Академия Мстителей

— Правдоруб! — невысокий стройный парень с всклокоченными чёрными волосами запустил баночкой гуаши в собеседника. — Не вижу в этом ничего плохого! — рявкнул тот, увернувшись. Баночка с грохотом разбилась о стену, заливая её живописным красным пятном. — Циник! — над белобрысой головой с модным ёжиком просвистел шпатель. — Ещё и мазила! — Ах так… Парень запрыгнул на стол и собирался было уже наброситься на противника, как дверь резко распахнулась, и в класс заглянула стройная рыжеволосая девушка. — Старк, Роджерс! Вас, парни, на полшколы слышно, — устало проговорила она. — К директору, оба! Роджерс — белобрысый капитан школьной футбольной сборной, голубоглазый красавчик, отличник, звезда второго курса, одарил визави яростным взглядом, затем поднял со стула запачканную краской и тушью толстовку и, благодарно кивнув, просочился мимо девушки в двери, не оглядываясь прошествовал в мужской туалет. — Ты опять спасла ему жизнь, Нат, — Старк сел на стол, пригладил волосы. — Что там опять у Фьюри стряслось? — Понятия не имею, — Нат взяла со стола кусок мела, аккуратным почерком вывела загадочное слово из трёх русских букв на доске, брезгливо отряхнула ладони. — Но тебе лучше придумать оправдание этому побоищу: Говард приехал. Николас Фьюри, директор старшей школы учебного комплекса Щ.И.Т., внимательно рассматривал единственным глазом то одного ученика, то другого. С волос Стива Роджерса капала холодная вода, но даже она была не в силах смыть яркие красные пятна на его бледных щеках. На ярко-голубой толстовке со стилизованными полосами и звёздами подсыхали живописные пятна. Энтони Старк выглядел лучше только потому, что в основном сам являлся артиллеристом. У него были перепачканы руки и лицо. Оба парня были запыхавшимися и сконфуженными. Стоять в таком, а то и похуже виде перед директором им было не в новинку, а вот привалившийся к креслу и иронично выгнувший бровь подчёркнуто стильный, подтянутый и очень молодо выглядящий для своих лет отец Тони, Говард, вызывал желание задать стрекоча на перегонки куда-нибудь в сторону канадской (а то и китайской) границы. — Ладно, — проглотив всё, что собирался высказать непримиримым соперникам Фьюри, откинулся на спинку своего кресла, потёр лоб. — С вашим поведением разберёмся позже. Ладно, Тони, ребёнок, но ты, Стив… — Прошу прощения, директор, — начал было Старк, — но он на класс меня младше! — Не думаю, что директор Фьюри имел в виду возраст, — хохотнул Говард. — Так или иначе, мы позвали вас совершенно по другой причине. Мистер Барнс? Тут только Стив заметил, что в третьем кресле, отвернувшись к окну, сидел человек. Невысокого роста, крепкого телосложения, с густыми тёмно-каштановыми с ранней проседью волосами. Он здорово изменился за последние годы. Но это был именно он, отец его лучшего друга. И это было так же нереально, как если бы сам Роджерс внезапно обнаружил себя в далёкой Беларуси. — Мистер Барнс?! — от вспышки эмоций Стив снова покраснел до корней волос, хотя, казалось, уже начал успокаиваться. Зрачки расширились, вбирая каждую чёрточку знакомого, хоть и постаревшего на четыре года лица. По ладонями и спине заструился пот. — Вы здесь? Вы вернулись? А где Баки? Он с Вами? Он здесь? Где-то в школе? — Ты что, знаешь этого старичка? — не особо понижая голос, поинтересовался, сморщив нос, Тони. Стив его проигнорировал. — Я тоже очень рад тебя видел, Стивен, — мужчина поднялся с кресла, вышел, опираясь на трость, из-за стола, и у Роджерса сжалось сердце: левое колено мистера Барнса не сгибалось, а сама нога казалась чуть короче правой. — Хоть и узнаю с трудом, но действительно рад, что мой сын будет снова учиться с тобой. Однако существует большая проблема, из-за которой я и попросил мистера Фьюри и мистера Старка пригласить тебя и Энтони сюда. Я знаю, что вы — самые значимые люди здесь. А так же, самые умные. — Прошу прощения, мистер Барнс, — тут же встрял Тони. — Я — признанный гений, вынужденный учиться в средней школе наравне со всеми, чтобы получать гармоничное развитие как интеллекта, так и коммуникативных навыком. Дискламаер — папа. Почти всё инновационное оборудование школы напичкано либо моими запатентованными изобретениями, либо чем-то, в разработке чего я принимал участие. В то время как Стив до сих пор хватает тройки по французскому. По этой причине я попросил бы не ставить нас в один ряд, перечисляя самых умных людей школы. — Спасибо, очень познавательно, Тони, — Говард закатил глаза. Ему действительно частенько приходилось краснеть и бледнеть за абсолютно неразумное поведение сына. Оправдывать его инфантильностью, присущей всем настоящим гениям (то есть, детям с врождённым уровнем IQ вдвое превышающим норму), с каждым годом становилось всё труднее. А вот язвить в ответ и от души наказывать наглеца — всё проще. — Я продолжу? — откашлявшись, мистер Барнс тяжело опустился в кресло, на подлокотнике которого сидел до того Говард. — Дело в том, что несколько месяцев назад мы всей семьёй попали в автокатастрофу. Моя жена и дочь практически не пострадали. Я чуть не лишился ноги, и долго ещё буду залечивать колено… А Джеймс… Наблюдая, с какой скоростью побледней извечный соперник, Тони даже испытал некое подобие сочувствия. За последние четыре года, с тех пор, как они были представлены друг другу, ненависть