Академия Мстителей

Если у Стива глаза из аквамарина, а у Локи — из изумруда, глаза Тора — чистейший топаз, без малейшей примеси зелены или желтизны. В детстве отец порой выговаривал матери за слишком сильные гены её предков. Особенно, глядя на младших детей. А мама называла своим котёнком и всегда любила больше всех. Тор Одинсон — самый высокий в школе. Даже большинство учителей смотрят на него снизу вверх. И один из самых красивых. По результатам опроса за февраль, почётное третье место среди всех парней школы, сразу после Локи и Тони, и первое среди блондинов — с огромным отрывом от ближайшего преследователя — Клинта. Тор — человек с самой доброй улыбкой и самыми мирными намерениями в школе. Все знают, что утром он привозит младших брата и сестру на машине, днём поддерживает компанию единомышленников, умело разряжая атмосферу под час излишне сосредоточенной «команды Старка», а вечером возится с младшими классами, проводя бесплатные тренировки по баскетболу. Все знают, что у Тора под дождём вьются, как у матери, волосы, а на зонтике нарисованы молнии, бьющие в Башню Федерации. На сумке болтается большой и очень тяжёлый брелок в виде молота. А в сумке всегда есть конфеты и бутылка воды. Никто не знает, что по вечерам, лавируя в потоке машин, Тор думает частенько о том, как было бы круто уметь летать. И смотреть на этих мелких и мелочных, таких хрупких и одиноких людей, осознавая всем телом, что сам ты бессмертен. В отличие от всех, с кем он это обсуждал, он любил миры своих снов. И даже, просыпаясь в холодном поту среди ночи, разбуженный образами мира, где нет места справедливости и свободе, он быстро засыпал, призывая всеми силами сны о сияющем Асгарде. Жизнь в Нью-Йорке для Тора была кошмаром похуже ночных. Мистер Фьюри внимательно осмотрел второй курс технического факультета, потёр глаз, открыл журнал регистрации на планшете, окинул взглядом отметки Джарвиса о явке учеников. Сэм Уилсон распластался на парте и закрыл глаза. Сегодня его снова преследовал от самый сон. Самый страшный и самый потрясающий. Перелистнув тетрадь, он рисовал на свободном листке крылья и броню, которую видел в этом сне. Задумавшись, начал черкать второго… И тут же закрасил в остервенении. — На повестке дня аэродинамика, — медленно проговорил Фьюри, осматривая группу. — Сэмуэль, не хочешь блеснуть знаниями в любимой области? — Охотно, директор, — получив возможность, наконец, отвлечься от кошмаров, Сэм вышел к доске. Отвечая на заковыристые вопросы директора, Сэм просто молился, чтобы блок поскорее закончился, и он мог увидеться со Стивом. Только он поймёт. Только он знает о снах, наверно, всё. Есть, правда, ещё этот странный парень с первого курса… Но Сэм никогда бы не стал доверять ему. Под конец блока Фьюри раздал задания и предупредил, что на второй половине занятия должен уехать, а группе придётся спуститься в библиотеку. Как один из немногих, попавших в технический отдел, Сэм ненавидел такие моменты. — Какие планы на субботу? — час сна в библиотеке пошёл Уилсону явно на пользу. Во всяком случае, он забыл думать о снах, и теперь всецело сосредоточился на том, чтобы занять место и за столиком рядом со Стивом и Клинтом, напротив Ванды и Джеймса и в очереди на раздачу, чтобы не упустить один из всегда быстро заканчивающихся шоколадных маффинов. — Мы поедем к Пьетро, — отозвался без особого энтузиазма Стив, бросил короткий взгляд на Ванду. Та отвлеклась от кофе, коротко кивнула. — Баки, ты с нами? — Нет… — Сэму показалось, что Барнс излишне быстро побледнел. — Я набылся в больницах выше крыши. Ещё в понедельник спицы вынимать будут… Так что, этот визит я пропущу. К тому же, меня уже пригласили… Настала очередь Стива бледнеть, да так стремительно, что Сэм начал переживать, что друг сейчас потеряет сознание. Можно было накачать мышцы, развить бронхи, избавиться от астмы и аллергии, но некоторые реакции организма было невозможно изменить. И Роджерс бледнел и краснел при каждом удобном и неудобном случае. — Пригласили? — чтобы не выдать трясущиеся руки, Стив положил вилку на стол. — Кто? Куда? — Локи, на свидание, — нельзя сказать, чтобы Баки разозлился, но в голосе его явно прослеживался лёд. — Не переживай, мы просто погуляем или посидим в Старбаксе. В чём проблема? Ответить Стив не успел. На скамейку рядом с Джеймсом плюхнулся только что упомянутый младший Одинсон. Встрепав с размаху волосы однокласснику, он подхватил его сумку, шепнул ему что-то на ухо. Вспыхнув как маков цвет, Джеймс кивнул и, прихватив с собой стаканчик кофе, извинился и ушёл. Метнув в Ванду внимательный взгляд и выразительно