Викториум

      Пробуждение было тяжелым, болезненным и нежелательным. Кинана не хотела просыпаться и узнавать о том, что произошло, девушка предпочла бы спать вечно. Увы, подобное не в ее власти — рано или поздно придется столкнуться с суровой реальностью и собственной судьбой.       С трудом разлепив глаза, девушка обнаружила, что она в своей спальне в особняке Хартфилиев, а рядом с ней сидит мать, крепко сжимая её ладонь. На душе сразу потеплело, вот только к глазам подступили предательские слезы. Именно мать всегда была рядом, заботилась о ней, оберегала от всего, а она этого не ценила. Сбежала, наделала глупостей, узнала то, что принесло лишь боль, сделала то, что никогда не забудет. Больно. Она повзрослела, стала умнее, вот только произошло это в результате ужасных событий.       — Мама, — сипло прошептала девушка, шмыгая носом.       — Тише, малышка, все хорошо, не надо сейчас говорить, — затараторила леди Виола, тянясь за стаканом с водой. — Вот, выпей, тебе станет немного легче, — женщина поднесла стакан к губам дочери. — Пей… Не торопись… Вот так, умничка.       Виола смотрела на своего ребенка со смесью грусти и радости. Её малышка цела и невредима, она вырвалась из ловушки, но с другой стороны, Кинане через многое пришлось пройти и теперь девушка уже не сможет так же наивно, как раньше, смотреть на мир. Девочка повзрослела, столкнулась с жестокостью и несправедливостью мира — Виола сожалела о том, что не смогла уберечь от этого дочь.       — А где остальные? Они в порядке? — оторвавшись от воды, спросила девушка. На этот раз её голос звучал более твердо и уверено, можно даже сказать, что он приобрел несвойственную Кинане силу. Она хотела спросить об Эрике, убедиться, что с этим мужчиной все в порядке, но задать вопрос напрямую не могла. Подобное не подобало приличной леди, которой она все еще являлась. Сердце тревожно замерло в ожидании ответа, а в изумрудно-зеленых глазах застыла мольба.       Виола тяжело вздохнула — женщине хотелось сказать, что сейчас не время для разговоров, а самой Кинане необходим отдых, но вместе с тем Леди Кубелиос осознавала, что её дочери необходимо узнать обо всем. Иначе она просто не сможет найти покоя и расслабиться, что в её положении было крайне необходимо. Стресс, помноженный на страх, может быть губителен и даже смертельно опасным.       — Люси и леди Лейла здесь, отдыхают. Они оказались в лучшем состоянии, чем ты и не пострадали, — ободряюще улыбнулась женщина, ласково поглаживая дочь по спутанным волосам. — Леви с отцом вернулись к себе, им тоже нужен отдых. Тот странный часовщик тоже отправился домой… Жуткий тип, меня до сих пор дрожь берет, стоит о нем вспомнить, — Виола поежилась от неприятного ощущения. — Джура вместе с шерифом и военными пытаются выкурить из шахт вражеских солдат. С ними еще та девушка… Эльза, кажется. Весьма воинственная особа.       — А… А что с… — Кинана покраснела, — что с Эриком и Гажилом?       — Они вместе со всеми. У мужчин сейчас полно работы, так что мы их не скоро увидим, — нахмурилась женщина, которую тоже одолевали тревоги за любимого. Поначалу она была зла на Джуру, ведь он многое скрывал от нее, но после, остыв и подумав, леди Кубелиос поняла, что все это было для её же блага. Иногда, защищая родных и любимых, мы не говорим им всего. Именно так женщина вела себя с дочерью. — Не стоит волноваться об этом, они справятся.       — Знаю, — Кинана слабо улыбнулась и утерла непроизвольно текущие по щекам слезы. — Он ведь все еще не исполнил своего обещания, — от мыслей о Кобре сердце болезненно сжалось, говоря о том, что девушка все-таки влюбилась в столь неподходящего и опасного типа. И как теперь с этим жить?       — Что еще за обещание? — нахмурилась Виола.       Кинана ничего не ответила, она вновь прикрыла глаза, пытаясь совладать со своими чувствами и мыслями. В голове вновь и вновь всплывали события, произошедшие в шахтах, терзая и без того израненную душу, причиняя невероятную боль. Девушка не могла забыть о том, что ей пришлось сделать, о том, что узнала.       — Мама…       — Что? — женщина обеспокоено смотрела на своего бледного и ослабшего ребенка. Для матери нет ничего хуже, чем видеть свое дитя в подобном состоянии.       — Я видела отца… Я убила его… Я не хотела, но так получилось, — надрывно всхлипывая произнесла Кинана, так и не открыв глаза. — Столько времени я думала, что он идеальный, что любит нас с тобой, что я нужна ему и нет человека благородней, умней и достойней. А он… Он создал машину для убийств и не жалел, он продал душу за эту груду камня и железа… И все равно, я люблю его… — говорить было тяжело, но девушке было необходимо выговориться, поведать о своем грехе, который будет довлеть над ней всю оставшуюся жизнь. — Мама! Я не хотела, не хотела стрелять!       — Тише, малышка, тише, — Виола обняла дочь, прижимая её к своей груди. Она ласково поглаживала ей по спине и голове, пытаясь успокоить. Она не знала, как реагировать на произошедшее, о котором ей уже было известно: Эрик, перед тем, как уйти, рассказал обо всем. У леди Кубелиос давно не было любви к мужу, да и иллюзии на его счет развеялись еще при совместной жизни и все же, печально было, что он погиб вот так, от руки собственного ребенка. Но еще хуже было то, что Джон сам спровоцировал ситуацию, и теперь Кинана страдает. — Не стоит плакать. Папа любил тебя и не хотел бы, чтобы ты плакала. Он не винит тебя ни в чем.       — Это неправда…       — Да, неправда, — кивнула женщина. — Но именно в это мы будем верить. Так проще… Ты спасла его от ужасной участи, а нашу семью от позора и косых взглядов. Прошу, не думай о том, что было — уже ничего не исправить. Мы должны смотреть в будущее и ждать возвращения мужчин. Когда это произойдет, им потребуется вся наша забота, так что тебе лучше прийти в себя.       Виола понимала, что Кинане нужно перестать думать, лишь это поможет её успокоиться. Нельзя постоянно вспоминать о том ужасе, который ей пришлось пережить, иначе её малышка окончательно сломается. Есть лишь один способ добиться этого — заняться чем-то, притвориться, что все в порядке и ни на одно мгновение не оставаться одной. Все остальное сделает время, ведь оно лечит душевные раны, заставляя забыть обо всем плохом, оставляя лишь светлые воспоминания.