достигнув апогея, и там бы рассыпались осколками хрусталя. Ему хотелось и прекратить бессмысленные излияния своего эго, но ничего не выходило: ненависть уже въелась в его существо, как ржавчина.       В затуманенной голове мелькали имена «Кристен» и «Стивен», и каждый раз от них зубы сжимались ещё сильнее, пальцы барабанили, как безумные, по клавишам, создавая уже жуткую какофонию звуков, и в груди клокотало что-то желчное. Тейлор буквально чувствовал вкус ненависти у себя во рту, каждая клеточка тела горела, точно миллиметр за миллиметром поджигали его кожу и этот огонь бушевал и внутри. Он продолжал смотреть в одну точку, но перед подернутым дымкой взором раз за разом, насмехаясь, проносились образы Крис и Стива, вспыхивая и давя. Они словно обрели физическую форму и желали уничтожить последние остатки его гордости.       Тварь, как он вообще посмел так поступить со мной?! — крутилось в голове у Тейлора, пока на уши давила бешеная фортепианная мелодия, в такт с которой колотилось его униженное сердце. И в погоне за мыслями он наддал ещё, уже просто механически стуча по клавишам. — Стивен, мой лучший друг, черт бы его побрал! Он ведь всегда обращался со мной не так, как с другими, постоянно давал понять, что я выше всех остальных Светлых и что я дорог ему как друг, он даже позволял мне такие выходки, за которые с других шкурок бы давно спустил или выгнал с позором из свиты. А сейчас что? Взял и выгнал чуть ли не пинком, как паршивую собачонку, с которой уже попросту надоело возиться, и из-за кого? Из-за Кристен Стюарт, забери её демоны!       Тейлор ощущал себя покинутым и глубоко оскорбленным, как азартный игрок и кутила, всегда бросавшийся деньгами направо и налево, влезающий во всевозможные авантюры, но всегда выигрывавшим что бы ни случилось и как бы не повернулись карты, и вдруг, когда на горизонте появилась его счастливая карта, она предала его. Та самая дорогая карта, от которой он не мог ждать подвоха, ведь она его спасала целую вечность, на неё он ставил всё своё богатство и честь, а она в самый последний момент… Полетела в Ад. Практически в прямом смысле, особенно, если учесть, что аккурат после той знаменательной во всех смыслах ночи Стивен пообщался с демонами. К счастью, пока Тейлор об этом не знал, зато догадывался кое о чём ещё.       Сами собой его эмоции перескочили на Кристен, и Тейлора всего начало грызть что-то изнутри. К злости, обиде примешивалось чувство собственности, осознание того, что у него отобрали вещь, принадлежащую ему по праву, вещь, которую он заслужил и не должен был отдавать никому под страхом смерти. В мозгу заискрилась её самодовольная улыбка, когда он заметил Крис в окружении подруг и довольно-таки недурных парней, пытавшихся во время быстрого танца флиртовать с ней, на противоположном танцполе в клубе; её уверенные движения, сквозь которые просто сквозило самоупоение, гордость и насмешка (ей незачем было её скрывать: они видели друг друга и Кристен это знала).       Стоило их взглядам столкнуться, как от них точно молнии прошли по всему залу и каждого пронзило молниеносное чувство: его — жгучей ненавистью и желанием, чтобы она навернулась на чертовых высоченных каблуках на глазах своей же «свиты» (а ещё лучше прямо на публике, днём, перед телекамерами), её — ощущение взлетевшего и пробившего планку собственного достоинства и гордости, что он её видит, знает, как она веселится и продолжает жить без него, а сам — по лицу же видно — сгорает от негодования и оскорбления. И, одарив Тейлора, самой невинной (на какую только была способна) улыбкой, сквозь которую так и сочился яд, встряхнула волосами и закружилась в танце.       От этого воспоминаемая вены наполнились уничтожительным огнём и палец снова ударил не туда: резкий воющий звук заставил Тейлора вздрогнуть и в сердцах со всей силы ударить по крышке рояля. Внезапная догадка осенила его: во всем виновата Кристен, а не Стивен. Дурак, как же он раньше не додумался! Стивен выдворил его из-за Стюарт, до этого все кратковременные прения, что возникали между ним и Стивом, были связаны с Крис, её выходками и постоянно каким-то уж чересчур снисходительным отношением к ней Спилберга. Особенно сразу после расставания Лотнера со Стюарт: Стивен тогда при словах Тейлора о том, что ему никак не удалось переделать под себя своенравную Крис, поморщился и даже сделал попытку её защитить. Так значит… Они влюблены друг в друга и уже давно. И как я раньше не подумал.       — Проклятая девчонка, решила, что она лучше меня, — выплюнул он с ожесточением, бранясь и доказывая только что окончательно дошедшую до него идею неизвестно перед кем. Кажется, парень и сам не заметил, как начал не только думать, но и высказывать мысли вслух в абсолютном одиночестве. — Неужели думает, что может вертеть мной, как ей вздумается, только ради собственного удовольствия, чтобы ещё один парень попал к ней в сети? Нет, детка, ошибаешься. Хоть ты и богата, не спорю, примерно так же, как и я, только вот своим поведением позоришь и свою фамилию и весь род Светлых. Думаешь, раз у тебя есть личный водитель и куча денег за плечами, привлекательная внешность и заигрывающе-бунтаоный характер, так ты можешь стать пределом мечтаний для любого? О, поверь, чтобы носить бриллианты нужно чуть побольше, чем подходящий к ним цвет кожи, и теперь-то ты у меня попляшешь.       Если бы кто взглянул на него со стороны, увидел бы горевшие огнём глаза, оживление во всём его лице и усмешку, медленно расползающуюся по губам: он весь пылал от сладостного предвкушение мести, точно сам превратился в огонь.

