Стокгольмский синдром.

      Маринетт проснулась от будильника и слегка поежилась, как вдруг ощутила тепло кровати. Вскочив с места, она удивленно осмотрелась и задалась вопросом: «Как я тут оказалась?». Брюнетка отчетливо помнила, что заснула на веранде, как вдруг осознала, что ее мог отнести обратно только Адриан. Смутившись от собственных мыслей, Дюпен-Чен поскорее поднялась и, переодевшись, пошла вниз, чтобы приготовить Адриану завтрак.       Удивление перевесило до грани, когда она увидела Агреста, хлопочущего на кухне за плитой. — Месье Агрест? — спросила она, подходя со спины, как вдруг пришлось ловко уворачиваться от летящего в нос локтя. Блондин развернулся со сковородой в одной руке и двумя яйцами в другой. — А, ты не заболела, — брезгливо проговорил он, вручая все приборы и еду ей в руки. — Сделай мне обыкновенный омлет. — Н-но… Если Вы хотели омлет, то почему не сделали сначала… — Заткнись уже и готовь, — рявкнул он, обрывая девушку, которая вздрогнула. Сурово взглянув на него из-за плеча, девушка освободила руки и подошла сначала к холодильнику, достав оттуда помидор и лук. Адриан сидел за кухонным столом, наблюдая за действиями девушки. Торопиться в его выходной не приходилось, но в девять часов утра его точно уже не будет здесь.       Взяв в руки глубокую и широкую чашку, Маринетт разбила три яйца в нее, засыпала соли и перца, после чего добавила… Майонез? — Эй, я же омлет просил, ты чего делаешь? — раздраженно произнес он, привлекая к себе внимание. Брюнетка развернулась в пол-оборота и ответила: — Если Вам что-то не нравится в моих умениях готовить, то я могу предоставить вам эту великолепную возможность.       Блондин уселся на место, продолжая наблюдать за каждым ее действием. Пока лук с помидорами обжаривался на сковороде, Маринетт перемешивала всю массу в чашке, после чего вылила ее в сковородку и оставила на медленном огне. Вздохнув, она быстро помыла ненужную грязную посуду, после чего облокотилась рукой о стол, выгибаясь и вздыхая. Да уж, непривычно, когда за процессом готовки наблюдают. Адриан осматривал каждый изгиб ее фигуры, оценивая и прекрасно понимая, что ее гибкость даже лучше, чем у Лилы. Почему гибкость? Потому что Дюпен-Чен слишком сильно выгнулась и встала в крайне неудобную позу, если смотреть со стороны, но самой брюнетке было вполне неплохо.       Спустя какое-то время она выключила плиту и сняла крышку. По всей кухне разнесся великолепный запах, даже зеленоглазый удивился. Выложив в тарелку его часть порции, явно больше половины, она поставила тарелку перед тем и вручила в руку вилку, осматривая лицо того. — Приятного аппетита, месье Агрест, — она ушла из помещения, возвращаясь к себе в комнату, так как решила позавтракать чуть позже.       Агрест ушел из дома, предупредив об этом Маринетт и сказав, что она может позвать Алью, чтобы не умереть со скуки, потому оставил ключ, чтобы брюнетка могла впустить подругу.       Сезер пришла сразу же через полчаса после ухода Адриана и крайне удивилась, что вот уже несколько недель Дюпен-Чен не была на улице. — Ну-ка, хватит просиживать целыми днями в этом замке у графа Дракулы! Мы сейчас же идем в кофейню и отдыхаем! — А если он меня увидит?! Мне же каюк! — Не переживай, он поехал к Нино, а это значит, что из шестнадцатого района ему придется ехать в шестой. Мы же за пределы Пасси* не поедем, не так ли? — Ладно. Но сначала я покормлю Плагга. Он голодный, наверняка, — улыбнулась Маринетт, погладив черного кота, ласково мурлыкающего в ответ. После этого Дюпен-Чен быстро пронеслась к себе в комнату и надела первый попавшийся наряд, натянула кроссовки и спустилась вниз, к подруге.       