Когда ты больше не можешь идти вперёд, когда решимость кончается, а надежда давно исчезла, единственный выход из этой ситуации — ляг и отдохни, подумай, что ты сделала не так, а потом, набравшись сил, снова рвись в бой. Уничтожь всех на своём пути, отомсти врагам за каждую царапинку, растопчи их, вытри о них ноги и преврати их в пыль. Они же это заслужили. Верно?
Но, какими бы амбициозными планы не были у Фриск, половина того, что она вычитала из книг, никак не помогает. Чем дольше она сидит в этом холодном подвале (она даже не уверена, что это подвал, а не яма), тем больше она тратит сил, даже просто развалившись на полу. Кажется, близится смерть от жажды. Но Фриск это никак не спасёт, она снова возродится в этом месте, которое, кажется, медленно сливается с ней в одно целое. Она даже слышала какие-то шёпоты от стен, но слова не разобрать. Фриск опять же не уверена, что хочет ли знать, о чём ей шепчет это место.
В голове прокручиваются слова призрака, от которых хочется рвать и метать, но девочка уже успокоилась после того, как час пыталась выломать дверь, чтобы доказать заносчивому призраку обратное. Фриск не умрёт в этом месте. Точнее умрёт, и наверняка не один раз, но она выберется отсюда. По крайней мере, она надеется на это.
«Все люди, упавшие в подземелье, должны умереть».
Фриск сжимает руки в кулаки и хмурится.
«Ты умрёшь в этом месте. Такова твоя судьба».
В груди и животе неприятно сводит из-за бессилия и желания опровергнуть слова, и это желание распирает изнутри, ломает рёбра, перекрывает дыхательные пути, управляет конечностями, зарождает страшные мысли, но выплеснуть эту энергию некуда.
«Однажды люди отняли у монстров всё. Теперь черёд людей страдать. Даже не пытайся сопротивляться. Не за это ли Флауи отдал свою жизнь?»
— Скоро я выберусь отсюда, и тогда посмотрим, кто будет страдать. Я не умру из-за этого грёбанного скелета, — шипит Фриск, сжимая челюсти от злости. Но, какими бы воодушевляющими её слова ни были, она так и не смогла придумать план побега. Санс приходил абсолютно в случайное время, и привлекать его внимание шумом либо попыткой сбежать было бесполезно. Он просто появляется в определённый момент, словно призрак, и вырубает тебя, действенно и надолго, если ты была слишком надоедливой.
И, кажется, что призрачная девочка была права, и попытки сбежать действительно бесполезны. И Фриск сразу же ударяет себя по лбу за такие мысли, а потом болезненно шипит из-за боли в черепе.
Неожиданно (Фриск так и не подготовилась к этому неожиданному моменту) щёлкает замок, и сердце девочки пропускает удар. Все мысли, планы, амбиции испарились. Человек замирает, словно загнанный в угол кролик, и осторожно задирает голову, чтобы взглянуть на Санса. Потому что кроме него никто и не приходит в это место.
Рассмотреть скелета не получается, глаза сами собой жмурятся от света, который почему-то слишком яркий. Тело отказывается пошевелиться, даже когда скелет подходит слишком близко, и, удивительно, но аккуратно поднимает её. По крайней мере, Фриск так кажется.
Сердце стучит ещё быстрее, а в голове кричит лишь одно слово: «шевелись!». Решимость-решимость-решимость, где она, когда так нужна?!
— Ш-ш-ш, цветик, лучше не дёргайся, — шепчет Санс, и приоткрытые глаза Фриск улавливают привычную широкую улыбку.
Как только монстр выносит человека наверх, у девочки, наконец, получается открыть глаза, немного привыкшие к свету. Хотя, они всё равно ужасно болят и слезятся, так что она быстро закрывает их.
Она и не замечала, что её слух обострился, и выявляется это только тогда, когда она слышит чужой голос, доносящийся с верхнего этажа. Раздаётся топот и грохот костей.
Фриск снова приоткрывает глаза, и вместо того, чтобы попытаться вырваться, она цепляется за каждую деталь интерьера. В голове продумывается план побега. Разум приказывает запоминать окружение, и Фриск почти сразу примечает дверь, предположительно ведущую на улицу. Затем глаза снова слезятся, и Фриск даёт им отдохнуть.
— Санс, ты опять разговаривал сам с собой? — не только сердце, но, кажется, и душа Фриск на мгновение перестаёт стучать, когда она слышит этот голос. Внутри почему-то всё запрыгало от непонятной радости, и руки вцепились в куртку Санса. На лице невольно появляется улыбка.
— Пап… Папайрус? — Фриск не узнаёт свой голос: хриплый и тихий, словно у старухи.
Тишина.
Момент, и хватка Санса резко усиливается, и Фриск кричит от неожиданной боли в теле. Она только открыла глаза, и озверевший скелет бросает её на стол. В воздухе сверкает лезвие, и в следующее мгновение сердце Фриск пронзает острая боль. Дыхание сразу перехватывает, а в горле словно что-то застревает, мешая дышать.
— Не смей произносить его имя, шавка! — не своим голосом рычит Санс, затем вытаскивает лезвие и снова вонзает его до самого основания в плоть человека.
