***
— Дыши глубже, дитя. Снаружи дома доносились сдавленные болезненные стоны и растянутые звуки, которые разбавлялись взволнованным женским голосом. — Мне очень жаль. Я забыла, как еда монстров может действовать на людей, — Ториель держалась лапами за плечи Фриск, которая дрожала, нависая над глиняным горшком и тяжело дыша. Раздался странный глухой звук, тело девочки сотрясла судорога, а затем содержимое её желудка с новой силой вырвалось, сливаясь в тот самый чёрный горшок, больше походящий на котёл, в котором ведьмы варят свои ядовитые зелья. Возможно, Фриск съела слишком много еды монстров, либо дело в другом… Как бы там ни было, но эта до омерзения противная тошнота выжимала из неё слёзы, заставляя иногда всхлипывать и вытирать рукавом свитера слюни, вперемешку с остатками рвоты, немного запачкавшей волосы. — Тише, тише… — поддерживала девочку Ториель, поглаживая её по спине и пытаясь хоть как-то облегчить страдания дитя. Мягкая лапа несколько облегчала чувство тошноты, но совсем немного, а потому в животе Фриск снова всё скрутилось, создавая новый рвотный позыв, и новая порция ирисково-коричного пирога с жалостью вышла в горшок. А ведь Ториель старалась для неё…***
— Ох, моё дорогое дитя, прости меня. Я не могу позволить тебе идти дальше в таком состоянии, это будет слишком жестоко! Отдохни, пока не наберёшься сил. Я постараюсь собрать какие-нибудь целебные травы в моём саду, чтобы тебе стало легче, — взволнованно тараторила Ториель, положив одну лапу на голову Фриск, а другую на её руку. Павшее дитя мало что могло сказать, поэтому устало простонало, так как говорить было неприятно из-за сильного жжения в горле и носе, а каждый большой глоток воздуха вызывал новую волну тошноты. Женщина улыбнулась и оторвалась от постели, в которой лежала девушка. Из-за мрака, царившего в комнате, фигура монстра казалось несколько больше, чем она была на самом деле, но вскоре свет, пролившийся из коридора, рассеял эту иллюзию. Ториель скрылась за дверью, всё так же улыбаясь.***
Долго лежать без возможности заснуть надоедает. Фриск не знает, сколько времени прошло, но тошнота уже так сильно не беспокоила. Или же девушка успела привыкнуть к ней? Медленно сев на кровать, красноглазая ощутила резкое головокружение. Мир вокруг смывался, словно по невысохшей картине провели мокрой тряпкой, смазывая все масляные краски в одну непонятную разноцветную кашу, из-за которой опять хотелось выплюнуть остатки сладкого ужина. Выдав сдавленное «уф», человек кое-как смогла встать, чуть не впечатавшись лицом в прохладный деревянный пол. Глупо хихикнув своей неуклюжести, аля подвыпившая дама, она короткими резкими шагами направилась к двери. Кто бы знал, что когда-то такие простые вещи могут занять столько времени в болезненном состоянии? Всё-таки сумев набраться решимости и преодолеть эту комнату, которая неожиданно превратилась в гигантское минное поле, Фриск осторожно выдохнула, боясь спровоцировать новый рвотный позыв. Чем отличается еда монстров, что после неё такой эффект? Что за ириски клала Ториель в тот пирог? Не желая задаваться этим странным, и грубым вопросом, девушка зачем-то направилась в конец коридора, осторожно минуя комнату Ториель и дойдя до пыльного, местами потрескавшегося большого зеркала. — Это я, — слабо улыбнувшись, вымолвило отражение в зеркале. Короткие каштановые волосы по плечи, яркие пунцовые глаза, странный румянец, которого Фриск раньше не замечала, как и чуть ли не вампирскую бледность своей кожи. Местами испачкавшийся из-за земли и пирога синий свитер с двумя розовыми полосами, и коричневые джинсовые шорты, только часть которых видна в зеркале. Ещё немного постояв у своего не очень хорошо выглядящего отражения, девушка снова побрела по коридору, окрашенному в грязно-жёлтый оттенок. Почему-то именно сейчас этот цвет начал напоминать ей о желчи. И это сравнение не очень хорошо отозвалось на больном желудке, из-за чего Фриск тихо простонала, положив ладонь на живот, в надежде облегчить боль. Преодолев такой длинный коридор, каковым он казался девочке, она смогла-таки выбраться на порог дома. Завидев глиняный горшок, который в те болезненные моменты был для неё словно родным, она