Well, you've got your diamonds and you've got your pretty clothes Что ж, у тебя есть бриллианты и красивая одежда, And the chauffeur drives your car И есть личный водитель, You let everybody know Тебя знают все, But don't play with me, 'cause you're playing with fire Но не играй со мной, потому что ты играешь с огнем

      Внезапно его патетические излияния прервал щелчок и сноп рассыпавшихся посреди зала искр: кто-то не особо умный решил телепортироваться прямо к нему домой.       Кого ещё адские гончие принесли? — Тейлор с раздражением обернулся и красноречиво стукнул пальцами по клавишам в последний раз. Да ещё так, чтобы звук вышел как можно более пронзительно-звонким и давящим на уши: надо же хоть как-то показать, что незваному гостю здесь не рады. Он ожидал увидеть перед собой кого угодно из своих не слишком-то деликатных знакомых, даже самого Стивена, вдруг пришедшего извиниться (кто его знает, может, опять в голове что-то поехало, с ним это в последнее время часто бывало), но… Перед его взглядом мелькнули рыжие кудри, видно, что тщательно уложенные в укладку, но теперь беспорядочно рассыпавшиеся по плечам, персиковый оттенок лица, непривычно заострённого и тонкого, глаза, горевшие сухим, яростным огнём.       Джулия.       Они странно сблизились друг с другом после того, как Тейлор обнаружил её, рыдающую и оскорбленную, в спальне Стивена. Он обещал ей помочь и так и сделал: теперь Джулия, получив номер телефона Лотнера, могла звонить ему в любое время, чтобы спросить совета. Он знал Стивена ещё лучше неё да и стоял, кажется, на лестнице доверия намного ближе, чем она, поэтому каждый раз у Тейлора находилось чем поддержать Джулию. Это он помог им со Стивеном помириться, он посоветовал включить энергичную деятельность, дабы застать Стивена врасплох и не дать ему возможности устроить новую ссору. Пересекаясь на светских вечерах, где как всегда собиралась вся элита Нью-Йорка, он читал в её блестящих глазах и мечтательной улыбке: «Спасибо», а сам кивком головы и дерзким подмигиванием отвечал: «Да без проблем, зачем же я ещё здесь нужен!»       Стивен ничего не знал о них, так что ни Джулия, ни сам Тейлор не откровенничалт на публике и держались как раньше, то есть делали вид, что знают друг друга лишь как хороших, но малознакомых людей, с которыми можно иногда появиться в свете и не помереть от скуки. Намётанный взгляд заметил бы их переглядки, восторженно-загадочные улыбки, обращённые друг к другу, нечаянные касания пальцев и крохотные знаки внимания, но Стивен был слишком погружён в свои нерешенные проблемы, среди которых лидировали его непонятные чувства к Кристен. Он вообще в последнюю неделю стал рассеян и не обращал внимания даже на то, что в любом другом случае ему бы показалось подозрительно.       Вот по вечерам они могли общаться вдоволь, хоть и не вживую. Тейлор так привык слышать по телефону её захлебывающийся голосок, скороговоркой рассказывающий, как Стивен объявил об их отношениях, сколько было народу и камер на церемонии, куда он сводил её сегодня, какое чудесное украшение подарил и как она, взявшись за все его дела, сама составляет список дел и не оставляет Стивену ни одной свободной минутки (за исключением некоторых вечеров, когда Джулия оставила Спилбергу право на свободу для продолжения изучения свойств кулона Дженнифер; о том, что Стивен специально всё это придумал, дабы ненадолго отделаться от Джулии и расслабиться, Робертс не догадывалась), что и представить не мог, как раньше жил без этого. Она казалась счастливой и по-детски восторженной, словно наконец исполнилась её мечта, а у него в груди, каждый раз стоило увидеть Джулию или услышать её голос, смех, разрасталось непривычное тепло и новое, ещё совершенно непонятное ему чувство.       Но всё же было лучше некуда, что случилось сейчас? И внезапно в его опьяненную эгоистичным гневом голову тяжело ударило: Стивен-то вступился за Кристен.       От неожиданности Тейлор чуть вздрогнул и наигранно небрежно передернул плечами, чтобы скрыть своё удивление, а ещё странное щемящее чувство в груди. Она выглядела покинутой, безжизненной, только злость полыхала в каждой черте лица, придавая ему неестественное оживление, как у живого мертвеца. В голове у Тейлора зажглись миллионы вопросов. Что Джулия тут делает? Неужели Стивен всё-таки не пришёл? Хотя, судя по тому, что он мне устроил, он и не собирался возвращаться.       — Девушки уже ко мне домой без приглашения телепортируются? — риторически поинтересовался Лотнер, поднимаясь со стула, аккуратно опустил крышку рояля, будто бы боялся напугать Джулию слишком громким звуком, будто бы стоило ей появиться, как Тейлору расхотелось выставлять напоказ свою злость и проблемы, будто бы ему стало совестно рядом с Джулией, такой утонченной, тоненькой, с мягкой улыбкой и аристократично-сказочным лицом злиться и бессмысленно крушить всё вокруг. — Да я просто знаменитость какая-то!       В его голосе Джулии послышались нотки горечи, скрытые под горделиво-удивлённым тоном. Ведь прозвище «знаменитость» закрепилось за Стивеном, а не за ним.       — Так в чем проблема? — игривый тон Тейлора тронул какую-то струнку внутри и заставил губы понемногу растянуться в тонкую улыбку. Парень казался солнечным и задорным, несмотря на то, что она ощущала какое-то напряжение, натянутое в воздухе, как струну перед решающим аккордом. Однако встреча с его добродушной усмешкой ободрила её и дала силы поддерживать хотя бы видимость веселья. — Поставь защиту от незаконного проникновения красоток в твой дом и дело с концом. Ах да, — деланно потрясённо всплеснула руками Джулия, будто бы сейчас что-то вспомнила и мысленно хлопнула себя ладонью по лбу, — его ж не существует! Может, изобретешь и станешь первым?       