раздув ноздри, Клинт поспешно поднялся со своего места, запихал в сумку блокнот с расписанием. Сообразив, что этой ситуации лучше оставить Роджерса наедине с лучшим другом, Ванда поспешила присоединиться к приятелю. — Что с тобой, Кэп? — негромко позвал Сэм. — Что на тебя нашло? — Не знаю, Сэм… Просто чувство было, словно кто-то в мой рюкзак вцепился или кота без разрешения погладить решил… — Это называется «ревность», — Сэм с сожалением проводил взглядом последний маффин, доставшийся как раз тому странному парню, о котором он вспоминал на паре. — Чел, ты не влюбился часом? Стив подтянул к себе свою чашку чая, покрутил её в руках. На душе было холодно и пусто, будто лучшего друга снова вырвали из его объятий, таких крепких, так резко, что на плечах у обоих остались шрамы от ногтей друг друга. — Не знаю… — чай остыл от холодных мокрых пальцев. По щекам и шее разбегались красные пятна. — Я настолько привык чувствовать себя тайно влюблённым в Старка, что теперь не могу… — Как интересно! — донёсся неожиданно сверху излишне громкий, чуть хриповатый голос. — Скандалы, интриги, расследования в прямом эфире! — Уилсон! — моментально свирепея, прошипел Сэм, резко развернулся, но схватил пустоту. Ловко вскочив на стол, Уэйд перебрался чудом не наступив на тарелку Сэма, на другую сторону. Плюхнулся на скамейку и во все глаза (за непроницаемыми тёмными очками, естественно) уставился на однофамильца и его лучшего друга. — Клянусь Богом, Уэйд, однажды, — Сэм буквально услышал, как скрипнул от ненависти зубами. — Сэм, прекрати… — Стив пихнул друга под рёбра локтем. — Дэдпул, что ты слышал? — Хм… — парень в красной кофте закинул ногу на ногу, потянулся, делая вид, что пытается вспомнить что-то, что было несколько лет назад. — Дай подумать… Я полагаю, примерно… Всё, — он снова резко наклонился вперёд, опрокинув-таки оставленный Вандой стаканчик, и брызги недопитого кофе долетели до белоснежной майки Сэма, — от «Просто чувство было, словно кто-то в мой рюкзак вцепился» до «тайно влюблённым в Старка». Я полагаю, кое-кто дорого заплатит за такую сверхценную информацию… — Ты не посмеешь! — Сэм, угомонись! — Да пошли вы оба! Вскочив, Сэм практически бегом ретировался из столовой под заливистый хохот Уэйда. Стив проводил его внимательным взглядом и вернул своё внимание уже готовому выстраивать из стаканчиков из-под кофе и чашек из-под чая башню Уилсону. — Дэдпул, — строго проговорил Роджерс. — Капитан Америка, — широко улыбнулся Уэйд. — Не переживай, твоя тайна умрёт вместе со мной. М… Хочешь заказать мне Сэма? И тогда твоя тайна умрёт вместе с ним! Сегодня пятница? По пятницам я делаю скидки! Эй, Стив! Но Стив уже не слушал единственного держащего полный нейтралитет относительно команд человека, уверенно шагая в сторону кабинета Хэнка Пима. Ему просто необходимо было выпустить пар. Тони Старк лежал на диване и рассматривал, как ручейки воды от тающего льда расписывает коричневую жижу в стакане. Жижа остро пахла кофеином, карамелью и алкоголем. Тони Старк знал, что скажет по поводу бутылки виски, стоящей у дивана, отец. И знал, что ему ответить. С тех пор как отец наотрез отказался перевести сына на экстернат, Тони периодически устраивал подобные демонстрации силы. Он мог оставаться то самовольно на ночь в Башне — огромном офисном здании, полностью принадлежащем «Старк индастриз», — то у Беннера, то у Одинсонов. Мог перепрограммировать домашнюю систему сигнализации на вызов пиццы вместо связи со службой собственной безопасности Щ.И.Т.а. А мог просто взять из отцовского сейфа бутылку самого дорогого виски и медленно и со вкусом бодяжить его с тёплой колой просто ради того, чтобы посмотреть на процесс диффузии воды в более плотных жидкостях. — Мистер Старк, — знакомый холодный механический голос вывел Тони из оцепенения, — уроки в школе окончены. Мистер Старк-старший проведёт факультативное занятие для третьего курса технического факультета. Затем у него запланировано выступление на совете директоров и он приедет домой около 22:00. Мне было дано распоряжение накормить Вас в обед. Из какого ресторана прикажете доставить еду? — Из KFC, Джарвис… — Тони перевернулся на живот, поставил стакан на пол. Смысл напиваться благополучно пропал. Тони был гением сколько себя помнит. Ему почти всегда было скучно с детьми своего возраста и своего уровня интеллекта. Почти. До того момента, как 4 года назад в элитную школу при лучшей организации страны не перевели милого парня с короткими белыми волосами, перебинтованной рукой и отсутствующим взглядом. Его мама, маленькая хрупкая женщина, тряслась за сына больше, чем за