Голливуд. Между Светом и Тьмой

      Луч света, пробившись сквозь незашторенное окно, проник в спальню Дженнифер и уверенно скользнул к кровати. Сначала он коснулся её краешка, затем со всей наглостью пристроился прямо на носу Роберта. Мужчина поморщился, надеясь, что ему всё это снится, но покидать насиженное место лучик не собирался, поэтому волей-неволей пришлось приоткрыть глаза. За окном уже сияло утро, беззастенчиво заливая лучами всю комнату, будто старалась поскорее разбудить влюблённых, и при виде такой искрящейся погоды настроение мага вмиг подскочило до небес. Заспанным взором он лениво окинул комнату. Где-то в углу лежал наскоро брошенный лук — подарок для Джен, и плёнка воспоминаний о прошлой ночи закрутилась с новой силой. Джен так радовалась, держа презент в руках, а с каким детским восторгом рассматривала оружейную комнату! Её глаза блестели, как самые яркие прожекторы, волосы умилительно растрепались, из-за чего девушка выглядела ещё прекраснее. Губы Роберта сами по себе растянулись в лёгкой улыбке. Он опустил взгляд на Джен, которая всё ещё спала, устроившись у него на груди и крепко обняв за шею. Она почти полностью лежала на нём, но он ни испытывал ни капли дискомфорта, лишь в груди растекалось приятно-согревающее тепло.       Луч тем временем соскочил с носа Роберта и перебежал на Джен. Она недовольно нахмурила брови (Боже, рассерженный она выглядела ещё очаровательней) и возмущённо отодвинулась, прикрывая лицо рукой. Роберт поспешил покрепче обнять её и ещё сильнее прижать к себе, поцеловав в макушку.       — Тщ-щ-щ, спи, родная, спи, — нежно прошептал он ей на ушко, мысленно читая заклинание и отправляя лучи куда-нибудь подальше. Подействовало: стало темнее, а Джен сразу затихла, поудобнее устроившись на груди у Де Ниро.       Она казалась такой красивой в лучах утреннего солнца, чьи всполохи ещё продолжали мельком играть на её платиновых волосах. Просто само воплощение света и невинности. Роберт усмехнулся уголками губ: кто бы знал, каким дерзким огоньком могут сверкать её выразительные глаза, будто в них на миг вселилась какая-то дьявольщинка, что она способна и сама постоять за себя (да ещё как, нога вон до сих пор иногда побаливает) и с каким упомрачением она отдаёт всю себя перед камерой. Роберт невесомо коснулся её волос, будто боялся спугнуть её, нарушить этот неприкосновенный сон, за которым он мог бы, затаив дыхание, наблюдать целую вечность, и потерять миг единения со своей девочкой. Джен что-то довольно промурлыкала в ответ на ласку и потерлась щекой о его грудь. Роберт замер, точно током ударенный. Где-то в районе сердце защемило, как от боли тронувшей душу ноты скрипки, каждая клеточка тела отозвалась нежно-тёплой истомой и чувством бесконечной любви. Он аккуратно поправил сползшее с её плеча одеяло и стал перебирать её волосы.       Она заслуживала куда большего, чем потрёпанного жизнью и погрязшего во тьме и собственных призрачных проблемах, которых с каждым годом становится всё больше (принцип снежного кома)… А кого, кстати? Темного, бывшего Светлым? За последние года слишком много развелось у него имён, только отношение везде одно. Не как к актёру. Как к человеку, магу. До вчерашнего вечера Роберт думал, что не заслуживал ни капли внимания такой девушки, как Дженнифер, что он недостоин её и никогда не заслужит права находиться рядом даже спустя века.       Но стоило в очередной раз поймать её искрящийся взгляд широко раскрытых глаз, услышать рассыпающийся серебряной мелодией колокольчиков смех и в который раз потащиться смотреть очередную достопримечательность Лос-Анджелеса, потому что Джен вот просто необходимо её увидеть, обязательно сфотографироваться и потом послать результат родителям, как замок сомнений разбивался вдребезги. Нет, теперь он ни за что на свете не усомниться в правильности их отношений, пусть даже целый мир обрушится на них и будет твердить, что Роберт рано или поздно всё равно сломает судьбу девочке! Никаких сомнений, хватит! За её цепкий внимательный взгляд, который, кажется, легко и уверенно считывал тебя целиком, твои проблемы и заботы, всю подноготную, чтобы тут же на радужке полыхнуло обещание помочь тебе во что бы то ни стало, за энтузиазм, за рассказ, что она нашла в себе силы поведать только вчера. Бедная, боялась, что окажется не такой идеальной, как он мечтал, что старый образ рассыпается, как карточный домик. Глупенькая, да разве можно корить себя за это? Она всегда была и останется его солнышком, звенящим звуком надежды в полной тьме с по-детски наивно раскрытыми глазами, в которых иногда живо мелькает серьёзная глубина.       Он будет за неё бороться, чего бы ни стоила эта любовь. Больше к ней никто не притронется, не обидит, не окинет презрительно-оценивающим взглядом, он своими руками убьёт всяких Ников (последнее убийство, честное слово), протянувших к Джен свои грязные лапы.       Роберт нежно поцеловал тонкую прядь её волос, всё ещё источающих пленительный сладкий аромат духов. Господи, вот если бы так просыпаться каждый день, — с упоением подумал Де Ниро, окидывая Джен внимательным взглядом, чтобы запечатлеть её красоту до мельчайших деталей. Настоящая аристократка, её бы целовать и целовать, каждый миллиметр драгоценной кожи, спрятать в объятиях от всего мира, подарить сказку, ради которой она и приехала в Голливуд… И ведь он почти всё это сделал, черт подери!       — Роби, а сколько времени? — вырвал мага из поэтических мыслей сонный голос Джен. Мужчина вздрогнул и изумленно уставился на медленно открывающую слипающиеся глаза девушку. Она что, проснулась? Он хотя бы вслух не думал, интересно, раз умудрился её разбудить?       — Эм… — его взгляд беспокойно заметался по комнате в лёгкой панике в поисках часов. Наконец, остановившись на них, Роберт понял, что мозг всё ещё неспособен адекватно оценивать информацию, и поэтому озвучить время он не в состоянии. Несколько смутившись, но всё-таки немного успокоившись, он выдавил самое безобидное, что пришло на ум: — На съемки успеваешь, не волнуйся.       И ласково убрал выбившуюся из-за уха прядь волос. Джен прильнула к его шершавой ладони, зажмурившись от удовольствия и что-то полушепотом пробормотав, как будто в забытье. В груди поселилась торжественная, необыкновенная, чуть страшная дрожь: этими руками, занятыми сейчас такой бесхитростной и искренней лаской, он когда-то нажимал на курок, перерезал горло вампирам, а теперь невесомо, точно опасаясь, что Джен растворится в воздухе от одного неверного движения, гладил её по волосам. Иногда после съёмок, стоя слишком близко к Роберту, Дженнифер ловила на себе женские завистливые взгляды. Ещё бы: никому не удавалось узнать, на какую нежность способны грубоватые руки Короля Тёмных, привыкшие сжимать пистолет, какое преображение Роберта наступает рядом с Лоуренс. Непередаваемо. Очнувшись спустя несколько сладких секунд, она облизнула тонкие губы и устремила любопытный и красноречивый взгляд широко распахнувшихся глаз на растерявшегося Роберта. Роберт поёжился: обычно так смотрят, чтобы на что-то намекнуть. Только вот на что?       Необычной игры в гляделки первой не выдержала сама Джен и прыснула со смеху, уткнувшись Роббу в плечо.       — Ты даже не представляешь, какой ты милый, когда краснеешь, — продолжала заливаться смехом Джен, шутливо молота кулачками по его груди и вздрагивая всем телом от нового приступа хохота. Смущенный и потерянный Король Темных — вот ради чего стоит пожить на свете. Ну и умора! Он всегда так старательно сохранял лицо и тем веселее было вытаскивать наружу ту часть души, о которой знала лишь только она.       Роберт не удержался и принялся смеяться вместе с Джен, обняв её за плечи. Рядом с такой девушкой просто невозможно было оставаться серьёзным и невозмутимым, она всегда найдёт способ (и наверняка специально выберет «подходящий» момент) его развеселить. Он вновь чувствовал себя молодым, разница в возрасте смывалась, а серьёзный настрой уничтожался по взмаху одного-единственного грациозного пальчика.       — И тебя с добрым утром, — прошептал Роберт куда-то в её волосы, и Джен снова тоненько рассмеялась. — Люблю тебя, — Роберт чуть отстранился от девушки и, встретив в её глазах легкое недовольство, улыбнулся и быстро поцеловал.       Мимолетное касание губ, а сколько в нём сокрыто нежности, искренних чувств, поющих друг у друга под рёбрами, да так ярко, что невозможно их выразить словами. Только лучистыми взглядами, смехом и опьяняющей радостью одной на двоих.       Разорвав поцелуй, Джен горячо проговорила, умилённо глядя на Роберта:       — Обожаю тебя. И тут же, сдвинув бровки и изобразив лёгкую обиду (все женские штучки, за которыми обычно сковывался коварный умысел, получались у неё так естественно), добавила:       — Если я из-за тебя опоздаю, сам будешь объяснять Лори причину, — ловко поддразнила она Роберта, хитро прищурившись, и нарочито медленным движением сбрасывая край одеяла с правого плеча.       Насладившись его округлившимися глазами, которые с каждой секундой становились всё больше и больше, а степень удивления в них глубже и глубже, она, решив, что хватит Роберту на сегодня шуток, перекинула одеяло через плечо и стала серьёзной как ни в чём ни бывало. Внезапно в её глазах зажегся огонёк энтузиазма с отблеском восторга. Деловито устроившись на краешке кровати, она обернулась и, придерживая одеяло, потянулась к ноутбуку, лежащему на прикроватной тумбочке. Однако достигнуть цели она не успела: Роберт, дабы помочь возлюбленной, телепортировал компьютер на простыню прямо перед ней.       — Что опять задумала? Узнать последние новости? Не помню, чтобы ты интересовалась политикой или это знакомство со мной на тебе так влияет? — теперь и Роберт не сдержался от добродушного подкола.       — Вообще-то я хотела посмотреть, что там Блейк настрочила в местной «Сплетнице» про нас, — наклонив голову и обаятельно улыбнувшись, отозвалась Джен, которая в это время уже успела включить технику и набирала адрес сайта, проворно стуча пальчиками по клавишам. — Тебе ведь любопытно? Но если ты так хочешь, можем потом и в политические новости заглянуть, только учти: я в них ничегошеньки не понимаю, а значит, мне будет смертельно скучно. Ты же не хочешь, чтобы я заскучала, правда? — хихикнула Джен, состроив умоляющее выражение лица.       Роберт притворно вздохнул, а Джен, торжествующе хлопнув в ладоши, продолжила атаковать пальцами клавиатуру. Понятное дело, он и не собирался сейчас разбираться в тонкостях политики, но ведь можно Дженнифер и подыграть. Так, для тандема, как говорится.       Между тем Джен уже обнаружила нужную статью, вывела её на экран и, поставив ноутбук так, чтобы не заслонять Роберту обзор, поудобнее устроилась на кровати. Она спиной облокотилась на Роберта, немного согнув колени для удобства, и мужчина заботливо обнял её, будто бы пытаясь закрыть её от всего на свете и защитить, сам не зная от кого, а потом положил голову девушке на хрупкое плечо.       По коже пробежали лёгкие мурашки от ощущения его дыхания на шее, растекаясь тягучим теплом по всему телу. Губы Джен сами собой растянулись в блаженной улыбке, и девушка чуть повела плечиком от удовольствия и желания немножко (правда, совсем капельку) подразнить Роберта. Они читали статью Блейк (а она была даже с фотографиями, которые неизвестно когда Лавли успела заснять), смеялись и показывали друг другу на особо смешные или значимые (только для них обоих) моменты в творении «Сплетницы», шутливо спорили вполголоса, вспоминая, как они познакомились и как у них всё быстро закрутилось — в общем, они были счастливы.       