Как бы не был Тейлор всё ещё погружён в мысли о мести и своей подпорченной репутации (а значит, и всей жизни в целом), однако же не удержался от приступа смеха. Он оглушительно захохотал, затрясся всем телом и в радостном порыве, забывшись, ударил кулаком по крышке всё того же злополучного рояля, и тот весело дрогнул вместе с ним. Джулия тоже залилась тоненьким смехом. На миг с лиц обоих слетели тени проблем, только каждый всё равно продолжал чувствовать неестественность этого смеха, точно они насильно заперли себя в рамках. Как мелодия, которой бы пуститься, крича и переливаясь, вперёд, а не остаться заключённой в сухих руках музыканта. Им бы и хотелось продолжать непринужденно шутить, словно они и не переходили той черты, которую перебежали, сами того не заметив, неделю назад. Так же проще, верно? Просто перебрасываться ничего не значащими шутками, просто видеть друг друга лишь на светских вечеринках и быть по разные стороны зала приема гостей, хотя они вроде бы в одной команде, знать друг о друге лишь то, что на поверхности, и совсем не то, что нужно.       Тейлор первым решил, что пора бы прекратить эту дурацкую игру, которую они начали одновременно, не сговариваясь, и, отняв руку от крышки инструмента, повернулся к девушке. Смех оборвался — нить обрезали. Джулия тоже резко замолчала (даже чересчур резко, но ей было наплевать), смущённо опустила взгляд и провела носком туфли по полу — раздался тихий скрип, нарушивший такое же неестественное молчание.       — Он не пришёл, верно? — развернувшись к ней лицом, чтобы видеть мельчайшую игру волнений-молний на её лице, чтобы кожей прочувствовать всё, что видела и чувствовала она, проговорил Тейлор.       Прозвучало скорее как утверждение, но Джулия, повинуясь странному душевному порыву откровенности, почему-то чувствовала за собой необходимость ответить. Где-то в глубине её глаз он заметил огненные всполохи, в которых читалась некая двойственность, противоречивый ответ, будто бы Робертс не решила какой ему дать и давать ли вообще.       — Откуда ты знаешь? — вышло тихо, даже как-то беспомощно, но Джулия, сжав в пальчиках подол коктейльного платья (вцепившись за него, как взглядом за Тейлора), нашла в себе силы выговорить только это.       Не менее странный вопрос, только на сей раз безумно нуждающийся в ответе. Казалось, эти двое понимают всё без слов, неосознанно залезая друг другу в голову и на подсознательном уровне считывая информацию обо всем сокровенном. Теперь Тейлор не сводил взгляд с Джулии, пытаясь уловить хотя бы намёк на перемену к лучшему в её лице, и так жадно впился в неё глазами в попытке считать в приоткрытых губах, трепещущих ресницах, подрагивающих руках, нервно комкающих шикарное платье, причину её появления. Тейлор догадывался о ней, но отчего-то ему необходимо было услышать это от неё.       — Понимаешь, практически сразу после твоего звонка я столкнулся с… — Тейлор кашлянул, нервно провёл рукой по волосам в попытке успокоиться, но вся его напускная уверенность по каплям начала испаряться, — некоторыми проблемами. И ты, я вижу, тоже, — он пытался говорить всё так же небрежно, бегло и сумбурно, будто течь шла о дурацком пустяке, но с каждой секундой становилось сложнее выдержать её взгляд. Словно что-то свинцовое давило на него и насильно упирало взгляд в пол, а в груди сворачивался тёплый клубок. — Скажи, он не пришёл на вечеринку или вообще?       Снова молчание и настороженные, почти испуганные, широко раскрытые глаза, в которых он явственно читал борьбу: забыть обо всём, что было, и уйти или остаться и получить шанс на долгожданную помощь, которую он ей сам же и обещал. Вдруг Джулия встрепенулась, отпустила край платья и сделала нерешительный шаг навстречу ему. Кивком Тейлор пригласил её сесть на диван, куда обычно всегда приглашал своих друзей — послушать музыку и выпить дорогого вина, специально вытащенное из семейных погребов усилиями всей семьи. Джулия замешкалась, метнула взгляд в сторону Тейлора, потом перевела его на диван и снова обратно, как девушка, сомневающаяся, стоит ли доверять чувства такому человеку, как Тейлор.       Или как хорошая девочка, которую затащили на вечеринку не слишком-то добропорядочные друзья, и сейчас перед ней встал выбор: отказаться и сохранить репутацию среди немногочисленных знакомых старой закалки, но навсегда потерять уважение новых друзей или подойти к роковому дивану, где уже ей приветственно машут, и окончательно стать своей на празднике.       — Помнишь, что я тебе говорил? — Тейлор протянул ей руку, и Джулия неосознанно вздрогнула: перед ней как дьявольские силки появились. Однако же поправила волосы, сжала руки в кулачки и направилась к дивану, словно ведомая на звук голоса Тейлора. — Всё, что было на вечеринке, остаётся на вечеринке, да?       И тут же, попытавшись разрядить обстановку, развязно добавил:       — Да не переживай ты так, всё свои, я же сказал. Кстати, наклони голову, да-да, вот так, видишь, там красавца золотого льва в центре вензеля? Ты даже не представляешь, как он нам достался, а уж как мы мучались с его рубиновыми глазами, — привычной скороговоркой начал он, точно завёл старую пластинку, и вдруг осекся. Всё тело обдало Его ведь Стивен научил в непринужденной форме рассказывать легенду о сказано сложным путём доставшимся ему украшении, это ведь с него он взял пример в прибыль себе заниматься саморекламой.       