саму себя… А Тони сразу увидел в нём что-то особенное. Он не был мастером общения, и парень долго закрывался от него. Он был технофобом, глубоко переживал какие-то события, от которых ограждал всех вокруг, включая мать, никак не мог сойтись со своим классом… И чем-то при этом привлекал внимание Старка. Он был на год младше и многого не знал, не умел пользоваться даже собственным телефоном. Но учился прилежно и старательно. Взамен — рассказывал о спорте и других странах, помогал с литературой и историей. Феноменальная память и усидчивость делали его в глазах Старка практически равным ему. А это было ценно. Прошёл год этой странной дружбы. На лето Тони слетал в Лос-Анджелес, где закончил и внедрил прототип искусственного интеллекта «Джарвис», ответственного за всё планирование расписания дня почти сотни учеников, познакомился и подружился с Брюсом Беннером, убедил того переехать в Нью-Йорк, а отца — рекомендовать юного гения для поступления в их школу… У Стива тем летом умерла мать. Второй порез на руке. Всё тот же отсутствующий взгляд. Затопленные горем и безысходностью глаза. Он точно заледенел внутренне в тот год. Превратился в послушную куклу, из которой новый опекун — спортивный врач Авраам Эрскин — принялся с завидным энтузиазмом лепить идеал человека. Первый курс старшей школы, и, если бы не Беннер и Тор, Тони наверняка превратился бы снова в того же социопата, которым был ещё два года назад. Внедрение Джарвиса, избрание в совет школы… Первая любовь и первое разочарование… Сейчас, вспоминая всё это, дожидаясь своего обеда из плебейской забегаловки, Тони мысленно смеялся над самим собой два года назад, считающим это самым страшным кошмаром в жизни. Кошмаром был не второй курс. Не назначение президентом совета школы, а старостой гуманитарного отделения первого курса — внезапно раздавшегося в плечах и социальных навыках Роджерса. Кошмаром было предложение попечительского совета. И последовавший за ним тотальный и необратимый раскол. — Мистер Старк? — деликатно позвал Джарвис. — Ваш обед доставлен, сэр. Могу я быть чем-нибудь ещё полезен? — Да, Джарвис… — Тони сполз с дивана, всё ещё чувствуя в голове отголоски тех трёх глотков папиного драгоценного виски на голодный желудок. — Включи подборку мелодий и ритмов 30х годов. Что, в конце концов, может быть лучше, чем крошить свою душу, поедая вредную и дешёвую пишу, под любимую музыку бывшего лучшего друга?.. «Стив, пожалуйста, не надо так… — пальцы проскальзывают по экрану. Так неудобно писать сообщения, не имея возможности лечь, обнять подушку, опереться на локти… — Я уверен, ничего плохого не произойдёт, если я несколько часов побуду с человеком, которому, как мне кажется, понравился». Молчание. Так легко представить, как он сидит, уткнувшись в книгу или незаконченный рисунок, выжимает штангу, или вычёсывает кота, убирается, спит, играет в компьютерную игру… Делает всё, лишь бы игнорировать засыпанный сообщениями телефон. Лишь бы, точно строптивый ребёнок, показать, как обижен внезапным отказом. Тем фактом, что внезапно вернувшийся друг детства не его собственность. И вообще не друг. На этой мысли струна на сердце болезненно обрывается. И хочется свернуться калачиком под одеялом и не вылезать оттуда до утра понедельника, когда он всё равно заедет на мотоцикле. Потому что это правильно. С его, мать её, точки зрения… «Стив, не будь занозой… — пальцы проскальзывают по экрану. Экран расплывается перед глазами, и невыносимая головная боль простреливает висок. — Я просто не хочу сидеть дома! Тор отвезёт нас на машине в парк и заберёт, как только я об этот попрошу!» Заевшей шарманкой на повторе слишком грустная песня о таких же детях возраста первой любви, как он. От неё не дрожат стёкла, не разрываются барабанные перепонки. Просто остывает медленно воздух, и точно тупым осколком битого стекла, каждый аккорд и каждое слово пилит на живую вены*. Поджав к груди колени, Джеймс уже начинает терять надежду на то, что Стив ответит. Но, когда он, не в силах не то что плакать, даже потерять сознание, начинает под повторяющийся ритм капающей на белый кафель холодной пополам с шоколадом крови, засыпать, экран телефона вспыхивает сообщением: «Локи клеит всё, что движется. А то, что не движется, двигает и тоже клеит. Я очень боюсь, что он причинит тебе боль». Мокрый от пота, слёз и крови из прикушенного заусенца палец, скользит невесомо по аватарке — случайной фотографии, сделанной вчера. По сенсорной клавиатуре, пропуская буквы. Пропуская удары внезапно лёгкого и счастливого сердца: «Набьёшь ему морду, если с меня хоть волос упадёт. Разрешаю!»