Целый день они гуляли и действительно веселились, в то время как Адриан отдыхал уже не в Люксембурге** округе, а в Попанкуре***, где знатно напился, так что уже не соображал. Более-менее трезвый Ляиф отвез друга домой, где уже была Маринетт, но произошло это ближе к двум часам ночи. Брюнетка не посмела забыть наказа Агреста, чтобы она не засыпала до его приезда, но когда она столкнулась с пьяным лицом Адриана, так сразу поняла причину этого. — Тебе помочь его дотащить? — поинтересовался Нино, вводя друга в гостиную. — Н-нет, Нино, я сама справлюсь, как-нибудь уж дотащу до его комнаты, — нервно улыбалась она, после чего проводила друга и вернулась к наполовину спящему и пьяному телу, сидящему в кресле проходной гостиной. Кажется, будет очень нелегко.       Взвалив тяжелое тело себе на спину, придерживая за руку, Маринетт кое-как пошла в сторону лестницы, но как только увидела ее, то вмиг загрустила. Парень за спиной поежился и промычал, после чего проговорил очень невнятно: — Хочу…       Брюнетка посчитала, что стоит скорее уложить его спать, потому поднялась по лестнице, не сразу и далеко не постоянно удачно. Вскоре они оказались в просторной комнате Адриана, которого Дюпен-Чен благополучно скинула со своей спины прямиком на кровать и уже собиралась уйти, как ощутила крепкую хватку за запястье и ляжку одновременно. Обернувшись, она заметила на себе пьяный взор зеленых глаз, исследующих ее тело. Одним удачным рывком он уронил девушку на кровать, нависая над нею. Помутневший блуждающий взгляд пугал, сердце ускоренно забилось от страха и ожидания чего-то очень нехорошего. Нагнувшись к ней, он прошептал в ухо, обжигая горячим дыханием: — Хочу тебя…       От услышанного девушка побледнела сильнее обычного. Попытавшись столкнуть с себя крепкое тело, она зажмурилась, чтобы ничего не видеть, но ничего не получалось: он слишком тяжелый, чтобы сдвинуть его при данных обстоятельствах, а глаза то и дело устремляли взор прямиком на его шею и ключицы, выглядывающие из-под съехавшей рубашки. Оборвав все попытки вырваться, он резко впился поцелуем в ее губы. Такого Дюпен-Чен не хотела, не так она представляла свой первый раз. Слезы от обиды из-за происходящего скатывались с ее глаз, пока Агрест целовал и оставлял засосы на ее шее и ключицах, параллельно разрывая домашнюю одежду прямо на теле и оголяя все больше и больше. Попытки прикрыться также обрывались, Агрест хотел большего, сознание совершенно помутнело. Трясущимися от возбуждения руками блондин старался скорее стащить и с себя лишние детали одежды, пока Маринетт лежала под ним со слезами на глазах и всхлипывала, шепча лишь единственное слово: нет.       Вошел он слишком резко, из-за чего она закричала так громко, что Адриан от злости залепил ей сильную пощечину. Брюнетка заткнулась, а вот блондин тихонько рыкнул от удовольствия и уже начал движения, как до его слуха дошли отрезвляющие стоны боли. Маринетт ощутила невероятный прилив сил от страха и ужасной боли, потому оттолкнула парня, который оказался на другой стороне кровати. Сжавшись целиком, она зарыдала, сидя и чувствуя, как по ее ягодицам стекает кровь. Агрест ничего не ощущал в данную минуту, кроме агрессии и сильного желания, потому приблизился вновь и схватил девушку за запястье. Поставив ее на колени задом к себе, он вновь вошел, но чуть медленнее из-за того, что Маринетт напряглась и вырывалась, но, схватив ее обе руки, он потянул ее на себя, начав движения.       Брюнетка плакала и захлебывалась в собственных слезах, крича, чтобы он остановился и о том, что она не хочет этого, внутри смешались все чувства разом: от удовольствия до отвращения. Руки тряслись от такой ситуации, сквозь слезную пелену ничего не было видно, а Агрест тем временем продолжал целовать ее тело, начиная с плеч и заканчивая поясницей, прикусывая и оставляя фиолетовые засосы на бледной коже.       Мучения продолжались слишком долго, так что всхлипы раздавались все реже, только страдальческие стоны. Кончил парень не внутрь, а на спину девушки, тут же стирая все собственной рубашкой и коряво натягивая трусы. Без сил, но с великим желанием уйти из комнаты Агреста, Дюпен-Чен выползла оттуда, запираясь в свой комнате и, оказавшись в душе, сидела там до самого утра, продолжая рыдать, так что ближе к утру ей удалось уснуть слишком крепким сном, в то время как ей по сути скоро уже подниматься и готовить завтрак для парня.