Джулия кивнула, на секунду нахмурившись из-за его оборвавшейся реплики, но вмиг сделав вид, что она её не расслышала, и присела на край дивана, точно не желала ни в чём стеснять Тейлора. Парень тоже сел, но с другой стороны, повинуясь расстоянию, которое будто бы специально, а на самом деле нечаянно уставила между ними Джулия. Только дело было не только в этом: ему не хотелось причинить ей дискомфорт (она и так слишком многое пережила), залезть туда, куда даже самых близких не подпускают, не то, что его. Как-то, корда лепи сидела, Тейлор открыто-заинтересованно скользнул по ней взглядом. Он привык узнавать эмоции людей по их внешнему виду, крохотной небрежности в одежде, изгибу губ и взмаху ресниц, и Джулия великолепно об этом знала, так что Тейлор мог бы беззастенчиво узнать о её беде всё заранее, но сейчас ему казалось это таким кощунством, сродни преступлению, что он не нашёл в себе прежнего нахальства. Он только осторожно рассматривал её, как бы боясь, чтобы она не ускользнула из-под его взора, скрывшими под аристократической таинственностью.       — Спрашиваешь, на какой из двух «пришёл» я ответила отрицательно? Так вот, на вечеринку он и не думал явиться, кажется, он вообще про неё забыл. И про меня, видимо, тоже, судя по его ошарашенному взгляду по возвращению домой, — Джулия издала нервный смешок, поёрзала на диване и продолжила на более высокой ноте, точно она наконец послала наигранное спокойствие ко всем чертям. — Представляешь, этот подонок вообще не думал меня увидеть, ни у себя дома, ни у меня, да вообще нигде! — она хлопнула в ладоши, продолжая заливаться истерическим смехом, и машинально поправила волосы. — А потом эти духи, эти чертовы духи, Господи, я узнала бы их запах из тысячи. Конечно же, он был у Кристен, и знаешь, что? — с каждым словом голос у неё повышался, звенел, и в нём проскальзывала неприкрытая насмешках над собой, Стивеном, Кристен, вообще над судьбой-злодейкой.       — У него даже смелости хватило признаться в этом, а не закрываться и пытаться придумать отговорки, представляешь? — Джулия неосознанно придвинулась ближе к Тейлору, вцепившись в обивку дивана так отчаянно, будто лишь мог удержать её самообладание, грозившееся порвать цепи. В глазах её зажегся лихорадочный огонь. — А знаешь, что он ещё сказал? Что любит её и всегда любил, а я — лишь иллюзия, которую он столько времени принимал за любовь, — девушка сорвалась на болезненный крик, она уже не видела смысла сдерживаться, слишком много горького яда накопилось внутри, и она чувствовала, что взорвется, если не выплеснет его. И продолжила ещё ироничнее:       — Но он же Стивен Спилберг, само великодушие, поэтому предложил наш роман представить как розыгрыш для общественности, а потом он официально уже по-настоящему будет с Кристен, — голос зазвенел и задребезжал, словно и измучился, и безумно устал, и рад бы всё прекратить, но перед мысленным взором вариант и вновь пробегали давящие воспоминания, и злость вспыхивала с новой силой. — А мне посоветовал найти какого-нибудь парня, чтобы тоже «встречаться» с ним официально и отпустил в свободное плаванье, — опять криво усмехнувшись, закончила Джулия, надавив на последнее слово так твёрдо, что в глазах её блеснул огонь неподдельной ярости.       Закончив свои излияния, она вмиг обмякла, точно все жизненные силы собрались и сконцентрировались на больных воспоминаниях, а затем выплеснулись до конца только на её рассказ, и откинулась на спинку кресла. Всё время Тейлор не сводил с неё глаз (теперь уже он переборол странное чувство робости, сказав себе, что Джулия больше не сможет его ни в чем упрекнуть: он же просто интересуется как внимательный собеседник, а то она ещё обидится, что он не обращает на её горе), продолжая выискивать в чертах лица её ещё неизвестные ему эмоции. Он видел, как в глазах её то вспыхивал нездоровый огонь, то потухал, как под конец он разгорался всё сильнее, так, что даже щёки раскраснелись, точно от отблесков этого пламени, как часто она дышала и пыталась удержать чувства в узде (чтобы не стеснять его, он понял по взгляду), но в конце концов сорвалась. Она закончила, и внутри у Тейлора что-то полыхнуло: её жаркая, сбивчивая жалоба послужила катализатором для его собственной ненависти.       И тут его осенило: он ведь знает о Кристен больше, чем кто-либо другой. Знает столько же, сколько она узнала о нём (и попыталась использовать против него, и, к сожалению, довольно удачно) во время их отношений, так неужели этого не достаточно, чтобы поставить выскочку на место и отомститься за них с Джулией? Он ведь уже проделывал подобное, когда их с Кристен «любовь» трещала по швам (потому что он оказался не в силах больше терпеть эксцентричную натуру Стюарт, которую почему-то с завидным упорством тянуло на дискотеки в компании симпатичных парней), и всё получилось.       От приятного воспоминания Тейлор расплылся в улыбке.       Мать Кристен была (и на данный момент является) одной из самых богатых женщин, всё же не у каждой жительницы США есть, кроме вычурных особняков на Родине, ещё и шикарный дом в Сент Джонс Вуд. Правда, её избранник оказался (закон жанра) мягко говоря не совсем обеспеченным, но девушку ничего не могло остановить: она влюбилась. А потом финансовые проблемы начались уже спустя несколько лет и касались они только отца Крис, мать жила всё так же припеваючи. Никто и не догадался, что за молниеносным разорением стоял кое-кто, положивший глаз на их весьма строптивую дочь. Погружённая на время в проблемах своей семьи, Кристен забыла о вечеринках, а Тейлор получил развлечение на длительный срок: не каждый день увидишь собачащуюся чету Стюарт. А ведь всё из-за одного удачного (разумеется, для Тейлора) проигрыша в карты.