бросилась к нему, почувствовав сильную тошноту и дрожь из-за неприятных воспоминаний. Снова горшок пополнился очередной порцией содержимого желудка человека. Устало облокотившись спиной о ёмкость, Фриск рвано выдохнула, закатывая глаза и запрокидывая голову. Похоже, этот невинный ужин с ирисково-коричным пирогом просто так не отпустит её. От этого шатенку невольно передёрнуло. Устало присев на ступеньку, красноглазая опять откинула голову, закрывая глаза. Почему-то сейчас ей вспомнилась та серебристая звёздочка, из-за которой и случился весь этот огромный казус с говорящим цветком, по-матерински заботящейся белой драконихой и коварным сладким пирогом с начинкой из корицы и ирисок. — Эй! — знакомый голос одноглазого и вечно раздражённого цветочка раздался совсем рядом. Большие жёлто-зелёные лепестки пощекотали коленку Фриск, из-за чего та дёрнулась, кинув взгляд на растение. — Ты ещё жива? — недовольным, с примесью удивления голосом спросил Флауи. — Флауи! — Фриск счастливо улыбнулась, сев на колени перед ним и схватившись ручками за стебель цветка. Он фыркнул, но не отстранился. — Тебе лучше бежать из этого места. Бежать и не оглядываться, — тихо промямлил зеленоглазый цветочек. — Зачем?.. — недоумевала Фриск, но потом радостно добавила, — если ты боишься Ториель, то ты ошибаешься — она очень добрая. Она приютила меня, накормила, дала собственную комнату, а ведь даже не знает меня. Маленький цветок немного склонился к земле, прикрыв глаз. — Поверь, это всего лишь маска, — Флауи резко выпрямился, уставившись единственным глазом в лицо Фриск. — Слушай, я хочу тебе помочь. Просто попытайся поверить мне, — во время своих слов монстро-цветок плавно раскачивался из стороны в сторону, словно пытаясь успокоить себя. — Хорошо, Флауи. Но я не могу оставить Ториель, это слишком жестоко бросать её, пока она занята, — красноглазая девочка прижала колени к животу, обхватив ноги руками. Цветок некоторое время, не моргая, смотрел на неё, что-то обдумывая, а затем тяжело вздохнул. — Попробуй перенести меня в свою комнату, там должен быть цветочный горшок, или что-то в этом роде, — Флауи приподнялся над землёй и вытащил корни из жёсткой чёрной почвы. Фриск протянула к нему руки, за которые он смог зацепиться своими корнями, осторожно обвивая стеблями её плечо под свитером. Девочка с большим трудом смогла встать, так как голова резко заболела, перед глазами снова всё противно закружилось и завертелось во всех направлениях одновременно, а в глазах резало, заставляя пошатнуться и опереться рукой о стену. — Ты в порядке? — побеспокоился Флауи, от волнения крепче сдавливая плечо девушки. Та молча кивнула, держась одной рукой за стену, а другой за голову, она побрела в свою комнату, по пути несколько раз споткнувшись. Позади послышался громкий торопливый топот, поэтому Фриск ускорила шаг, в порыве головокружения вломившись в комнату и с глухим звуком упав на пол, словно мешок картошки. Перед глазами начало темнеть, из-за чего последние очертания мебели окончательно терялись во мраке. Флауи, успевший вовремя отцепиться от больной, отлетел к кровати, с помощью корней заползая под неё и стягивая красный плед к полу, чтобы скрыть себя. Торопливый топот приближался, и в дверном проёме показалась Ториель, через несколько секунд испуганно кинувшаяся к своему дитя. — Ох, моё дитя, что с тобой?! Зачем же ты ослушалась? Я же просила дождаться меня! — взволнованно мямлила женщина, взяв маленькое человеческое тельце на руки и с лёгкостью относя его обратно на кровать. Уложив девочку и прикрыв мягким красным пледом, Ториель нежно погладила её по голове, немного растрепав каштановые волосы, спускаясь к розоватой щёчке, осторожно проводя лапой дальше, вдоль плеча, а затем к ладони. Взяв маленькую ручку, она также ласково погладила её, пощупывая и улыбаясь. — Спи, моя сладкая конфетка, скоро тебе станет легче, обещаю, — монстриха прикрыла аквамариновые глаза, отпуская руку своего дитя и оглядывая комнату беглым взглядом. Её взор вернулся к Фриск и задержался на лице, а затем женщина добавила, ещё шире улыбаясь. — А пока что ты не сможешь покинуть Руины. Но не переживай, я прекрасно позабочусь о тебе, моё дорогое дитя.