Лик бледной луны

      «Ещё немного правее… Нужно точно в цель. Так, стоп. Ровно, не дёргаться… И…»       Хрупкую тишину осеннего леса нарушил громкий охотничий клич. Туман с идеальной точностью и отточенной в долгих тренировках грацией приземлился на спину юркой рыжей белки. То было воистину подвигом, ибо сейчас, в начало жестокой поры извечно холодных Падающих Листьев, достать что-нибудь, по крайней мере, не тощее и мелкое, было крайне тяжело. Племя кормили лишь несколько особо опытных воинов и воительниц, но и их усилий едва хватало на корм королевам, неумелым ученикам и беспомощным старейшинам. А ведь приближался сезон Голых Деревьев, бессердечно пророчивший им болезни, смерти, войны и нестерпимый голод.       Молодой воин нахмурился, пытаясь сосредоточиться на охоте. Недостаток умелых лап изрядно его беспокоил, даже, казалось бы, больше, нежели ворчанье Ландыша о его ежедневных «пресных мышах». Сегодня уж ворчливый старейшина не должен переживать, Туман добыл ему отличный обед. Хотя…       — Эх, скорее бы надоедливый мешок с костями отправился к праотцам, — сердито выдохнул серо-белый кот. — Тогда можно было бы задобрить подпевалу Бледноликой.       Эта тема пришла к нему на ум как нельзя кстати. Сейчас был слишком напряжённый момент, чтобы окончательно рвать отношения с юной целительницей, которая являлась единственным путём к информации о планах и мыслях его упрямой сестры. Нет, он совсем не собирался предпринимать попыток примирения с Бледноликой, но знать об её состоянии было важно, ибо при встрече с ним она обыкновенно молчала, а уж как ни Туману знать, к чему её молчание может привести.       К тому же сейчас он невольно задумался о своей далёкой настоящей сестре. Она была его родной душой, он был во всём с ней заодно и безумно радовался, когда болезнь её затихала. Но всё-таки… в ней было что-то подозрительное. Во время их редких встреч на Советах Туман не особенно обращал внимание на то, что говорила Сновидица, однако во сне и наяву он ежечасно видел её обеспокоенные, блестящие каким-то странным стремлением и желанием, глаза. Ему отчаянно хотелось спросить о чём-то более важном, нежели её извечная, стоявшая ему уже поперёк горла ненависть ко Мху. Он целиком поддерживал её мысль расквитаться с ним как можно скорее, но это в то же время пугало его. Неужели сестра подстрекает его к убийству?..       — Доброй охоты! — внезапно донёсся до чутких ушей Тумана чуть хрипловатый голос.       Он инстинктивно сжал убитую мышь в лапе и, напрягшись всем сильным телом, обернулся.       Рядом с собой он заметил слегка потускневшую рыжую шёрстку и облегчённо втянул когти. Слава Звёздным Предкам, это была всего лишь его приёмная мать — Закатница.       — Здравствуй, — тяжело вздохнул он, зарывая добычу под крепкими дубовыми корнями.       Каждый раз, когда эта родная, пусть и не соединённая с ним кровными узами кошка оказывалась у него перед глазами, в его пытливом мозгу невольно проносилась мысль: «А что, если бы это была Нелли?»       Такая же добрая, ласковая и заботливая, такая же привычная его синеглазому взору. Что было бы, если бы она не умерла?.. А ведь Закатница не могла заменить её, хотя и отчаянно пыталась. И тогда обычно затягивалось долгое неловкое молчание. Что Туман мог ей сказать? Разве о том, что тёмный силуэт неясного детского воспоминания постепенно тает под её небесно-голубым взглядом? Разве о том, что он постепенно забывает свой род, и, несмотря на долгие и уверенные увещевания Сновидицы, со временем всё больше и больше срастается корнями с Грозовым племенем? Неужели о таком можно говорить с той, которой ты сторонишься? Или… всё-таки любишь?..       — Так ты не против поохотиться вместе? — переспросила рыжая кошка, напряжённо вглядываясь в его задумчивую мордочку.       — Нет, — устало покачал головой воитель.       Всё дальнейшее напоминало те мучительные моменты, когда перед глазами его всплывало бесчувственное тело Бледноликой. Он должен был сказать что-то успокаивающее, что-то хорошее, но язык как будто прилипал к нёбу, и ему оставалось лишь молча удивляться происходящему.       — Я хочу с тобой поговорить, — еле слышно проронила Закатница, не слишком внимательно высматривая серую шёрстку редкой растерявшейся мыши.       Туман смущённо уставился в землю. Ему далеко не часто говорили настолько интимные вещи, а ещё реже это делала Закатница, но ему казалось, что прислушаться всё же стоило.       — Понимаешь, — вздохнула воительница, — мне бы очень хотелось верить, что ты меня не оставишь.       Серый воин буквально врос в землю, как молнией поражённый.       — Бывают моменты, когда я сомневаюсь, что сделала в своей жизни много хорошего. Я смотрю на Бледноликую, на Тополя, на тебя, и понимаю, что я совершенно не участвую в вашей жизни. Не знаю, о чём вы думаете, что вас тревожит, что печалит и не знаю, что мне делать. Иногда вы кажетесь мне такими неприступными, серьёзными, далёкими, что я не вижу в вас мою пугливую Капельку, моих сильных сына и друга. Не вижу мою семью. А мне бы очень хотелось знать, что вы рядом. Особенно сейчас, когда у меня появляются нехорошие предчувствия, — она вдруг нахмурилась и напряжённо уставилась куда-то вдаль, где находилась их граница с Речным племенем.       — Что произошло? — будто бы очнулся от дремоты серо-белый воин, следя за взглядом приёмной матери.       — У тебя нет ощущения, что за нами следят?.. — произнесла пугающим свистящим шёпотом Закатница.       У Тумана похолодела спина. Сердце пропустило три удара.       — Нет… — медленно ответил он, щуря глаза. — Это всего лишь кусты. Их шевелит ветер.       Но душу его как будто сжало в тиски нехорошее предчувствие скорой беды.       — Я, пожалуй, вернусь, — пробормотал он себе под нос и, небрежно махнув Закатнице хвостом, направился в сторону лагеря. — Заберёшь добычу?       — Подожди! — окликнула воительница, нагоняя его. — Я с тобой. Мне тут не нравится.