Your mother she's a heiress, owns a block in Saint John's Wood Твоя мать — богатая наследница, владеет домом в Сент Джонс Вуд, * And your father'd be there with her И твой отец жил бы там с ней, If he only could Если бы он только мог, But don't play with me, 'cause you're playing with fire Но не играй со мной, потому что ты играешь с огнем

А спустя пару месяцев стало ещё интересней: Джеймс (видимо, почувствовав приближающуюся грозу нового финансового кризиса или развода) начал укреплять своё материальное положение и подворовывать диадемы и бриллианты жены. И вот к этому-то Тейлор совершенно не был причастен. Парочка угроз и тонких намёков ведь не считается, верно? Жена, понятное дело, узнала о махинациях мужа, сама чуть не потеряла своё состояние и не оказалась в Степни, но вовремя взяла дело в свои деятельные руки с тонкими кольцами на пальцах. Выяснилось, что воровал вовсе и не Джеймс, что там была какая-то сложная схема их знакомых, а Джеймса подставили и так далее и так далее.       Тейлор слышал о конце этой истории лишь урывками, он так и не разобрался, что же там случилось на самом деле (да и не хотел, если честно, какая разница, если задуманная цель всё равно достигнута). Скорее всего потому, что супруги сами запутались в версиях произошедшего в попытках вернуть всё как было и уверить общество, что им на головы всего-то свалилось досадное недоразумение. И ведь получилось. В любом случае развода не последовало, а значит, либо мать Кристен отчаянно держалась за свою репутацию в светском обществе Англии и Америки, либо была безумно влюблена в этого проходимца Джеймса. Возможно (как подозревал Тейлор), всё сразу.       Так что со своим богатым опытом, совмещённый с горячей натурной Джулии, он вполне мог бы устроить знатную месть Кристен. Осталось лишь сделать Джулии предложение, от которого она не сможет отказаться.

Your old man took her diamonds and tiaras by the score Твой старик забирал десятками ее бриллианты и диадемы, Now she gets her kicks in Stepney Теперь она получает пинки в Степни, ** Not in Knightsbridge anymore А больше не в Найтсбридж.*** So don't play with me, 'cause you're playing with fire Так что не играй со мной, потому что ты играешь с огнем

      — Вот же дрянь, — процедил он, наклоняя голову и выплевывая ругательство куда-то в пол, чтобы оно не задело Джулию, озлобленно сквозь зубы с оттенком глубокой обиды, которая бывает только у глубоко оскорбленного человека с поцарапанной гордостью.       — А у тебя что? — слабо, без интереса, точно она не услышала его последней реплики (или умело сделала вид, что не расслышала), ощутив его взгляд из-под прикрытых век, спросила Джулия, поднимая голову и стараясь сдержать подступившие к горлу слёзы. Только глаза оставались сухими: она больше не могла плакать, слезы давно кончились.       — У меня? — фыркнул Тейлор. — Стивен выставил меня за дверь, вот что! Мы встретились с ним в клубе и, ты была права, кажется, он и не собирался к тебе возвращаться. Хотя, как сказать встретились, я просто заметил Кристен и решил окончательно поставить точку в наших с ней играх, потому что просто не мог терпеть её издевательств надо мной, — быстро, но отчётливо выделяя каждое слово, точно делая их оттиск в памяти, заговорил Тейлор. — Ничего криминального, всего-то хотел поставить её на место, а тут появился Стивен (клянусь, я понятия не имел, что он тоже здесь), вступился за эту стерву, наорал на меня, как охотник на демона во время экзорцизма, полез в драку и выставил вон, — теперь он почти тараторил, повернув к Джулии озлобленное лицо. Дыхание участилось, глаза беспорядочно забегали по комнате, а в венах опять закипел гнев. Пальцы судорожно забарабанили по столу (он оперся локтем на него для уверенности перед началом рассказа), — Не удивлюсь, если эту ночь он провёл дома у Кристен. Или пригласил её к себе домой, — небрежно добавил он с особенным остервенением, но вновь как бы между делом, делая ремарку между строк.       Он начал говорить, и Джулия ожила, выпрямилась, будто звук его голоса зажег утраченные силы, и вперила в него горящий взгляд. В который раз она охватывался его жадным взором, словно он и был источником решения всех её проблем, что, если бы она отвела взгляд хоть на секунду, Тейлор бы рассеялся, исчез, как пропало их со Стивеном призрачное счастье. Джулия читала в нём поддержку, все те чувства, что обуревали её саму и из-за чего трудно становилось дышать, точно петлю накинули на шею; как утопающий хватается за соломинку, так и она вцепилась умоляющим взглядом в Тейлора, прося не бросать её. Только не снова. Он казался ей тем человеком, который единственный теперь из всех знакомых понимал её и мог помочь, просто ангелом-спасителем.       