Академия Мстителей

Никто не знает, что каждое утро Брюса Беннера начинается с трёх простых, но недоступных большинству людей вещей — стакана воды, зарядки и холодного душа. Для здоровья полезно, но, главное, для нервов. Брюс Беннер с шестнадцати лет живёт один в небольшой квартире рядом со школой. Каждое утро он просыпается под тихую и спокойную мелодию будильника, выпивает со стаканом воды таблетку, выписанную врачом, поднимает штангу, наклоняется, отжимается, подтягивается на турнике, укреплённом в межкомнатном проходе, двадцать минут проводит под медленно льющимся холодным душем. Он покупает строго одну и ту же модель футболок и рубашек уже несколько лет. Одну и ту же зубную пасту, гель для бритья, одинаковые зубные щётки и бритвы, полотенца и бельё. Никто не догадывался об истинных причинах такого поведения. Как и о том, почему до этой Брюс сменил шесть школ. Сообщение от Старка приходит всегда в одно и то же время. Ровно в 8 часов утра, когда Брюс, уже зашнуровав ботинки, укладывает в сумку тетради, выстроенные ровными стопками по дням недели, большой пенал с цветными карандашами, футляр с лекарствами, ключи от дома и телефон. Старк пишет о том, кто уже пришёл в класс, где сегодня проводит встречу его отец и какая на улице погода. Это тоже невероятно успокаивает. И того, второго, тоже. Четверг — день общих предметов. Факультеты попарно сгоняют в большие аудитории на три часа, чтобы отчитать курс общей истории, географии, грамматики, экономики и истории искусств. Гуманитарному и естественному отделению второго курса именно в тот день особо повезло оказаться на лекции по общей психологии. Впрочем, не всем. Ещё утром Стив отписался, что опоздает за первый урок и не сможет отвезти Джеймса (которого упорно называл «Баки», будто мог таким образом дозваться до его памяти) в школу, поскольку давно уже был сходить с Джемом к ветеринару. Прочитав сообщение, Джеймс спустился вниз только ради того, чтобы отец помог ему надеть рубашку и уточнить, когда, наконец, снимут поднадоевший гипс. Вернувшись в комнату, он развалился на кровати и закрыл глаза. Сон не шёл. Не смотря на то, что накануне удалось весьма мило пообщаться с Локи, который хоть и не любил Роджерса, но явно уважал его, единственным поводом идти в школу был Стив. С того самого первого прикосновения. С первого взгляда в бездонные аквамариновые глаза он почувствовал, что всё, что происходит в мире, правильно и нерушимо. Что обязательно вспомнит, что их связывало четыре года назад, когда капитан футбольной команды был ещё дохликом, а сам Джекки — ничем не примечательным мальчишкой, не умеющим даже «блатные» аккорды играть. А ещё, всё это перекликалось каким-то образом с теми снами, что повторялись так часто. Мальчишка с длинной чёлкой, бьющий нацистов бок о бок с настоящим и так похожим на Стива героем. Холоднокровная машина для убийства, не чувствующая, как ледяной ветер треплет мокрые волосы, а пули со стуком отскакивают от механической левой руки. Море крови, снег, деревья, запредельная скорость… И голос Стива, умоляющий больше не убивать. Проснувшись через полчаса от какофонии образов, мыслей и кровавого под закрытыми веками солнечного света, бьющего в окно, Джекки соскрёб неподъёмное, точно не своё, тело с постели и, подхватив сумку, поплёлся в сторону школы. Хотелось увидеть хоть кого-то, по чьему лицу во снах не текла кровь. На народный манер спетая песня одного известного коллектива как никогда вторила настроению*. После Дня святого Патрика не со всех ещё домов убрали зелёную мишуру. Возможно, кто-то из соседей ушёл в пивной запой на всю эту неделю, а кто-то до сих пор копает землю там, куда указал конец радуги… Сев в автобус, Джеймс почувствовал жгучую зависть к беспечности отдельных элементов. Как было бы здорово проваляться сегодня в постели целый день. А, если бы ещё с бокальчиком вина (да хотя бы сангрии… да и кола тоже вполне устроила бы!), то вообще рай… Но вместо этого приходится тащиться в школу. Зачем? Увидеть на перемене парня, которого совсем не помнишь? Или посидеть рядом с парнем, которого совсем не знаешь?.. Разве это может способствовать восстановлению потрёпанного аварией организма? Памяти?.. Добравшись до аудитории в общем лектории, Джеймс уже почувствовал дурноту и усталость. Если нервная система выкинет фокус, подобный вчерашнему, — решил он, — точно запрётся дома на весь уикенд. И тут его внимание привлёк человек. Солнце любовно перебирало короткий золотистый ёжик на голове, идеально ровные белые зубы сжимали карандаш, на закинутой на подоконник длинной ноге покоился планшет с начатым рисунком. Осторожно подойдя сбоку, Джеймс тихо кашлянул. Вздрогнув всем телом, Стив повернул голову, но, увидев друга, успокоился и снова расслабленно подставил солнцу лицо. — Я думал, ты в вет.