...
Мое отчаянье было невыносимо немым. Всегда, наверное, легче излить словами, но я не брат – я не могу; даже слезами. У меня и так слишком простой язык, косноязычная речь - так, вроде, говорил некогда он. Но хочется орать. Биться, сражаться. Что-то делать, а не видеть застывшее изваяние, способное только оспаривать мои слова. Локи... Что-то хрустнуло в нем, сложилось напополам, и это, наверное, не изменить. Но не значит, что не стоит пытаться....
Не думал, что мать выйдет из дворца, тем более – что будет искать меня на поляне, причем пешком. Рядом не вижу коня. - Твой отец не жесток, - говорит она просто, сразу, даже не поздоровавшись. И, оперившись на мое плечо, присаживается рядом. Качаю головой, не знаю, что я должен попытаться ответить. «Не согласен»? Просто отрицательно мотаю головой, на что Фригг, улыбнувшись уголком губ, продолжает свою мысль, заправляя тонкими пальцами локон за ухо. Спасибо, мама, он мешался. - Твой отец не палач, он дал ему самое необходимое – единение с самим собой. Одиночество для мыслей. Один не крадет его душу - просто позволяет дышать, это какая-то даже свобода. - Он заперт, мама. Брат умирает с каждым вздохом. Локи ломается каждым мгновением заточения. - Я люблю его – тебе ли не знать? Но, пойми же, невозможно просто забыть. Так не бывает, сын. - Это же Локи, - выговариваю сквозь зубы, надеясь, что хотя бы этот аргумент может сработать. Зря. - Правила едины для всех, это правила. Она закидывает голову, глотает воздух ртом. И до меня доходит. - А ты видела? Ты спускалась к нему? Смотрела на Локи, похожего сейчас на... не знаю. Ни на кого. На труп? Она кидает взгляд на меня, внутри которого боль, но слишком малая, чтобы пойти к мужу и что-то сделать. - Знаешь, мама, раз уж ты сама говорила о душе… Сломается ли твоя душа, когда ты потеряешь его совсем? Может быть, он не умрет, но перестанет быть собой до конца. Навсегда, - сглотнув, дополняю, - навсегда - это бесконечно долго. Тишина в ответ. Ясно, значит, ответа нет. Встаю, собираясь зайти к себе в покои для омовения и пойти проведать Локи, только Фригг ловит мою руку, но не поднимает лица, а, когда говорит, чувствую, что контролирует голос: - Передай брату, что мне жаль. Просто вырываюсь, словно все еще маленький ребенок. - Конечно, только ему уже все равно. И не жаль. Злость пропитывает внутренности. Отчаянье шлифует внутренности. Боль... во внутренностях....
Он почти сидит, – скорее, все же, полулежит – оперившись на теплый (его ли магия?) камень. Поднимает голову, но не открывает глаз, на лице блуждает странная улыбка. Не сразу замечаю – его волосы вымыты, поэтому спрашиваю: - Приходили служанки? - Ко мне никто не приходит, Тор, - произносит все еще с хрипотцой, но начал уже, как тогда, играть с интонациями. А мне нужно, видимо, снова их разгадывать. Вздохнув, сажусь почти ровно напротив, не забыв накинуть шкуру. Я ненавижу пещеры. - Значит, магия? - Магия может многое. - Почему же ты не сбежал? Локи распахивает глаза, одаривает меня веселым и слегка безумным (наигранно же, брат, наигранно?) взглядом, растягивает губы в ухмылке и снова приходит в полумёртвое состояние. Только говорит: - И все же ума, - нет, разума, - в тебе маловато будет. Ты даже не стал скрашивать свои слова сочным эпитетом. - Почему это? – действительно удивляюсь. Наверное, не самой констатации факта, просто тоном – не насмешливым, мягким, почти нежным. Мне нравится, слишком будет даже. - Разума без хитрости не бывает, Тор. - Ничто не приносит людям столько неприятностей, как разум, - пожимаю плечами. Сколько раз он назвал меня по имени? Будто пробует, словно заново привыкает. И это слишком по-другому. Отчаянно. Мы молчим, каждый думает о чем-то своем. Но не могу не поделиться размышлениями прошлой ночи: - Знаешь, вообще-то, это жестоко, - Локи даже не мычит, - ты пытался стать счастливым и добрым, искал всего лишь-то понимания, а