Джулия хотела что-то сказать, приоткрыла рот, но Тейлор горячо перебил её:       — Всё это время мы не замечали главного, Джулия. Нам казалось, что все проблемы идут от Стивена, от его треклятого характера, а на самом деле во всем виновата Кристен. Подумай, ведь не будь её, Стивен бы продолжал любить тебя и ни за что бы не промерял на эту шалаву. Не будь ее, я бы не промотал свои нервы, пытаясь усмирить её несносный характер и научить взаимному уважению в отношениях, и не огребал бы после её выходки, из-за которых моя жизнь скоро превратиться в Ад, — он придвинулся ближе, заговорщически глядя в глаза Джулии, которая, почуяв всю важность момента, не сводила с него взгляд. — Если мы сделаем так, что Стивен и Кристен расстанутся, и проблем не будет, понимаешь? — практически шепотом выдал он и наклонил голову так, что они почти касались лбами друг друга. Говоря это, Лотнер расплылся в усмешке, мысленно радуясь, какой же он гений, раз ему в голову пришла эта идея. О том, что Джулия думала ровно о том же, он не догадывался. — Стив вернётся к тебя и я снова стану его лучшим другом, всё мгновенно наладится, как по волшебному щелчку! — захлёбываясь уже не от негодования, а от радости, заключительно воскликнул Тейлор.       — И ещё одно, — вдруг оживился Тейлор, будто в голове какой-то рычаг заклинило. Джулия с любопытством воззрилась на него. — Стивен, кажется, совсем забросил свою настоящую цель: упрочнением наших магических рубежей. А я кое-что нарыл и у меня есть предположение, что возможно воспользоваться силой того кулона может только кружок определённых лиц, — понизив голос добавил он. — И Кристен явно в него входит, а вот другие… — повисла минутная пауза, — не факт, — заключил Тейлор многозначительно и тихо-загадочно, словно разглашал государственную тайну.       И об этом Тейлор убедился на собственном опыте во время одной своей не совсем обычной вылазки-выходки. Лаборатория Светлых сияла, как начищенный паркет в главном бальном зале, несмотря на то что за окном уже темнели сумерки. Блестящие колбочки, скляночки, прозрачные стеклянные шкафы с кучей ещё таких же ёмкостей, названий которых Тейлор даже не знал — всё кричало о таинственности и важности этого места. <i>И не жаль Стивену вбухивать сюда столько денег и сил, — презрительно фыркнул Тейлор, всё же осматриваясь с нескрываемым интересом. Включать свет Тейлор не рискнул: электричество легко могло бы привлечь со стороны улицы, ведь что все Светлые уже давно должны были покинуть логово. Да и для доступа к панели управления после окончания «рабочего дня» необходим был пароль, известный только Хопкинсу. Кто же виноват, что именно его Стивену приспичило назначить главным, а?       Замешкавшись у входа, чтобы в очередной раз проклясть Спилберга, Тейлор мельком мазнул взглядом по зеркалу, стоящему у противоположной стены. Мда, если бы пару дней назад кто-то сказал, что ему придётся примерить на себя внешность Энтони Хопкинса, он бы рассмеялся этому наглецу в лицо.       Как же удачно сложилось, что завсегдатаем его вечеринок оказался юный сын заядлого контрабандиста, втихомолку промышляющий такими вещами, о существовании которых приличное магическое общество или не подозревало или стеснялось говорить вслух. Правда, поговаривали, что молодой авантюрист (его вроде Нилом звали) подворовывал их из антикварной лавки своего отца (Очень хорошее прикрытие, кстати. Кто заподозрит неладное, заприметив кучу странных вещей в антикварном магазине?), но Тейлора подобные мелочи не интересовали. Какая разница как он добыл эту вещь, если, во-первых, она позарез нужна ему, Тейлору, а во-вторых, если с этим парнем всегда можно договориться? Да, иногда обходились парочкой стаканчиков, порой чьей-то подпорченной репутацией, но с таким напарником было весело, а главное — у него всколыхнуло под рукой, что нужно. Как оказалось и в тот момент, поэтому, поторговавшись, Лотнер стал счастливым обладал едем редкого и безвредного оборотного зелья. А что ещё лучше продет проникнуть в лабораторию Светлых после отбоя и выведать тайну кулона Лоуренс?       Да и выглядел теперь он весьма необычно, так что всё не в силах был отойти от зеркала. Тейлор усмехнулся, одёргивая пиджак и по-мальчишески повертелся вокруг своей оси, изучая нового себя в чистейшей зеркальной поверхности. Хотя, если он в старости будет так выглядеть, то перспектива остаться в таком виде его не испугает. Ещё немного покрасовавшись и всё-таки решив, что свое молодое тело с загорелой кожей, тёмными, небрежно уложенными волосами и гордым взглядом он не променяет ни на что, Лотнер энергично провёл рукой по волосам и бодро пошагал вперёд. Пора поступать к делу.       