лечебнице, паришься в очереди, — проговорил Джекки, присев на подоконник, наблюдая за изменением выражения лица Роджерса. — Нас записали на раннее утро, — отозвался тот, вернувшись к наброску. — Сходили, скушали таблетку, сдали кровь… Джем старенький уже, по меркам перса. Ты его совсем не помнишь? В руки как-то совсем незаметно перекачевал чужой мобильник, в разы больше и дороже собственного, в красивом чехле с изображением флага Конфедерации. С фотографий смотрел всё тот же большущий белый перс со свалявшейся местами длинной шерстью. Немного противной, точно вязкой, всюду липнущей шерстью. И это единственное, на что у маленького мальчика, сосредоточенно рисующего на полу, нет аллергии. Он обнимает кота, с наслаждением уткнувшись носом ему в голову, отходя после дикого приступа астмы, из-за которого мокротным кашлем, каплями пены из горла и лекарства с ингалятора испорчен рисунок, с которым они сидели так долго… Рисунок разлинован как комикс. Это страница комикса о приключениях… — Баки? Встряхнув головой, Джеймс понял, что едва не лишился чувств. Голова нещадно кружилась, ком в горле выделял слишком много упругой горькой слюны, перед глазами плясали жёлтые пятна. — Я вспомнил, что у тебя была астма… — особенно яркое пятно вспыхнуло настойчивым оранжевым светом, заполоняющим всё вокруг. — И что ты всегда рисовал… На наброске — сосредоточенный маленький французский бульдог, сидящий на коротком поводке рядом с мужчиной, не отличимым от него, в напряжённой позу читающим что-то с планшета. — А, почему ты не на психологии, кстати? А ещё неумолимо хотелось курить. Хотя казалось, что из-за аварии бросил толком не начав. — Потому что мистер Ксавье — больной придурок, тронутый на теме секса! — прорезал молчание громкий голос, и рядом точно из воздуха материализовался высокий афроамериканец с тубусом на правом плече и большой сумкой с персонажами «Альянса Серокрылых» на левом. — Сэмуэль Уилсон. Не путать с Уэйдом! Лучший друг этого зануды. Рад, наконец, познакомиться с человеком, о котором я слушал последние два года день за днём, каждый день, целый день! — Сэм сиял, наблюдая, как выгибается в изумлении бровь собеседника и как бледнеет его лучший друг. — Эй, Стив, скажи настоящую причину, почему проёбываешь пары у Чарли, м? — Я изучаю психологию в другом месте, — стремительно краснея, отозвался Стив, раздражённо убрал карандаш и планшет в рюкзак, погладил кончиками пальцев большую белую звезду на нём. — Я учусь в воскресной школе. Это единственный способ продолжать рисовать, не вызывая гнев Эрскина. Поморщившись от обречённого тона друга, Джеймс осторожно опустил руку Стиву на коленку. От этого прикосновения по телу прошёл электрический заряд, и мир перед глазами отправился во тьму… Высокий чуть сутуловатый, крайне скованный и нервный парень в очках остановился около окна. Там внизу его друг опять не жизнь, а на смерть сцепился со своим давним противником и его прихвастнем. Хотелось, конечно, спуститься, растащить готовых вцепиться друг в друга парней. Физических сил на это вполне хватало. Но не душевных. Он боялся. Боялся с тех пор, как выпустил зверя впервые, что снова может не расчитать сил. Что снова может забыться, опьянённый своим могуществом. Что нападёт на своих… Уж лучше он спустится в столовую и займёт для Старка место подальше ото всех. Там, где они смогут обсудить свои дела. Там, где их никто не будет трогать… Брюс Беннер возьмёт две чашки зелёного чая — сладкий и не сладкий, — два супа и два вторых. Аккуратно ступая, от несёт поднос в угол, а, проходя мимо соратника, что заставляет порой нервничать больше, чем любой враг, услышит обрывок диалога, планов на субботу. Но ему не будет дела до чужих свиданий. У Брюса Беннера по субботам массаж. Листая личные дела бывших соратников, он просто не верит своим глазам. И он в этом мире — не верховный главнокомандующий огромной армии послушных рабов. Но без болезненного смеха не выходит принять… Сошедшего с ума студента, прикованного к постели инвалида, старичка и миролюбивого профессора ихтиологии… Но, тем не менее, они — часть огромного плана, который начнёт действовать, как только в кристально чистых карих глазах того, кого здесь считают безумцем, пронесётся вспышка оранжевого света и затеплится огонёк узнавания. — Гиперион, — тело так непривычно жмёт, не давая душе радостно, но, скорее всё же, злорадно раскинуть крылья. И по потолку больницы разбегается импульсами злобный смех, когда уха касается нетерпеливое: — Когда в бой?