Джен иногда прикрывала глаза и думала, что ей хотелось бы проводить так каждое утро: рядом с ним, ни о чем не беспокоясь и не переживая, чувствуя поддержку и зная, что теперь у неё всегда есть плечо, на которое можно опереться. Полулежать в его объятиях оказалось настолько приятно, она ещё никогда не испытывала всеобъемлющее чувство защищенности, никогда не ощущала такое мерное спокойствие. Будто стоило Роберту сомкнуть объятия, как он отграждал Джен от всего мира непробиваемой каменной стеной, и в каждом его взгляде она явственно читала: «Тебе не о чем больше беспокоиться, нечего бояться, никто не причинит тебе вреда и не посмотрит косо. Тебя больше не бросят, не выкинут, как красивую куклу, слышишь? Ты нужна мне, веришь?»       У неё что-то сжималось в грудной клетке от этого взгляда, всё вставало на свои места, а тоненькая-тоненькая ниточка, связывающая её с совершенно противоположными впечатлениями рвалась на кусочки. Ей чудился этот взгляд даже вдали от него, дома по вечерам, утром в гримерке, когда перед мысленным взором возникало его лицо, и Джен непроизвольно улыбалась, закончив с косметикой. Он в неё верит, а она верит в него. Настроение взмывало до небес, прорывая собой крышу съемочного павильона над головой, когда она замечала, что он наблюдает за ней во время съёмок, только за ней одной, незаметно кивая и подбадривая.       И вчера ночью те самые и так тонкие ниточки окончательно исчезли, оглушительно разорвавшись с сумасшедшим блеском глаз Роберта, биением его сердца, которое Джен ощущала прямо под своей ладонью, поцелуях, сносившим крышу. И после всего этого Роберт ещё находил в себе силы говорить, что он её недостоин? Джен в ответ безумно хотелось собственноручно вырвать своими аккуратными пальчиками из его души все до единого ржавого крючочка, растоптать каждое чертово убийственное воспоминание и продолжать бить его, бить, пока не останется от него жалкое подобие осколков.       Однако Джен всё равно помнила, что обязана помочь Лори и её семье, ведь в проблеме племянницы Лори Дженнифер увидела и свои. Во время рассказа Лори в Джен как будто какая-то давно сломанная, но чудом починенная деталь сложного механизма опять неприятно заныла, не давая покоя. Вроде всё осталось прежним, цвета, звуки, запахи, но внутри продолжало гадко ныть. Бедняжку нужно спасти, что-то обязательно сделать, непременно, медлить нельзя: Джен увидела в той девочке отражение себя и все чувства разом обострились. Только вот как ей помочь?       — А может, устроим бал? — вдруг, точно очнувшись от опьяняющих мыслей, сказала она невпопад со всем тем, о чем они говорили до сих пор. Роберт громко кашлянул и вопросительно глянул на неё:       — Ты про что, солнышко?       — О племяннице Лори, — так, словно это было само собой разумеется, и Роберт мог с легкостью прочитать её мысли, объяснила Джен, чуть обернувшись к Роберту. — Я подумала, мы можем показать ей, что она не одна такая, что есть ещё другие, страдающие от несправедливого обращения. Подумай, ведь дело касается не только неё, это происходит повсеместно, возможно, каждую секунду, вот мы с тобой разговариваем, а где-то оскорбляют ещё одну девушку только из-за её внешности или даже просто потому, что она… — Дженнифер судорожно сглотнула, прерывая страстную речь и пытаясь удержать слезы, уже подступившие к глазам. Все, что она говорила, соединялось в сознании Лоуренс с её собственным горьким опытом и заставлялось кровоточить мелкие царапины на сердце, — девушка, — закончила она, тихонько всхлипнув и порывисто обняв Роберта за шею, словно искала в нём опору.       — Да… это же великолепная идея, Джен! — Роберт аж встряхнул её за плечи в попытке и растормошить, и показать своё участие. Вот и решение одной проблемы, да ещё так быстро! Какая же Джен всё-таки молодец, так и рвётся помочь всем и каждому, обогреться, направить, подсказать, и ведь ни на секунду не забывает о других, даже несмотря на собственные проблемы и сомнения. — Просто прекрасная, — добавил он нотку убедительности, видя, как посветлели и высохли глаза у Джен. — И знай, я и все остальные обязательно поможем, благо, какой-никакой, а опыт в организации благотворительных балов у нас есть.       — Спасибо, — радостно прошептала Джен куда-то в его колючую щёку. Она вновь повеселела, расцвела, будто минуту назад на одно мгновение набежали тучи, установив сумрачную и сырую погоду, но тут же появилось солнце, разогнало их и обогрело-высушило уже приготовившуюся к ливню землю. Встрепенувшись и полным грации и достоинства движением поправив волосы, Джен вся обратилась в деятельность с особенным рвением как всегда бывало в двух случаях. Первый: когда ей стоило немного загрустить (тогда она лишь становилась задумчивей, а энергия была направлена на то, чтобы эту грусть развеять, потому что она не нравилась ни самой Джен, ни окружающим). Второй: когда на ум приходила новая цель. И нет, всё-таки таких случаев было три, и последний наступал, как только Дженнифер чем-то увлекалась не просто на сто, а на целых двести процентов с хвостиком.       Говорят, чтобы успокоиться, нужно вспомнить что-нибудь приятное, и Джен с радостью последовала этому правилу, хотя уязвлённое чувство гордости и в раз обострившееся чувство несправедливости пришли в норму (спасибо Роберту). «Ну и наплевать, если помутнение прошло, лучше укрепить нервы наперёд, мало ли что», — примерно так рассудила Джен и на ум ей пришло одно воспоминание, от которого она сразу заулыбалась и которым захотелось поделиться с Робертом и понаблюдать за его реакцией.       — Кстати, из тебя вышла отличная подушка, — вся просияв (Джен просто удачно вспомнила, как удобно и уютно было заваливаться на Роберта сегодня ночью), с очаровательно-задорной улыбкой весело сказала Джен, с таинственно-заговорщическим видом наклонив голову. Две прядки, сбившись, упали на её лоб, а в глазах блистал мальчишеский задор. Маг оцепенел, продолжая, как заворожённый, смотреть на неё и в глазах его Джен явственно читала желание стиснуть покрепче её в объятиях и поцеловать каждую прядь её чудесных волос. Повисло секундное молчание.       — Мда, мне ещё никто не давал настолько оригинальных комплиментов, — несколько смутившись добавил он под переливчатый хохот Дженнифер, которая как ни старалась, но от него всё-таки не удержалась. Уж слишком забавным выглядело смущение в его жёстких и мужественных чертах лица.       — Привыкай, тебе полезно, мы же всё-таки в Голливуде, — и Джен ласково ткнула Роберта в бок, продолжая смеяться и улыбаться так просто и естественно, словно она и не думала мгновение назад, что сейчас улыбнётся, но без улыбки было совсем никак. Неожиданно к ней, как отголосок обиды за племянницу Лори, пришла мысль о Нике, о том, что она вчера рассказала Роберту про него, и девушка, опять как-то поникнув, осторожным и даже чуть робким голосом тихо спросила:       — Робб, а вчера, помнишь, когда я говорила, что боялась, будто ты разочаруешься во мне…       — Ты была великолепна и ни слова не хочу слышать об этом, — полужёстко, но с мягкими и любовными интонациями отрезал Роберт, проведя пальцами по её плечикам и касаясь губами её светлых волос. Глупенькая, она всё ещё точно хочет знать, не такой ли он, как другие, не выбросит ли, наигравшись, сломанную игрушку, при обнаружении в ней брака. Оторвавшись от Лоуренс, Роберт повернул её голову к себе, поглаживая скулы и трепетно заглядывая в глаза: — А если мы ещё когда-нибудь встретим Ника, молча укажи мне на него пальцем, и я сотру этого подонка с лица Земли. Быстро, болезненно и незаметно.       Джен тихо хихикнула, вновь развеселившись и обретя уверенность в том, что она всё-таки не ошиблась насчёт Роберта.       Как вдруг ноутбук издал короткий повизгивающий звук: пришло сообщение на электронную почту. Роберт неосознанно отвернулся, — письма дело личное, и он ни при каких обстоятельствах не стал бы влезать в них, даже несмотря на произошедшее вчера ночью, а значит, высшую степень доверия — послышалось полное энергии барабанье гибких и тонких пальчиков по клавиатуре, следом один щелчок и оглушающий, ошарашенный вскрик Дженнифер:       — Черт!       Роберт, вмиг забыв своё обещание, с беспокойством повернулся к девушке и перевёл взгляд на экран, где сияло сообщение:

«Мы подумали, это хорошо, что ты самостоятельная и твёрдо решила добиться всего сама, да ещё и нас не отвлекать, но всё же мы посовещались и решили тебя поддержать. Ты же там совсем одна, в чужом городе, хотя мы и уверены, что ты уже завела связи, а возможно, и заводишь в данный момент. Так что не переживай, мы приедем, ты нам всё расскажешь сама (ты не представляешь, как чертовски нам надоело общение по телефону) и, мы надеемся, представишь какого-нибудь симпатичного парня. Лос-Анджелес, жди нас!!! Любящие тебя мама и папа»

***

      — Чертов каток, ну почему именно каток? — Тейлор, ни на секунду не забывая самозабвенно возмущаться, уверенно рассекал ледяную поверхность катка на новеньких блестящих коньках, сжимая предплечье Джулии и усиленно стараясь не столкнуться с другими посетителями. Только, кажется, они энтузиазма Тейлора не разделяли и преследовали совершенно противоположную цель.       Тейлор и Джулия как раз минут пятнадцать назад прибыли на каток «Downtown ICE» и всецело оказались заняты неожиданно подвернувшимся им делом. А именно поиском нового союзника, который нежданно-негаданно вчера прислал им спасительное сообщение, которое, впрочем, местами больше смахивало на угрозу. Тейлор не растерялся и под изумленным взглядом Джулии быстро выгреб из дальнего ящика своего дорого стола сканер магических предметов, который мог определить, сила какого рода содержится в любой вещи. Причём приборчик смутно напоминал увеличенную и ультрасовременную точилку для карандашей (ох уж этот Спилберг, всегда найдёт место для конспирации). Правда, прибор наотрез отказался работать на «приглашении», лишь мигнул пару раз и удручённо погас.       Не прошло и минуты, как Тейлор рассвирепел и уже был готов хоть с одним огарком свечи искать виновника дерзкого покушения на его частную жизнь, а на Джулию письмо подействовало точно удар тока. На время она оживилась и даже забывала иногда думать о Стивене и лихорадочно соображала, что же теперь им (так непроизвольно она объединила в воображении себя и Тейлора) делать. По соображениям безопасности (и немного жалости вкупе с беспокойством) Лотнер предложил ей переночевать у него и с готовностью пожертвовал одной гостевой спальней.       Сначала Джулия хотела отказаться («Видимо, не желала превращаться в обузу, чтобы никто её не выкинул как Стивен точно поднадоевшую игрушку», — мрачно подумал Тейлор), но в конце концов уговорить её удалось. И у кого язык повернётся сказать, что из Тейлора Лотнера никудышный дипломат? Ночь прошла на удивление спокойно, хотя Тейлор всё равно прислушивался, не скрипнет ли что подозрительно в доме и не раздастся ли приглушённый всхлип в гостевой спальне, где осталась Джулия. Тишина.       