вместо этого тебе почти пришлось заставить других страдать и теперь ты сам – снова – не знаешь, кто ты или даже что. Только через минуту до меня долетает почти шепот брата, на ответ которого даже не надеялся. - Скажи, что не это – оправдательный манифест в мою пользу. Но в голосе слышится что-то особенное, неуловимое, от чего я продолжаю, не зная, во что верю: - Мне все время кажется, что это не ты. Просто в один день решил стать кем-то другим – и стал. Тебе ведь все всегда удавалось на удивление легко и хорошо. А теперь ты забыл, каково это - быть настоящим. - Неужели, - начинает сразу, - ты считаешь, что плен содрал с меня кожу, заставив захотеть стать иным? - Разве это не так? Молчание – все, что мне дано. Пространство снова заполняет удушливое одиночество этого существа и его отчаянье, разделенное со мной напополам. - Знаешь, Тор, - на этот раз холодно, - есть раны, которые никогда не залечить. Вообще. Раны прошлого. Неужели ты думаешь, что в плену истязали только тело, оставив в покое внутренности? И нет, Тор, не в прямом смысле. Есть такие слова, что вытягивают из тебя остатки чего-то неплохого, но захороненного. Теперь внутри меня пусто, и я не понимаю, почему ты все тащишь что-то ко мне в душу, пытаясь закрыть ту бездну. Не смотря на него, встаю и выхожу. Даже не передав слова Фригг. Не ему. Не время....
- Тебе нужно будет сказать что-то на суде. - Начинаешь издалека, Тор? – спрашивает с хитринкой, слишком живое настроение, чтобы быть настоящим. Он уже одет – штаны и легкая рубашка, слишком объёмная даже для меня. Но все еще пропитанная кровью через день. Странные раны. - Да нет, я всегда прямо – как ты думаешь оправдаться? - А кто сказал, что я хочу этого? – отвечает просто, а деревянная детская фигурка, подаренная мальчиком недавно, летит на пол. Нет, нет, мои сны никогда не сбываются, так к чему это? - Ты примешь наказание? – получается сказать только с третьей попытки, горло дерет почему-то. - Нет, - оборачивается, переводит взгляд с игрушки на меня, приподнимает бровь и говорит, следя за реакцией, - буду молить о смерти. Сам не заметил, как подлетел к Локи. От встряски его спасло только мое воспоминание о ранах, что обрабатывал не так давно. - Что, Тор?! Что?! – полу-шипит. - Локи, смерть это хуже всего, - стараюсь спокойно. В его руках, толкнувших меня, мощь. Скрываемая. Чувствуемая. - Ты думаешь? – на кончиках пальцев огонь, но уже настоящий, желтовато-бордовый, будто кровь даже. – Поверь мне, смерть – намного лучше пыток! Не ты познал все, что может дать тебе твое тело – ту боль, то сковывающее и мерзкое состояние. Не ты! И я молил о смерти. И буду молить вновь. Какая гордость?! Я не хочу наказания, я больше не смогу, неужели ты не понимаешь, могучий Тор? – его голос слабеет, а ярость затихает. А во взгляде, брошенном на свои пальцы – страх, паника. Безумие. Он стряхивает магию и трет руки о простыню. Сглатывает и морщится, через минуту понимаю почему. На ладони, подставленной ко рту – кровь. - Снова? – шепот, но я слышу. - Локи.. - Убирайся, - поставлено отвечает. Холодно, но уже не пугает. Он в отчаянье. Я вижу. - Локи.. - Что тебе непонятно?! – орет, держась за ребра, внутри, думаю, нечто крутит. - Раны.. давай.. обработаю. - Сам! - резко. И ухожу, как бы ни хотелось остаться. Капля доверия. Я не хочу рушить тонкий трос между нами....
- Отец? Сталкиваюсь с ним нос к носу у выхода на свет. Проходим боком наружу. Один не изменился с нашей последней встречи. - Ты к Локи? Он только кивает и проводит пальцем по носу. - Не думаю, что это лучший момент, отец. - Почему? Не знаю, как ответить. Может быть, именно сейчас их разговор привёл бы к чему-то стоящему? Только поэтому говорю, чувствуя, как сердце странно заходится: - Спустись, возможно, ты ему как собеседник больше придешься по душе. И ухожу. Мне остается только уповать на чудо. И сегодня я, пожалуй, напьюсь. От отчаянья.