Последнее, что видит Фриск после неожиданной смены настроения скелета — поток красной магии, исходящий из его левой глазницы.
***
Темнота что-то шепчет, быстро и тихо. Её руки неприятно скользят по коже, а щупальца так и хотят забраться в рот.
Когда долго пробудешь в темноте, и не такие глюки увидишь.
Но всем нужно просыпаться, даже если для некоторых пробуждение — не самая приятная вещь.
— Фриск! Проснись!
Кто-то зовёт. И кто-то испуган.
Погодите. Этот голос…
Это точно он!
Флауи!
— Фл… ауи?.. — растерянно и неуверенно шепчет Фриск, боясь даже открыть глаза, чтобы не увидеть вместо любимого друга пустоту, либо плод своего богатого воображения.
— Проснись! Вставай! — почему его голос такой испуганный? Это что, действительно он?
— Что случилось? — Фриск, наконец, открывает глаза. Первая картина перед ней — тёмный грязный потолок. Знакомый, между прочим…
— Где я? — сил пошевелиться нет. Тело словно парализовало.
— Фриск, ты в своей комнате. Мы пытались сбежать от Ториель, но она догнала нас, и… — голос цветка задрожал. Девочка взглянула на растение, и её сердце едва не выпрыгнуло из груди, как только она заметила знакомый зелёный глаз и потрёпанные золотые лепестки. Галлюцинации бывают настолько реальными? Почему она видит своего друга?
Стоп. Друга. Флауи. Он жив. Он жив!!!
— Флауи! — Фриск резко подскакивает, и матрас пружинит под ней, из-за чего она по инерции падает с кровати. — Ты… жив, — выдыхает девочка, не веря своим глазам. Она даже не обращает внимания на боль в коленях, которыми больно ударилась о твёрдый холодный пол с занозами. — Правда жив…
— Что с тобой? Конечно же жив, ты же вернула нас к жизни, — спокойно отвечает Флауи, возвращая самообладание.
— Я… просто рада. Мне снился такой страшный кошмар. Он был такой реальный… — Фриск потирает глаза, чтобы отогнать сонливость и невольно скопившиеся слёзы. Это был всего лишь сон. — Там было много снега… Скелеты, много кровожадных монстров, и меня много раз убивали, и цветов становилось всё больше… — тараторит девушка, а её руки дрожат.
Флауи передёрнуло на последних словах, но Фриск сбросила это на холод, который цветок так не любит.
— Что ж… это всего лишь плохой сон, — отойдя от наваждения, нежно говорит Флауи, кладя листок на руку человека. Её всегда это успокаивает.
— Да, — Фриск улыбается, явно чувствуя облегчение и шершавость листа. Вот только… с каких пор в доме Ториель ТАК холодно?
***
— Мама, отпусти нас, пожалуйста. Мы обязательно вернёмся к тебе, — на этот раз Ториель не одичала сразу.
— Вернётесь? — отстранёно шепчет Ториель, даже не замечая множественного числа в словах. — Все обещали вернуться. И все пали ЕГО жертвой. Он убьёт тебя. Это безжалостное существо… Я лишь хочу защитить тебя, пойми, — Ториель поворачивается к Фриск — на её глазах слёзы. Взгляд затуманен, и она, кажется, смотрит сквозь девочку, словно видя кого-то другого. Может быть, другого человека? — Зачем ты идёшь туда, ведь тут всё есть: дом, еда, любящая мама. Мы можем стать настоящей семьёй… — голос Ториель дрожит и срывается в последней надежде. Сердце Фриск обливается кровью от желания остаться.
— Но я хочу ещё столько увидеть и попробовать. Руины уже слишком малы для меня, — снова просит человек, решительно преодолевая внутреннюю боль, которая усиливается с каждым словом. Она должна быть решительной. Но она совсем не хочет покидать Ториель: в памяти всё ещё свежи воспоминания о сне. Вещем сне.
Ториель глубоко вздыхает, и через её тело проходит дрожь.
— Я пропущу тебя, моё дитя. Только пообещай мне, что ты вернёшься. Такой ребёнок, как ты, не заслуживает смерти, — дрожащим голосом умоляет Ториель.
— Обещаю, мама, — шепчет Фриск и улыбается.
И Ториель отпускает их. Обнимает на прощание, крепко, словно видит в последний раз. А затем уходит, не оборачиваясь.
***
— Флауи, мы сделали это! — радуется девушка, крепче прижимая к себе цветок, но не слишком сильно: Фриск всё ещё боится, что он может в любой момент превратится в пыль.
— Вау, это было не сложно, — не смотря на свой вечный скептицизм, удивлённо отмечает растение.
Они проходят такую же завядшую поляну, что и та, на которую упала Фриск, и выходят из Руин. На мгновение глаза девочки пронзает знакомая боль, и у неё возникает чувство дежавю. Но снег перед ней, как ни странно, отгоняет наваждение.
Фриск дрожит, но с облегчением вдыхает морозный воздух полной грудью. Теперь ей кажется, что её решимость никогда не угаснет, пока с ней её друг. И никакие цветы вместе со скелетами не остановят её. Она снова и снова будет возвращаться, назло всем врагам. Плевать, насколько огромное подземелье, она всё вынесет до конца.