***

      Этой ночью Бледноликой было неспокойно. Сегодня она очередной раз будто бы случайно наткнулась на надоедливого Вечера и тот, как назло, привязался к ней в самый неподходящий момент. Побеседовать с Хвойнолистой по душам, как и почти всегда, не удалось. В последнее время они вообще редко виделись. У молодой целительницы было много забот, помимо неё, к тому же Бледноликой не хотелось лишний раз говорить о своих дурацких, на первый взгляд, проблемах. С Туманом они, казалось, окончательно выяснили отношения, но на душе у серо-белой кошки было неспокойно, а поговорить об этом, как водилось в Грозовом племени, было не с кем.       Но было ещё что-то, не дающее Бледноликой ни сна, ни покоя. Как будто воздух был напряжённо наэлектризован, и неведомая сила, пышущая холодом и страхом, бродила по лагерю Грозовых котов. Так бывает перед грозой. Так было в детстве перед кошмарами.       — Прекрати ёрзать, Бледноликая! Ты же мне все лапы отдавишь! — недовольно проворчала Клюквенница, когда серо-белая воительница, в очередной раз бесцельно потоптавшись на подстилке, положила голову на лапы. — До рассвета ещё часа три!       Бледноликая нахмурилась и, стараясь не задеть по дороге мирно спящих соплеменников, стала продвигаться к выходу из пещеры. Развитое обоняние её учуяло явный страх. В лагере Грозового племени определённо происходило что-то необратимо страшное…