А сегодня утром, как новый «друг» и предсказывал, вместо старой надписи на том самом приглашении появился адрес, напечатанный таким же шрифтом. И Джулия с Тейлором, не теряя времени, отправились в указанное место.       Каток был расположен прямо под открытым небом в самом центре солнечного Лос-Анджелеса. В том самом Лос-Анджелесе, где снег и видели-то только на экранах телевизора или мониторах компьютера, а катание на коньках в свежий зимний денек, когда небо трещит от мороза, превращается в несбыточную мечту. Однако мэр сделал ее реальностью, и по его милости посреди ярких пальм, в окружении небоскребов, как крепостной стеной, раскинулся каток. Даже лед отдавал легким холодком: волшебная элита города и тут на месте не сидела. Здесь лето и зима соединяются в один противоречивый и ошеломляющий коктейль. Здесь можно не кутаться в дорогие шубы и дубленки. Здесь можно позагорать, не отвлекаясь от легкой пробежки на коньках. И Тейлор Лотнер абсолютно ненавидел бывать здесь.       Душевного подъема от вида огромной толпы катающейся молодежи парень не испытал, а вот уязвлённое чувство собственного комфорта призывно заныло. Ну не любит он скопления народа, особенно в тех местах и в то вовремя, когда ему, Тейлору, нужно наладить одно дельце. А толпа только мельтешит под ногами, возникает ровно там, куда ты направляешься, и, упаси Бог, кому-то придёт на ум мысль помочь. И по неизвестным Тейлору причинам именно эта мысль с завидной закономерностью посещала самых бесполезных людей на его пути. Вот скажите, если вы потеряли видеокамеру с компроматом на одного мага — души светских вечеринок, и тут откуда ни возьмись возникает мальчуган лет шести с ней в руках и просит его занять, у вас нервы не затрещат по швам? И дело, конечно, вовсе не в том, что у Тейлора часто возникали подобные случаи. Просто желание комфортно жить.       Поэтому и сейчас Тейлора нервно передёргивало каждый раз, когда мимо на оглушительной скорости проносился очередной будущий чемпион по фигурному катанию. Актёр с некоторой презрительностью окидывал взглядом посетителей, и губы изгибались в язвительной усмешке, за которой он привычно скрывал неуютное ощущение. Каток был просто исполинских размеров (несмотря на это, народу набилось в него вплотную), с высокими красными бортиками и зажигательной музыкой, звенящей из динамиков так, что рядом даже уши слегка закладывало. Одно дело, когда такая обстановка окружает на какой-нибудь расслабляющей вечеринке, другое — если неизвестно чего ждать, а бдительность при таком шуме усыпляется на раз-два. Да и холодновато тут будет, и Тейлор как назло не относился к любителям зимы.       Продолжая нарезать круги по катку (в прямом смысле: пошёл уже второй), Тейлор настороженно оглядывался по сторонам в поисках чего-нибудь подозрительного и одновременно старался не упустить из виду Джулию. Смотреть сразу в обе стороны оказалось довольно проблематично (что неудивительно), так что решение для безопасности держаться за руки или другие ближайшие части тела было принято единогласно и, несмотря на непривычный для обоих дискомфорт, отмене не подлежало. И даже благодаря принятым мерам к цели волшебники не приблизились ни на миллиметр. Никакой зацепки, ни единого знака от загадочного союзника (ни магического, ни обыкновенного человеческого). Ни-че-го. Совершенно обычный каток: вот мимо «просвистела» семья с мальчишкой, сжимающим ладони обоих родителей; там, у бортика, практиковались только-только вставшие на коньки малыши, гордо посматривая блестящими глазёнками на родителей; резво катались молодые парочки, мило переговариваясь и шутя; кто-то, смеясь, тащил как на прицепе за собой свою вторую половинку — словом, ничего выдающегося.       — Нашёл хотя бы что-нибудь? — Джулия, улучив момент, когда Тейлор стал относительно спокоен, схватила его за рукав и легонько, но ощутимо потянула парня на себя. Тейлору ничего не оставалось как замереть посреди катка и чуть наклониться к девушке. От прикосновения её грациозных пальцев стало как-то не по себе — одновременно легко и беспокойно — оно не было похоже на все другие. Вроде бы и осторожное, почти нежное, вон она чуть кожи куртки касается, но ноготки с таким упорством (и даже, может, отчаянием) впились в неё, что и ослушаться не хочется. В тот самый миг мимо них пронёсся какой-то мальчик двенадцати лет на вид, самозабвенно кроша лезвиями лёд.       — Если под «что-то», ты имела в виду это, то да, — с открытым сарказмом агрессивно ответил Тейлор, но тут же осекся, вспомнив, что отвечает он Джулии. В груди снова странно кольнуло, точно напоминало ему о том, что вообще-то он девушке собрался помогать. И ещё о чём-то, только вот Лотнер никак не мог понять, о чём. Просто внутри разливалось тепло, приятное и чуть-чуть щемящее. Он замолчал и украдкой извиняюще взглянул на неё, немного кивнув головой.       Внезапно до их слуха долетел скрип взрываемого коньками льда, который стремительно приближался к ним, перед глазами пролетело нечто красное и блестящее, закружилось на месте подобно воронке смерча и смазано остановилось, будто кто-то на шумной тусовке вырвал провод из розетки и вырубил музыку. Фееричный вихрь на проверку оказался всего лишь девушкой, облачённый в ярко-красное платье с вышитыми на нём ромбами из желтых и полупрозрачных страз и в горделиво-самозабвенной позе застывшей прямо перед Тейлором и Джулией. И на счастье или на беду они её узнали. Это была Магро Робби.       Темная, раньше состоявшая в свите Исвуда (и на довольно-таки почетной должности), но лишенная места под солнцем после прихода к власти Роберта. В это же время она состояла в отношениях с Мартином, но и они не продлились долго. Мартин встретил Энн, которая разделяля взгляды Роберта так же, как и сам Скорсезе, а Марго, продолжавшая держаться за власть и прежную философию Темных магов ударилась в мысли о мести бывшему. Правда, они ни к чему не привели. Пока.       