между ними только росла пропорционально мускулам Стива и стопке грандов и патентов Тони. Но за всё это время он ни разу не подумал о том, что этому человеку, буквально за год, который они не пересекались на учёбе, превратившемуся из дохлой макаронины в мечту всех девочек от тринадцати до двадцати девяти лет, может быть настолько больно. Тем более, из-за кого-то. — Нет, Стив, Джеймс жив и сейчас уже относительно здоров. Через пару дней он сможет посещать занятия, пока в свободном режиме: сотрясение было слишком сильным, и он быстро устаёт. Дело в том, что от удара и последовавшей за ним комы он почти полностью потерял память. Он помнит нас, некоторые события, которые происходили с ним в белорусской школе. Жизнь в Америке и тебя — нет. Поэтому я очень прошу с уважением отнестись к его состоянию и не давить. Договорились? Тяжело вздохнув, Стив коротко кивнул, развернулся к директору. — Разрешите идти? Фьюри кивнул. Слёзы текли из глаз сами собой. Иногда Стиву казалось, что в какие-то моменты своей жизни он словно снова становится маленьким хрупким астматиком из квартиры 212В, как в воздухе нуждающимся в своём лучшем друге. В чужом тепле, восполняющем отсутствие своего. Во втором сердце и второй паре лёгких, дающих возможность нормально жить… Он был лишён всего этого долгие четыре года. Четыре года планомерного и неотвратимого взросления. Роста, развития под чутким руководством доктора Эрскина, ставшего его опекуном после смерти мамы. Всего, что проходят дети вместе с друзьями и товарищами из песочницы. Нередко теряя их, обретая новых друзей… Но так хотелось порой рассказать кому-то то, что не позволяло воспитание и личные границы рассказать Пьетро. Шутить с кем-то иначе, чем привык Сэм. Обнимать кого-то горячее, чем Ванду… Глаза обжёг новый поток слёз. Тогда, в 11 вряд ли кто-то способен осознать себя в полной мере. Тогда только примериваются роли, только режутся те самые зубы, которыми предстоит ещё опробовать этот мир… И нет ненависти. Нет любви. Всех страшных взрослых штук, из-за которых начинаются войны и заканчиваются великие цивилизации… Есть только дружба. На разрыв сердца. Горячая ладонь, сжимающая в шалаше из пледов руку. — Не важно, как далеко мы будем друг от друга, — украденная у мамы свечка чуть не гаснет в маленьком пространстве от его дыхания. — Мы будем вместе навсегда… Из пучины мыслей Стива вырвало осторожное, но твёрдое прикосновение к коленке. — Эй! — открыв глаза, Стив увидел рядом с подоконником мужского туалета, на котором восседал, худощавого афроамериканца со спортивной сумкой на плече и крайней степенью недовольства на открытом добром лице. — Что там тебе опять Фьюри наговорил такого, что ты опять сидишь тут, размазывая сопли по ебалу, и опаздываешь на тренировку, проёбывание которой будет стоить тебе часовой мозгоебли от Эрскина? — Прости, Сэм… — Стив поглубже втянул воздух, чтобы успокоиться, вытер лицо протянутым другом бумажным полотенцем. — Переизбыток эмоций. — Иди умойся, синьор Помидор… И пошли уже! Спрыгнув с подоконника, Стив в который раз за день ополоснул лицо и шею холодной водой, взлохматил слипшиеся острыми иголками короткие белые волосы. Поднял красные от слёз и нервов глаза на отражение в зеркале одного из крайне немногих друзей. Сэм Уилсон — юркий и очень быстрый нападающий, мечтающий стать военным психологом или спасателем, — выразительно потыкал в свои новомодные смарт-часы. Закатив глаза, Стив поднял с пола свой большой круглый рюкзак и зашагал следом за другом. Следующие три часа их жизни должны были быть посвящены футболу, а не болтовне… — Значит, если я правильно понимаю, — Сэм выудил из сумки пакетик молока, — в нашем классе теперь будет учиться человек, которого ты знаешь с пелёнок, но он совершенно не помнит тебя? На пакетике была нарисована странная яйцеобразная рожа с большими чёрными глазами. Подпись гласила «Нашёл, Спёр, Поржал!». — Уэйд, — скрипнув зубами, Сэм швырнул оказавшийся пустым пакетик в ближайшую мусорку, потёр глаза. — Однажды я его убью к чёртовой бабушке! Хрен ли он по сумкам стал рыться? Совсем с катушек слетел? Стив только тяжело покачал головой. Если его противостояние со Старком по крайней мере имело какие-то выплески эмоций, подоплёку и план действий, то постоянное бодание Сэма со своим однофамильцем и головной болью всей школы Уэйдом больше походило на фарс. С другой стороны, пока один Уилсон распекал другого, Роджерс мог, продолжая слушать его в пол уха, погрузиться в свои мысли и мечты. А подумать было о чём. Он так плохо представлял себе, каким стал за минувшие годы Баки, как они встретятся, о чём будут говорить, узнает ли Барнс его вообще… Он вспоминал высокого для своего возраста худощавого загорелого подростка с вечно грязными от пыли заброшек и травы парков лохматыми бурыми волосами и светящимися какой-то новой идеей серо-голубыми глазами. Он умел убеждать мисс Роджерс, что с её сыном ничего не случится, а самого Стива, что он сильнее и смелее, чем есть на самом деле. Он тащил туда, куда никому не пришло бы в голову тащить болезненного астматика. И вытаскивал из таких передряг, в которые не полез бы и капитан школьной сборной… Он всегда был лучшим из лучших. И Стив, глядя, как Сэм поднимается по ступенька своего общежития на второй, жилой, этаж, верил, что таким же Баки и остался…