***

      Пустота. Душащая, тёмная, страшная, как бы объятая холодом пустота была вокруг тёмно-рыжей кошки, отчаянно пытавшейся разглядеть хоть что-нибудь. Её большие голубые глаза рассеянно блуждали по окружающему её пространству, стараясь увидеть объект её ужаса. Закатница была уверена, что тут кто-то есть, и этот кто-то видит её.       — Кто здесь? — раздаётся её слабый дрожащий голос, пугающим эхом отражающийся от стен этого странного мирка.       — Я, — просто отвечает миниатюрная и очень худая кошка, появившаяся перед ней через секунду. Она чем-то отдалённо напоминала Бледноликую. Закатница определённо видела её в первый раз и не знала, как реагировать на сиё подозрительное явление. Кем является эта кошка и зачем здесь она сама?       — Из какого ты племени? — задала воительница первый попавшийся вопрос.       — Это неважно, — меланхолично ответила незнакомка неожиданно приятным и успокаивающим голосом. — Я пришла сказать тебе о другом.       Закатница глубоко вздохнула и постаралась успокоиться, дабы немного прояснить накалившуюся ситуацию. Что-то в тоне кошки показалось ей очень странным. Как будто в нём засел отголосок страшной, неведомой обычным смертным силы. И это пугало.       — Грядут ужасные времена, Закатница… — чуть наклонила голову воительница. — Твои родные, да и не только они, в опасности. И спасти их можешь только ты.       По спине Закатницы прошёл холодный пот. Откуда она знает её имя? В какой опасности её племя и что вообще происходит?.. Но в следующий миг все вопросы исчезли из головы, и как ни старалась рыжая кошка вспомнить их, её усилия были напрасными. Накатила приятная и расслабляющая волна спокойствия, уничтожающая все посторонние мысли. Зато голос незнакомки звучал в её голове всё громче и громче, давя на переносицу мучительной мигренью и в то же время устраняя боль.       — Нет! — не своим голосом крикнула она, отчаянно мотая головой и стараясь вытряхнуть его из сознания.       Тело её онемело. Незнакомка приблизилась к Закатнице и, благодаря ужасающему бессилию той, легко повалила её на землю и поставила тяжёлые лапы ей на грудь.       — Чего ты хочешь?! — задыхаясь, крикнула кошка.       — Всего лишь твоего выхода из лагеря, — пожала плечами незнакомка, слезая с Закатницы и небрежно толкая её в бок. — Иди прямо по тропе, и тогда вскоре увидишь моего посланника.       — Повинуюсь… — услышала свой покорный голос Грозовая воительница и почувствовала, как лапы сами передвигают её по незнакомому направлению. Вскоре незнакомка осталась далеко позади.       Едва сумев оглянуться, Закатница увидела исчезающий вдали лагерь. Лапы непроизвольно двигали её дальше по длинной, поросшей осокой тропе. А потом вдруг снова ослабели и подкосились. Испустив тяжёлый болевой стон, кошка упала на землю.       Она определённо была в лесу, окружённая терпким морозным воздухом, разнообразными запахами и блестящими в кромешной темноте глазами разного оттенка и размера, среди которых более всего выделялись внезапно оказавшиеся прямо перед ней и имевшие какой-то непонятный, смутный цвет.       — Ты — посланец? — спросила Закатница, потянувшись носом к мордочке кота.       И тогда он ударил её. Кошка захрипела от боли и попыталась увернуться, но будто бы заколдованное незнакомкой безвольное тело не поддавалось. Каждый удар жестокой болью отзывался в голове рыжей кошки, стучал в висках и лишал оставшихся сил.       — Отпусти меня! — издала отчаянный крик Закатница.       На миг оглохнув, ошеломлённый силой её голоса, кот лишь на секунду выпустил её из мускулистых лап. Этого хватило. Воительница рванула с места со скоростью древних воинов Леопардового племени.       Лапы её после длительного отсутствия сил ещё не окрепли, и кровь больно колола в подушечки подобно острым стеблям осоки, но это было слишком слабой преградой её дикому желанию жить. Не чуя под собой земли и едва различая нечёткие силуэты тёмных деревьев, она неслась вперёд, раздирая до крови лапы об острые камни, натыкаясь на колючие кусты орешника, почти задыхаясь. И в голове её пылала огнём единственная мысль, пронзавшая её насквозь своей острой иглой правдивости: она должна выжить!       Только не подвести Тумана, Бледноликую и Тополя, только вперёд, пока есть ещё в венах кровь, пока ещё бьётся её сердце, она должна бежать!       — Не поймаешь! — выдохнула Закатница, пытаясь обернуться назад и оценить всё отдалявшееся расстояние до противника.       И тут она упала. Случайно, внезапно, неожиданно. Просто неосторожно зацепилась за торчащую из земли корягу и бесчувственным клубком перепачканного рыжего меха покатилась вниз по склону холма.       В глаза ей больно хлестали ветки, тело сильно ударялось о торчащие острые камни, и в голове все мысли смешались в тягучую смолянистую кашу. Наконец она достигла сырой и грязной земли на дне оврага и с трудом поднялась на лапы. Закатницу шатало из стороны в сторону, будто старый скрипучий маятник её ослабевшее сердце еле-еле билось, с трудом поддерживая хрупкую жизнь. Ей удалось сделать только шаг, и тут же всё её существо пронзила ужасная, безжалостная и разрывающая боль.       Кошка испустила сиплый крик и без чувств упала на землю в лужу собственной пульсирующей крови. Кажется, это был конец.