Известно о ее прошлом не так много: детство провела на ферме у родителей (и не в какой-нибудь глуши, а недалеко от города, так что все светские радости жизни были ей доступны), там же научилась кататься на коньках, пыталась перестать «воевать» со старшим братом и сестрой (почти — порой так доставали, что иногда им не здоровилось конкретно), а в семнадцать лет поехала выбивать себе звезду на Аллее славы (не без помощи влиятельной матери, от которой ей перешли хитрость и желание добиться своего любыми средствами. Даже пойти по головам). Одними из главных причин, благодаря которым Марго смогла быстро оказаться в свете софитов, стали ее королевско-пренебрежительное отношение к людям, будто бы они даже взгляда ее не заслуживали, а также совершенное непонимание простого слова «правила». И, подобно вишенке на торте, виртуозные уроки матери, граничащие с безрассудством.       Поэтому-то Тейлор и Джулия были, мягко говоря, в замешательстве, когда увидели перед собой эту особу, известную капризно-взрывным характером и по-настоящему жесткими шутками даже по меркам «города ангелов».       Джулия скользнула по ней изучающим взглядом: пора применить знания психологии хотя бы на чём-то, раз на Стивене они давно и надолго ей отказали. Марго можно было дать на вид лет восемнадцать-девятнадцать, однако выражение лица и в особенности оттенок глаз выдавал её далеко не детскую проницательность в одном флаконе с капелькой (а может, и не совсем) эгоизма. Округлое лицо обрамляли прямые волосы цвета выжженной пшеницы, в распущенном состоянии доходившие девушке до плеч, а сейчас заплетенные в почти что небрежный конский хвост. Джулия хмыкнула от удивления, но тут же начала теребить подол платья и слегка прикусила нижнюю губу в попытке скрыть своё чувство от Тёмной: раньше она не встречала у Марго такой причёски и видеть Робби в таком образе было немного непривычно. Марго предпочитала носить волосы распущенными, чтобы они едва заметными мягкими волнами украшали голову, как корона, и случайный зритель мог сразу заметить и чуть-чуть вьющиеся кончики, и невероятный объём. Могла даже незаметный широкий ободок надеть — почти сливающийся с волосами.       Но самое главное, что приковывало взгляд абсолютно всех, кто хоть мельком видел Марго, было её лицо. Блестящая в отблесках лучей, как лакированная, и гладчайшая кожа девушки скорее могла бы принадлежать какой-нибудь аристократ или ангелу, а не выходцу с фермы, и Марго как могла старалась соответствовать своей внешности. Выражение её лица всегда оставалось самоуверенным, гордым с чуть презрительным прищуром красивых глаз и слегка поджатыми алыми губами, что подчёркивалось вдобавок вскинутым подбородком и поистине королевской осанкой. В Марго все, даже самые мелкие особенности внешности с отпечатком далеко не радужного характера, великолепно сочетались в прекрасную симфонию. Она смотрела как королева или принцесса со старинного портрета в потёртой, но не потерявшей цены золотой рамы, и каждый при взгляде на неё усмехался. Ещё бы, ведь Марго так забавно выглядела, когда пронзала кого-то высокомерным и загадочным взором.       И именно так сейчас она смотрела на Джулию и Тейлора.       — Спасателям Малибу привет! — радостно-презрительным тоном поприветствовала Марго Джулию с Тейлором, сделав эффектно-театральный жест рукой, и не удержалась от шпильки в адрес последнего. Да ещё и красноречиво мазнула взглядом по бронзовой коже парня, намекая, сколько времени он провёл в солярии, дабы добиться такого эффекта. — Ну, и чего пялитесь, закончились идеи, решили прийти на вдохновительных рынок?       — Да я просто ожидал увидеть кого-то постарше и, возможно, поопытнее, — в тон Робби язвительно ответил Тейлор и одарил её такой же пренебрежительно-разочарованной улыбкой. Словно обе стороны ожидали чего-то головокружительного, однако оказались жестоко обмануты.       Марго вспыхнула. В прищуренных глазах её сверкнули молнии, пальчики с ярким маникюром в тон костюму нервно задёргались в беззвучной злобе, но она вовремя поняла, что не стоит проигрывать всё дело из-за каких-то дураков и взяла себя в руки. Глубоко и медленно вздохнула, из-за чего чуть приподнялась на носочках, волосы, перестав электризоваться, осторожно опустились, губы растянулись в сдержанной улыбке.       — Вы же вроде о деле хотели поговорить, так давайте без лишних прелюдий, а? — она полным элегантности и величия движением поправила хвост, чуть касаясь волос пальцами, и с кокетливо-обиженным видом, говорившем, что как бы ничего и не было, но если это что-то вдруг повторится, то она за себя не отвечает, отъехала на коньках к бортику. — Напоминаю, мне может стать скучно и тогда…       Не став дожидаться, что же случиться тогда, Тейлор с Джулией (с не слишком-то довольными лицами) тоже «подкатили» к ней. Марго расслабленно прислонилась к бортику, чуть откинувшись всем корпусом назад, запрокинула голову так, что прядки из хвоста начали беспорядочно спадать ей на лоб и лениво прикрыла глаза. Услышав звук скользящих коньков, она приоткрыла глаза и начала лениво переводить взгляд с одного конца катка на другой, иногда как бы невзначай смазанно выхватывая им подъехавших Тейлора и Джулию и тут же, точно спохватившись и спеша исправить это досадное недоразумение, спешно переводила взор куда подальше.       