На ходу он по привычке с любопытством осматривал каждый уголок. Одно дело бывать тут, когда не продохнешь из-за запредельного количества столпившихся на одном квадратном метре магов, другое — по-хозяйски прогуливаться в одиночестве. Он быстро прошёл вдоль лабораторного стола, достигнув своей цели — кулона Дженнифер Лоуренс, спрятанного под прозрачным куполом, как в витрине ювелирного магазина, в углу столика. Над ним больше не громоздились никакие приборы, не строят колбы с зельями и другими препаратами, только тонкое на вид, а на самом деле сверхмощное стекло защищали ценный артефакт пока ещё неизвестного значения. Он так заманчиво поблёскивал и казался не больше, чем обыкновенной дамской безделушкой (пускай и недурной), что Тейлор коротко хохотнул, замерев прямо перед ним.       Парень наклонил голову и присел, чуть поджав ноги и сосредоточенно положив руки на колени, рассматривая кулон на предмет каких-либо не замеченных им ранее систем безопасности или ещё каких-нибудь «дружелюбных» штучек. Привыкший замечать каждую мелочь взгляд пробежался по самому кулону, по поверхности витрины, от которой отражались лёгкие блики, и не обнаружил ничего подозрительного. Резко выпрямившись и ощутив на языке знакомый вкус азарта, вседозволенности, адреналина и сладостного предвкушения, Тейлор с ухмылкой протянул руку и начал полушепотом читать разные заклинания над кулоном.       Его же можно как-то достать, верно? А иначе прикоснуться ведь невозможно. Из пальцев вырвались изумрудные искры, они медленно окутали весь купол, попытались, кажется, даже внутрь проникнуть (они начали биться о его стенки), только вот ничего не вышло: спустя пару минут бесплодной работы искорки сформировались в небольшой шар и устроили миниатюрный взрыв, тут же испарившись. Не ожидавший подобной наглости Тейлор отшатнулся. Нервы вскипели от негодования.       — Да какого же черта ты ничему не поддаешься, а? — яростно закричал он, топнув ногой. — Сколько над тобой уже бились, и Стивен, и Энтони, а всё бестолку! Что же в тебя запрятала мерзавка Лоуренс, раз даже мне ты не открываешься!       В сердцах Тейлор ударил кулаком в самый центр куба и, о чудо, ладонь прошла сквозь стекло, а пальцы ощутили на себе прохладу драгоценного металла. Изумленный Тейлор на секунду замер, уставившись на свою руку, почти сжимающую несносное украшение. Что? Неужели правда? Или мне чудится? Может, поморгать? — он закрыл глаза, с секунду подержал веки сомкнутыми и открыл. Ничего не поменялось. — Нет, всё то же. Так что, получается, я смог? Я сделал то, до чего никто из наших не додумался? Да я просто гений! — с захлестнувшим его восторгом мысленно закричал Тейлор: ему казалось, что он совершил что-то, что перевернуло целый магический мир.       Мысль о том, что такой доступ к кулону имел и Энтони (ему же надо было как-то исследовать его без угрозы для окружающих в случае чего), а раз он, Тейлор, сейчас в его шкуре (практически в буквальном смысле), то ему доступны все средства, что и Хопкинсу, в голову красавчику актеру как-то не пришло. Он понял это лишь после того, как, завершив вылазку, вернулся домой и попытался всё обдумать в спокойной обстановке.       Он провёл пальцами по кулону, чувствуя его мельчайший изгиб и пронизывающие, подобно электрическим, разряды магии, наполняющие теплом каждую клеточку тела, несмотря на внешнюю холодность металла. Тейлор чуть надавил на середину кулона в попытке отыскать хоть какое-то подобие кнопку или рычага. Внезапно перед глазами его быстро, как молния, блеснула вспышка белого света, и он даже понять не успел, что произошло, как напротив него, прямо в воздухе, повис экран. С тонким корпусом, серебряный, будто сплетённый из чистейшего света с добавлением кристаллов бриллиантов, он переливался и искрился, словно ему не нужен был свет для этого: он сам излучал лучи.       И на этом экране замелькали, как на плёнке в ускоренной перемотке, фотографии, необычайно четкие, точно тоже пропитанные светом. Тейлор ещё никогда не видел таких сочных красок, прорисовки всех деталей, игры бликов на лицах и в полутьме глаз. Он, не отрываясь, жадно следил глазами за чередой цифровых фотографий: Дженнифер Лоуренс (её изображение выглядело ярче всех и в глазах девушки сиял какой-то таинственный огонёк), Роберт Де Ниро, Стивен Спилберг (правда, его фото по непонятной Тейлор причине сверкнуло перед тем, как предстать во всей красе) и, наконец… Кристен Стюарт.       Зубы Тейлора заскрипели, а сердце будто заменили на пылающие угли при виде её. Как она сюда попала, эта шалава, не способная престиж не то, что Светлых, но даже семьи поддержать? Но это чувство всепоглощающей ненависти и клокочущее где-то в груди желание стереть её как минимум из поля своего зрения (а желательно и из жизни вообще), а как максимум с лица Земли длилось всего секунду. Тейлор на удивление скоро взял себя в руки, вцепившись одной рукой в край стола.       