***

      — Во имя Звёздных предков, Бледноликая! — проворчала сонная Клюквенница, пробираясь через лежавшие рядком тела спящих Грозовых котов. — Мне кажется, что из-за тебя я сегодня так и не высплюсь… — она дружелюбно уткнулась носом в серо-белую шерсть племянницы. Однако та в ответ на ласку неожиданно понуро опустила голову.       — Что произошло? — тон воительницы мгновенно поменял свою окраску. Она попыталась поймать пристальный взгляд молодой кошки, направленный куда-то сквозь границы сущего в неведомую живым даль.       — Что-то случилось, — вдруг резко очнулась Бледноликая. Она встревоженно оглядела пустынный лагерь, и тут на глаза ей попалась знакомая худенькая фигурка Хвойнолистой, направлявшаяся прямо к ней.       Целительница выглядела неожиданно взволнованной, глаза её покраснели, а шерсть была всклокочена.       — Кто-то из Грозовых котов в опасности, возможно, смертельной, — быстро сообщила Хвойнолистая. — Нам необходимо как-то помочь.       — Но как? — хрипло спросила Бледноликая. — Мы ведь даже не знаем, что происходит. Нужно позвать Тумана, — последние слова сорвались с её уст как-то непроизвольно. Почему-то казалось, что, несмотря на их явную вражду, предпринять что-либо важное со своим врождённым хладнокровием может только он.       — Это невозможно, — покачала головой юная целительница. — Его нет в лагере. Как и Закатницы.       — При чём здесь Закатница? — мгновенно оживилась Клюквенница. — Куда она могла пойти поздно ночью, да ещё в компании с этим странным типом? Я должна знать, что делает моя сестра, пока весь лагерь в спокойствии ждёт рассвета!       — Я предлагаю разбудить Вьюнозвёзда. Кто, как ни он, может принять единственное важное в этой ситуации решение? — пожала плечами Хвойнолистая, одновременно пытаясь привести в чувство неожиданно застывшую на месте серо-белую подругу. С Бледноликой случилось что-то странное. Холодящие кровь предчувствия будоражили её и без того измученное сознание. Что мог сделать с Закатницей Туман в полном опасностей лесу? Они не слишком-то часто общались в последнее время, из чего следовало, что, возможно, один из них попал туда насильственным путём. От этой мысли у молодой воительницы сжалось сердце.       — Бледноликая! Бледноликая… — неожиданно ослабел голос толкающей её в плечо целительницы. В нём серо-белой кошке послышались нотки нарастающего ужаса. Она резко подняла голову и увидела у входа в лагерь чей-то до боли знакомый и так похожий на неё силуэт.       «Туман!»       Это действительно был серо-белый воин. Он шёл, сгорбившись и глубоко дыша, а в крепких зубах держал чей-то мягкий рыжий загривок.       — Закатница! — привёл Бледноликую в чувство отчаянный крик, вырвавшийся из груди испуганной Клюквенницы.       Все трое в мгновение ока сорвались с места и окружили почти падающего с лап кота.       Клюквенница глотала слёзы и безуспешно пыталась растрясти неподвижную сестру, Хвойнолистая о чём-то серьёзно расспрашивала Тумана, а Бледноликая снова неподвижно застыла, вглядываясь в исцарапанную мордочку бездыханной кошки. Так с ней уже было, когда в ученичестве она увидела лису. Тот же безмолвный ужас, неверие, отрицание.       — Я не убивал её! — тем временем яростно доказывал Туман распушившей хвост Клюквеннице. — Я захотел поохотиться ночью — подумаешь, какая беда! — встал и направился в лес. А там… — он многозначительно обвёл глазами мёртвое тело. — Да и вообще! — он задохнулся от злости и глаза его засверкали. — Мне тоже больно — вы даже себе не представляете, как! Она была для меня почти всем! И вы не имеете не малейшего права опошлять мою скорбь!       — Мы и не пытаемся… — очень тихо выдохнула Хвойнолистая. — Не нужно, Клюквенница, это бесполезно. К тому же оскорбляет память Закатницы. Её любили мы все.       — Нет, она не мертва! — воскликнула Бледноликая, очнувшись от потрясения. В глазах её заблестели хрусталики слёз. — Этого не может быть! Она ведь… Нет… Мама… — беспомощно пробормотала она, уткнувшись носом в окровавленную шерсть рыжей кошки.       — Мы… должны похоронить её достойно почившим в доблестном сражении… — изо всех сил постаралась сохранить присутствие духа пёстрая целительница. — Я обязана предупредить Вьюнозвёзда, — она низко опустила голову и тяжело вздохнула.       — Поверь, Бледноликая, — обратилась она к подруге, — скорее всего, ты мне не поверишь, но знай, что нет на свете слов, способных описать мою скорбь.       Серо-белая воительница молча уткнулась ей в бок.       — Это был лисий капкан. Я ничего не мог сделать… — рассеянно покачал головой Туман, будто надеясь, что эти слова могут что-то изменить.       Но изменить что-либо было уже невозможно. Пророчество начинало сбываться, и, кажется, это понимала не одна Хвойнолистая.