Тейлор грубовато-резко (и наверняка нарочно) затормозил, разрезав коньками ледяную крошку, и с нетерпеливо-рассерженным видом шумно навалился на бортик. Он шумно дышал, из-за чего его ноздри вздувались, и яростно вращал глазами, намекая, что времени у него явно не вагон и маленькая тележка, как у некоторых. Кажется, это была попытка вывести Марго из себя, только она не подействовала: лишь уголок губ девушки дернулся в самодовольной улыбке, будто она наблюдала за забавным представлением. Джулия же подъехала тише, почти незаметно, но резво, промчавшись сладковато-рыжей волной, и по привычке ухватившись за руку Тейлора, остановилась.       Марго притворно тяжело вздохнула, всем своим видом показывая, что ее отвлекают от какого-то важного дела, но она, так и быть, выкроит пару свободных минуточек, и поверхностно мазнула по волшебникам взглядом. Она как бы говорила: «Ну, и что пришли? Валяйте уже скорее к делу». Еще чего не хватало — открыто смотреть на них. Многовато чести будет, она и так потратила кучу времени, чтобы прислать им сообщение (а оно, вообще-то было всего лишь осязаемой галлюцинацией, но Джулии с Тейлором об этом знать необязательно) да еще и дожидаться тут. Что греха таить, она уже давно наблюдала за всей этой историей: токсичные отношения Джулии и Стивена, тайная и всячески отрицаемая перед самим собой любовь последнего к Крис, зависть Тейлора и неудачные полуфиктивные отношения его с той же Крис. Тщательно изучать все последние новости, ставить «жучки» и задействовать другие заимствованные от матери приемы (например, слежка вкупе с заклинанием призрачной недвижимости) — и вся информация как на ладони.       Марго уже давно поняла: одной ей не вернуться в свиту Темных, а если найти еще таких же отвергнутых и желающих отомстить, как и она сама, то дело приобретет широкий размах и надежду на успех. А уж если удастся повесить на незадачливых сообщников весь ущерб и по-тихому уйти в закат — просто сказка. Только о последнем им знать необязательно. Пускай немного помучаются, не стоит сразу раскрывать все карты. «Ты интересна, пока в тебе есть загадка. Фильм интересен, пока в нем есть интрига», — так говорила Марго мама. Что ж, пора бы проверить истинность ее слов.       Звук возмутительного дыхания Лотнера был слышен, кажется, за милю, однако на удивление первой в разговор вступила Джулия. Она приоткрыла рот, намереваясь что-то сказать, однако остановилась и вопросительно посмотрела на Тейлора. В ее глазах дрогнувшим пламенем мелькнул страх, неуверенность, она вся как-то сжалась: видимо, вспомнила о Стивене, который не переносил ее вмешательства в его дела. Внутри опять заскрежетала гордость, готовая свернуться калачиком и исчезнуть, если и Тейлор заставит ее замолчать. Она умоляюще взглянула на него. «Только не говори, что я и тебе мешаю, только не надо «Я сам разберусь», пожалуйста…» Но парень в ответ улыбнулся краешком губ и ободряюще кивнул.       — Так мы дождемся объяснений или нет? — Джулия вступила в диалог несколько неуверенно, но потом разгорячилась.       — Что ты хочешь от нас, мы ведь знаем, что Тёмные так просто за помощью к Светлым не обращаются, как и наоборот. И что это за дурацкие игры в тайных агентов без малейшей доли смысла?       — Девочка, да ты огонь, — Марго нарочито удивлённо округлила глаза, но тут же будто бы поняла, что позволила себе лишнего, прикрыла глаза и непринуждённо накрутила прядь волос на палец. — Зря Стивен тебя недооценивал, ой зря, в тебе такие таланты скрыты, — мелодично пропела она, лицемерно улыбаясь, и с интересом уставилась на Джулию: удастся вывести из себя ли нет? Плечи Джулии брезгливо дёрнулись, — учуяла, что Марго всего лишь играет с ней — и Робертс прикусила губу, опустив взгляд. — Но перейдём к важному, — получив желаемое, Марго мысленно возликовала, а внешне лишь чуть усмехнулась и «включила» деловой режим. — Кажется, вы невнимательно читали моё сообщение, там же сказано на чистом английском: у нас разные цели, но кое-что общее имеется. Вы, спасибо Спилбергу, никогда не отличались способностью к активным действиям без приказа, на собственную иногда не совсем трезвую голову, — фраза прозвучала с нескрываемой издёвкой и, кажется, вывела из себя Тейлора.       — Может, ты наконец закончишь болтать? — агрессивно напустился на неё Лотнер. — Не у одной у тебя время стоит денег, мы вообще-то все тут в Голливуде работаем, если ты не забыла. Мы просто хотим разобраться…       — Хотите разобраться? — Марго бестактно его перебила. — Не вопрос. Давайте разберёмся, чего же хочет каждый из нас. Ты, — Марго указала рукой на Джулию, — вернуть Стивена и стать для него единственной, какой и была раньше. Ты, — кивок в сторону Лотнера, — вернуть былое расположение Стивена и заодно магического светского общества, чтобы ни у одной души не повернулся язык сказать, что ты лишь жалкое подобие Стивена. А я, что нужно мне? — Марго обеими руками грациозно коснулась себя за плечи. — Пожалуй, у меня будет самое оригинальное желание из всех, — короткий смешок. — Нет, мне не нужен Стивен и послать куда подальше стерву Кристен я не хочу (Марго подмигнула союзникам, пытаясь развеять обстановку), но суть всё равно остаётся та же. Наверняка вы слышали о той позорной истории, когда меня выкинули из свиты Тёмных (моей вины тут нет ни капельки, это всё Роберт, чертов святой благодетель и защитник всех убогих, со своими благими намерениями и вечной тягой к Свету), а после и о том, что Мартин меня кинул. Я хочу вернуться к нему, — внезапно сорвалось с её губ с порывистым оттенком горечи, а лицо дёрнулось как в судороге, будто привычная маска королевы стёрлась на какие-то доли секунды. Глаза её прищурились и повлажнели, голос надтреснуто зазвенел, и Марго точно забыла, что не должна показывать слабость перед посторонними. — Хочу, чтобы