На его губах медленно зазмеилась коварная усмешка. Кажется, он понял, к чему весь этот спектакль и кто в итоге сможет овладеть силой этого кулончика. Нехорошо показывать всю информацию посторонним, нехорошо. Ты, кулон, или твоя драгоценная хозяйка допустили знатный прокол, — засмеялся про себя Лотнер. Теперь только осталось выработать окончательный план. А уж с этим Тейлор точно справится. Особенно, если учесть появление на горизонте одной сказочно миловидной и оскорбленной девушки.</i>       — Понимаю, — Джулия только кивнула, не прерывая зрительного контакта, их словно связала какая-то невидимая обычному взгляду пить, и если бы кто-нибудь обладал высокими волшебными способностями, то непременно увидел бы её. Они были так близко и ей одновременно казалось преступно быть настолько близкой с кем-то, кроме Стивена, но взгляд Тейлора, сияющий сейчас такой надеждой на будущее возмездие, надеждой, что скоро они вместе отомстят виновнику всех их бед самым неожиданным образом, стирал все границы. Ей просто было уютно рядом с ним, она ощущала себя на своём месте.       На её губах внезапно заиграла загадочно-кокетливая улыбка, которая как бы говорила, что у неё на уме есть что-то такое, о чем Тейлор даже не догадывается, но, как только она свою мысль озвучит, ему она определённо понравится. Джулия вмиг посвежела, глаза загорелись здоровым, ярким огоньком, а весь её вид говорил о вновь воспылавшей в ней гордости.       — Так ты согласен стать тем самым «официальным парнем»?       — А у меня есть выбор? — подражая её аристократичностей-игривому тону, Тейлор ласково усмехнулся и по-дружески протянул ей руку, предлагая скрепить сделку. Спустя миг он ощутил цепкую хватку её мягких, ухоженных и элегантных пальчиков на своей загорелой ладони, и в нос ильные ударил приятный запах мимозы и мёда.       Тейлор с Джулией ещё раз переглянулись, и в глазах обоих сверкнуло чувство чего-то неправильного, такого, что им бы следовало вмиг разжать руки и прекратить сближение, но продолжалось это состояние всего лишь миг. Они снова подняли глаза и увидели уже нечто общее, пламенное в лицах друг друга. Пускай Крис пока наслаждается жизнью, думая, что бесконечная ложь наконец-то позади. Если бы она вела себя, как следует, довольствовалась небольшой кучкой бриллиантов, ничего бы и делать не пришлось. Теперь ей придётся быть ещё осмотрительнее, если она не хочет повторения урагана. В глазах каждого горел огонь, и они чувствовали, как эти всполохи переходят и в душу, воспламеняя каждую клеточку тела. Кристен придётся постараться, чтобы выдержать два огненных смерча.

Now you've got some diamonds and you will have some others Теперь у тебя есть немного бриллиантов и будут еще, But you'd better watch your step, girl Но тебе лучше вести себя осторожно, девочка, Or start living with your mother Или начнешь жить со своей матерью. So don't play with me, 'cause you're playing with fire Так что не играй со мной, потому что ты играешь с огнем, So don't play with me, 'cause you're playing with fire Так что не играй со мной, потому что ты играешь с огнем

      Вдруг прямо перед ними на столе что-то засверкало, привлекая их внимание. Они обернулись, по привычке не расцепляя рук, и перед их глазами представала золотая искрящаяся линия, которую будто бы чертила в воздухе невидимая ручка волшебными чернилами. Эта линия дергалась из сторону в сторону, вслед за ней появилась ещё одна, потом ещё и ещё, пока весь угол стола не оказался испещрён такими рвано-точно двигающимися, как машины, линиями. Наконец закончив необычное представление, линии начали формироваться во что-то более определённое, и спустя пару секунд перед Тейлором и Джулией на блестящей поверхности столика лежал лист бумаги. Тейлор, нахмурившись, рывком схватил нежданного «гостя» и жадно впился в него глазами, повернув листок так, чтобы видно было и Джулии. Внешне он напоминал приглашение на закрытое светское мероприятие. По краям его расходились ало-чёрные замысловатые вензеля с филигранно выполненным вокруг них орнаментом, а вдоль всего листа, подобно рамке, размешалась цепь мелких золотых точек-камней, точно драгоценных. В центре листка витиеватыми позолоченными буквами действительно находилось нечто напоминающее приглашение:

«Мне кажется, у нас с вами есть кое-что общее, и даже не пытайтесь это отрицать: самим же потом будет хуже. У нас у всех есть причины для мести разным людям, поэтому действовать мы можем сообща. У нас разные цели, но, думаю, вам стоит всерьёз задуматься о моём предложении. Второго шанса не будет и вряд ли вы когда-нибудь обретёт настолько сильного союзника. Предлагаю встретиться и обсудить все детали (уверена, вам не терпится узнать, кто же я, правда?). О времени и месте сообщу дополнительно, и не говорите, что опять будете удивлены (не заставляйте меня пожалеть о сделанном выборе, вдруг вы окажитесь слишком скучными). Не советую распространяться об этом письме кому-либо, если вам дороги ваши жизни, и будете вознаграждены. Ведь всё, что было на вечеринке, остаётся на вечеринке, верно?»