Мартин понял, что он упускает, отказываясь от своей истинной сущности, что ни один Де Ниро, возомнивший себе спасителем и реформатором несовершенной магической системы, не может дать ему всего, что преподнес бы на блюдечке Иствуд, хочу…       Говорила она быстро, взахлеб, но не тараторила, как Джулия, и усмирила свои чувства, снова вмиг изменившись в лице: больше никаких лишних откровений. Поэтому уже как бы со злостью выплевывала слова, словно надеялась, что они превратятся в молнии (или порывы ураганного ветра на худой конец) и поразят невидимых обидчиков. Пальцы непроизвольно впились в бортик, сжимая так, что если бы у нее были когти как у оборотня, то следы бы остались точно; выбившиеся из хвоста пряди волос упали на лоб, и Марго кажду секунду приходилось их с остервенением сдувать; губы, приняв удар на себе и попытавшись сделать вид, что ничего не случилось, вытянулись в ядовито-насмешливую улыбку. Где-то в районе сердца начало жечь, точно миллионы молний соединились в одну и грозили вот-вот пробить ребра, и по венам зашумел грозовой ветер обиды и жженой злобы.       Да, выдворили из Темных, да, у них тогда уже начали выстраиваться отношения с Мартином, но потом все начало стремительно разваливаться, как карточный домик. И из-за чего? Из-за глупости, которую умудрился вбить в голову волшебника Роберт. Что-то там о Свете, любви, о том, что Тьма была создана не для того, чтобы сеять страх и отчаяние (а заодно и приобретать себе выгоду по блату), а чтобы открывать новые дороги другим. Особенным, и тем, кого общество обычно боится и готово выкинуть на обочину жизни. И часто заслуженно, кстати. Так нет, Роберт возомнил себя Чарльзом из «Людей Икс» и выставил всех «проявляющих необоснованную жестокость» вон, потому что… Как он там сказал? Они не соответствовали статусу Темных и не имели право носить это имя? Да, кажется, именно так.       И Мартин — кто бы мог подумать — порвал с ней из-за жалкого пустяка! Подумаешь, во мнениях не сошлись, она одного юного вампира прибить хотела, а он отпустил… Стоило ли драму-то такую устраивать? А скоро еще и Энн нарисовалась, которая, оказывается, подходила Мартину духовно намного больше, чем Марго. Правда, там еще одна ситуация произошла. Совершенно нелепая, так зачем о ней и говорить?       Только Марго навсегда запомнила тот последний взгляд Мартина. В нем не было ни жалости, ни извинения, казалось, ему и наплевать на нее. Ее просто в очередной раз вышвыривали из жизни, будто она ничего не значит, на нее опять смотрели, как на пустое место. Возможно, в их отношениях с Мартином и была капелька (и даже не одна) расчета, но Робби никак не ожидала встретить подобное в ответ. Да и не были Темные ее семьей, никогда. Просто вдруг стало не с кем ходить на вылазки по ночному Лос-Анджелесу в поисках вампиров или оборотней, не над кем злобно подшутить, да так, чтобы за такой юмор не только по голове не прилетело, а чтобы его оценили. Не на кого поворчать, что криво умеет метать ножи и не с кем устроить ссору на весь ресторан. Это не семейные чувства взыграли, да и не понимала Марго по-настоящему, что это за штука такая — семья.       Она знала, какого жить в семье из пяти человек.       Знала, что чувствуешь, когда тебя постоянно сравнивают со старшей сестрой, когда все уши о ней родители прожужжали, ставя сестренку в пример.       Знала, что та самая всеми обожаемая сестра тебя ни в грош не ставит, будь ты хоть в сто раз талантливее и лучше нее, только потому что ты младшая, а старшей всего-то не повезло заболеть гордыней.       И страхом оказаться сброшенной с вершины родительского пьедестала.       Марго уехала в Лос-Анджелес, чтобы чего-то добиться, доказать, что позорное прозвище «вечная младшая сестра» не приговор. Она еще всем покажет, и мир о ней заговорит. И, оказавшись среди Темных, где ее оценили по достоинству, приняли как нового члена семьи, она не собиралась потерять все вот так просто. По глупости. И возвращаться домой и встретить там самодовольную ухмылку сестренки и наигранно жалостливое «Ну как, стала знаменитой?» тоже. И оставался довольно сомнительный, но на сегодня единственный разумный вариант. По крайней мере, безопасный.       Связаться с этими двумя. И, судя по их удивленным лицам, пора прекращать жаловаться и нормально изложить план. Или хотя бы его часть. В общих чертах, так сказать.       — У меня в арсенале имеется ещё парочка штучек, которыми пользовались Тёмные во времена правления Иствуда (а Роберт, добрая душа, их запретил), — Марго, окончательно успокоившись и приняв прежний невозмутимый вид, на мгновение открыто злобно усмехнулась, — так что мы могли бы разом добиться всего и сразу. Обе стороны — и Свет, и Тьма — поняли бы, что нет смысла противиться тому, ради чего был рождены изначально. Итого: я получаю Мартина, место в свите и всеобщее уважение, а вы всё то, что я вам так красочно писала пять минут назад. По рукам?       — Звучит заманчиво, — изумлённо проговорил Тейлор: он ещё не отошёл от увиденного. Так у Марго Робби есть чувства, оказывается? — Да и если мы откажемся, думаю, ты применишь на нас все излюбленные и уже запрещённые штучки Тёмных, верно?       — Угадал, — Марго протянула руку в ответ, чуть помедлив для важности момента, как и полагается важной даме с чувством собственного достоинства.       Пожалуй, иногда и стоит потерпеть общество друг друга ради достижения особенно заманчивых целей. Или ради собственной безопасности. Но сияющие уверенностью и самодовольством глаза Марго как-то опьяняюще действовали, как наркотик, внушали уверенность. Возможно, объединение с Робби и есть лучший выход, который они так долго искали?